Горный хребет Спайн являлся одним из немногих мест в Алагейзии, которые король Гальбаторикс никак не мог назвать своей собственностью. И поныне существовало немало страшных историй о том, как он потерял половину своего войска, решившись войти в древние леса Спайна. Казалось, над этими горами и ущельями висят тучи бед и неудач. И хотя деревья там чувствовали себя превосходно, а небо над горами Спайна ярко сияло, мало кто решался долгое время провести в этих горах, опасаясь неведомо каких несчастий. К этим немногочисленным смельчакам принадлежал и Эрагон — причём, как считал он сам, отнюдь не благодаря какому-то дару или везению, а просто в силу привитой с детства бдительности и быстрой реакции охотника. Он уже несколько лет охотился самостоятельно и надолго уходил в горы, но всегда вёл себя там крайне осторожно. Каждый раз, когда он начинал думать, что горы уже открыли ему все свои тайны, случалось нечто такое, что полностью сбивало его с толку, и он понимал, как мало, в сущности, знает. К подобным случаям можно было отнести и его теперешнюю, столь неожиданную находку.Эрагон шёл быстрым ровным шагом, легко оставляя позади одну лигу за другой. Поздним вечером он вышел к оврагу с обрывистыми берегами, по дну которого несла свои воды быстрая горная река Анора, устремлявшаяся в долину Паланкар. Питаемая сотнями ручейков, река эта, сбегая с круч, обретала в итоге невероятную силу, превращая в гальку огромные валуны и скалы, встающие у неё на пути. Басовитый гул потока заглушал здесь все остальные звуки.Эрагон устроился на ночлег в кустах на крутом берегу Аноры и, прежде чем лечь спать, долго смотрел, как восходит луна.На следующий день сильно похолодало. Эрагон прибавил ходу и почти не смотрел по сторонам, а потому и осторожного лесного зверья почти не замечал. Вскоре после полудня он услыхал шум водопада Игвальда. Вода здесь падала с огромной высоты, окутанная плотным облаком холодных мелких брызг. Тропа вывела Эрагона на мокрый каменистый выступ, с которого хорошо было видно, как река внизу, огибая поросшие мохом скалы, мчится с бешеной скоростью в долину.Долина Паланкар лежала у ног Эрагона точно старинная карта, разложенная на столе. Озеро, образовавшееся у водопада Игвальда, было сейчас примерно на полмили ниже того места, где стоял Эрагон. Здесь, у северного края долины, находилось и селение Карвахолл — целый выводок неприметных, коричневых домишек, точно в страхе прижавшихся друг к другу. Белый дымок, пахнувший домом и очагом, плыл над селением, словно бросая вызов этим диким краям. С высоты утёса знакомые поля казались Эрагону крошечными квадратными заплатками на жёлто-коричневом осеннем платье земли, сотканном из пожухших трав. Река Анора, петляя, неслась от водопада дальше, к южному концу долины; в её воде широкими полосами отражался солнечный свет. Чуть дальше река, несколько умерив свой разбег, проносила свои воды мимо селения Теринсфорд и одинокой горы Утгард. А затем, насколько было известно Эрагону, она снова поворачивала на север и устремлялась к морю.Немного постояв над водопадом, Эрагон вышел на тропу и стал спускаться в долину, спотыкаясь от усталости и даже негромко постанывая. Долина встретила его мягкими сумерками, окрасившими все предметы одинаковой серо-голубой краской. Огни Карвахолла приветливо мерцали ему навстречу; возле домов лежали тёмные тени. В долине Паланкар было только два селения — Теринсфорд и Карвахолл, — и её со всех сторон окружала дикая и прекрасная горная страна, так что гостей здесь бывало немного. Редко кто добирался до этих мест, разве что купцы да охотники-траппёры.Дома в Карвахолле, довольно неказистые с виду, были весьма прочными, бревенчатыми, с невысокими крышами, крытыми тростником или дранкой. Над ка-16 минными трубами поднимались в небо столбы дыма, в воздухе пахло горящими дровами и приготавливаемой пищей. У каждого дома имелась широкая крытая веранда, где можно было посидеть вечерком с соседями, побеседовать или обсудить неотложные дела. То и дело в сгущавшихся сумерках вспыхивали тёплым светом новые окна, в вечернем воздухе далеко разносились громкие голоса мужчин и брань женщин, пытавшихся загнать домой непутёвых мужей и сердитых за то, что те опоздали к ужину.Петляя между домами, Эрагон добрался наконец до лавки мясника. Это был просторный бревенчатый дом, из большой трубы над крышей клубами валил чёрный дым.Он рывком распахнул дверь. В лавке было тепло и светло, в облицованном камнем очаге жарко горел огонь. Вдоль стены тянулся совершенно пустой и чисто вымытый прилавок. Пол был устлан свежей соломой. Казалось, хозяин лавки только и делает, что подбирает каждую соринку и вытирает каждое пятнышко. За прилавком стоял мясник Слоан, маленький человечек в надетом поверх рубахи рабочем халате, покрытом кровавыми пятнами. На поясе у него висело множество разнообразных ножей. Лицо у Слоана было желтоватое, покрытое оспинами; чёрные глаза смотрели подозрительно. Он вытер прилавок тряпкой и, скривив презрительно рот, спросил у вошедшего Эрагона:— Ну что, великий охотник, неужто решил все же вернуться к нам, простым смертным? И сколько же дичи тебе удалось подстрелить на этот раз?— Ничего я не подстрелил, — буркнул Эрагон неохотно. Слоана он всегда терпеть не мог. Мясник всегда разговаривал с ним так, словно и за человека его не считал! Будучи вдовцом, Слоан любил только свою единственную дочь Катрину — просто души в ней не чаяли.— Что ж ты так? — притворно удивился Слоан и тут же повернулся к Эрагону спиной, чтобы отодрать от стены прилипший к ней кусочек мяса. — Значит, мяса ты не добыл, потому и сюда пожаловал?— Да, — признался Эрагон.— А есть ли у тебя денежки? Ну-ка, покажи. — И Слоан нетерпеливо забарабанил пальцами по прилавку. (Эрагон лишь неловко переминался с ноги на ногу и молчал.) — Ну же, говори, есть у тебя деньги или нет?— Денег у меня и вправду нет, но у меня есть…— Как это — нет денег? — возмущённо прервал его мясник. — И ты ещё собрался мясо покупать! Что же, другие купцы тебе даром свой товар отпускают? Может, ты хочешь, чтобы и я тебе мяса без денег отвесил? А впрочем, — он вдруг заговорил совсем другим тоном, — сейчас все равно слишком поздно. Завтра приходи. И с деньгами. А на сегодня с меня хватит. Лавка закрыта.Глаза Эрагона сердито сверкнули.— Я не могу ждать до завтра, Слоан. Между прочим, ты внакладе не останешься, если немного и задержишься. Я кое-что нашёл и, наверное, вполне смогу расплатиться с тобой. — Эрагон жестом фокусника извлёк синий камень из ранца и осторожно положил его на щербатый прилавок. Камень так и засиял в отблесках пылавшего в камине огня.— По всей видимости, ты его где-то стащил… — пробормотал Слоан, но с нескрываемым любопытством склонился над камнем.Эрагон, решив не обращать внимания на слова мясника, с вызовом спросил:— Ну что, этого хватит?Слоан взял камень в руки и с сомнением взвесил на ладони. Потом потрогал пальцем белые прожилки на гладкой поверхности, поцокал языком, положил синий самоцвет на прилавок и заявил:— Красивый камешек! Вот только понятия не имею, сколько он может стоить.— И я тоже, — признался Эрагон. — Только вряд ли кто-то стал бы над ним трудиться, полировать его и все такое, если б он ни гроша не стоил!— Так-то оно так, — протянул Слоан, — да только хотелось бы все же его настоящую цену узнать. А раз ты сам её не знаешь, так найди такого торговца, который смог бы тебе это сказать, а не найдёшь, я тебе за него больше трех крон никак дать не смогу.— Но это же нечестно! — возмутился Эрагон. — Камень наверняка раз в десять дороже! — За три кроны ему и на неделю мяса не купить, не то что на всю зиму.Слоан пожал плечами:— Ну, если тебе моё предложение не по душе, дожидайся, пока к нам купцы пожалуют. Ступай себе, надоело мне с тобой болтать без толку.«Купцами» в Карвахолле называли всех без разбору бродячих торговцев, жонглёров и сказителей, которые приходили сюда каждую весну. Они покупали у местных крестьян любые излишки продовольствия и продавали им то, что всегда необходимо в деревне, чтобы суметь продержаться ещё год: семена, молодняк, ткани и всякую бакалею вроде соли и сахара.Но Эрагону ждать до весны совсем не хотелось, солить мясо на зиму пора уже сейчас.— Хорошо, я согласен, — сердито буркнул он.— Вот и прекрасно. Сейчас я тебе мясо отвешу, а ты пока расскажи, хоть мне и не больно интересно, где это ты такой камень раздобыл?— В Спайне, отсюда до тех мест двое суток хода…— Убирайся! — вдруг заорал Слоан, отталкивая камень и отскочив к дальнему концу прилавка, где, чтобы скрыть свой внезапный страх, принялся яростно отскребать ножом присохшую кровь.— Но почему? — удивился Эрагон. — Что я такого сделал. — Он накрыл камень рукой, словно желая защитить его от разгневанного Слоана.— Не желаю я иметь дело с какой-то колдовской штуковиной, которую ты с этих проклятых гор притащил! Неси свой камень куда хочешь, а мне он не нужен. — Руки у Слоана так дрожали, что он даже порезался, но, казалось, этого не замечал, продолжая машинально скрести прилавок и пятная его собственной кровью.— Значит, отказываешься мне мясо продать?— Отказываюсь, отказываюсь! Или плати за него обычными монетами! — грозно прорычал Слоан и покрепче ухватил свой тесак. — А ну живо убирайся отсюда, пока я тебя не порешил!Дверь вдруг со стуком распахнулась. Эрагон резко повернулся, готовясь к новым неприятностям, но… Но в лавку, громко топая, вошёл Хорст, человек богатырского роста и телосложения. За ним с решительным выражением лица следовала дочь Слоана, Катрина, высокая шестнадцатилетняя девушка. Эрагон очень удивился, увидев её; она обычно избегала споров и ссор с покупателями, которые частенько случались в лавке её отца. Слоан осторожно глянул в сторону вошедших и тут же напустился на Эрагона:— Он, видите ли, не желает!..— Тихо, — пророкотал Хорст, с треском распрямляя плечи. Он был местным кузнецом, о чем свидетельствовали его могучая шея и драный кожаный фартук. Мощные ручищи Хорста были по локоть обнажены, а в расстёгнутую рубаху виднелась широченная волосатая грудь. Чёрная борода, не слишком аккуратно подстриженная, колыхалась в такт его словам: — Ну, Слоан, что ты ещё затеял?— Ничего я не затеял! — возмутился мясник, бросая на Эрагона злобные взгляды. — Это все он! — Слоан сплюнул и продолжал: — Явился сюда на ночь глядя да ещё дразнить меня начал. Я его как человека попросил, уходи, мол, так он даже с места не сдвинулся! А когда я ему как следует пригрозил, он и ухом не повёл! — Рядом с Хорстом Слоан, казалось, стал ещё меньше ростом.— Это правда? — спросил кузнец.— Нет! — выкрикнул Эрагон. — Я ему вот этот камень в уплату за мясо предложил, и он уже согласился его взять, но, когда я сказал, что нашёл камень в горах, он тут же стал меня прогонять и от камня отказался. А какая разница, откуда я этот камень принёс?Хорст с любопытством взглянул на камень, но тут же снова повернулся к мяснику:— Что ж ты раздумал мясо-то ему продавать, а, Слоан? Я и сам в Спайн не больно люблю соваться, но камень-то драгоценный, это точно. И, если хочешь, я за него готов собственными деньгами поручиться.Какое-то время его предложение оставалось без ответа. Затем Слоан, нервно облизнув губы, заявил:— Это моя лавка! И я здесь что хочу, то и делаю!Тут из-за спины кузнеца появилась Катрина. Отбросив назад длинные медно-рыжие волосы, она спокойно возразила отцу:— Но ведь Эрагон же хотел по-честному расплатиться с тобой, папа! Продай ему мясо, и пойдём наконец ужинать.Слоан злобно прищурился.— Ступай назад в дом, девчонка! — велел он дочери. — Эти дела совершенно тебя не касаются. Ступай, я сказал!Катрина, сердито закусив губу, гордо вскинула подбородок и вышла из лавки.Эрагону все это очень не понравилось, но вмешиваться он не решался. Зато Хорст поскрёб бороду и заявил с упрёком:— Вон ты как! Тогда будешь иметь дело со мной. Ты, Эрагон, сколько мяса хотел купить? — Зычный голос кузнеца гулким эхом отдавался от стен лавки.— На сколько денег хватило бы.Хорст вытащил кошелёк, достал оттуда горсть монет и выложил их столбиком на прилавок.— Этого хватит? Подай-ка мне лучшего мяса для бифштексов, Слоан, да побольше, чтоб этот вот ранец доверху набить. (Мясник все ещё колебался, злобно поглядывая то на Хорста, то на Эрагона.) А коли не продашь, сам потом пожалеешь, — предупредил его кузнец. Слоан побагровел и скользнул в кладовую, откуда донёсся стук топора и невнятные проклятия. Ждать, впрочем, пришлось недолго; вскоре мясник вернулся, неся несколько кусков отличного мяса. Он с равнодушным видом взял у Хорста деньги и тут же принялся сосредоточенно чистить свой нож, делая вид, что покупателей рядом нет.Хорст сгрёб мясо в кучу и вышел за порог. Эрагон поспешил за ним следом, держа в руках синий камень. Морозный ночной воздух приятно холодил лицо — он совершенно взмок в духоте мясной лавки.— Спасибо тебе, Хорст! То-то дядя Гэрроу будет доволен!Хорст тихонько рассмеялся:— Не благодари, мне давно уже хотелось поставить этого мясника на место. От него вечно одни неприятности — уж больно злобен, может, теперь чуточку присмиреет. За мной ведь Катрина прибежала, услышав, как вы в лавке ругаетесь. Мы с ней как раз вовремя подоспели, иначе вы просто подрались бы. Вот только вряд ли он тебе или кому из твоих мясо теперь продаст, даже если у вас деньги будут.— И с чего это он так на меня взъелся? Мы, правда, с ним никогда не дружили, но деньги наши он всегда брал охотно. Да и с Катриной он никогда раньше так не разговаривал, — сказал Эрагон, укладывая мясо в свой ранец.— А ты у дяди спроси, — посоветовал Хорст. — Он-то скорей разберётся, какая муха этого Слоана укусила.— Ладно, спрошу. Прямо сейчас домой и побегу. А это тебе. — И Эрагон протянул Хорсту камень. — Он тебе по праву принадлежит.— Нет уж, — засмеялся кузнец, — оставь лучше свой странный камешек при себе! А если хочешь мне долг отдать, так я тебе вот что скажу: мой Олбрих весной в финстер собрался, хочет настоящим мастером стать, так что мне помощник понадобится. Приходи, если хочешь, в кузню, когда время будет, вот долг и отработаешь.Эрагон, страшно обрадовавшись, низко поклонился кузнецу. У Хорста было двое сыновей, Олбрих и Балдор, и оба работали у него в кузне. То, что он предложил место своего сына именно ему, Эрагону, было в высшей степени великодушно с его стороны.— Вот уж спасибо! Я даже и мечтать не мог с тобой в кузне работать! — Эрагон был страшно доволен тем, что сможет теперь и отплатить Хорсту за доброту, и помочь семье. Дядя ведь ни за что не согласится принять «милостыню» даже от Хорста, а тут такая удача.Эрагон вдруг вспомнил, о чем просил его двоюродный брат, Роран, когда он уходил на охоту. Умоляюще посмотрев на кузнеца, он сказал: — Видишь ли… Роран просил меня кое-что передать Катрине, но теперь мне к ним в дом дорога заказана. Не мог бы ты ей сказать, что он придёт в Карвахолл, когда прибудут купцы, и тогда они непременно с ней увидятся.— Конечно скажу, — пообещал Хорст. — А больше ничего?Эрагон немного смутился, но все же сказал:— А ещё он просил передать ей, что она самая красивая девушка на свете и он все время только о ней и думает.Кузнец широко улыбнулся, подмигнул Эрагону и лукаво спросил:— Да у него никак самые серьёзные намерения? Эрагон тоже ухмыльнулся и кивнул.— Не мог бы ты ещё сказать, — прибавил он, — что я очень ей благодарен и это было так благородно с её стороны — заступиться за меня перед Слоаном. Надеюсь, он её за это хотя бы наказывать не станет, не то Роран в ярость придёт, если узнает, что у неё из-за меня неприятности.— Не тревожься, Слоан ведь не подозревает, что это Катрина меня позвала, а за остальное вряд ли он будет слишком сильно её бранить. Кстати, вот хочу тебе предложить: прежде чем домой-то идти, может, поужинаешь с нами вместе?— Спасибо, да только не могу я. Меня Гэрроу ждёт. — И Эрагон, надев свой ранец, махнул Хорсту на прощание рукой и двинулся по дороге к ферме.Груз за спиной был довольно тяжёл, и Эрагон шёл не так быстро, как обычно, но поскорее попасть домой да ещё и с такой «добычей» ему очень хотелось, так что он упорно шагал, ни разу не остановившись, чтобы передохнуть. Деревня как-то неожиданно кончилась, и светившиеся тёплым светом окна её домов остались далеко позади. Полная луна висела над вершинами гор, заливая все вокруг своим неземным жемчужным сиянием, в котором предметы казались странно плоскими и совершенно бесцветными.Наконец Эрагон свернул с дороги, уходившей дальше на юг, на неширокую тропку, протоптанную в густой и высокой траве, и тропа вскоре привела его на вершину холма, скрывавшегося в тени высоченных вязов. Отсюда он наконец увидел слабо светившиеся в ночи окна родного дома.Дом был крыт гонтом, над крышей торчала кирпичная каминная труба. Над выбеленными стенами низко нависали карнизы, и под ними таились густые тени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10