Котузены быстро спешились, но Каландрилл не торопился, разглядывая окружавшую их местность.Ничего подобного ему видеть ещё не приходилось. Перед ним, насколько хватал глаз, простиралась монотонная серо-зелёная равнина. Где-то очень далеко поднимались редкие пологие, с вылизанными ветром склонами, серые приземистые холмы. Ветер здесь был холодке и сильнее, чем в низине, с которой они поднялись, трава раскачивалась и рябила, как поверхность озерца от падавшей в неё бурлящей и переливавшейся на солнце радугой реки. Каландрилл соскочил с лошади. Ветер бивший ему в лицо, напоминал о том, что стояла уже поздняя осень и скоро наступит зима. Он подвёл гнедого к водопою, все ещё думая о Джессеринской равнине, простиравшейся далеко на севере. Интересно, как эта серо-зелёная масса выглядит под снегом?— Ты задумчив.Каландрилл повернулся. Волосы Ценнайры развевались на ветру на фоне белых облаков и синего неба. Он улыбнулся, с трудом подавив желание прижать её к себе или хотя бы прикоснуться, кивнул, погладил мерина по гриве и сказал:— Я пытался представить себе равнину зимой.Ценнайра, больше привыкшая к тёплому климату Кандахара, передёрнула плечами.— Очень неприветливое место, — кивнула она.Чазали, услышав их разговор, сказал:— Да, здесь холодно, но не так уж плохо. Мы по большей части зимуем в городах, за стенами, в тепле.— Но как в такую погоду воевать? — спросил Каландрилл. — Или на зиму военные действия прекращаются?Киривашен отрицательно покачал головой.— Боюсь, война не прекратится. Боюсь, Фарн укрепляет сердца безумцев, возжелавших погреть руки у его костра.— И им это удастся, если мы не перехватим Рхыфамуна, — поддержал его Каландрилл, — и не отберём у него «Заветную книгу».— Да поможет нам Хоруль, — серьёзно сказал Чазали и бросил на них бесстрастный взгляд. — Здесь мы можем немного сократить расстояние между нами и им, если, конечно, он не оставил ловушек.Каландрилл глубоко вздохнул, наслаждаясь чистым воздухом и ослабляя на мгновение оккультную защиту, которую он по привычке возвёл вокруг себя. Но тут же укрылся за ней — столько зла и греха было вокруг, словно ветер донёс до него тошнотворный запах тысяч и тысяч гниющих трупов. Запах зла, не ощутимый физическими чувствами, ударил ему в ноздри и заставил содрогнуться. Ценнайра спросила:— Тебе холодно? ; Каландрилл отрицательно мотнул головой, захватил ладонями воду из источника и сполоснул рот, дабы избавиться от горького привкуса эфира на языке.— Дело не в этом, — сказал он. — Ветер доносит до меня много зла. Ты не чувствуешь?Девушка нахмурилась и покачала головой.— Во мне нет той силы, коей обладаешь ты.— Я бы тоже предпочёл ею не обладать. — Он передёрнул плечами и посмотрел на север, откуда дул ветер. — Пахнет кладбищем.— Это дыхание Фарна, — пояснил, присоединяясь к ним, Очен. — Не забывай себя защищать, Каландрилл, как я тебя учил.— Не забуду, — решительно сказал юноша. — От такой вони можно потерять сознание, Дера.— Истинно, — кивнул Очен, хмурясь. — Более того, ощущение этого зла может вызвать помутнение рассудка, подготовить душу к вступлению во владения Безумного бога.— Хорошо, что у меня нет твоего таланта, — тихо проговорила Ценнайра. — Он не только благодать, но и проклятие.— Любая власть такова, — заметил вазирь. — Оккультные силы, умение владеть мечом, богатство — все это может быть и добром, и злом. Все зависит от того, кто ими пользуется.— Многие философы в Лиссе утверждают, что власть развращает, — произнёс Каландрилл. — Чем большей властью обладает человек, тем более он развращён.— Вполне возможно, — согласился Очен, — ибо люди, в большинстве своём, много слабее, чем им кажется, и видят они вовсе не так далеко, как полагают. Вазирь-нарумасу, похоже, придерживаются того же мнения. Посему они и отреклись от использования магии в военных целях.— Они очень мудры, — предположила Ценнайра.— Я хочу о них поговорить, — сказал Каландрилл, — и о том, что они могут сделать.— Хорошо, — последовал ответ Очена. Каландриллу показалось, что взгляд старца затуманился. — Но не сейчас. Возможно, сегодня вечером, если будет время.Каландрилл удовольствовался этим, ибо котузены уже трапезничали, и Брахт позвал присоединиться к ним, дабы не скакать остаток дня на голодный желудок. Каландрилл предпочёл бы разговор с Оченом, но вазирь уже сел рядом с Брахтом и Катей на высохшей траве.Они быстро перекусили и, вскочив по команде Чазали на лошадей, продолжили путь на север ровным галопом.Сумерки быстро сгущались. Холмы, кои Каландрилл видел с высоты Ахгра-Данджи, теперь приблизились. Они возвышались посреди равнины, как желтовато-серые толстые короткие пальцы, грозившие выдувавшему их склоны ветру. Солнце было уже почти на уровне горизонта. На востоке появилась серебристая луна; темнеющее небо казалось пятнистым от высыпавших звёзд. На фоне всего этого холмы выглядели подпорками небес.В следующее мгновение солнце спряталось за горизонт, ненадолго выкрасив небо в красный цвет, и уступило небеса поднимающейся луне и её звёздной гвардии. В их свете трава серебрилась; впечатление было такое, будто они скачут по поверхности огромного мерцающего озера. Тёмные на фоне звёздного неба холмы выглядели таинственными сваями некоего гигантского храма, превратившегося в руины. Ветер усилился, стало прохладно.Чазали объявил привал с подветренной стороны холма, где источник питал небольшой, украшенный знаками рода Макузен колодец. Трава здесь была сочнее, а из сучьев поваленных ветром деревьев они разожгли костры. По периметру лагеря расставили часовых, Очен произнёс заклятия, и очень скоро в котелках закипела вода. Люди готовились ко сну. К удивлению и радости Каландрилла, Брахт сдержал слово и разговаривал с Ценнайрой как ни в чем не бывало. Каландрилл разложил одеяло рядом с кандийкой по другую сторону костра от кернийца и Кати, сожалея в глубине души, что они не одни.Но на размышления у него не осталось времени, ибо сразу после ужина Очен отозвал его в сторону для урока магии.Вазирь увёл его далеко за линию костров и за часовых, туда, где лунный свет серебрил склон холма. Каландрилл понял, что колдун устал после дневного переезда, и спросил, почему тот не воспользуется магией, дабы облегчить тяготы пути или по крайней мере снять с себя усталость.— Это слишком просто, — ответил Очен, состроив гримасу. — А может, и опасно.— Опасно? — переспросил Каландрилл.Очен подоткнул под себя халат, чтобы было мягче.— Каждый акт колдовства отражается на оккультном фоне, — пояснил он. — Представь себе, что эфир — это пруд, а каждое заклятие — камень. Чем сильнее заклятие, тем больше идёт от него кругов. Рхыфамун сейчас уже знает, что ты умеешь пользоваться талантом, который он сам разглядел в тебе. Он также знает, что с тобой едет маг. Возможно, он наблюдает за эфиром. И я не хочу показывать ему, где мы находимся. Кроме того, для каждого акта колдовства нужна энергия, и хотя то, о чем ты говоришь, очень просто, все же я предпочитаю не тратить её без крайней необходимости.Каландрилл кивнул, но тут же нахмурился.— Но если Рхыфамун ощущает твои заговоры, — спросил он, — неужели он не чувствует защиту, которую ты возводишь каждый вечер вокруг лагеря?— Хорошее замечание, — сказал Очен, — но здесь есть разница, хотя и небольшая. Защита, которую возвожу я вокруг нашего бивака, — это самые общие обереги, не направленные против конкретного человека. — Он удручённо усмехнулся. — Для того же, чтобы облегчить страдания моим бедным ягодицам, мне придётся прибегнуть к более конкретному колдовству, предназначенному только для меня, и это, если враг наш настороже, может указать ему на моё присутствие.Каландрилл спросил:— Но когда в Ахгра-те ты сделал нас невидимыми, разве эта магия не была направлена лично на каждого?— Была, — согласился Очен, — но там я прежде поговорил со священником, а он так же, как и я, вазирь, и вместе мы воздвигли стену.Каландрилл опять кивнул, но сомнения его ещё не развеялись.— А сейчас наши уроки не указывают на нас?— Мы работаем под защитой магии, которую я воздвиг вокруг бивака, — пояснил Очен. — К тому же пока все твои занятия сводятся к запоминанию и совершенствованию заклятий и к ментальным упражнениям. Так что мы в безопасности. Позже, возможно, эти занятия могут нам помешать.— С приближением к Фарну? — спросил Каландрилл.— Истинно. Ты чувствовал его сегодня в ветре. Вонь его намного усилилась. Чем дальше на север, тем хуже, тем сильнее чувствуется присутствие Безумного бога.— А вазирь-нарумасу, — вновь нахмурился Каландрилл, собираясь с мыслями, — разве их воздействие на нас не усиливается с приближением к Анвар-тенгу?— Это верно, — сказал Очен. — Но не забывай, что основные их помыслы сосредоточены на том, как уберечь город. Все свои силы они прилагают к тому, чтобы не позволить противнику ворваться в город.С каждым новым пояснением у Каландрилла возникал очередной вопрос.— Но ведь Фарн спит. Как это возможно?Вазирь пожал плечами, зашуршав халатом. На мгновение свет от звёзд вспыхнул на его накрашенных ногтях.— Я думал, ты понимаешь. Боги спят не так, как люди, — тихо проговорил он. — Фарн пребывает в забытьи, он спит, это верно. Но во сне он видит сны и чует кровь, струящуюся в физическом плане. Войны между людьми, их жажда завоеваний — все это укрепляет и питает его. И даже сны его воздействуют на наши дела. Возможно, он тоже пытается расшатать врата Анвар-тенга. Возможно, он предупреждает Рхыфамуна, и посему вазирь-нарумасу вынуждены отдавать все свои силы защите ворот. Ну а теперь достаточно вопросов. Займёмся уроком. Пожалей измученного седлом колдуна.— Я уже все спросил, — сказал Каландрилл. — Остаётся только вопрос про Ценнайру.Очен вздохнул. Каландриллу стало не по себе. Сначала урок , — заявил вазирь. — Затем, если мы ещё будем в состоянии, поговорим о Ценнайре и её сердце.В голосе его прозвучало что-то такое, отчего Каландриллом овладело дурное предчувствие. Глава четырнадцатая — Некромантия в том виде, в каком воспользовался ею Аномиус, — сказал Очен, когда урок закончился и Каландрилл вновь вернулся к теме сердца Ценнайры, — здесь не практикуется, как и вообще среди цивилизованных народов, посему я мало с ней знаком. Если бы не Ценнайра, я бы предпочёл на эту тему не говорить.— Ты сказал, что она может получить сердце назад! — возразил Каландрилл, все более и более нервничая.— Это возможно. — Очен протестующе поднял руки. — Но…Он замолчал, и Каландрилл перестал дышать. Сомнение, прозвучавшее в голосе колдуна, заставило его — живое — сердце биться как молот. Внутри у него все кипело от волнения.— Но?.. — спросил он.Очен вздохнул и переплёл руки в широких рукавах зеленого халата. На мгновение он вперил взгляд в тёмное звёздное небо, в серп луны, а затем вновь посмотрел на Каландрилла.— Ты заслуживаешь правды, — наконец хмуро сказал он, — чистой правды, и ты её услышишь. Но прежде я хочу тебя предупредить: эта правда может тебе не понравиться. Нет, помолчи, — быстро вставил он, когда Каландрилл открыл было рот. — Выслушай меня, но сделай скидку на то, что я говорю о худшем варианте, а также на то, что я не очень хорошо разбираюсь в этом деле. Будем надеяться, что с помощью Хоруля и его божественных братьев вам удастся избежать худшего. Будем надеяться на исполнение желаний твоего и её сердец.Каландрилл кивнул, но плотно поджал губы. По спине у него побежали мурашки.— Итак, — тихо продолжал Очен, — общая ситуация такова. Для того чтобы Ценнайра вновь стала смертной, нужно высвободить её сердце из лап Аномиуса. Для чего необходимо забрать шкатулку из Нхур-Джабаля. А я не сомневаюсь, что Аномиус охраняет её мощным колдовством. И поскольку цитадели не знает никто, то уже эта задача может стать чрезвычайно опасной. Однако если Ценнайра опишет цитадель в мельчайших подробностях, то её можно будет отыскать.Он замолчал и кивнул сам себе. Под ложечкой у Каландрилла засосало.— Но вся схема может оказаться другой, — вновь заговорил Очен. — Я тебя предупреждал, что заглядывать в будущее не моё призвание. Я также говорил о своей уверенности, что во всем этом присутствует божественный замысел. Вполне вероятно, Балатур, как и его брат, видит сны, кои помогают тебе. Возможно, во всем этом присутствует рука тех сил, кои управляют Молодыми богами. Наверняка я утверждать не вправе, но мне кажется, Ценнайре было предписано присоединиться к вам и стать вашим союзником.— В таком случае, — не выдержал Каландрилл, — Балатур и Молодые боги, и все те силы, которые стоят за ними, должны нам помочь.— Не исключено, — медленно проговорил Очен, — но подумай вот о чем. Ежели Ценнайре было предписано стать частью этого дела, значит, ей предписано было стать зомби. Возможно, ей также предписано оставаться зомби до тех пор, пока вы не добьётесь своего.— Нет! — в отчаянии воскликнул Каландрилл. — Этого не может быть!— Что может, а чего не может быть — решать богам и судьбе, — возразил вазирь, — а не простым смертным. Но пойми меня правильно: я не утверждаю, что это будет так, и только так. Вполне вероятно, твои желания исполнятся.— А вероятно, и нет, — пробормотал Каландрилл с горечью в голосе.— А вероятно, и нет, — подтвердил колдун. — Но если это так, отвернёшься ли ты от своего предназначения?Каландрилл, не понимая, уставился на него, а затем замотал головой.— Нет, — ответил он. — В Тезин-Даре я — мы трое поклялись довести это дело до конца. Я не откажусь от своего слова, что бы ни случилось. И все же мне бы хотелось, чтобы Ценнайра вновь обрела сердце.— А ежели этому не суждено случиться? — настаивал Очен.Каландрилл отвернулся от вазиря и посмотрел в небо, чувствуя, что ещё немного, и слезы потекут у него по щекам. Он заскрежетал зубами и в отчаянии сжал кулаки. Дера, как же это тяжело. Брахт совершенно прав, когда утверждает, что оккультный мир — сплошные загадки. Ни одного чёткого ответа, сплошная паутина всяких возможностей. Он глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки, разжал кулаки и провёл рукой по глазам.— Значит, не суждено, — сказал он, изо всех сил стараясь скрыть дрожь в голосе, — и я должен с этим смириться. Но решимость моя тверда.— Будь Ценнайра смертной, ты был бы уже мёртв, — заметил Очен, чтобы хоть как-то успокоить его.— Ты раскрыл часть этого умысла, — пробормотал Каландрилл.— Истинно, — сказал вазирь. — Мне кажется, что одно здесь нанизывается на другое в определённой последовательности: Аномиус посылает Ценнайру на охоту, тогда она ещё была его созданием; она встречает тебя, и сердце её — прости меня — перерождается. Твоё влияние оказывает на неё такое воздействие, что она готова пожертвовать собой ради тебя, она становится твоим верным союзником. Но ничего бы этого не случилось, не будь она зомби. Посему я полагаю, ей судьбой предписано оставаться зомби.— Но не дольше, чем продлится наше путешествие, — возразил Каландрилл. — Когда мы добьёмся успеха, её миссия будет исполнена, и вазирь-нарумасу не откажутся вернуть ей сердце.Он замолчал, ожидая ответа Очена.— Я не сомневаюсь, — тщательно взвешивая слова сказал колдун, — что они по крайней мере попытаются.От такого ответа во рту у Каландрилла пересохло, сомнения с новой силой навалились на него. Неуверенность Очена настораживала, и он жестом попросил старца продолжать.— То, что ты просишь, сделать нелегко, — медленно и задумчиво произнёс Очен. — Пересилить магию Аномиуса, расколдовать его заклятия… если это вообще возможно, то все вместе вазирь-нарумасу… истинно, они могут.— Только могут? — срывающимся от ужаса голосом спросил он.— Я ничего не буду тебе обещать. — Очен вздохнул и опустил голову, словно не желая смотреть Каландриллу в глаза. — Подобная магия опасна, она способна лишить Ценнайру всякой жизни, способна превратить её в бессердечную оболочку.— Дера! — пробормотал Каландрилл.— Я не хочу утверждать за вазирь-нарумасу. Не исключена вероятность, что все гораздо проще, но в одном я уверен: это крайне рискованно. — Вазирь посмотрел ему прямо в глаза и, высвободив руку из рукава, бессильно ею взмахнул. — Я предупреждал, что буду говорить прямо.— И тебе это удалось. — Каландрилл горько усмехнулся.— Ты должен узнать правду сейчас, — сказал Очен, — а не тогда, когда мы достигнем Анвар-тенга. Там ты должен быть во всеоружии.Каландрилл опустил голову, плечи его обмякли. Он молча смотрел в чёрную землю. Затем поднял глаза и с усилием улыбнулся.— Ты прав, — прошептал он как вздохнул. — Я должен подготовиться к худшему.— Худшее — это успех Рхыфамуна, — мягко возразил колдун. — Худшее — это пробуждение Фарна. Если такое случится, тебе больше ни о чем не придётся беспокоиться.— Истинно, — устало, но твёрдо заявил Каландрилл. — Пойдём спать или продолжим урок?— Мы сегодня много занимались, — сказал Очен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46