Видели, как она берет мед из дупла старого дуба, и «Дикие пчелы ее не тронули!» – выкатив глаза, сообщали пораженные свидетели. Дамион знал, что некоторые люди глубоко понимают животных и умеют их успокаивать ласковыми движениями и тихим голосом. Но в деревне верили, что Ана владеет чародейскими силами.
А может, и владеет?
Дамион впрямую встретил ее непроницаемый взгляд:
– Ана, скажи, что я прямо сейчас думаю. Она покачала головой:
– Нет, Дамион. Это делается не так. Немереи не умеют читать мысли. Мы можем сообщать друг другу те мысли, которыми хотим поделиться, но залезть в них не может никто. Это похоже на монастырь в Академии: в коридорах, в церкви, в трапезной монахи собираются вместе, но на ночь расходятся по своим кельям, каждый сам по себе. Мы, немереи, умеем открывать двери своего разума для других, но никто не может войти без разрешения. И если мы выходим в общее пространство, где можно встречаться разумами, то лишь по собственному выбору. Если ты решил послать мне мысль, то сформулируй ее. Сосредоточься на чем-то, пожелай, чтобы я это увидела – и тогда эта мысль может стать мне доступной.
Дамион закрыл глаза. Сразу же на ум пришел сон, который привиделся накануне ночью, сон о золотоволосой женщине из первого его видения. Она сидела в кресле, вспомнил он, облаченная в темно-синюю мантию, и волосы уложены на голове венцом сияющих кос. На руках она держала дочь: в этот раз не младенца, а постарше. Белое платье на крошечной девочке спадало до пола, а волосы золотыми завитками окружали голову. Огромные глаза, синие, как у матери, широко раскрылись в удивлении, глядя будто прямо в глаза сновидца. Проснувшись, он сказал себе, что немереи на встрече в катакомбах описывали сны, похожие на этот, и неудивительно, что его перегруженный ум воссоздал образ. Но такой живой, такой настоящий… Дамион изо всех сил постарался сосредоточиться на этой сцене.
– А, маленькая Трина Лиа с матерью, – тихо сказал голос Аны. – В то время она уже не могла быть недельным младенцем.
У Дамиона распахнулись глаза. Он уставился на нее, потрясенный.
– Как… как ты это делаешь?
– Это дар, способность, общая для нас обоих. У твоей матери тоже было Зрение: оно часто передается детям от родителей.
– У моей матери? Откуда ты знаешь?
– Я ее узнала в том видении, которое было нам обоим в пещере. – Ана села на скамью, и кошка прыгнула ей на колени. Рассеянно поглаживая ее, Ана продолжала: – Я бы тебе сказала, но ты слишком быстро удалился. Да, я ее помню… Ее звали Элтина. Она жила одиноко в горах – можешь назвать ее свободным духом. Я с ней довольно часто встречалась, и еще мы общались мысленно. Но много лет назад она ушла из гор. Был в городе такой человек, Артон, который мечтал когда-нибудь возродить орден паладинов. Она сильно его любила. Они встречались в лесах Селенны. Но когда он умер, не осуществив своих честолюбивых планов, ей была невыносима мысль вернуться обратно в горы. Когда я нашла тебя у себя в пещере, то не сомневалась, что принесла тебя Элтина, и потом наше с тобой видение это подтвердило. Я тогда подумывала вырастить тебя сама, как, очевидно, Элтина того хотела. Но решила, что лучше будет тебе жить среди детей твоего возраста, и потому отнесла к монахам.
Дамион отвернулся, переваривая все, что услышал, все еще не до конца желая верить ей, но не имея причин сомневаться. Мать-немерейка, отец, бредящий рыцарством и дворянством… это многое объясняло бы в его жизни. Но он не мог это высказать вслух – еще не мог. Вместо этого он сказал, все еще озираясь:
– Ты и твои друзья злоупотребляете этой… силой. Пусть даже вы не умеете читать мысли, но вы можете все время плести интриги, и весь остальной мир даже знать об этом не будет.
Тень печали мелькнула на лице Аны.
– Я не скажу, что немереи никогда не использовали свой дар во зло, Дамион. Случалось это, и не раз. Но почти все мы используем его ответственно, чтобы нести пользу, а не вред. Мы никогда не стали бы использовать его ради интриг против остальных людей.
Он снова повернулся к ней лицом:
– Почему же тогда вы называете себя заговорщиками?
– Потому что нет более подходящего маурийского слова. «Заговорщики» – то есть те, кто сговариваются действовать вместе, – наилучшее из возможных. «Немереи» в буквальном переводе означает: «те, кто думают совместно».
– Я думал, это слово переводится как «чернокнижники».
– И снова этот маурийский термин не совсем точен. В так называемом чернокнижии содержится намного больше, чем в самых поразительных магических искусствах, хотя в давние времена в Академии Андариона преподавались многие из этих умений – например, видение на расстоянии, поиск образов путем разглядывания отражающей поверхности, искусство глаумерии – наведения безвредных иллюзий или, скажем, передача образов без помощи слов. Многие паладины освоили эти искусства; вот почему их казнили за колдовство в годы инквизиции. Но в Академии Андариона всегда преподавалась лишь белая магия.
Все это кончилось в 2497 году в день Крушения. – Голос Аны зазвучал скорбно. – В этот день на землю обрушились сотни падающих звезд, сокрушая все, к чему прикасались. Облака пыли и дыма от горящих городов заполнили небо и многие месяцы висели над землей, отчего увядали посевы и возникло название Темные Века для последующей эпохи. Хотя это время было временем тьмы и в переносном смысле. Многие из Верных не сомневались, что Крушение послано провидением в наказание, что адептов магии постиг гнев Господа Аана. Что еще ухудшило положение – Браннар Андарион не оставил наследника править Маурайнией, а Тринисия, метрополия прежнего Содружества, лежала в развалинах. Пустоту власти заполнили святые патриархи.
– Они навели в королевстве порядок, – перебил Дамион. – И в свое время возвели нового короля на трон.
– Это правда. Но в первые дни Междуцарствия страх перед магией заполнил сердца людей, и тогда патриархи велели инквизиторам очистить страну от немереев. Конечно, они не могли рассчитывать уничтожить великих чародеев, которые могли бы ускользнуть с помощью своего искусства. Но многих невинных по ошибке объявили немереями и казнили либо просто разорвали на части руками толпы. Академия паладинов была отменена и уничтожена, невежество и страх охватили страны, бывшие некогда упорядоченным Содружеством.
Ана вздохнула.
– Но надо что-то сделать с этими зимбурийцами! – Дамион настойчиво хотел вернуть разговор к тому, что его беспокоило. – Я знаю, что они еще в Маурайнии. Их царь хочет получить тот клочок пергамента, что лежит вон у тебя на столе.
– Я знаю, – ответила она. – В прошлом месяце Халазар направил к королю Стефону посольство с предложением мирного договора в обмен на одну вещь – свиток пергамента, содержащий священные для зимбурийцев древние письмена. В предложении говорилось, что документ этот находится в распоряжении Королевской Академии, хотя последняя не имеет на него прав. Стефон послал людей за свитком, но они только доложили, что он, очевидно, украден. – Она слегка улыбнулась. – Посольство немедленно отбыло из Маурайнии – остались лишь несколько зимбурийцев, попросивших политического убежища и разрешения остаться в стране.
Дамион чуть не перестал дышать. Потрясение от совместного видения, история его родителей – все это отступило на задний план. Если все это правда, подтверждаются его худшие подозрения. Он снова посмотрел на свиток, старый и покоробленный, такой с виду безобидный.
– Его надо уничтожить, Ана. Что если они его найдут? Может быть, он сам по себе и бесполезен, но их царь готов ради него на войну…
– Это самый сильный твой страх? – перебила Ана. – Зимбурийцы – это еще наименьшее зло из всего, что нам противостоит, Дамион. Они всего лишь орудия темной силы, Модриана-Валдура, орудия его воли. А у него есть и другое оружие, подревнее и посильнее, чтобы пустить в ход против нас. – Серая Метелка вдруг выгнула спину и зашипела – наверное, среагировала на резкий тон хозяйки. – Именно этих великих сил и начал следует нам бояться, а не людей-зимбурийцев. – Лицо ее было мрачным. – Халазар – всего лишь заблуждающийся человек; быть может, истинному воплощению Врага еще только предстоит явиться. Халазар не опасен. Руками этого царя и подобных ему тиранов Валдур хочет извратить и разрушить мир. Один и тот же сюжет, та же старая сказка уже много веков: лицо нашего врага есть всего лишь маска Валдура.
– У вас, немереев, довольно опасные враги, выходит?
– Вряд ли я хотела бы видеть их своими друзьями, – небрежно ответила она и отошла к самодельному алтарю, глядя вниз, на свиток. – Нужнее всего мне сейчас корабль, чтобы отвез меня на крайний север. Я должна найти Тринисию и Камень. Так что, как видишь, я не могу сжечь свиток. Мне нужна карта и священные письмена. Делать копию – не решение, потому что и она может попасть не в те руки.
– Ана, тебе ни за что не найти капитана, который пойдет в арктический океан. Слишком много было невернувшихся экспедиций.
Она кивнула:
– Да, это серьезная проблема. Но я должна как-то туда попасть.
– Ты боишься, что зимбурийцы первыми захватят Камень Звезд? – спросил он и понял, что выразил собственную тревогу. – Халазар его найдет и увезет к себе, а потом попытается завоевать мир?
– Да, зимбурийцы будут его искать, но они хотя бы не знают, где он. Свитка они так и не видели. Другие наши враги – великие силы – тоже его желают, и они точно знают, где его искать. Я должна ехать в Тринисию. Приходит время Трины Лиа.
– Ты имеешь в виду Лорелин? Не думаешь же ты всерьез, что эта девушка и есть… и есть…
– Лорелин, – ответила Ана, – всего лишь имя, данное ей монахами Яны. У нее вполне может быть и другое. Истинное имя Трины Лиа – Элмирия. – Пленчатые глаза затуманились. – Это имя дала ей мать.
– А кто была ее мать? Богиня или смертная?
– Я бы сказала, что в некотором смысле – и та, и другая.
– Опять загадки! – простонал Дамион. Ана посмотрела задумчиво.
– Когда-нибудь, хочется надеяться, я смогу дать тебе прямой ответ. Правда в том, что я сама еще всего не знаю. А пока что я должна попросить тебя сдержать твое обещание и никому ничего не говорить об этом – вообще никому. Если об этом узнают зимбурийцы – узнают, что Лорелин – наша предсказанная предводительница, наша принцесса – сам знаешь, что они сделают.
Он смотрел на нее с растущим ужасом – ее слова постепенно доходили до сознания. Трине Лиа предназначено биться с князем тьмы, воплощением Валдура – и считается, что царь Халазар и есть это воплощение. Если Лорелин сочтут принцессой из пророчества…
– Да. – Ана, глядя на его лицо, кивнула. – Они ее убьют, Дамион.
В этот вечер Эйлию и ее одноклассниц отпустили на весеннюю ярмарку в Раймаре в сопровождении двух послушниц. Лорелин с ними не пошла. Она весь день держалась поодаль и витала в облаках, не отвечая сразу, когда к ней обращались. Будто ее мысли вообще не были настроены на восприятие реального мира, а бродили где-то в ином царстве, куда никому другому дороги не было. Когда Лорелин объявила, что не пойдет, Эйлия слегка забеспокоились, хотя не понимала до конца, почему. Но она подавила это чувство и присоединилась к группе, сопровождаемой двумя послушницами.
Когда девушки спускались к городу по крутой тропе, праздник уже был в разгаре. На улицах танцевал народ, звуки веселой музыки взлетали вверх по склону холма. Вертелись на ветру, посверкивая, звезды из золотой и серебряной бумаги, вдоль широких улиц висели на деревьях цветные фонарики. Сама ярмарка расположилась на главной площади города. Эйлия никогда до сих пор не видела открытого рынка: на Большом острове из-за вечно мерзкой погоды торговля и обмен велись в больших сараях, воняющих плесенью и рыбой. И такого разнообразия товаров она тоже никогда в жизни не видела. Леденцы и цукаты всех видов, украшения, вышивки, резьба по дереву, скульптуры из огромных кусков масла, причудливые заморские плоды и пряности из Маракора. И повсюду – яйца, символ Творения. Настоящие яйца, окрашенные или завернутые в золотую бумагу, яйца из сахара, из стекла, из фарфора. В праздник Тармалий было принято делать подарки в виде яиц. Детишки, которые находили по утрам подарок у себя на подушке, искренне верили, что он снесен Элмиром, птицей неба.
Под присмотром сестры Чистоты и сестры Надежды девушки шли от прилавка к прилавку, покупая дешевые безделушки и сладости, крашеные яйца, обходя уличных жонглеров и певцов, веселящийся народ в маскарадных костюмах. Свернув за одну лавку, Эйлия лицом к лицу столкнулась с принцессой давних дней. Рукава кремового платья доходили почти до лодыжек, на развевающихся темных волосах сияла корона из позолоты и стекляшек. Рядом шагал человек на ходулях в сопровождении толпы вопящих от восторга ребятишек. Чудеснее всего был рыцарь в очень правдоподобных доспехах – он ехал на крупном вороном коне в полном турнирном вооружении. Забрало у него было опущено, на шлеме – стальная корона, которую поддерживал дракон с расправленными крыльями. На щите и плаще – изображения вздыбленного красного Дракона, и такое же – на черном чепраке коня. «Принц Морлин, конечно, – подумала с восторгом девушка, провожая всадника глазами. – Как жаль, что Лорелин не пошла. Как бы она была рада!»
Обернувшись снова к прилавкам, она вдруг заметила кузена Джеймона и чуть было не окликнула его, как разглядела, что он не один. С ним была светловолосая девушка в крестьянском уборе, и Эйлия не могла не обратить внимание, как близко они друг к другу стоят – почти соприкасаясь плечами. У нее на глазах Джеймон взял девушку под руку без какого-либо протеста с ее стороны, и эти двое пошли дальше, потом остановились посмотреть на группу молодежи, танцующей вокруг маленького деревца – его еще голые ветки усыпаны были украшениями к празднику Танауры. Тела танцоров щедро украшали гирлянды, веточки фруктовых деревьев, срезанных и расцветших в сосудах с водой. Они смеялись и пели молодыми крепкими голосами под живую мелодию, которую наигрывал паренек на деревянной флейте.
Что-то в глубине души Эйлии откликнулось на эту музыку. Ритм ее забился в крови, подобно пульсу, подобно пробуждающемуся нетерпению самой весны. Она пристально смотрела на Джеймона и его девушку. Не столько это была ревность, сколько внезапное осознание. Но Эйлия отчаянно отогнала явившуюся мысль.
«Я не влюблена, – сказала она себе твердо. – Нет, не влюблена!»
Она давно и твердо решила не влюбляться. Любовь, как ей было известно, ведет неизбежно к браку и тяжелому бремени дома и детей. В романтических балладах и легендах любовь прекрасна, но в жизни – совсем другое дело. Ее собственная жизнь будет посвящена учению и наукам. И сейчас она глазела на смеющуюся светловолосую девушку, на ее крупную голую руку на плече у Джеймона, и с тревогой ощущала какой-то трепет под собственным костяным корсетом. С той девушкой она не поменялась бы местами: к кузену она испытывала лишь теплую привязанность, с раннего детства и до сих пор.
А если бы это был Дамион Атариэль? – шепнул ей внутренний голос.
Сердце прыгнуло вперед, а разум отпрянул от этой мысли. Нет, что за глупости! Так она опускается на уровень Белины и ей подобных.
Однако тут же вспомнилось, что говорили девушки о Дамионе, и с тревогой она осознала, что не может не слушать мучительно-внимательно, когда они о нем говорят. Она отвернулась от танцующих, лицо ее пылало. Джеймон и его девица пошли дальше, посмотреть на открытой площадке представление, посвященное Сотворению. На помосте человек, одетый Богом, в золотой мантии и маске, обращал речь к актерам, одетым животными. С виду было интересно, но Эйлии не хотелось сейчас встречаться с двоюродным братом. Еще подумает, что она за ним таскается, а ему наверняка хочется побыть вдвоем со своей милой подругой. Эйлия оглянулась на других девушек – они встали перед палаточным городком, занимавшим восточную часть рыночной площади. В одной давали представление пронзительно вопящие куклы, в другой фокусник обманывал зрителей ловкостью рук. Девушки из монастыря столпились вокруг него, но глаза Эйлии привлекла палатка поменьше. На ней в окружении серебряных звезд висела вывеска: «Предсказания судьбы». Охваченная любопытством, Эйлия подошла поближе и заглянула.
В полутемной палатке сидела перед столиком старуха, одетая в газовое серое платье. Голову и плечи ее обматывал серый шелковый шарф, украшенный узором звезд. Перед ней на столе стоял шар прозрачного стекла, и она будто бы в него глядела. Но когда она подняла голову, Эйлия увидала, что глаза у нее тусклые и пленчатые. Очевидно, слепая.
– Привет? – вопросительно окликнула ее старуха. – Кто ты? Хочешь узнать свое будущее?
Эйлия не верила в астрологию, но такая надежда прозвучала в голосе старухи, что как-то неловко было бы ее разочаровать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
А может, и владеет?
Дамион впрямую встретил ее непроницаемый взгляд:
– Ана, скажи, что я прямо сейчас думаю. Она покачала головой:
– Нет, Дамион. Это делается не так. Немереи не умеют читать мысли. Мы можем сообщать друг другу те мысли, которыми хотим поделиться, но залезть в них не может никто. Это похоже на монастырь в Академии: в коридорах, в церкви, в трапезной монахи собираются вместе, но на ночь расходятся по своим кельям, каждый сам по себе. Мы, немереи, умеем открывать двери своего разума для других, но никто не может войти без разрешения. И если мы выходим в общее пространство, где можно встречаться разумами, то лишь по собственному выбору. Если ты решил послать мне мысль, то сформулируй ее. Сосредоточься на чем-то, пожелай, чтобы я это увидела – и тогда эта мысль может стать мне доступной.
Дамион закрыл глаза. Сразу же на ум пришел сон, который привиделся накануне ночью, сон о золотоволосой женщине из первого его видения. Она сидела в кресле, вспомнил он, облаченная в темно-синюю мантию, и волосы уложены на голове венцом сияющих кос. На руках она держала дочь: в этот раз не младенца, а постарше. Белое платье на крошечной девочке спадало до пола, а волосы золотыми завитками окружали голову. Огромные глаза, синие, как у матери, широко раскрылись в удивлении, глядя будто прямо в глаза сновидца. Проснувшись, он сказал себе, что немереи на встрече в катакомбах описывали сны, похожие на этот, и неудивительно, что его перегруженный ум воссоздал образ. Но такой живой, такой настоящий… Дамион изо всех сил постарался сосредоточиться на этой сцене.
– А, маленькая Трина Лиа с матерью, – тихо сказал голос Аны. – В то время она уже не могла быть недельным младенцем.
У Дамиона распахнулись глаза. Он уставился на нее, потрясенный.
– Как… как ты это делаешь?
– Это дар, способность, общая для нас обоих. У твоей матери тоже было Зрение: оно часто передается детям от родителей.
– У моей матери? Откуда ты знаешь?
– Я ее узнала в том видении, которое было нам обоим в пещере. – Ана села на скамью, и кошка прыгнула ей на колени. Рассеянно поглаживая ее, Ана продолжала: – Я бы тебе сказала, но ты слишком быстро удалился. Да, я ее помню… Ее звали Элтина. Она жила одиноко в горах – можешь назвать ее свободным духом. Я с ней довольно часто встречалась, и еще мы общались мысленно. Но много лет назад она ушла из гор. Был в городе такой человек, Артон, который мечтал когда-нибудь возродить орден паладинов. Она сильно его любила. Они встречались в лесах Селенны. Но когда он умер, не осуществив своих честолюбивых планов, ей была невыносима мысль вернуться обратно в горы. Когда я нашла тебя у себя в пещере, то не сомневалась, что принесла тебя Элтина, и потом наше с тобой видение это подтвердило. Я тогда подумывала вырастить тебя сама, как, очевидно, Элтина того хотела. Но решила, что лучше будет тебе жить среди детей твоего возраста, и потому отнесла к монахам.
Дамион отвернулся, переваривая все, что услышал, все еще не до конца желая верить ей, но не имея причин сомневаться. Мать-немерейка, отец, бредящий рыцарством и дворянством… это многое объясняло бы в его жизни. Но он не мог это высказать вслух – еще не мог. Вместо этого он сказал, все еще озираясь:
– Ты и твои друзья злоупотребляете этой… силой. Пусть даже вы не умеете читать мысли, но вы можете все время плести интриги, и весь остальной мир даже знать об этом не будет.
Тень печали мелькнула на лице Аны.
– Я не скажу, что немереи никогда не использовали свой дар во зло, Дамион. Случалось это, и не раз. Но почти все мы используем его ответственно, чтобы нести пользу, а не вред. Мы никогда не стали бы использовать его ради интриг против остальных людей.
Он снова повернулся к ней лицом:
– Почему же тогда вы называете себя заговорщиками?
– Потому что нет более подходящего маурийского слова. «Заговорщики» – то есть те, кто сговариваются действовать вместе, – наилучшее из возможных. «Немереи» в буквальном переводе означает: «те, кто думают совместно».
– Я думал, это слово переводится как «чернокнижники».
– И снова этот маурийский термин не совсем точен. В так называемом чернокнижии содержится намного больше, чем в самых поразительных магических искусствах, хотя в давние времена в Академии Андариона преподавались многие из этих умений – например, видение на расстоянии, поиск образов путем разглядывания отражающей поверхности, искусство глаумерии – наведения безвредных иллюзий или, скажем, передача образов без помощи слов. Многие паладины освоили эти искусства; вот почему их казнили за колдовство в годы инквизиции. Но в Академии Андариона всегда преподавалась лишь белая магия.
Все это кончилось в 2497 году в день Крушения. – Голос Аны зазвучал скорбно. – В этот день на землю обрушились сотни падающих звезд, сокрушая все, к чему прикасались. Облака пыли и дыма от горящих городов заполнили небо и многие месяцы висели над землей, отчего увядали посевы и возникло название Темные Века для последующей эпохи. Хотя это время было временем тьмы и в переносном смысле. Многие из Верных не сомневались, что Крушение послано провидением в наказание, что адептов магии постиг гнев Господа Аана. Что еще ухудшило положение – Браннар Андарион не оставил наследника править Маурайнией, а Тринисия, метрополия прежнего Содружества, лежала в развалинах. Пустоту власти заполнили святые патриархи.
– Они навели в королевстве порядок, – перебил Дамион. – И в свое время возвели нового короля на трон.
– Это правда. Но в первые дни Междуцарствия страх перед магией заполнил сердца людей, и тогда патриархи велели инквизиторам очистить страну от немереев. Конечно, они не могли рассчитывать уничтожить великих чародеев, которые могли бы ускользнуть с помощью своего искусства. Но многих невинных по ошибке объявили немереями и казнили либо просто разорвали на части руками толпы. Академия паладинов была отменена и уничтожена, невежество и страх охватили страны, бывшие некогда упорядоченным Содружеством.
Ана вздохнула.
– Но надо что-то сделать с этими зимбурийцами! – Дамион настойчиво хотел вернуть разговор к тому, что его беспокоило. – Я знаю, что они еще в Маурайнии. Их царь хочет получить тот клочок пергамента, что лежит вон у тебя на столе.
– Я знаю, – ответила она. – В прошлом месяце Халазар направил к королю Стефону посольство с предложением мирного договора в обмен на одну вещь – свиток пергамента, содержащий священные для зимбурийцев древние письмена. В предложении говорилось, что документ этот находится в распоряжении Королевской Академии, хотя последняя не имеет на него прав. Стефон послал людей за свитком, но они только доложили, что он, очевидно, украден. – Она слегка улыбнулась. – Посольство немедленно отбыло из Маурайнии – остались лишь несколько зимбурийцев, попросивших политического убежища и разрешения остаться в стране.
Дамион чуть не перестал дышать. Потрясение от совместного видения, история его родителей – все это отступило на задний план. Если все это правда, подтверждаются его худшие подозрения. Он снова посмотрел на свиток, старый и покоробленный, такой с виду безобидный.
– Его надо уничтожить, Ана. Что если они его найдут? Может быть, он сам по себе и бесполезен, но их царь готов ради него на войну…
– Это самый сильный твой страх? – перебила Ана. – Зимбурийцы – это еще наименьшее зло из всего, что нам противостоит, Дамион. Они всего лишь орудия темной силы, Модриана-Валдура, орудия его воли. А у него есть и другое оружие, подревнее и посильнее, чтобы пустить в ход против нас. – Серая Метелка вдруг выгнула спину и зашипела – наверное, среагировала на резкий тон хозяйки. – Именно этих великих сил и начал следует нам бояться, а не людей-зимбурийцев. – Лицо ее было мрачным. – Халазар – всего лишь заблуждающийся человек; быть может, истинному воплощению Врага еще только предстоит явиться. Халазар не опасен. Руками этого царя и подобных ему тиранов Валдур хочет извратить и разрушить мир. Один и тот же сюжет, та же старая сказка уже много веков: лицо нашего врага есть всего лишь маска Валдура.
– У вас, немереев, довольно опасные враги, выходит?
– Вряд ли я хотела бы видеть их своими друзьями, – небрежно ответила она и отошла к самодельному алтарю, глядя вниз, на свиток. – Нужнее всего мне сейчас корабль, чтобы отвез меня на крайний север. Я должна найти Тринисию и Камень. Так что, как видишь, я не могу сжечь свиток. Мне нужна карта и священные письмена. Делать копию – не решение, потому что и она может попасть не в те руки.
– Ана, тебе ни за что не найти капитана, который пойдет в арктический океан. Слишком много было невернувшихся экспедиций.
Она кивнула:
– Да, это серьезная проблема. Но я должна как-то туда попасть.
– Ты боишься, что зимбурийцы первыми захватят Камень Звезд? – спросил он и понял, что выразил собственную тревогу. – Халазар его найдет и увезет к себе, а потом попытается завоевать мир?
– Да, зимбурийцы будут его искать, но они хотя бы не знают, где он. Свитка они так и не видели. Другие наши враги – великие силы – тоже его желают, и они точно знают, где его искать. Я должна ехать в Тринисию. Приходит время Трины Лиа.
– Ты имеешь в виду Лорелин? Не думаешь же ты всерьез, что эта девушка и есть… и есть…
– Лорелин, – ответила Ана, – всего лишь имя, данное ей монахами Яны. У нее вполне может быть и другое. Истинное имя Трины Лиа – Элмирия. – Пленчатые глаза затуманились. – Это имя дала ей мать.
– А кто была ее мать? Богиня или смертная?
– Я бы сказала, что в некотором смысле – и та, и другая.
– Опять загадки! – простонал Дамион. Ана посмотрела задумчиво.
– Когда-нибудь, хочется надеяться, я смогу дать тебе прямой ответ. Правда в том, что я сама еще всего не знаю. А пока что я должна попросить тебя сдержать твое обещание и никому ничего не говорить об этом – вообще никому. Если об этом узнают зимбурийцы – узнают, что Лорелин – наша предсказанная предводительница, наша принцесса – сам знаешь, что они сделают.
Он смотрел на нее с растущим ужасом – ее слова постепенно доходили до сознания. Трине Лиа предназначено биться с князем тьмы, воплощением Валдура – и считается, что царь Халазар и есть это воплощение. Если Лорелин сочтут принцессой из пророчества…
– Да. – Ана, глядя на его лицо, кивнула. – Они ее убьют, Дамион.
В этот вечер Эйлию и ее одноклассниц отпустили на весеннюю ярмарку в Раймаре в сопровождении двух послушниц. Лорелин с ними не пошла. Она весь день держалась поодаль и витала в облаках, не отвечая сразу, когда к ней обращались. Будто ее мысли вообще не были настроены на восприятие реального мира, а бродили где-то в ином царстве, куда никому другому дороги не было. Когда Лорелин объявила, что не пойдет, Эйлия слегка забеспокоились, хотя не понимала до конца, почему. Но она подавила это чувство и присоединилась к группе, сопровождаемой двумя послушницами.
Когда девушки спускались к городу по крутой тропе, праздник уже был в разгаре. На улицах танцевал народ, звуки веселой музыки взлетали вверх по склону холма. Вертелись на ветру, посверкивая, звезды из золотой и серебряной бумаги, вдоль широких улиц висели на деревьях цветные фонарики. Сама ярмарка расположилась на главной площади города. Эйлия никогда до сих пор не видела открытого рынка: на Большом острове из-за вечно мерзкой погоды торговля и обмен велись в больших сараях, воняющих плесенью и рыбой. И такого разнообразия товаров она тоже никогда в жизни не видела. Леденцы и цукаты всех видов, украшения, вышивки, резьба по дереву, скульптуры из огромных кусков масла, причудливые заморские плоды и пряности из Маракора. И повсюду – яйца, символ Творения. Настоящие яйца, окрашенные или завернутые в золотую бумагу, яйца из сахара, из стекла, из фарфора. В праздник Тармалий было принято делать подарки в виде яиц. Детишки, которые находили по утрам подарок у себя на подушке, искренне верили, что он снесен Элмиром, птицей неба.
Под присмотром сестры Чистоты и сестры Надежды девушки шли от прилавка к прилавку, покупая дешевые безделушки и сладости, крашеные яйца, обходя уличных жонглеров и певцов, веселящийся народ в маскарадных костюмах. Свернув за одну лавку, Эйлия лицом к лицу столкнулась с принцессой давних дней. Рукава кремового платья доходили почти до лодыжек, на развевающихся темных волосах сияла корона из позолоты и стекляшек. Рядом шагал человек на ходулях в сопровождении толпы вопящих от восторга ребятишек. Чудеснее всего был рыцарь в очень правдоподобных доспехах – он ехал на крупном вороном коне в полном турнирном вооружении. Забрало у него было опущено, на шлеме – стальная корона, которую поддерживал дракон с расправленными крыльями. На щите и плаще – изображения вздыбленного красного Дракона, и такое же – на черном чепраке коня. «Принц Морлин, конечно, – подумала с восторгом девушка, провожая всадника глазами. – Как жаль, что Лорелин не пошла. Как бы она была рада!»
Обернувшись снова к прилавкам, она вдруг заметила кузена Джеймона и чуть было не окликнула его, как разглядела, что он не один. С ним была светловолосая девушка в крестьянском уборе, и Эйлия не могла не обратить внимание, как близко они друг к другу стоят – почти соприкасаясь плечами. У нее на глазах Джеймон взял девушку под руку без какого-либо протеста с ее стороны, и эти двое пошли дальше, потом остановились посмотреть на группу молодежи, танцующей вокруг маленького деревца – его еще голые ветки усыпаны были украшениями к празднику Танауры. Тела танцоров щедро украшали гирлянды, веточки фруктовых деревьев, срезанных и расцветших в сосудах с водой. Они смеялись и пели молодыми крепкими голосами под живую мелодию, которую наигрывал паренек на деревянной флейте.
Что-то в глубине души Эйлии откликнулось на эту музыку. Ритм ее забился в крови, подобно пульсу, подобно пробуждающемуся нетерпению самой весны. Она пристально смотрела на Джеймона и его девушку. Не столько это была ревность, сколько внезапное осознание. Но Эйлия отчаянно отогнала явившуюся мысль.
«Я не влюблена, – сказала она себе твердо. – Нет, не влюблена!»
Она давно и твердо решила не влюбляться. Любовь, как ей было известно, ведет неизбежно к браку и тяжелому бремени дома и детей. В романтических балладах и легендах любовь прекрасна, но в жизни – совсем другое дело. Ее собственная жизнь будет посвящена учению и наукам. И сейчас она глазела на смеющуюся светловолосую девушку, на ее крупную голую руку на плече у Джеймона, и с тревогой ощущала какой-то трепет под собственным костяным корсетом. С той девушкой она не поменялась бы местами: к кузену она испытывала лишь теплую привязанность, с раннего детства и до сих пор.
А если бы это был Дамион Атариэль? – шепнул ей внутренний голос.
Сердце прыгнуло вперед, а разум отпрянул от этой мысли. Нет, что за глупости! Так она опускается на уровень Белины и ей подобных.
Однако тут же вспомнилось, что говорили девушки о Дамионе, и с тревогой она осознала, что не может не слушать мучительно-внимательно, когда они о нем говорят. Она отвернулась от танцующих, лицо ее пылало. Джеймон и его девица пошли дальше, посмотреть на открытой площадке представление, посвященное Сотворению. На помосте человек, одетый Богом, в золотой мантии и маске, обращал речь к актерам, одетым животными. С виду было интересно, но Эйлии не хотелось сейчас встречаться с двоюродным братом. Еще подумает, что она за ним таскается, а ему наверняка хочется побыть вдвоем со своей милой подругой. Эйлия оглянулась на других девушек – они встали перед палаточным городком, занимавшим восточную часть рыночной площади. В одной давали представление пронзительно вопящие куклы, в другой фокусник обманывал зрителей ловкостью рук. Девушки из монастыря столпились вокруг него, но глаза Эйлии привлекла палатка поменьше. На ней в окружении серебряных звезд висела вывеска: «Предсказания судьбы». Охваченная любопытством, Эйлия подошла поближе и заглянула.
В полутемной палатке сидела перед столиком старуха, одетая в газовое серое платье. Голову и плечи ее обматывал серый шелковый шарф, украшенный узором звезд. Перед ней на столе стоял шар прозрачного стекла, и она будто бы в него глядела. Но когда она подняла голову, Эйлия увидала, что глаза у нее тусклые и пленчатые. Очевидно, слепая.
– Привет? – вопросительно окликнула ее старуха. – Кто ты? Хочешь узнать свое будущее?
Эйлия не верила в астрологию, но такая надежда прозвучала в голосе старухи, что как-то неловко было бы ее разочаровать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48