Тириус отпил еще немного крови Единственного. Ожог. По приказу советника, прекрасная Ариэль вновь повернулась к ним. У нее были округлые, упругие груди. В одном из сосков было колечко с бриллиантом. Позади нее в воздух поднимались клубы ладана. Ишвен чувствовал себя дикарем в незнакомой стране. Что он знал о Дат-Лахане?
— Ваше превосходительство.
Девушка протянула ему руку. Он легонько оттолкнул ее. Она надула губки и, опустив глаза, на коленях устроилась на его диване. Алкиад сделал знак, она пожала плечами. Тириус сделал еще глоток. Один, потом другой. Пальцы девушки сомкнулись у него на плече. Ему казалось… ему казалось, что он слышит откуда-то доносящиеся стоны. Он попытался повернуть голову. Он чувствовал себя необычайно усталым. Где-то слева старик с седыми волосами обвил ногами стан молодой найанки. Ишвен попытался поставить свой бокал, но это оказалось невозможно. Вдруг у него перед глазами возник образ Лании. Лания!
— Все хорошо, — прошептал Алкиад где-то рядом.
Ему помогли допить бокал и принесли еще один. Его жена. Он должен отправиться на ее поиски. Пока еще не поздно, он должен выйти отсюда. Но что-то мешало ему. Что-то в неумолчном журчании фонтанов. Что-то в облаках ладана, в слишком громком смехе и стонах. Как хочется пить! «Все хорошо», — снова сказал голос из ниоткуда. Он повернул голову к Ариэль и попытался ей улыбнуться. Поймав ее руку, он положил ее к себе на щеку.
— Лания.
— Так зовут его жену, — объяснил Алкиад, отправляя в рот несколько виноградин.
— Да, — ответила юная акшанка.
— Лания…
— Да, любимый. Я здесь.
— Очень хорошо, — одобрил советник, делая знак приблизиться еще одной девушке.
Тириус долго бормотал имя своей жены. Ариэль медленно приблизилась и прижала свои губы к его. Потом кончиком языка раздвинула ему зубы. Ишвен, закрыв глаза, покорился ей. Все превратилось в сон. «И не забудь, — говорил все тот же голос, — когда я прикажу тебе, ты оставишь его и уйдешь». Тириус почувствовал нарастающую волну желания и сжал рукой левую грудь прекрасной акшанки.
* * *
Шли часы.
Или это были не часы?
Не речушка — неистовый поток уносимых вдаль воспоминаний. А вместо берегов — смутные, очень смутные ощущения. Его руки на теле акшанки. Слова, которые она шептала ему на ухо. Теплая жидкость, льющаяся ему в горло и мимо горла. Она пролилась ему на грудь, и девушка, как котенок, вылизывала ему обнаженный торс. Она сидела на нем верхом. Он двигалась взад и вперед, а он держал ее за бедра. Она целовала его, и губы ее источали драгоценный эликсир. Это была Лания, по крайней мере, она так говорила. Он не узнавал ее, но это была Лания. Иначе разве стал бы он ее так обнимать?
По его щекам текли слезы, и их она тоже слизывала.
А потом Лания ушла, оставив его одного — неудовлетворенного, но слишком слабого, чтобы бросаться ей вдогонку. Рядом стояла другая женщина в маске — тонкой черной повязке с отверстиями для глаз. На ней был длинный, также темный плащ. Она пришла с улицы.
«Поздравляю. Он почти спит».
Я думал…
«Ну что ж. Не думай».
Хорошо, ваша ми…
«Замолчи, идиот».
Голоса. Голоса где-то справа от него. Молодая женщина склонилась над Алкиадом. Потом Алкиад ушел. Женщина заняла его место. И теперь она держала его руки в своих.
«Тириус. Тириус. Вы меня слышите?»
Он попытался посмотреть на нее.
— Тириус!
Он открыл глаза. Ее лицо было совсем близко.
— Я хочу пить.
— Сейчас не время. Тириус. Вы меня понимаете? Вы понимаете, что я говорю?
Он чуть заметно кивнул. Лицо молодой женщины было как в тумане, и он пытался сосредоточиться на ее словах.
— Тириус. Вы в большой опасности.
— Ч… что?
— Я про ваш поход завтра. Вы не должны отправляться в него.
Ишвен поднес руку ко лбу.
— Я очень хочу пить.
— Потом. Выслушайте меня. Вы не должны завтра отправляться в поход. Это ловушка, понимаете?
— Ловушка.
— Ловушка, расставленная Полонием.
— Не… не знаю.
— Послушайте меня внимательно. Вы видите мою руку? Вы меня видите? Хорошо. Есть кое-что, что вы должны знать. Это случилось четыре года назад. Вы меня слышите? Когда Полоний и императрица были застигнуты вместе. И когда Полоний попросил вас взять его вину на себя. Он обещал вас спасти, верно? Но он этого не сделал. Он позволил бы вам погибнуть. Палач отрубил бы вам голову.
— С… стрела. Стрела.
— Стрелу выпустил не он, — прошептала молодая женщина, приблизившись настолько, что ее губы почти касались его губ. — Будь я проклята, вы же дрожите от холода.
— Нет, ничего… ничего страшного.
Она сняла с себя плащ и прикрыла ему плечи.
— Вас спас не Полоний. А я.
Она огляделась и вдруг резким движением сдернула с глаз повязку.
— Я. Императрица.
У ишвена потемнело в глазах. Он стал шарить вокруг себя рукой в поисках опоры. Она помогла ему найти подлокотник, а потом снова надела на глаза повязку. Похоже, их никто не видел.
— Что? Что? — дрожа, повторял Тириус. — Только не это.
— Это чудовище, — быстро прошептала молодая женщина. — Его слову нельзя верить, нельзя верить. Вы мешали ему, невероятно мешали. Вы были единственным свидетелем. Его жизнь была в ваших руках. Наши жизни. И он знал, знал, что никогда не станет Императором, если его брат узнает о том, что он сделал. Он не мог пойти на такой риск. Он не доверял другим, потому что не доверял самому себе. Тириус. Вы понимаете меня?
Ишвен помотал головой. Все запуталось. Ему казалось, что он стоит один посреди огромной комнаты. Вокруг только мрамор и гобелены. И мертвецы. Туман. Императрица протягивала ему руку. Касалась его пальцев. Ее дыхание на его коже.
— Это чудовище, — повторила женщина. — Думаете, он мне хоть чуть-чуть нравится? Так думают люди? Не знаю. Они ошибаются. Он вероломен, жесток. Даже его брат был лучше, чем он. Даже его брат. Иногда мне ужасно хочется, чтобы с ним что-нибудь случилось, что-нибудь произошло. Когда умер Недем, я плакала три дня. Не из-за того, что он умер. Из-за того, что меня ожидало. Но теперь он Император, и мы ничего не можем поделать. Тириус!
Он не понимал, что делает. Он ничего больше не понимал. Он обхватил руками ее лицо. Ее глаза были скрыты повязкой. Он приблизил свои губы к ее и стал целовать. Долго. Нежно. Их языки переплелись. Вначале она схватила его за руки, будто чтобы остановить его. Но теперь она перестала сопротивляться. Она задыхалась. Ее жизнь была беспросветна, а поцелуй этого человека был чем-то настоящим, таким же жестоким, как жизнь, таким же безумным и сладостным.
— Тириус.
Что творилось? Ему приходилось делать усилия, чтобы оставаться в сознании. Она гладила ему волосы, бороду, она села на него верхом и прижалась к его груди. Одним движением он расстегнул корсаж ее платья и вынул из него две груди цвета слоновой кости.
— Я велю тебя убить, — прошептала она.
Ты. Ты. Но он не слышал ее. По его венам текла кровь Единственного, и он ничего не мог с этим поделать. Она со стоном приподняла одну ногу, чтобы он мог раздеться. Она обняла его за талию. Вокруг них множество пар занималось любовью. Это был тот ночной час, в который тела и души тянутся друг к другу. Это был тот самый час, и они потеряли голову и стали целоваться так, что на губах у них выступила кровь.
Ишвен закрыл глаза. Его мужской орган был на свободе. Он вошел в нее с такой легкостью, что чуть не задохнулся. Он больше не думал про Ланию. Он уже ничего не понимал. В тот момент для него не существовало ничего кроме этой женщины, воплощения красоты, этой женщины с лебединой шеей и ее языка у него во рту, и его самого в ней, и это не должно было кончиться никогда, никогда! Они шептали друг другу бессмысленные слова. «Мы делаем ему больно. О, как я тебя люблю. Как я тебя люблю. О-о-о. Завтра, любимый. Завтра — не уходи. Умоляю тебя. Не останавливайся». Их тела слились в одно целое, их дыхание перемешалось, по его щекам и из-под ее повязки стекали слезы, а она все повторяла: «Не уходи. О, я умру без тебя».
Внезапно где-то вдали что-то зашевелилось.
Движение.
Опасность.
Она повернула голову.
Там, вдали, что-то происходило.
Она встревожилась, но — «нет, не уходи».
Чары были нарушены.
Она резко поднялась, подобрала брошенный на землю плащ, разбросанную одежду. Тириус встал, изрыгая проклятия. К ним приближались какие-то люди. Вооруженные люди, выкрикивавшие непонятные приказания. «Сюда, — сказал кто-то у него за спиной. — Скорее, ваше величество!» Кто это сказал? Ишвен нагнулся, чтобы подобрать свои вещи, но рухнул как подкошенный, и голова его ударилась о что-то твердое, возможно, об угол дивана. Превозмогая боль, он встал на ноги. Его возлюбленной нигде не было. Он встал на четвереньки, обернулся и увидел закрывающуюся дверь. Гвардейцы Императора на другом конце зала заметили его и направлялись к нему. Опершись на подлокотники, он сумел встать.
— Вот он!
Возвращение давнего кошмара. Он схватил свою тунику и быстро натянул на себя. Начальник стражи, которого он никогда раньше не видел, огляделся и знаком велел своим людям обыскать комнату. Пары в страхе разъединялись и набрасывали на себя что попало: простыни, плащи.
— Где она?
Вопрос был адресован ему.
Начальник стражи наклонился к Тириусу. Его лицо лоснилось от пота. У него в глазах полопалось несколько маленьких сосудов. Ишвен не видел ничего, кроме них.
— Кто?
Он чувствовал себя таким разбитым, что был готов упасть и заснуть на месте.
Солдат распрямился и глубоко вздохнул. Двое из его людей подошли к нему, таща за собой хозяина «Пурпурных занавесей».
— Это ты? Ты ее спрятал, да? Где потайные двери в твоем чертовом притоне?
— Ваше превосходительство, я не понимаю, о чем вы…
Начальник стражи нагнулся к нему и залепил ему пощечину.
— Говори. И говори быстро. Я устал.
— Господин лейтенант!
Какой-то человек пальцем указывал на ишвена. Тириус Бархан почувствовал, как ему на грудь наваливается что-то очень тяжелое. Он открыл рот, чтобы вздохнуть, но воздуха не было. В нескольких шагах от него кричал начальник стражи. Ишвен не слышал его. Действие крови Единственного еще не закончилось, а выпил он много, слишком много. Вытирая лоб рукой, он встал во весь рост, пытаясь не обращать внимания на страшную боль в груди. Ему казалось, что там Лания — там, у фонтана, на коленях и со сложенными, как для молитвы, руками. Ему казалось, что она мертва.
Разразившись безумным смехом, он схватил лейтенанта за ворот мундира и приподнял.
После этого он далеко отшвырнул его.
И потерял сознание.
* * *
Абсолютная темнота.
Сон без сновидений.
Голос. «Тириус. Тириус». Кто-то тряс его за плечо.
Он открыл глаза, тут же закрыл их и перевернулся на другой бок. Над ним склонился советник Алкиад. Он стал снова трясти его.
— Вставайте, генерал.
У ишвена в висках яростно стучала кровь. Опершись на локоть, он сумел открыть глаза. Лицо советника казалось более худым, чем обычно, а голос его болью отдавался в голове.
— Уже десять часов. Тебя ждет твой полк.
Ну зачем же так сильно? Нахмурившись, с подступившим к горлу комком, Тириус попытался сесть.
— Я должен видеть Ланию, — пробормотал он.
— Ты шутишь, — рассмеялся советник. — Посещать монастырь разрешается только на рассвете. А сейчас уже скоро полдень.
— Значит, я никуда не пойду, — пробормотал ишвен.
— Вставай.
— Я никуда не пойду.
— Тебя ждет твой полк. На тебя все рассчитывают. Весь город. Встань и посмотри.
Тириус с усилием поднялся на ноги. Покачиваясь, он сделал несколько шагов и доковылял до окна. Он находился в башне, окна которой выходили на дворцовый квартал. На Большой Эспланаде перед дворцом собралась огромная толпа. Невероятно. Чего ждут эти люди? Ишвен прикрыл глаза. В его сознании, как молнии, мелькали образы из прошлого. А толпа за окном скандировала его имя.
— Бар-хан! Бар-хан!
Он провел рукой по лицу и заметил, что ему сбрили бороду. У него раскалывалась голова, воспоминания были спутаны и казались почти нереальными. Он был в каком-то странном месте с красными шторами и фонтанами. К нему подходили какие-то женщины. А Алкиад…
— Вы были все время?
— Что?
— Вчера. Вчера вечером. Вы все время были рядом со мной?
— Так мне было предписано, — ответил советник. — Указания ее величества. Чтобы ты хорошо провел время. И, честное слово, — со смехом добавил он, — тебя не пришлось упрашивать. Ну а теперь, одевайся. Время не ждет.
Тириус машинально надел тунику и затянул пояс. Было что-то еще. Он чувствовал это, но никак не мог вспомнить. Что-то, что не должно было происходить. Этот вкус у него на губах. Эти женщины. Сколько же он выпил!
— А потом? Что произошло потом?
— О, если не ошибаюсь, ты оказал честь ишвенской куртизанке.
— Куртизанке.
— Гм, — сказал Алкиад, кивая. — Ладно, велю принести тебе твои доспехи. Голова болит, да? После такого количества выпивки это вполне нормально. Ничего страшного, не волнуйся. Хорошая конная прогулка — и будешь как новенький.
Тириус Бархан молча смотрел, как тот выходит из комнаты. Через несколько минут он был готов.
Он держал свой шлем под мышкой, на поясе у него висел меч. С его ростом, длинными черными волосами, выступающими из-под кольчуги мускулами и стальными голубыми глазами он и вправду был похож на генерала. Но за всем этим скрывался лишь молодой ишвен. Испуганный и несчастный. И еще никогда в жизни у него так не раскалывалась голова.
Он медленно двинулся навстречу своей судьбе.
Стены дворца содрогались, когда он шел по его коридорам. Стражники опускали головы. Стук его шагов, как звук молота, раздавался в мертвой тишине. Он ехал на войну. Он ехал, и ничего нельзя было поделать.
Выйдя во двор, он прикрыл рукой глаза от солнца.
Сотни, тысячи человек. И его армия, готовая к походу. Кавалерия. Суровые взгляды лучников. Одуревшие от жары, похожие на мертвецов пехотинцы. Еще воины. Разведчики. И в самом конце — его собственный отряд.
«Моя голова».
Он шел.
Он шел под звуки приветствий, которых не слышал, которых не хотел слышать. Куда он шел? В небо взлетели розы, осыпавшие его дождем лепестков. Он сильнее сжал рукоять меча. Чьи-то руки потянулись к нему, но он оттолкнул их.
Он был спасителем.
Он шел вперед, прямо на сентаев. Ради славы Империи.
Лания?
У него в глазах стояли слезы. Слезы ярости, слезы печали.
Он стал искать взглядом Тубалька и вскоре нашел его. Найан смотрел на него с тревогой, но стоял прямо и через мгновенье с гордостью отдал ему честь. «Ты ничего не знаешь, — подумал Тириус. — Никто ничего не знает».
Рядом с конем его ждал оруженосец.
Он хотел помочь ему сесть верхом, но ишвен жестом велел ему отойти.
Один прыжок — и он в седле.
Раздались возгласы ликования; он увидел, что толпа, как клещи, сжимается вокруг него. Стража не позволяла людям прикасаться к генералу. Стража не давала ликованию перерасти в мятеж.
Спектакль. Все это просто спектакль.
Трубы заиграли смутно знакомый гимн.
— Генерал!
Рядом с ним был капитан Пеладон. Он был верхом на белоснежном коне, и его взгляд блестел каким-то странным огнем.
— Генерал, — повторил азенат. — Нужно дать сигнал к отправлению.
Тириус кивнул. Подавив чудовищный приступ тошноты, он поднял к небу руку, растопырил пальцы и резко опустил руку, будто в нее попала стрела.
Толпа взорвалась радостным воплем. В безмятежном небе лениво кружились пепельнокрылые вороны. Тириус рванул на себя поводья, и его пустился вскачь.
За ним тронулась вся армия.
Жребий был брошен.
* * *
До Кастельского ущелья полк Тириуса Бархана добирался двенадцать дней. Двенадцать дней гроз и дозоров, двенадцать дней сомнений, печали и ночных кошмаров. Ишвен превратился в тень самого себя. Он несколько раз хотел развернуться и поехать обратно, представлял, как будет скакать в ночной дымке, как будет плакать под звездным небом. Но куда он пойдет? В Дат-Лахан, где его поджидает Император? И что он скажет Лании? Однажды он уже предал ее. Если теперь он ее оставит, он никогда больше не осмелится показаться ей на глаза.
«В любом случае я не вернусь».
Мрачное предчувствие. Высланные вперед разведчики так и не возвратились.
«Они заблудились, — разъяснил Пеладон. — Такое бывает».
И потом, был еще Тубальк. Он не мог покинуть полк хотя бы из уважения к Тубальку, который ради него рисковал жизнью. Идти до конца. Победить сентаев. Это станет первым шагом к искуплению. Вот о чем ему нравилось думать. Обрывки надежды.
Вечером двенадцатого дня они увидели вдалеке ущелье: величественное зрелище, две каменные стены высотой более, чем в триста шагов, расположенные так близко друг к другу, что лошадь с разбегу могла бы перепрыгнуть с одной на другую. Тириус впервые видел все это. Солнечный свет никогда не проникал внутрь ущелья. Там стоял адский холод, а узким оно было настолько, что в него не могли бы въехать бок о бок и пять всадников.
Однако сентаи были там, внутри. Их армия, сосредоточенная на участке в сто пятьдесят шагов, смотрелась на фоне земли цвета охры как колония черных насекомых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
— Ваше превосходительство.
Девушка протянула ему руку. Он легонько оттолкнул ее. Она надула губки и, опустив глаза, на коленях устроилась на его диване. Алкиад сделал знак, она пожала плечами. Тириус сделал еще глоток. Один, потом другой. Пальцы девушки сомкнулись у него на плече. Ему казалось… ему казалось, что он слышит откуда-то доносящиеся стоны. Он попытался повернуть голову. Он чувствовал себя необычайно усталым. Где-то слева старик с седыми волосами обвил ногами стан молодой найанки. Ишвен попытался поставить свой бокал, но это оказалось невозможно. Вдруг у него перед глазами возник образ Лании. Лания!
— Все хорошо, — прошептал Алкиад где-то рядом.
Ему помогли допить бокал и принесли еще один. Его жена. Он должен отправиться на ее поиски. Пока еще не поздно, он должен выйти отсюда. Но что-то мешало ему. Что-то в неумолчном журчании фонтанов. Что-то в облаках ладана, в слишком громком смехе и стонах. Как хочется пить! «Все хорошо», — снова сказал голос из ниоткуда. Он повернул голову к Ариэль и попытался ей улыбнуться. Поймав ее руку, он положил ее к себе на щеку.
— Лания.
— Так зовут его жену, — объяснил Алкиад, отправляя в рот несколько виноградин.
— Да, — ответила юная акшанка.
— Лания…
— Да, любимый. Я здесь.
— Очень хорошо, — одобрил советник, делая знак приблизиться еще одной девушке.
Тириус долго бормотал имя своей жены. Ариэль медленно приблизилась и прижала свои губы к его. Потом кончиком языка раздвинула ему зубы. Ишвен, закрыв глаза, покорился ей. Все превратилось в сон. «И не забудь, — говорил все тот же голос, — когда я прикажу тебе, ты оставишь его и уйдешь». Тириус почувствовал нарастающую волну желания и сжал рукой левую грудь прекрасной акшанки.
* * *
Шли часы.
Или это были не часы?
Не речушка — неистовый поток уносимых вдаль воспоминаний. А вместо берегов — смутные, очень смутные ощущения. Его руки на теле акшанки. Слова, которые она шептала ему на ухо. Теплая жидкость, льющаяся ему в горло и мимо горла. Она пролилась ему на грудь, и девушка, как котенок, вылизывала ему обнаженный торс. Она сидела на нем верхом. Он двигалась взад и вперед, а он держал ее за бедра. Она целовала его, и губы ее источали драгоценный эликсир. Это была Лания, по крайней мере, она так говорила. Он не узнавал ее, но это была Лания. Иначе разве стал бы он ее так обнимать?
По его щекам текли слезы, и их она тоже слизывала.
А потом Лания ушла, оставив его одного — неудовлетворенного, но слишком слабого, чтобы бросаться ей вдогонку. Рядом стояла другая женщина в маске — тонкой черной повязке с отверстиями для глаз. На ней был длинный, также темный плащ. Она пришла с улицы.
«Поздравляю. Он почти спит».
Я думал…
«Ну что ж. Не думай».
Хорошо, ваша ми…
«Замолчи, идиот».
Голоса. Голоса где-то справа от него. Молодая женщина склонилась над Алкиадом. Потом Алкиад ушел. Женщина заняла его место. И теперь она держала его руки в своих.
«Тириус. Тириус. Вы меня слышите?»
Он попытался посмотреть на нее.
— Тириус!
Он открыл глаза. Ее лицо было совсем близко.
— Я хочу пить.
— Сейчас не время. Тириус. Вы меня понимаете? Вы понимаете, что я говорю?
Он чуть заметно кивнул. Лицо молодой женщины было как в тумане, и он пытался сосредоточиться на ее словах.
— Тириус. Вы в большой опасности.
— Ч… что?
— Я про ваш поход завтра. Вы не должны отправляться в него.
Ишвен поднес руку ко лбу.
— Я очень хочу пить.
— Потом. Выслушайте меня. Вы не должны завтра отправляться в поход. Это ловушка, понимаете?
— Ловушка.
— Ловушка, расставленная Полонием.
— Не… не знаю.
— Послушайте меня внимательно. Вы видите мою руку? Вы меня видите? Хорошо. Есть кое-что, что вы должны знать. Это случилось четыре года назад. Вы меня слышите? Когда Полоний и императрица были застигнуты вместе. И когда Полоний попросил вас взять его вину на себя. Он обещал вас спасти, верно? Но он этого не сделал. Он позволил бы вам погибнуть. Палач отрубил бы вам голову.
— С… стрела. Стрела.
— Стрелу выпустил не он, — прошептала молодая женщина, приблизившись настолько, что ее губы почти касались его губ. — Будь я проклята, вы же дрожите от холода.
— Нет, ничего… ничего страшного.
Она сняла с себя плащ и прикрыла ему плечи.
— Вас спас не Полоний. А я.
Она огляделась и вдруг резким движением сдернула с глаз повязку.
— Я. Императрица.
У ишвена потемнело в глазах. Он стал шарить вокруг себя рукой в поисках опоры. Она помогла ему найти подлокотник, а потом снова надела на глаза повязку. Похоже, их никто не видел.
— Что? Что? — дрожа, повторял Тириус. — Только не это.
— Это чудовище, — быстро прошептала молодая женщина. — Его слову нельзя верить, нельзя верить. Вы мешали ему, невероятно мешали. Вы были единственным свидетелем. Его жизнь была в ваших руках. Наши жизни. И он знал, знал, что никогда не станет Императором, если его брат узнает о том, что он сделал. Он не мог пойти на такой риск. Он не доверял другим, потому что не доверял самому себе. Тириус. Вы понимаете меня?
Ишвен помотал головой. Все запуталось. Ему казалось, что он стоит один посреди огромной комнаты. Вокруг только мрамор и гобелены. И мертвецы. Туман. Императрица протягивала ему руку. Касалась его пальцев. Ее дыхание на его коже.
— Это чудовище, — повторила женщина. — Думаете, он мне хоть чуть-чуть нравится? Так думают люди? Не знаю. Они ошибаются. Он вероломен, жесток. Даже его брат был лучше, чем он. Даже его брат. Иногда мне ужасно хочется, чтобы с ним что-нибудь случилось, что-нибудь произошло. Когда умер Недем, я плакала три дня. Не из-за того, что он умер. Из-за того, что меня ожидало. Но теперь он Император, и мы ничего не можем поделать. Тириус!
Он не понимал, что делает. Он ничего больше не понимал. Он обхватил руками ее лицо. Ее глаза были скрыты повязкой. Он приблизил свои губы к ее и стал целовать. Долго. Нежно. Их языки переплелись. Вначале она схватила его за руки, будто чтобы остановить его. Но теперь она перестала сопротивляться. Она задыхалась. Ее жизнь была беспросветна, а поцелуй этого человека был чем-то настоящим, таким же жестоким, как жизнь, таким же безумным и сладостным.
— Тириус.
Что творилось? Ему приходилось делать усилия, чтобы оставаться в сознании. Она гладила ему волосы, бороду, она села на него верхом и прижалась к его груди. Одним движением он расстегнул корсаж ее платья и вынул из него две груди цвета слоновой кости.
— Я велю тебя убить, — прошептала она.
Ты. Ты. Но он не слышал ее. По его венам текла кровь Единственного, и он ничего не мог с этим поделать. Она со стоном приподняла одну ногу, чтобы он мог раздеться. Она обняла его за талию. Вокруг них множество пар занималось любовью. Это был тот ночной час, в который тела и души тянутся друг к другу. Это был тот самый час, и они потеряли голову и стали целоваться так, что на губах у них выступила кровь.
Ишвен закрыл глаза. Его мужской орган был на свободе. Он вошел в нее с такой легкостью, что чуть не задохнулся. Он больше не думал про Ланию. Он уже ничего не понимал. В тот момент для него не существовало ничего кроме этой женщины, воплощения красоты, этой женщины с лебединой шеей и ее языка у него во рту, и его самого в ней, и это не должно было кончиться никогда, никогда! Они шептали друг другу бессмысленные слова. «Мы делаем ему больно. О, как я тебя люблю. Как я тебя люблю. О-о-о. Завтра, любимый. Завтра — не уходи. Умоляю тебя. Не останавливайся». Их тела слились в одно целое, их дыхание перемешалось, по его щекам и из-под ее повязки стекали слезы, а она все повторяла: «Не уходи. О, я умру без тебя».
Внезапно где-то вдали что-то зашевелилось.
Движение.
Опасность.
Она повернула голову.
Там, вдали, что-то происходило.
Она встревожилась, но — «нет, не уходи».
Чары были нарушены.
Она резко поднялась, подобрала брошенный на землю плащ, разбросанную одежду. Тириус встал, изрыгая проклятия. К ним приближались какие-то люди. Вооруженные люди, выкрикивавшие непонятные приказания. «Сюда, — сказал кто-то у него за спиной. — Скорее, ваше величество!» Кто это сказал? Ишвен нагнулся, чтобы подобрать свои вещи, но рухнул как подкошенный, и голова его ударилась о что-то твердое, возможно, об угол дивана. Превозмогая боль, он встал на ноги. Его возлюбленной нигде не было. Он встал на четвереньки, обернулся и увидел закрывающуюся дверь. Гвардейцы Императора на другом конце зала заметили его и направлялись к нему. Опершись на подлокотники, он сумел встать.
— Вот он!
Возвращение давнего кошмара. Он схватил свою тунику и быстро натянул на себя. Начальник стражи, которого он никогда раньше не видел, огляделся и знаком велел своим людям обыскать комнату. Пары в страхе разъединялись и набрасывали на себя что попало: простыни, плащи.
— Где она?
Вопрос был адресован ему.
Начальник стражи наклонился к Тириусу. Его лицо лоснилось от пота. У него в глазах полопалось несколько маленьких сосудов. Ишвен не видел ничего, кроме них.
— Кто?
Он чувствовал себя таким разбитым, что был готов упасть и заснуть на месте.
Солдат распрямился и глубоко вздохнул. Двое из его людей подошли к нему, таща за собой хозяина «Пурпурных занавесей».
— Это ты? Ты ее спрятал, да? Где потайные двери в твоем чертовом притоне?
— Ваше превосходительство, я не понимаю, о чем вы…
Начальник стражи нагнулся к нему и залепил ему пощечину.
— Говори. И говори быстро. Я устал.
— Господин лейтенант!
Какой-то человек пальцем указывал на ишвена. Тириус Бархан почувствовал, как ему на грудь наваливается что-то очень тяжелое. Он открыл рот, чтобы вздохнуть, но воздуха не было. В нескольких шагах от него кричал начальник стражи. Ишвен не слышал его. Действие крови Единственного еще не закончилось, а выпил он много, слишком много. Вытирая лоб рукой, он встал во весь рост, пытаясь не обращать внимания на страшную боль в груди. Ему казалось, что там Лания — там, у фонтана, на коленях и со сложенными, как для молитвы, руками. Ему казалось, что она мертва.
Разразившись безумным смехом, он схватил лейтенанта за ворот мундира и приподнял.
После этого он далеко отшвырнул его.
И потерял сознание.
* * *
Абсолютная темнота.
Сон без сновидений.
Голос. «Тириус. Тириус». Кто-то тряс его за плечо.
Он открыл глаза, тут же закрыл их и перевернулся на другой бок. Над ним склонился советник Алкиад. Он стал снова трясти его.
— Вставайте, генерал.
У ишвена в висках яростно стучала кровь. Опершись на локоть, он сумел открыть глаза. Лицо советника казалось более худым, чем обычно, а голос его болью отдавался в голове.
— Уже десять часов. Тебя ждет твой полк.
Ну зачем же так сильно? Нахмурившись, с подступившим к горлу комком, Тириус попытался сесть.
— Я должен видеть Ланию, — пробормотал он.
— Ты шутишь, — рассмеялся советник. — Посещать монастырь разрешается только на рассвете. А сейчас уже скоро полдень.
— Значит, я никуда не пойду, — пробормотал ишвен.
— Вставай.
— Я никуда не пойду.
— Тебя ждет твой полк. На тебя все рассчитывают. Весь город. Встань и посмотри.
Тириус с усилием поднялся на ноги. Покачиваясь, он сделал несколько шагов и доковылял до окна. Он находился в башне, окна которой выходили на дворцовый квартал. На Большой Эспланаде перед дворцом собралась огромная толпа. Невероятно. Чего ждут эти люди? Ишвен прикрыл глаза. В его сознании, как молнии, мелькали образы из прошлого. А толпа за окном скандировала его имя.
— Бар-хан! Бар-хан!
Он провел рукой по лицу и заметил, что ему сбрили бороду. У него раскалывалась голова, воспоминания были спутаны и казались почти нереальными. Он был в каком-то странном месте с красными шторами и фонтанами. К нему подходили какие-то женщины. А Алкиад…
— Вы были все время?
— Что?
— Вчера. Вчера вечером. Вы все время были рядом со мной?
— Так мне было предписано, — ответил советник. — Указания ее величества. Чтобы ты хорошо провел время. И, честное слово, — со смехом добавил он, — тебя не пришлось упрашивать. Ну а теперь, одевайся. Время не ждет.
Тириус машинально надел тунику и затянул пояс. Было что-то еще. Он чувствовал это, но никак не мог вспомнить. Что-то, что не должно было происходить. Этот вкус у него на губах. Эти женщины. Сколько же он выпил!
— А потом? Что произошло потом?
— О, если не ошибаюсь, ты оказал честь ишвенской куртизанке.
— Куртизанке.
— Гм, — сказал Алкиад, кивая. — Ладно, велю принести тебе твои доспехи. Голова болит, да? После такого количества выпивки это вполне нормально. Ничего страшного, не волнуйся. Хорошая конная прогулка — и будешь как новенький.
Тириус Бархан молча смотрел, как тот выходит из комнаты. Через несколько минут он был готов.
Он держал свой шлем под мышкой, на поясе у него висел меч. С его ростом, длинными черными волосами, выступающими из-под кольчуги мускулами и стальными голубыми глазами он и вправду был похож на генерала. Но за всем этим скрывался лишь молодой ишвен. Испуганный и несчастный. И еще никогда в жизни у него так не раскалывалась голова.
Он медленно двинулся навстречу своей судьбе.
Стены дворца содрогались, когда он шел по его коридорам. Стражники опускали головы. Стук его шагов, как звук молота, раздавался в мертвой тишине. Он ехал на войну. Он ехал, и ничего нельзя было поделать.
Выйдя во двор, он прикрыл рукой глаза от солнца.
Сотни, тысячи человек. И его армия, готовая к походу. Кавалерия. Суровые взгляды лучников. Одуревшие от жары, похожие на мертвецов пехотинцы. Еще воины. Разведчики. И в самом конце — его собственный отряд.
«Моя голова».
Он шел.
Он шел под звуки приветствий, которых не слышал, которых не хотел слышать. Куда он шел? В небо взлетели розы, осыпавшие его дождем лепестков. Он сильнее сжал рукоять меча. Чьи-то руки потянулись к нему, но он оттолкнул их.
Он был спасителем.
Он шел вперед, прямо на сентаев. Ради славы Империи.
Лания?
У него в глазах стояли слезы. Слезы ярости, слезы печали.
Он стал искать взглядом Тубалька и вскоре нашел его. Найан смотрел на него с тревогой, но стоял прямо и через мгновенье с гордостью отдал ему честь. «Ты ничего не знаешь, — подумал Тириус. — Никто ничего не знает».
Рядом с конем его ждал оруженосец.
Он хотел помочь ему сесть верхом, но ишвен жестом велел ему отойти.
Один прыжок — и он в седле.
Раздались возгласы ликования; он увидел, что толпа, как клещи, сжимается вокруг него. Стража не позволяла людям прикасаться к генералу. Стража не давала ликованию перерасти в мятеж.
Спектакль. Все это просто спектакль.
Трубы заиграли смутно знакомый гимн.
— Генерал!
Рядом с ним был капитан Пеладон. Он был верхом на белоснежном коне, и его взгляд блестел каким-то странным огнем.
— Генерал, — повторил азенат. — Нужно дать сигнал к отправлению.
Тириус кивнул. Подавив чудовищный приступ тошноты, он поднял к небу руку, растопырил пальцы и резко опустил руку, будто в нее попала стрела.
Толпа взорвалась радостным воплем. В безмятежном небе лениво кружились пепельнокрылые вороны. Тириус рванул на себя поводья, и его пустился вскачь.
За ним тронулась вся армия.
Жребий был брошен.
* * *
До Кастельского ущелья полк Тириуса Бархана добирался двенадцать дней. Двенадцать дней гроз и дозоров, двенадцать дней сомнений, печали и ночных кошмаров. Ишвен превратился в тень самого себя. Он несколько раз хотел развернуться и поехать обратно, представлял, как будет скакать в ночной дымке, как будет плакать под звездным небом. Но куда он пойдет? В Дат-Лахан, где его поджидает Император? И что он скажет Лании? Однажды он уже предал ее. Если теперь он ее оставит, он никогда больше не осмелится показаться ей на глаза.
«В любом случае я не вернусь».
Мрачное предчувствие. Высланные вперед разведчики так и не возвратились.
«Они заблудились, — разъяснил Пеладон. — Такое бывает».
И потом, был еще Тубальк. Он не мог покинуть полк хотя бы из уважения к Тубальку, который ради него рисковал жизнью. Идти до конца. Победить сентаев. Это станет первым шагом к искуплению. Вот о чем ему нравилось думать. Обрывки надежды.
Вечером двенадцатого дня они увидели вдалеке ущелье: величественное зрелище, две каменные стены высотой более, чем в триста шагов, расположенные так близко друг к другу, что лошадь с разбегу могла бы перепрыгнуть с одной на другую. Тириус впервые видел все это. Солнечный свет никогда не проникал внутрь ущелья. Там стоял адский холод, а узким оно было настолько, что в него не могли бы въехать бок о бок и пять всадников.
Однако сентаи были там, внутри. Их армия, сосредоточенная на участке в сто пятьдесят шагов, смотрелась на фоне земли цвета охры как колония черных насекомых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31