Она искренне сожалела об уничтожении прекрасной Звёздной Розы, понимая всю необходимость своего поступка.«Маленький брат, — сказала она, — помоги мне; я должна поговорить с Хротгаром. Спроси его: способны ли гномы восстановить Исидар Митрим из осколков?»Когда Эрагон повторил её вопрос вслух, Хротгар пробормотал что-то непонятное на языке гномов, помолчал и посмотрел на них.— Мастерства у нас, конечно, хватит, но что с того? Чтобы восстановить Исидар Митрим потребуется много месяцев или даже лет, и все равно конечный результат будет лишь жалким подобием той красоты, что некогда сияла над Тронжхаймом! Нет, это стало бы поистине оскорблением нашей святыни! И я никогда не дам на это согласия.Сапфира, не сводя глаз с короля, сказала:« А теперь передай ему вот что: если Исидар Митрим действительно можно вновь собрать — да так, чтобы ни один осколок не пропал, — то я, скорее всего, смогла бы сделать его целым, как прежде».Эрагона её заявление настолько потрясло, что он совсем позабыл о своей роли переводчика:«Сапфира! Сколько же на это потребуется сил! И ты сама мне говорила, что не можешь пользоваться магией по собственному желанию, отчего же ты так уверена, что сможешь восстановить Звёздную Розу?»«Да, смогу — но только если необходимость в этом будет достаточно велика. Вспомни могилу Брома и забудь все свои сомнения. И закрой рот — это неприлично, да и король на тебя смотрит».Когда Эрагон передал Хротгару слова Сапфиры, король выпрямился и воскликнул:— Неужели это возможно? Вряд ли даже эльфы решились бы восстановить целостность Исидар Митрима с помощью магии!— Сапфира говорит, что она уверена в своих силах.— Хорошо. Мы восстановим Исидар Митрим, даже если на это уйдёт сто лет! Гномы по чертежам создадут для него рамку, и каждый кусочек будет вставлен на прежнее место. Каждый! Даже самый крошечный! Наши мастера умеют работать с камнем, так что не пропадёт ни пылинки, ни крупинки. А когда мы закончим свою работу, ты, Сапфира, придёшь и исцелишь нашу Звёздную Розу!— Да, мы придём, — подтвердил Эрагон и поклонился.Хротгар улыбнулся; улыбка эта больше всего напоминала трещину в гранитной скале.— Ты доставила мне великую радость, Сапфира! — воскликнул он. — Я снова чувствую, что стоит жить и править моим народом. Знай: если Исидар Митрим обретёт новую жизнь, все гномы повсюду и на протяжении бесчисленных поколений будут славить твоё имя! А теперь я благословляю вас обоих. Ступайте. А я поспешу дать поручения главам наших Домов. Но я отнюдь не требую, чтобы вы сохранили это обещание в тайне. Напротив, сообщайте об этом каждому, кого встретите. Я и сам незамедлительно объявлю своему народу, что мы начинаем великое дело. И пусть наши подземные залы звенят от гулкого эха, сопровождающего ликующие крики гномов!Эрагон в последний раз поклонился Хротгару — тот все ещё счастливо улыбался, — и они с Сапфирой удалились. За дверями Эрагон сообщил Орику о решении восстанавливать Исидар Митрим, и гном тут же поклонился Сапфире, поцеловал пол перед нею и с улыбкой схватил Эрагона за руку, говоря:— Вот уж действительно чудо! Вы дали нам именно ту надежду, что была так необходима! Эх, и выпьют же сегодня гномы на радостях!— Но ведь завтра похороны! — напомнил ему Эрагон. Орик на мгновение стал серьёзен:— Завтра — да. Но до завтра мы не позволим горьким мыслям тревожить наши души! Идёмте!И, схватив Эрагона за руку, гном потащил его за собой — в один из залов, где за каменными столами собралось множество гномов. Орик шлёпнулся за один из столов, смел с него все блюда прямо на пол и громогласно объявил новость о восстановлении Звёздной Розы. Эрагон чуть не оглох от восторженных криков, которые за этим последовали. Каждый из гномов непременно хотел подойти к Сапфире и поцеловать перед нею пол, как это сделал Орик. Наконец с чествованиями было покончено, и гномы, забыв обо всем на свете, наполнили каменные кружки крепким пивом и медовым напитком.Эрагон присоединился к этой пирушке с таким удовольствием, что даже сам удивился. Радость гномов передалась и ему, разогнав давившую на сердце тоску. Но полностью предаваться разгулу он считал недопустимым: ведь завтра ему предстояло исполнить определённые и весьма печальные обязанности, а для этого нужна будет ясная голова.Даже Сапфира отведала медового напитка, и он пришёлся ей весьма по вкусу. Обнаружив это, гномы выкатили для неё целый бочонок. Аккуратно опустив свою огромную морду в бочонок, она в три глотка осушила его до дна, потом задрала голову и выпустила в потолок здоровенный язык пламени. Эрагону понадобилось несколько минут, чтобы успокоить гномов и убедить их, что это совершенно не опасно и к драконихе можно подходить как угодно близко. Но как только гномы пришли в себя, они тут же выкатили Сапфире новый бочонок и с восторгом и изумлением стали смотреть, как она осушила и его.Сапфира все больше пьянела; её мысли и ощущения стали бесконтрольно проникать в душу Эрагона, так что он уже и сам точно не знал, что именно чувствует в тот или иной момент. Её восприятие окружающего начинало подавлять его собственное; даже цвета и запахи он теперь воспринимал иначе — они стали ярче и острее.Гномы принялись петь хором. Сапфира встала и, покачиваясь, принялась тоже мурлыкать незнакомую мелодию, каждую спетую строфу отмечая рычанием. Эрагон, желая тоже присоединиться к общему хору, даже вздрогнул, когда у него изо рта вместо нормальных слов вырвался хриплый драконий рык. Да, решил он, качая головой, пожалуй, это зашло слишком далеко… Может, мне это кажется? Или я просто пьян? Но вскоре ему это стало совершенно безразлично, и он с воодушевлением запел вместе с гномами, не обращая внимания на то, драконий у него голос или свой.В зал продолжали стекаться гномы, обрадованные вестью о восстановлении великой святыни. Вскоре вокруг Эрагона и Сапфиры собралось кольцо из сотен гномов, а Орик призвал музыкантов, и те устроились в уголке, снимая зеленые покрывала со своих инструментов. Вскоре в зале зазвучали лютни, арфы и серебряные флейты, полились дивные мелодии, и пир продолжался ещё много часов, прежде чем песни и громкие речи стали понемногу стихать. Наконец Орик взобрался на стол и, широко расставив ноги и держа в руках кружку, снял свой шлем, отшвырнул его в сторону и воскликнул:— Ну, что ж, пир удался! Наконец-то мы попраздновали на славу! Ургалы изгнаны, шейд мёртв, и мы победили!Гномы в знак одобрения застучали кружками по столам. Сказано было отлично — кратко и по делу. Но Орик не унимался:— Так выпьем же за Эрагона и Сапфиру! — проревел он, поднимая кружку. И все с восторгом его поддержали.Эрагон встал и поклонился. Это вызвало новую волну восторженных криков. Сапфира тоже встала, слегка попятилась и тоже попыталась приложить переднюю лапу к груди, подражая Эрагону, но это ей удалось плохо, она пошатнулась, и гномы, осознав грозящую им опасность, шарахнулись в разные стороны. Они едва успели — с жутким грохотом Сапфира рухнула на спину, опрокинув один из тяжеленных столов.И тут же острая боль вспыхнула у Эрагона в спине, и он, потеряв сознание, рухнул рядом с упавшей Сапфирой. РЕКВИЕМ — Просыпайся, Кнурлхайм! Хватит спать! Нам давно пора у ворот быть — без нас ведь не начнут.Эрагон заставил себя открыть глаза; голова просто раскалывалась, по телу словно проехала ломовая телега. Оказывается, он так и спал на холодном каменном столе.— Как, как? — недовольно спросил он. Вкус во рту был такой, что он даже поморщился.Орик, дёрнув себя за рыжеватую бороду, воскликнул:— Ты что, забыл? Сегодня же похороны Аджихада! И мы обязаны присутствовать на погребальной церемонии.— Да я не об этом! Как ты меня назвал?Теперь в огромном зале остались лишь они да Сапфира. Дракониха лежала на боку между двумя столами и, услышав их голоса, слегка шевельнулась, приподняла голову и мутными глазами посмотрела вокруг.— Кнурлхайм, Каменная Голова — вот как я тебя назвал! Я ведь тебя уже почти целый час разбудить пытаюсь!Эрагон рывком встал на ноги, соскочил со стола и пошатнулся. Ноги казались ватными, в голове мелькали какие-то обрывки мыслей и неясные воспоминания о прошлой ночи.«Сапфира, ты как?» — мысленно спросил он, неловко поворачиваясь к ней.Она медленно выгнула шею и посмотрела на него, с отвращением облизываясь и показывая алый язык и острые зубы — точно кошка, съевшая что-то нехорошее.«Да вроде… цела. Моё левое крыло, правда, ведёт себя как-то странно: похоже, как раз на него я и приземлилась. А вот голова… Ох, в неё точно тысяча раскалённых стрел вонзилась!»— Никто не пострадал, когда она тут рухнула? — озабоченно спросил Эрагон у Орика.В широкой груди гнома что-то захлюпало: он явно пытался подавить смех:— Да нет, хотя двое слегка расшиблись, когда со стульев попадали — уж больно смеялись. Ещё бы! Пьяный дракон, который ещё и кланяться вздумал! Да об этом у нас столько песен сложат! (Сапфира слегка шевельнула крыльями и жеманно отвернулась.) Мы решили так вас и оставить — все равно тебя, Сапфира, мы бы с места не сдвинули. Хотя наш главный повар весьма опасался, что ты и остальные запасы его драгоценного напитка опустошишь, как те четыре бочки, которые ты уже выпить успела!«Вот-вот! А ты ещё мне говорила, что я слишком много пью! — язвительно заметил Эрагон. — Да если б я четыре бочки разом вылакал, то наверняка бы концы отдал!»«Естественно. Куда тебе до нас, драконов», — невозмутимо отвечала Сапфира.Орик сунул Эрагону какой-то свёрток.— Вот, надень. Это куда больше подходит для погребальной церемонии. Да поспеши, времени у нас совсем нет.Эрагон судорожно принялся переодеваться. В свёртке оказалась белоснежная рубаха с завязками на запястьях и кружевными манжетами, красная куртка, отделанная золотым кантом и вышивкой, чёрные штаны, блестящие чёрные башмаки с подковками и потрясающая шляпа, которая под подбородком крепилась ремешком с большой красивой застёжкой.Эрагон поплескал в лицо водой и постарался как-то привести в порядок встрёпанные волосы. Затем Орик прямо-таки поволок их с Сапфирой к южным воротам Тронжхайма.— Процессия начнётся оттуда, — пояснил он на ходу, с поразительной скоростью переставляя свои короткие толстые ножки, — ведь именно туда тело Аджихада принесли три дня назад, а путь покойника к могиле нельзя прерывать, иначе душа его не будет знать покоя.«Старинный обычай», — заметила Сапфира и слегка пошатнулась.Эрагон кивнул. В Карвахолле людей обычно хоронили либо прямо на ферме, либо на маленьком деревенском кладбище. Похороны сопровождались исполнением печальных старинных баллад, а затем устраивались поминки, на которых присутствовали друзья и родные покойного.«А ты до конца-то выдержать сможешь?» — спросил он Сапфиру, заметив, что она снова пошатнулась.Дракониха презрительно наморщила нос.«Естественно! И похороны, и назначение Насуады. Но потом мне непременно надо будет поспать, чума забери этот их медовый напиток!»Эрагон снова повернулся к Орику и спросил:— А где Аджихад будет похоронен?Орик даже шаг замедлил, настолько это, видимо, был серьёзный вопрос. Осторожно глянув на Эрагона, он сказал:— Это послужило предметом жаркого спора среди наших племён. Когда умирает гном, то, согласно нашим верованиям, его нужно непременно запечатать в камень, иначе он никогда не найдёт путь к своим предкам. Видишь ли, тема смерти вообще очень сложна… Я не могу вдаваться в подробности, но мы, гномы, ни перед чем не остановимся, чтобы обеспечить Аджихаду достойные похороны! Ибо вечный позор падёт на ту семью и тот Дом, где позволят своему покойному сородичу лежать в более лёгкой среде!Видишь ли, под Фартхен Дуром есть особый зал, который служит домом всем умершим кнурланам. Именно туда и должны отнести Аджихада. Он человек, так что его нельзя хоронить вместе с гномами, но для него уже вырублен чуть в стороне подобающий его званию альков, где он и будет похоронен со всеми должными почестями. И вардены смогут посещать его могилу, не тревожа наши священные гроты.— Ваш король очень много делал и делает для варденов, — заметил Эрагон.— Некоторые считают, что слишком много! — кратко ответил Орик.Мощные ворота были уже подняты и висели на скрытых в стенах цепях; в Фартхен Дур вливался слабый дневной свет. Перед открытыми воротами стояло множество людей, уже построившихся в длинную колонну. Аджихад лежал впереди на белых мраморных носилках, которые приготовились нести шестеро воинов в чёрных латах. На голове у вождя варденов красовался шлем, инкрустированный самоцветами; согнутые на груди руки сжимали рукоять обнажённого меча; рукоять была из слоновой кости. Часть тела и ноги покрывал боевой щит. Серебряная кольчуга, сверкавшая так, что казалась сплетённой из лунных лучей, тяжёлыми складками ниспадала на носилки.Рядом стояла Насуада, мрачная, решительная, опоясанная мечом и державшаяся очень прямо, хотя слезы так и текли у неё по лицу. Чуть поодаль Эрагон заметил Хротгара в тёмных одеждах и Арью; далее выстроился весь Совет Старейшин с опечаленными лицами, вполне соответствовавшими моменту, а за ними виднелась целая река обитателей Тронжхайма.Все двери на всех этажах и во всех коридорах, ведущих в центральный зал Тронжхайма, были открыты; в дверях тоже толпились люди и гномы; лица у всех были серыми от горя. Длинные гобелены на стенах качнулись от сотен вздохов и шёпотом произнесённых слов, когда присутствующие заметили Эрагона и Сапфиру.Джормундур издали махнул им рукой, и они осторожно пробрались к нему сквозь толпу, стараясь никого не потревожить. Эрагон, правда, успел заметить, сколь неодобрительно смотрит на них Сабра. Орик же сразу встал возле Хротгара.Теперь они стояли вместе со всеми и чего-то ждали. Эрагон никак не мог понять, чего же они ждут.Почти все светильники вокруг были притушены, и этот холодный полумрак придавал происходящему особый, какой-то колдовской смысл. Казалось, никто из присутствующих не только не шевелится, но и не дышит. На мгновение Эрагону даже показалось, что все это — статуи, замороженные навек. Живым здесь казалось лишь лёгкое пёрышко благовонного дыма, поднимавшееся над мраморными носилками и распространявшее аромат кедра и можжевельника.Где-то в глубинах Тронжхайма прогремел барабан. Звучная басовая нота отдалась во всем теле; казалось, сама гора вздрогнула от гулкого эха, точно гигантский колокол.И процессия наконец сдвинулась с места.Снова ударил барабан, и к нему присоединился ещё один; их мерные, торжественные удары были слышны, наверное, в каждом зале и коридоре, направляя людей и гномов к некоему священному месту и придавая каждому их шагу особый смысл и особую суровую значимость, как того и требовали обстоятельства. Никаких иных мыслей, казалось, и не могло существовать при этих всепроникающих звуках, кроме одного мучительного и все нараставшего чувства, которое барабаны умело взращивали и направляли, вызывая слезы и пробуждая в душе странную светлую горько-сладкую радость.Бумм!Коридор закончился, и носильщики остановились меж двух колонн из оникса у входа в центральный зал. Эрагон заметил, какими торжественными стали лица гномов, как осторожно они ступают, чтобы не потревожить груды осколков Звёздного Сапфира.Бумм!Они обогнули образованный обломками круг в центре зала, где по-прежнему виднелся инкрустированный в полу молот и двенадцать серебряных пентаграмм. Многие из осколков были поистине громадны, а некоторые сохранили даже резьбу в виде лепестков розы.Бумм!Носильщики, осторожно ступая и стараясь не пораниться об острые как бритва осколки, миновали то место, где некогда сиял Исидар Митрим, и стали спускаться по широкой лестнице в нижние тоннели. Процессия миновала множество пещер, служивших жилищами гномам; их дети молча прижимались к матерям и как заворожённые смотрели на погребальное шествие.Бумм!Барабаны ударили как-то особенно громко и смолкли. Процессия остановилась в гигантской подземной пещере, своды которой были образованы ребристыми сталактитами. Эрагон огляделся. По обе стороны тянулись ряды ниш с каменными надгробиями; на каждом надгробии были вырезаны имя того, кто там похоронен, и знак его клана. Казалось, здесь тысячи, десятки тысяч могил! Полумрак, царивший в пещере, слегка рассеивали неяркие красноватые светильники, расположенные довольно далеко друг от друга.Выдержав паузу, носильщики направились к небольшому помещению, прилегавшему к основной пещере, в центре которого возвышался просторный склеп. Двери его были распахнуты, за ними виднелась лестница, ведущая во тьму, словно поджидавшую свою очередную жертву. Руническая надпись на надгробии гласила:
ПУСТЬ КАЖДЫЙ ГНОМ, ЧЕЛОВЕК ИЛИ ЭЛЬФПОМНИТ ИМЯ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА,ИБО БЫЛ ОН ПО-НАСТОЯЩЕМУ БЛАГОРОДЕН, СИЛЁН И МУДР. ГУНТЕРА АРУНА!
Носилки опустили, и те из оплакивавших Аджихада, кто знал его лично, получили разрешение подойти ближе и попрощаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13