К ней вернулось пение толпы, смешавшись со звуками погребального костра.
Открыв глаза, Нисима сжала перо, опустила в чернила и с огромной тщательностью выбрала лист мелованной бумаги.
Ветер дует
И трава склоняется передо мной,
Прекрасная, золотая трава.
Что знают они о моих мыслях?
Или о сердце,
Разбитом на куски.
Какое-то время Нисима сидела, глядя на иероглифы, написанные ею, задумавшись, ибо строчки пришли нежданно, как это всегда бывает с поэзией. За окнами дождь смывал грязь с мира.
Раздался стук, и Нисима опустила перо в воду.
— Пожалуйста, входите, — позвала она.
В открытой двери показалось круглое девичье лицо госпожи Кен-то. Оно было серьезнее, чем Нисима когда-либо видела у девушки.
— Кенто-сум! — улыбнулась Нисима. — Твое присутствие поднимает мой дух. Сегодня происходит чудо за чудом. Откуда ты здесь?
Кенто поклонилась.
— Это короткий рассказ, Императрица, и менее интересный, чем кто-то может подумать, особенно для того, кто пережил то, что пришлось вам за последние месяцы. — Кенто бросила взгляд через плечо. — Я, конечно, расскажу, хотя сейчас встречи с вами ждет господин Сёнто.
— Чай и история, которую ты мне обязательно расскажешь. Пожалуйста. Пригласи ко мне Сёкана-сума.
Нисима положила маленькое нефритовое пресс-папье на край своей поэмы и передвинула подушку на шаг от стола. Штора откинулась, и в комнату на коленях вошел Сёкан.
«Даже брат должен оказывать мне почтение, — подумала Нисима, — ибо у Императрицы нет равных, как жаль».
— Сёкан-сум, пожалуйста, входи.
Нисима указала на вторую подушку, когда брат поднялся.
У господина было телосложение такое же, как у отца, и способность быть в центре внимания, даже когда не он являлся ключевой фигурой ситуации. В богатом наряде белого цвета с голубой оторочкой нижней рубашки, выглядывающей из-под ворота и рукавов, Сёкан казался Нисиме красивым. Печаль на лице и белая траурная одежда только оттеняли его благородство.
Заняв место, Сёкан бросил на сестру беспокойный взгляд.
— О сегодняшнем дне историки будут говорить сотни лет. Я могу сказать, что Императрица благополучно начала царствование, продемонстрировав мастерство и мудрость.
— Можешь, но только если перестанешь называть меня Императрицей каждую секунду. Мы одни в моей комнате. Нисима, пожалуйста, Сёкан-сум, или Ниси, если хочешь, хотя у меня маленькая надежда, что ты отбросишь этот глупый этикет, несмотря на мои желания.
Сёкан сделал полупоклон.
— Простите за мои слова, Императрица, но эти формальности традиционны на протяжении всей истории. Мне трудно игнорировать их.
Нисима пристально поглядела на него с раздражением.
— Тогда на Большом Совете, — сказала она с убивающей серьезностью, — я буду обращаться к тебе Сёки-сум.
Молодой господин улыбнулся и низко поклонился — этим именем Нисима называла его, когда он был ребенком.
— Императрица привела самый убедительный аргумент… прости меня, Нисима-сум.
— Ниси-сум.
— Ниси-сум, — повторил Сёкан неожиданно хриплым голосом. Нисима взяла брата за руку, они замолчали.
— Он спас мою жизнь, Сёкан-сум, — мою и моей матери, — сказала Нисима, возвращаясь к невысказанным мыслям. — Неправильно говорить так. Но он был дороже мне, чем собственный отец — который существовал лишь формально и далеко. Твой отец — наш отец, не просто спас Дом Фанисан от разрушения, он привел меня в вашу семью. Я ценю время, проведенное с ним, дорожу им…
— Ты была его радостью, Ниси-сум, — произнес Сёкан. — Ты была ближе всех его сердцу, приносила ему радость.
Нисима опустила глаза, теребя пальцами цветы синто, вышитые на белом рукаве Сёкана.
Они молча сидели, прислушиваясь к дождю. Каждый погрузился в свои воспоминания.
Раздался звон колокола, возвещавший наступление сумерек, и оба вздрогнули. Нисима взглянула на брата.
— Теперь у тебя огромное влияние и богатство. Мне придется подумать, кто лучше всего подойдет тебе в невесты. У нас есть союзники, у которых целые провинции молодых женщин на выбор…
Сёкан снова улыбнулся.
— Целые провинции… это дает мне надежду, Ниси-сум. Возможно, с твоей протекцией я не буду жить жизнью одинокого мужчины.
Нисима рассмеялась и сжала его руку.
— Твои приключения — не секрет для меня, как ты думаешь, брат. Никогда не забывай, что каждая молодая женщина в столице изливает свое сердце Кицу-сум. И мне недавно сказали, что ты пришел с гор в компании молодой женщины горского племени. — Она хитро взглянула на брата. — Это не может быть правдой?
Сёкан покачал головой.
— Кинта-ла.
— Кинта-ла?
— Ее послали старейшины… Не знаю почему, но она пришла на равнину по нескольким причинам… возможно, она посланник от своих людей. Несомненно, она пришла научить всему, чему сможет, но есть маленькие сомнения чему.
— Ты не спрашивал ее? — удивилась Нисима. Сёкан улыбнулся.
— Спрашивал, но заставить горца говорить о том, что он не расположен обсуждать, труднее, чем кто-либо может предположить.
Плюс еще и языковая проблема — мы плохо понимаем друг друга.
Нисима кивнула.
— Суйюн-сум говорит на их языке. Может, мы устроим им встречу. Я бы сама хотела встретиться с… Кинтой-ла?
— Предвидя желание Императрицы, я попросил Кинту-ла подождать поблизости… Нисима-сум, — добавил он.
— Ты заставил ее ждать все это время?
— Горцы очень терпеливы, сестра.
— Мы не можем оставлять ее ждать так долго. Она твоя гостья, брат.
— Гостья, возможно, не то слово, которым они пользуются, Ниси-сум, но я, конечно, позову ее.
Вызвали служанку и послали ее за Кинтой-ла. Почти сразу же служанка вернулась в сопровождении молодой женщины, которая поклонилась до пола, явно взволнованная, даже испуганная.
— Ты можешь подняться и подойти, Кинта-ла, — сказал Сёкан, растягивая слова.
Нисиме показалось, что голос Сёкана потеплел, когда он заговорил с незнакомкой.
На Кинте-ла была одежда, привычная для ее соплеменников. «Слишком теплая, — подумала Нисима, — для нашей погоды». Девушка оказалась очень маленькой и хорошо сложенной, пышущей здоровьем и силой. Тонкие черты с трудом выдавали в ней женщину гор; несмотря на круглое лицо, внешность ее была приятной, рот красиво очерчен. Нисиме тут же захотелось увидеть, как она улыбается.
— Императрица, — сказал Сёкан, — для меня честь представить вам Коси Кинту-ла.
Нисима кивнула.
— Кинта-ла, Императрица Ва. Молодая женщина поклонилась.
— Для нас большая честь, что вы пришли к нам, Кинта-ла-сум. Наши народы торгуют между собой, — проговорила Нисима.
— Ла выражает почтение, — спокойно сказал Сёкан, заставив Нисиму улыбнуться своей ошибке.
Сёкан слегка кивнул обитательнице гор.
— Честь для меня, Императрица, без сомнений, — вымолвила Кинта-ла словно ребенок, учащийся говорить. — Вы живете в красивой деревне.
— Ты так добра, — серьезно поблагодарила Нисима.
Она никогда не слышала, чтобы столицу или островной дворец называли деревней.
Сёкан пожал плечами.
— Мои языковые уроки недостаточно успешны. Слуги принесли чай. Служанка разлила чай в пиалы.
— Мне говорили, что в горах много источников и некоторые очень горячие и целебные, — сказала Нисима, отпивая чай.
Кинта-ла улыбнулась и взглянула на Сёкана. Тот произнес слово, которое, как он знал, обозначало «источник», и обитательница гор кивнула.
— Горячие, — согласилась она. — Сёкан-ли красный, как флаг. Нисима бросила взгляд на брата, который осторожно пил чай.
— Понимаю, — сказала Нисима. — Надеюсь, мой брат нашел для тебя удобную квартиру?
Сёкан сказал другое слово на языке горцев, и Кинта-ла снова улыбнулась, что обрадовало Нисиму.
— Драконы и облака, Императрица.
— Одна из комнат в стиле Ямаку, — пояснил Сёкан. — Кинта-ла любит разрисованные занавеси.
Стук в дверь возвестил о появлении госпожи Кенто.
— Простите меня, моя госпожа, вы ждете вашего духовного наставника?
— Конечно, пожалуйста, пригласи его к нам. — Нисима повернулась к Секану. — Пожалуйста, брат, я уверена, что Кинта-ла обрадуется возможности поговорить на своем родном языке. Останься пока. Суйюн-сум теперь мой духовный наставник, Сёкан-ли. Он замечательный человек.
Господин сделал полупоклон.
— Брат Суйюн предан Императрице, вопрос лишь — из-за чего. — Сёкан улыбнулся.
В дверном проеме показался Суйюн, спасая Нисиму от необходимости отвечать.
— Пожалуйста, брат Суйюн, чувствуй себя свободно.
При имени монаха глаза Кинты-ла расширились от удивления. Она повернулась к приближающемуся брату, но потом распростерлась на полу, заставив монаха в ужасе отшатнуться.
— Кинта-ла, — сказал Сёкан, — пожалуйста. Это неприлично. Ты в присутствии Императрицы.
Не реагируя на замечание, молодая женщина продолжала лежать лицом вниз, что-то быстро бормоча на своем языке.
Нисима взглянула на Суйюна, в ее глазах застыл немой вопрос.
— Не понимаю. Императрица. — Обернувшись к Секану, он спросил: — Эта молодая женщина с гор?
Сёкан кивнул, нежно тронув Кинту-ла за рукав.
Суйюн тихо обратился к девушке на ее родном наречии. Она не отвечала и не двигалась. Снова прошептав что-то, Суйюн прикоснулся к запястью женщины, и это вызвало у нее дрожь.
— Ты не поднимешься, Кинта-ла? — спросил Суйюн. Ответа не последовало. — Ты заставляешь Императрицу, господина Сёнто и меня чувствовать себя неудобно. Пожалуйста, поднимись.
Женщина издала тихий шепот, почти вздох. Нисима приподняла бровь, взглянув на монаха.
— Она говорит, что недостойна, Императрица, — сообщил Суйюн.
Лицо его напряглось.
— Простите меня, брат, Императрица, — извинился Сёкан. — У меня не было причин ожидать подобного поведения. Извините.
Суйюн снова заговорил на горском языке, на этот раз более настойчиво, и девушка очень медленно поднялась и замерла, опустив глаза.
— Кинта-ла не объяснит происшедшее? — спросила Нисима монаха.
Суйюн произнес еще несколько слов, но молодая женщина закрыла глаза и продолжала молчать.
— Кинта-ла, — позвал Сёкан. — Императрица хотела бы, чтобы ты ответила на вопрос брата Суйюна. Ты ответишь?
Молодая женщина открыла рот, но слова не выходили изо рта. Через несколько секунд попыток она произнесла:
— Су-юнг.
Нисима взглянула на Суйюна, но перевел Сёкан:
— Несущий. Монах кивнул.
— Ты понимаешь, что это значит, Суйюн-сум? — спросила Нисима.
Реакция молодой женщины расстроила ее, хотя она не могла точно сказать почему. Нисима поймала себя на том, что чувствует необъяснимую злость.
— Нет, моя госпожа, простите. Несущий — это мое имя, взятое из горского языка, как вы знаете. Что оно значит для Кинты-ла и почему она так реагирует на это, я не могу сказать.
— Когда я был в горах, брат, — начал Сёкан, — я встретил женщину — старейшину деревни. Мне показалось, что она считается ясновидящей среди своих людей. Они немного боялись ее или, лучше сказать, испытывали перед ней благоговейный страх. Я не почувствовал по отношению к ней никакой злобы. Это очень необычно. Так как я не говорил на их языке и не понимал, то не знаю, что и думать о ней. Алинка-са, вот ее имя, спросила меня о положении в Империи. Она также спросила о тебе, брат Суйюн. Она знала твое имя.
Суйюн на мгновение замер, лицо его ничего не выражало, даже Нисима, которая верила, что изучила его до мельчайших подробностей, не могла наверняка сказать, что чувствует монах.
— Алинка-са, — тихо повторил он. — Са означает почтение, знак огромного уважения. В нашем языке нет сравнения… Алинка означает гинкго, точнее, лист гинкго. Это дерево, привычное для нас, не растет в горах и считается почти легендой для горцев. Алинка также означает веер. Я помню, какое было счастье прятаться в вашем саду, моя госпожа, — сказал Суйюн Нисиме. — Монетки Ковансинга перешли к нам из того же племени, которое люди Кинты-ла считают своими предками. Значение «Алинка» — что-то подобное первоначальному значению Кован: «веер, который скрывает». В нашем мире оно также значит соблазн или желание. Знать будущее — одно из величайших наших желаний. — Суйюн повернулся к Секану. — Эта женщина, господин Сёнто, она говорила о том, что должно случиться?
Сёкан покачал головой:
— Нет, брат. Если она и видела будущее, то ничего не сказала мне о нем. — Он замолчал, задумавшись. Потом взглянул на Нисиму. — Если она знала о смерти отца, то ничего не сказала мне, хотя теперь я не стану гадать. Она освободила меня от долга — долга перед ее людьми за мое спасение в снегах, — но я не знаю почему.
Чай в пиалах остыл, и Нисима неожиданно вспомнила, что ее служанка стоит на коленях. Жестом она приказала девушке выйти. Сёкан поднял глаза, немного смутившись.
— Простите меня, я задумался. — Он посмотрел на Кинту-ла. — Может, благоразумнее отвести Кинту-ла в ее комнату? Наедине мы сможем поговорить об этом.
Нисима слабо кивнула, Сёкан поклонился, потянув Кинту-ла за рукав, но та опять распласталась на полу перед Суйюном, Сёкан потянул девушку назад, и она вышла, забыв поклониться Императрице.
Нисима посмотрела на Суйюна. Она хотела поговорить с ним о том, что случилось с Кинтой-ла, но ее пугало то, что она могла узнать.
— Все должно измениться? — тихо спросила Нисима.
— Ботахара учил, что перемены неизбежны, и противостоять им… — Он не закончил фразу. — Грустно, но, похоже, это так, Нисима-сум. Ты теперь Императрица. Огромная Империя зависит от твоей мудрости.
Она почти задала вопрос, который не давал ей покоя, но не смогла.
Я стала Императрицей, Суйюн-сум, а ты. Кем стал ты?
Она взяла монаха за руку.
«Я не вынесу этого, — подумала Нисима, — может, не говорить об этом?» Теплые руки обняли ее, девушка прижалась щекой к щеке Суйюна. Нисима закрыла глаза, и образ Кинты-ла, распростертой на полу, всплыл в памяти.
«Эта молодая женщина намного больше почитала Суйюна, чем Императрицу Ва, — подумала Нисима. — Она преклонялась перед ним».
62
Сестра Сусто медленно шла за носилками Настоятельницы.
Залы в императорском дворце, которые они проходили, впечатляли своими размерами сильнее, чем самый большой храм, который она когда-либо видела, а по материалам и украшениям были гораздо богаче.
Дворцовые чиновники, императорские гвардейцы, господа и дамы, солдаты в голубом пропускали сестер, отступали в сторону, позволяя пройти, хотя коридоры и так были довольно широкие. Заглядывая в лица людей, Сусто поняла, что во дворце царят настроения, которые она не смогла бы описать. Бодрость и печаль, казалось, поселились под одной крышей, и живущие здесь люди чувствовали и то, и другое одновременно.
Она оглянулась и увидела сестру Гацу, наблюдающую за двумя дамами высокого происхождения.
«Гаца-сум выглядит не менее величественно, чем они, — подумала Сусто. — Может, даже более: выглядели бы они так в простом одеянии ботаистской монахини?»
А вот Морима выглядела ужасно растерянной и не соответствующей окружающей обстановке. Сусто взглянула на старшую монахиню, которая замыкала шествие. Кризис Моримы еще не прошел, и Сусто сомневалась, пройдет ли он когда-нибудь.
Сусто сдержала порыв открыть штору и убедиться, что с Настоятельницей все в порядке. Нужно поддерживать мнение, что Настоятельница сильнее, чем обычно, особенно здесь.
Императрица позвала сестер прошлым вечером, после того как Сестричество послало свое благословение новой правительнице. Только перед их прибытием во дворец они узнали, что Верховный настоятель, брат Хутто и другие важные лица Братства тоже приглашены на прием.
Только Настоятельница приняла эту информацию спокойно, блаженно улыбнувшись и закрыв глаза, словно она спит и видит сны о мире и красоте.
«Да пребудет с ней Ботахара», — помолилась Сусто.
За стенами дворца варварская армия или ее часть сложила оружие и теперь пребывала в ожидании. За варварами присматривали патрули господина Сёнто. Город полнился слухами. Говорили, что духовный наставник господина Сёнто, брат Суйюн, отправился на поле и победил хана в поединке один на один, а потом кочевники передрались друг с другом, некоторые отступили на север, другие сдались. Этот молодой монах занимал мысли монашек больше, чем всё остальное. Сусто знала о надеждах Настоятельницы на этого молодого человека. И беспокоилась, что произойдет, если ее надежды разрушатся.
Официальные лица, которые вели монашек, свернули направо в зал, заканчивающийся двойными дверями. Перед ними на коленях в два ряда стояли гвардейцы Сёнто, а два монаха-неофита воскуряли ладан.
Гвардейцы и неофиты поклонились подошедшим сестрам, проводники окрыли дверь и пригласили их войти.
За тяжелыми дверьми находился зал аудиенций среднего по дворцовым меркам размера, хотя он был больше, чем самый главный зал в монастыре. Вход в огромные палаты оказался не в конце зала напротив помоста, как думала Сусто, а с одной из боковых сторон. Около дюжины братьев стояли на коленях посреди комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Открыв глаза, Нисима сжала перо, опустила в чернила и с огромной тщательностью выбрала лист мелованной бумаги.
Ветер дует
И трава склоняется передо мной,
Прекрасная, золотая трава.
Что знают они о моих мыслях?
Или о сердце,
Разбитом на куски.
Какое-то время Нисима сидела, глядя на иероглифы, написанные ею, задумавшись, ибо строчки пришли нежданно, как это всегда бывает с поэзией. За окнами дождь смывал грязь с мира.
Раздался стук, и Нисима опустила перо в воду.
— Пожалуйста, входите, — позвала она.
В открытой двери показалось круглое девичье лицо госпожи Кен-то. Оно было серьезнее, чем Нисима когда-либо видела у девушки.
— Кенто-сум! — улыбнулась Нисима. — Твое присутствие поднимает мой дух. Сегодня происходит чудо за чудом. Откуда ты здесь?
Кенто поклонилась.
— Это короткий рассказ, Императрица, и менее интересный, чем кто-то может подумать, особенно для того, кто пережил то, что пришлось вам за последние месяцы. — Кенто бросила взгляд через плечо. — Я, конечно, расскажу, хотя сейчас встречи с вами ждет господин Сёнто.
— Чай и история, которую ты мне обязательно расскажешь. Пожалуйста. Пригласи ко мне Сёкана-сума.
Нисима положила маленькое нефритовое пресс-папье на край своей поэмы и передвинула подушку на шаг от стола. Штора откинулась, и в комнату на коленях вошел Сёкан.
«Даже брат должен оказывать мне почтение, — подумала Нисима, — ибо у Императрицы нет равных, как жаль».
— Сёкан-сум, пожалуйста, входи.
Нисима указала на вторую подушку, когда брат поднялся.
У господина было телосложение такое же, как у отца, и способность быть в центре внимания, даже когда не он являлся ключевой фигурой ситуации. В богатом наряде белого цвета с голубой оторочкой нижней рубашки, выглядывающей из-под ворота и рукавов, Сёкан казался Нисиме красивым. Печаль на лице и белая траурная одежда только оттеняли его благородство.
Заняв место, Сёкан бросил на сестру беспокойный взгляд.
— О сегодняшнем дне историки будут говорить сотни лет. Я могу сказать, что Императрица благополучно начала царствование, продемонстрировав мастерство и мудрость.
— Можешь, но только если перестанешь называть меня Императрицей каждую секунду. Мы одни в моей комнате. Нисима, пожалуйста, Сёкан-сум, или Ниси, если хочешь, хотя у меня маленькая надежда, что ты отбросишь этот глупый этикет, несмотря на мои желания.
Сёкан сделал полупоклон.
— Простите за мои слова, Императрица, но эти формальности традиционны на протяжении всей истории. Мне трудно игнорировать их.
Нисима пристально поглядела на него с раздражением.
— Тогда на Большом Совете, — сказала она с убивающей серьезностью, — я буду обращаться к тебе Сёки-сум.
Молодой господин улыбнулся и низко поклонился — этим именем Нисима называла его, когда он был ребенком.
— Императрица привела самый убедительный аргумент… прости меня, Нисима-сум.
— Ниси-сум.
— Ниси-сум, — повторил Сёкан неожиданно хриплым голосом. Нисима взяла брата за руку, они замолчали.
— Он спас мою жизнь, Сёкан-сум, — мою и моей матери, — сказала Нисима, возвращаясь к невысказанным мыслям. — Неправильно говорить так. Но он был дороже мне, чем собственный отец — который существовал лишь формально и далеко. Твой отец — наш отец, не просто спас Дом Фанисан от разрушения, он привел меня в вашу семью. Я ценю время, проведенное с ним, дорожу им…
— Ты была его радостью, Ниси-сум, — произнес Сёкан. — Ты была ближе всех его сердцу, приносила ему радость.
Нисима опустила глаза, теребя пальцами цветы синто, вышитые на белом рукаве Сёкана.
Они молча сидели, прислушиваясь к дождю. Каждый погрузился в свои воспоминания.
Раздался звон колокола, возвещавший наступление сумерек, и оба вздрогнули. Нисима взглянула на брата.
— Теперь у тебя огромное влияние и богатство. Мне придется подумать, кто лучше всего подойдет тебе в невесты. У нас есть союзники, у которых целые провинции молодых женщин на выбор…
Сёкан снова улыбнулся.
— Целые провинции… это дает мне надежду, Ниси-сум. Возможно, с твоей протекцией я не буду жить жизнью одинокого мужчины.
Нисима рассмеялась и сжала его руку.
— Твои приключения — не секрет для меня, как ты думаешь, брат. Никогда не забывай, что каждая молодая женщина в столице изливает свое сердце Кицу-сум. И мне недавно сказали, что ты пришел с гор в компании молодой женщины горского племени. — Она хитро взглянула на брата. — Это не может быть правдой?
Сёкан покачал головой.
— Кинта-ла.
— Кинта-ла?
— Ее послали старейшины… Не знаю почему, но она пришла на равнину по нескольким причинам… возможно, она посланник от своих людей. Несомненно, она пришла научить всему, чему сможет, но есть маленькие сомнения чему.
— Ты не спрашивал ее? — удивилась Нисима. Сёкан улыбнулся.
— Спрашивал, но заставить горца говорить о том, что он не расположен обсуждать, труднее, чем кто-либо может предположить.
Плюс еще и языковая проблема — мы плохо понимаем друг друга.
Нисима кивнула.
— Суйюн-сум говорит на их языке. Может, мы устроим им встречу. Я бы сама хотела встретиться с… Кинтой-ла?
— Предвидя желание Императрицы, я попросил Кинту-ла подождать поблизости… Нисима-сум, — добавил он.
— Ты заставил ее ждать все это время?
— Горцы очень терпеливы, сестра.
— Мы не можем оставлять ее ждать так долго. Она твоя гостья, брат.
— Гостья, возможно, не то слово, которым они пользуются, Ниси-сум, но я, конечно, позову ее.
Вызвали служанку и послали ее за Кинтой-ла. Почти сразу же служанка вернулась в сопровождении молодой женщины, которая поклонилась до пола, явно взволнованная, даже испуганная.
— Ты можешь подняться и подойти, Кинта-ла, — сказал Сёкан, растягивая слова.
Нисиме показалось, что голос Сёкана потеплел, когда он заговорил с незнакомкой.
На Кинте-ла была одежда, привычная для ее соплеменников. «Слишком теплая, — подумала Нисима, — для нашей погоды». Девушка оказалась очень маленькой и хорошо сложенной, пышущей здоровьем и силой. Тонкие черты с трудом выдавали в ней женщину гор; несмотря на круглое лицо, внешность ее была приятной, рот красиво очерчен. Нисиме тут же захотелось увидеть, как она улыбается.
— Императрица, — сказал Сёкан, — для меня честь представить вам Коси Кинту-ла.
Нисима кивнула.
— Кинта-ла, Императрица Ва. Молодая женщина поклонилась.
— Для нас большая честь, что вы пришли к нам, Кинта-ла-сум. Наши народы торгуют между собой, — проговорила Нисима.
— Ла выражает почтение, — спокойно сказал Сёкан, заставив Нисиму улыбнуться своей ошибке.
Сёкан слегка кивнул обитательнице гор.
— Честь для меня, Императрица, без сомнений, — вымолвила Кинта-ла словно ребенок, учащийся говорить. — Вы живете в красивой деревне.
— Ты так добра, — серьезно поблагодарила Нисима.
Она никогда не слышала, чтобы столицу или островной дворец называли деревней.
Сёкан пожал плечами.
— Мои языковые уроки недостаточно успешны. Слуги принесли чай. Служанка разлила чай в пиалы.
— Мне говорили, что в горах много источников и некоторые очень горячие и целебные, — сказала Нисима, отпивая чай.
Кинта-ла улыбнулась и взглянула на Сёкана. Тот произнес слово, которое, как он знал, обозначало «источник», и обитательница гор кивнула.
— Горячие, — согласилась она. — Сёкан-ли красный, как флаг. Нисима бросила взгляд на брата, который осторожно пил чай.
— Понимаю, — сказала Нисима. — Надеюсь, мой брат нашел для тебя удобную квартиру?
Сёкан сказал другое слово на языке горцев, и Кинта-ла снова улыбнулась, что обрадовало Нисиму.
— Драконы и облака, Императрица.
— Одна из комнат в стиле Ямаку, — пояснил Сёкан. — Кинта-ла любит разрисованные занавеси.
Стук в дверь возвестил о появлении госпожи Кенто.
— Простите меня, моя госпожа, вы ждете вашего духовного наставника?
— Конечно, пожалуйста, пригласи его к нам. — Нисима повернулась к Секану. — Пожалуйста, брат, я уверена, что Кинта-ла обрадуется возможности поговорить на своем родном языке. Останься пока. Суйюн-сум теперь мой духовный наставник, Сёкан-ли. Он замечательный человек.
Господин сделал полупоклон.
— Брат Суйюн предан Императрице, вопрос лишь — из-за чего. — Сёкан улыбнулся.
В дверном проеме показался Суйюн, спасая Нисиму от необходимости отвечать.
— Пожалуйста, брат Суйюн, чувствуй себя свободно.
При имени монаха глаза Кинты-ла расширились от удивления. Она повернулась к приближающемуся брату, но потом распростерлась на полу, заставив монаха в ужасе отшатнуться.
— Кинта-ла, — сказал Сёкан, — пожалуйста. Это неприлично. Ты в присутствии Императрицы.
Не реагируя на замечание, молодая женщина продолжала лежать лицом вниз, что-то быстро бормоча на своем языке.
Нисима взглянула на Суйюна, в ее глазах застыл немой вопрос.
— Не понимаю. Императрица. — Обернувшись к Секану, он спросил: — Эта молодая женщина с гор?
Сёкан кивнул, нежно тронув Кинту-ла за рукав.
Суйюн тихо обратился к девушке на ее родном наречии. Она не отвечала и не двигалась. Снова прошептав что-то, Суйюн прикоснулся к запястью женщины, и это вызвало у нее дрожь.
— Ты не поднимешься, Кинта-ла? — спросил Суйюн. Ответа не последовало. — Ты заставляешь Императрицу, господина Сёнто и меня чувствовать себя неудобно. Пожалуйста, поднимись.
Женщина издала тихий шепот, почти вздох. Нисима приподняла бровь, взглянув на монаха.
— Она говорит, что недостойна, Императрица, — сообщил Суйюн.
Лицо его напряглось.
— Простите меня, брат, Императрица, — извинился Сёкан. — У меня не было причин ожидать подобного поведения. Извините.
Суйюн снова заговорил на горском языке, на этот раз более настойчиво, и девушка очень медленно поднялась и замерла, опустив глаза.
— Кинта-ла не объяснит происшедшее? — спросила Нисима монаха.
Суйюн произнес еще несколько слов, но молодая женщина закрыла глаза и продолжала молчать.
— Кинта-ла, — позвал Сёкан. — Императрица хотела бы, чтобы ты ответила на вопрос брата Суйюна. Ты ответишь?
Молодая женщина открыла рот, но слова не выходили изо рта. Через несколько секунд попыток она произнесла:
— Су-юнг.
Нисима взглянула на Суйюна, но перевел Сёкан:
— Несущий. Монах кивнул.
— Ты понимаешь, что это значит, Суйюн-сум? — спросила Нисима.
Реакция молодой женщины расстроила ее, хотя она не могла точно сказать почему. Нисима поймала себя на том, что чувствует необъяснимую злость.
— Нет, моя госпожа, простите. Несущий — это мое имя, взятое из горского языка, как вы знаете. Что оно значит для Кинты-ла и почему она так реагирует на это, я не могу сказать.
— Когда я был в горах, брат, — начал Сёкан, — я встретил женщину — старейшину деревни. Мне показалось, что она считается ясновидящей среди своих людей. Они немного боялись ее или, лучше сказать, испытывали перед ней благоговейный страх. Я не почувствовал по отношению к ней никакой злобы. Это очень необычно. Так как я не говорил на их языке и не понимал, то не знаю, что и думать о ней. Алинка-са, вот ее имя, спросила меня о положении в Империи. Она также спросила о тебе, брат Суйюн. Она знала твое имя.
Суйюн на мгновение замер, лицо его ничего не выражало, даже Нисима, которая верила, что изучила его до мельчайших подробностей, не могла наверняка сказать, что чувствует монах.
— Алинка-са, — тихо повторил он. — Са означает почтение, знак огромного уважения. В нашем языке нет сравнения… Алинка означает гинкго, точнее, лист гинкго. Это дерево, привычное для нас, не растет в горах и считается почти легендой для горцев. Алинка также означает веер. Я помню, какое было счастье прятаться в вашем саду, моя госпожа, — сказал Суйюн Нисиме. — Монетки Ковансинга перешли к нам из того же племени, которое люди Кинты-ла считают своими предками. Значение «Алинка» — что-то подобное первоначальному значению Кован: «веер, который скрывает». В нашем мире оно также значит соблазн или желание. Знать будущее — одно из величайших наших желаний. — Суйюн повернулся к Секану. — Эта женщина, господин Сёнто, она говорила о том, что должно случиться?
Сёкан покачал головой:
— Нет, брат. Если она и видела будущее, то ничего не сказала мне о нем. — Он замолчал, задумавшись. Потом взглянул на Нисиму. — Если она знала о смерти отца, то ничего не сказала мне, хотя теперь я не стану гадать. Она освободила меня от долга — долга перед ее людьми за мое спасение в снегах, — но я не знаю почему.
Чай в пиалах остыл, и Нисима неожиданно вспомнила, что ее служанка стоит на коленях. Жестом она приказала девушке выйти. Сёкан поднял глаза, немного смутившись.
— Простите меня, я задумался. — Он посмотрел на Кинту-ла. — Может, благоразумнее отвести Кинту-ла в ее комнату? Наедине мы сможем поговорить об этом.
Нисима слабо кивнула, Сёкан поклонился, потянув Кинту-ла за рукав, но та опять распласталась на полу перед Суйюном, Сёкан потянул девушку назад, и она вышла, забыв поклониться Императрице.
Нисима посмотрела на Суйюна. Она хотела поговорить с ним о том, что случилось с Кинтой-ла, но ее пугало то, что она могла узнать.
— Все должно измениться? — тихо спросила Нисима.
— Ботахара учил, что перемены неизбежны, и противостоять им… — Он не закончил фразу. — Грустно, но, похоже, это так, Нисима-сум. Ты теперь Императрица. Огромная Империя зависит от твоей мудрости.
Она почти задала вопрос, который не давал ей покоя, но не смогла.
Я стала Императрицей, Суйюн-сум, а ты. Кем стал ты?
Она взяла монаха за руку.
«Я не вынесу этого, — подумала Нисима, — может, не говорить об этом?» Теплые руки обняли ее, девушка прижалась щекой к щеке Суйюна. Нисима закрыла глаза, и образ Кинты-ла, распростертой на полу, всплыл в памяти.
«Эта молодая женщина намного больше почитала Суйюна, чем Императрицу Ва, — подумала Нисима. — Она преклонялась перед ним».
62
Сестра Сусто медленно шла за носилками Настоятельницы.
Залы в императорском дворце, которые они проходили, впечатляли своими размерами сильнее, чем самый большой храм, который она когда-либо видела, а по материалам и украшениям были гораздо богаче.
Дворцовые чиновники, императорские гвардейцы, господа и дамы, солдаты в голубом пропускали сестер, отступали в сторону, позволяя пройти, хотя коридоры и так были довольно широкие. Заглядывая в лица людей, Сусто поняла, что во дворце царят настроения, которые она не смогла бы описать. Бодрость и печаль, казалось, поселились под одной крышей, и живущие здесь люди чувствовали и то, и другое одновременно.
Она оглянулась и увидела сестру Гацу, наблюдающую за двумя дамами высокого происхождения.
«Гаца-сум выглядит не менее величественно, чем они, — подумала Сусто. — Может, даже более: выглядели бы они так в простом одеянии ботаистской монахини?»
А вот Морима выглядела ужасно растерянной и не соответствующей окружающей обстановке. Сусто взглянула на старшую монахиню, которая замыкала шествие. Кризис Моримы еще не прошел, и Сусто сомневалась, пройдет ли он когда-нибудь.
Сусто сдержала порыв открыть штору и убедиться, что с Настоятельницей все в порядке. Нужно поддерживать мнение, что Настоятельница сильнее, чем обычно, особенно здесь.
Императрица позвала сестер прошлым вечером, после того как Сестричество послало свое благословение новой правительнице. Только перед их прибытием во дворец они узнали, что Верховный настоятель, брат Хутто и другие важные лица Братства тоже приглашены на прием.
Только Настоятельница приняла эту информацию спокойно, блаженно улыбнувшись и закрыв глаза, словно она спит и видит сны о мире и красоте.
«Да пребудет с ней Ботахара», — помолилась Сусто.
За стенами дворца варварская армия или ее часть сложила оружие и теперь пребывала в ожидании. За варварами присматривали патрули господина Сёнто. Город полнился слухами. Говорили, что духовный наставник господина Сёнто, брат Суйюн, отправился на поле и победил хана в поединке один на один, а потом кочевники передрались друг с другом, некоторые отступили на север, другие сдались. Этот молодой монах занимал мысли монашек больше, чем всё остальное. Сусто знала о надеждах Настоятельницы на этого молодого человека. И беспокоилась, что произойдет, если ее надежды разрушатся.
Официальные лица, которые вели монашек, свернули направо в зал, заканчивающийся двойными дверями. Перед ними на коленях в два ряда стояли гвардейцы Сёнто, а два монаха-неофита воскуряли ладан.
Гвардейцы и неофиты поклонились подошедшим сестрам, проводники окрыли дверь и пригласили их войти.
За тяжелыми дверьми находился зал аудиенций среднего по дворцовым меркам размера, хотя он был больше, чем самый главный зал в монастыре. Вход в огромные палаты оказался не в конце зала напротив помоста, как думала Сусто, а с одной из боковых сторон. Около дюжины братьев стояли на коленях посреди комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57