— Ты пытаешься представить все так, будто действовал из чистого альтруизма.— Ну, не совсем, конечно. Несмотря на массу неприятных подробностей, мое приключение в стране Амазонок выглядело достаточно романтично. Ночь, рокот барабанов, ритуальный кинжал в тайнике у изголовья, а на ложе прелестная девушка, готовая на смерть во имя нежелания убивать…— И ты…— Я только убрал из ее подсознания внушенное воспитателями отвращение к мужчине. И все сразу стало на свои места. Она, единственная в племени, имела эльфийские волосы и глаза. Меня она увидела еще на облавной охоте, когда я не очень сильно сопротивлялся десятку Старших Сестер, и сразу захотела узнать, откуда я, из какого народа, где мы живем и во что верим? Я рассказал ей о Лучезарной Долине, дал ей увидеть лица эльдар, услышать наши песни.По-моему, она не поверила мне. Но ей понравилась сказка, которую я рассказал.Понимаешь, они страшно одиноки. Они не только не знают материнской ласки. Даже говорить о материнстве запрещено под страхом изгнания из племени. Думаю, положение спасают кормилицы, ласкающие амазонок в первый год жизни. Но в сознательном возрасте девочки получают только нотации да тычки.Они помолчали.«Ты был нежным с ней?»«Что заставляет тебя сомневаться в этом?»«Ничто. Я спросила просто так, из зависти…»«Ксана, любимая, о какой зависти ты говоришь? Она осталась одна перед угрозой разоблачения и наказания, а ты здесь, со мной!»«Все равно, для меня мучительна мысль, что ты можешь целовать другую… Чем же все закончилось?»«Продолжение поджидало меня за стенкой шатра. Оно было небольшого роста и, несмотря на теплый климат, ходило в меховой шубе».«Bay?»«Да. Под утро он вежливо поинтересовался, не собираюсь ли я жениться и остаться в племени навсегда. Я, не вдаваясь в подробности, попросил его не телепортироваться внутрь шатра, а просто прогрызть ткань. Он слегка поворчал, но потом все-таки появился перед нами во всем своем волчьем великолепии. При этом он очень потешно отплевывался и крутил хвостом, как молочный щенок. Мы попрощались с Леттой и ушли к реке».Ксана некоторое время лежала с закрытыми глазами.«Ваш последний поцелуй был очень трогательным. — Она посмотрела на Олега спокойным открытым взглядом. — Но откуда на ее руке взялась кровь?»«Она попросила, чтобы Bay ее укусил. Это должно было отвести подозрения в соучастии».«Я хотела бы встретить ее. Мне кажется, мы могли бы стать подругами… У меня ведь никого нет, только Эола. Но она старше на тысячу лет. Почему ты до сих пор не познакомил меня со своей сестрой?»«Она живет далеко, в нашем старом лесном домике. Там, где умерла мама, а затем бабушка… Там, где ее отец убил моего…»«Прости. — Ксана на секунду прижалась щекой к его груди. — Я — глупая эгоистка. Ты тоже совсем один… Оле, родной, ведь я скакала сюда, чтобы спросить: все эти крестьяне и беглые рабы действительно важны для тебя?»— Да, — вслух сказал Олег, спокойно встретив влажный, непонимающий взгляд Ксаны. — Не ради них. Ради меня самого. Кто-то сказал: ты в ответе за всех, кого приручил. Я позволил себе возжелать справедливости Я разжег эту жажду в тысячах людей. Мои песни будоражили души и ломали привычные рамки. Мы с Гвалтом подвигли мирных землепашцев к войне и убийству. И теперь пришло время платить за безумную надежду. Мне уже ясно, что ничего нельзя изменить, размахивая железом и громко крича о справедливости. Светлые идеалы нужно любить по возможности тихо! Будущее создается не поступками, а мыслями людей. Пока мы желаем равенства и свободы, — мы Свет и Добро. Но когда мы идем убивать во имя свободы и равенства, — мы Зло, мы Тьма… Я только сейчас осознал истинный трагизм строк великого поэта:
Боюсь я любых завываний трубы,взирая привычно и трезво:добро, стервенея в азарте борьбы,озляется круто и резво!
Понимаешь, изменения происходят в мире постоянно, исподволь, и не нам пытаться ускорить космические процессы. Нужно успокоиться и правильно почувствовать круг своей ответственности. Он невелик: сам человек, его семья, его Дело, или — если точнее — его Призвание. Нельзя объять необъятное. Нужно осознать Необходимость и запастись Терпением. А вот это-то и оказывается труднее всего.Мы созданы по образу и подобию божьему и поэтому чувствуем несовершенство происходящего.И пытаемся Творить.Но мы не только не равны Творцу. Мы всего лишь его жалкие Образы и Подобия.Образины.А поэтому мы Творим на своем жалком, ущербном уровне. И рано или поздно приползаем к пыльным иконам с плачем: «Что же это я натворил?»Свобода воли… Проклятая способность чувствовать себя хозяином своей жизни без малейших на то оснований. Проклятая раздвоенность Выбирающего. Выбрал одно и навсегда лишился второго.Пошел налево и не попал направо.Выбрал себе жену и навсегда лишился всех остальных, таких красивых и соблазнительных.«У кого есть выбор — тот несвободен!» И еще: «Свобода — есть осознанная необходимость!» В этих двух фразах заключен изрядный кусок пресловутого смысла жизни.Грустный кусок. Претящий нашим богоподобным амбициям.Мы не согласны ждать. Мы хотим хорошей жизни сейчас, немедленно. И не замечаем, что жажда социальной справедливости превращается в социальную зависть, что в рядах борцов за свободу полно грабителей и убийц, которым и дела нет до истинно светлых идеалов, до которых, если говорить честно, и нам далековато. Ибо своя рубашка все-таки ближе к телу, и не было еще человека, не придумавшего оправдания собственному свинству!Олег закончил горький монолог и приоткрыл окно, пытаясь освежить разгоряченное лицо прохладой летней ночи.За окном кипела и булькала ночная жизнь тридцатитысячного лагеря. Орали пьяные борцы за свободу, визжали маркитантки, с воем дрались собаки, отнимая друг у друга грязные кости с ошметками полусгоревшего мяса… Неподалеку кого-то рвало…— Теперь я окончательно понял, что разум не должен намечать слишком далеко идущие цели. Его дело — тактика. А стратегия — привилегия сердца. Во всех делах, где ум успешливыйпобеду праздновать спешит,он ловит грустный и усмешливыйвзгляд затаившейся души… Сейчас я утешаю себя лишь мыслью, что далеко не все мои песни призывали к борьбе за свободу. Большая их часть — о Любви! Поэзия! Нет дела бесполезнейв житейской деловитой круговерти,но все, что не исполнено поэзии,бесследно исчезает после смерти! Здесь и выше И. Губерман.
— Как хорошо, Олег, милый! Ты говоришь, и я чувствую, что это правда!— Нам пора ехать, любимая. — Олег присел на край ложа. — К утру я должен вернуться. Bay проводит тебя до самого замка. Не волнуйся и жди от меня вестей. Что-то говорит мне, что моя последняя битва еще далеко впереди. Ты веришь мне?— А что мне еще остается делать? — прошептала Ксана, глядя на друга глазами, полными тоски и боли. Слог 24СВИСТАТЬ ВСЕХ НАВЕРХ Лэйм Орчья Чащоба Ночь Воздух был так пересыщен запахами и ароматами, что Нес Твур и Мои Струм долго не могли отплеваться и отсморкаться.Кроме того, вокруг было темно, как в пещере покинутой Спецзоны.— Каждый раз такая хренотень, — жаловался Твур, пытаясь приоткрыть слезящиеся, воспаленные глаза. — Как они тут живут, эйнджел их забери?— А вот с этим ты тут поосторожней, Лупоглазый. Здесь до эйнджелов рукой подать. Обожди троху. Это у тебя гляделки просто малость великоваты, вот и слезятся.Струм возился где-то рядом, но рассмотреть его Гвуру никак не удавалось.— Не понял! Как это у меня великоваты? А у тебя? Меньше, что ли? — Твур начал остервенело щуриться, пытаясь прояснить поле зрения.— Не верещи! Ну, досталось тебе слегка модифицированное тельце, так радоваться должен. Особые поручения будешь выполнять. Незаменимым станешь! — Голос Струма был заметно ниже тоном и доносился откуда-то сверху.— Опять не понял! Какое такое модифицированное? Глаза большие, говоришь? А остальное? — Твур растерянно шарил вокруг руками. — А чего это у тебя колено на уровне моего носа? Ах ты гад ползучий! Ты же себя великаном сделал. А меня? Карликом? Вот плюнь ядовитая! Позаботился, называется, о кореше! Помог приятелю! Ай! Убери лапищу-то! Убери, говорю! Не хватай меня за глотку, амбал против-х-х-м-м…— Кончай базар, клоп! Не по делу и не ко времени твои взвизги. Не для смеху я из тебя недомерка сделал. План особый имею. Да и не навсегда это, сам знаешь. Нам главное — с лямбдой нашей управиться, сечешь? — Струм легко держал Твура на весу. Тот сучил ногами в воздухе, судорожно вцепившись руками в могучую длань приятеля. — Ну че, тебя отпустить или как? Одумался? Голосить боле не будешь? То-то же. Короче, разворачивай свои зеленые уши и начинай просекать суть.Очутившись на твердой почве, Твур первым делом попрыгал, повертелся и помахал руками. Тело слушалось хорошо.Оно, конечно, было слегка хиловатым, но гибкая поясница, длинные клешнятые руки и подвижные, широкостопые ноги обеспечивали общую верткость, быстроту хватания и бега, устойчивость и свободу маневра.«Ладно, мне тут не телок соблазнять, — решил он пр себя. — Но этой орясине при случае за все аукнется!»Тело, видимо, понемногу адаптировалось, и выпуклые, широко посаженные глаза Твура начали наконец различать окружающие предметы.Судя по всему, это были Вторые Орчьи Ворота, открывающиеся на дно глубокого оврага в Северном Чернолесье. Во всех окрестных оврагах жили орки. Этот же пользовался дурной славой, и его обходили за три сотни шагов.— Ладно, качок противный, считай, что я перекипел и почти готов работать. Какой, говоришь, у нас план? — Твур удобно примостился в небольшой песчаной ямке и закинул ногу за ногу.— Вот что мне в тебе всегда нравилось, Лупоглазый, так это общая слюнтяйская незлобивость! — хохотнул Струм. Был он здоровенным, широкоплечим, с могучей, хотя и сутулой спиной и длинными, до земли, руками. — Слухай сюда. Не забыл, что Шеф нам задачу поменял? Предемертников теперь убивать низ-з-зя. А надо их вязать, сюда тащить и вниз через Ворота отправлять. И чтоб тихо, без шума и пыли…— А я опять скажу, как это он себе мыслит? Это Лысого вязать? Да еще без шума? Хотел бы я на того сильника позреть, который его живым возьмет! Лысого только рарругами травить. Причем голодными до потери всякого страху. Разве что прынцеску…— Во-о-о! Соображаешь! Девок брать будем. А слабый к таким вещам «сильный пол» сам за нами побегит и телок своих освобождать кинется. Нам с тобой надо так расстараться, чтобы всякий раз догоняли они нас тут, в этом овраге, и в Ворота за нами лезли. Сечешь? Ты еще мне за свое тельце спасибо скажешь. Умное оно у тебя. И чуткое. Ты вот щас что слышишь?— Ну бухает чтой-то на два голоса. Причем одно где-то во мне. В груди. Это че — сердце? А такой гулкий бубух с легкой хрипотцой из твоего пуза — это твое, что ли? Ого! Я еще птиц слышу! Много! И крота! Он под нами ход шахтерит. Неглубоко. Он там зря пыжится, перед ним плита гранитная. А за плитой ниша какая-то. По-моему, орчья гробница. Железа всякого, бронзы — немерено. И черепа с клыками. Постой, это уже я не ушами слышу. Вернее, вижу.— Тут ты прямо в точку залепил, Лупоглазый. Видишь ты не ушами. И не глазами даже. Ты — почти слухач. Мне на складе зуб давали, что ты со временем даже мысли сможешь подслушивать.Твур наморщил покатый, бугристый лоб и некоторое время повращал глазами.— Не, пока не могу. Так что ты давай бурчи дальше.— Вот я и говорю. Себе я тело поамбалистей подобрал, чтобы ватагу быстро сколотить. Некогда мне с местными горлопанить. Чуть че — промеж ушей! Наберем штук тридцать — и за прынцеской. Она щас к замку лесному движется. Но при свете. А по ночам спать изволит. Если ночь бежать, аккурат к ее умыванию поспеем. Помнишь, что нам Шеф с собой дал?Твур наклонился и продемонстрировал приятелю черный камень в свинцовой оправе. На краю камня еле-еле поблескивала зеленая искорка.— С Талисманом мы ее живо отыщем. Так вот ты у меня заместо диверсанта будешь. Девку волк ведет. Он, по всему видать, тоже слухач. Его надо на нежданчика брать. Я тут с собой пару склянок сонных прихватил. Одну на волка, другую на девку. Короче, делов тебе немного — подкрасться и склянку ему об лоб. А дальше уж моя работа.— То есть как твоя работа? Вязать — ладно, ты, а развлекаться — чур, я первый! Я, может, тоже по ней давно сохну! Я ей все припомню! О пощаде молить будет во все гланды! Сквозь слезы и сопли!— Ты, Лупоглазый, плохо Его Самость слушал. Пытать их всех будут уже внизу, в канцелярии. А нам, если ослушаемся, все выступы с тела срежут. Шеф ведь так и сказал. И наблюдение за нами обещал установить. Уже небось смотрит кто-нито…— Дык я че, Ушастый, я ниче. Нельзя так нельзя, я дисциплину понимаю!.. — Твур завозился, демонстрируя смущение, раскаяние и гражданское рвение. — Я мыслю — пора нам. А то ведь к утру не поспеем?— Верно рассуждаешь. Давай за мной. Нет. Давай впереди меня. Я местных на живца ловить буду. Ты как кого увидишь, так сразу ему пинком под зад. Он, конечно, кинется, а тут я ему кулаком в лобешник. Мол, со свиданьицем! Лучше всякой рекомендации. Как тебе планчик?— Да ничего планчик, только ты уж не запоздай. А то намнут мне холку, на себе потом понесешь!— Идет. Ну, с нами Сам! Поехали! Слог 25ДОРОГА МЕТАЛЛА Лэйм Храм Пяти Первоэлементов Ночь Издалека Летте показалось, что их встречает человек — могучий мужчина в длинном одеянии, скрывающем ноги. И только встретив слегка насмешливый взгляд Сана, девушка поняла свою ошибку. Статуя! Железная статуя одетого в доспехи воина возвышалась посреди сужающегося коридора, а за ней просматривалась еще одна и еще…— Их должно быть шестьдесят четыре, — спокойно сказал сатвист. — Это священное число, обозначающее количество изменений многоликого мира. Часть людей думает, что мир постоянен. Другая часть думает, что мир бесконечно изменчив. И те и другие видят только одну сторону вещей. Мудрые знают, что постоянны в мире лишь изменения. Их неизменность заключается в бесконечном чередовании одних и тех же шестидесяти четырех состояний. Нам с тобой нужно пройти мимо всех воинов и избежать шестидесяти четырех смертей. Остаться целым и невредимым можно только одним способом: не совершать ошибок. Ты должна будешь изменяться в точном соответствии с Дорогой Металла. Если твой путь отклонится от этой дороги, это будет отклонение в Смерть.Летта с неприязнью рассматривала уродливую статую.— Ты хочешь сказать, что она может двигаться?— И даже очень быстро. В моем монастыре есть зал Боевых Манекенов. Думаю, здешние механизмы не сильно отличаются от привычных мне. В наших статуях движение рождается под полом из непрерывно движущихся струй горной реки. Большинство манекенов могут делать только три-четыре движения, но зато неожиданно и в полную силу. Считается, что управляет такой статуей сам испытуемый. Видишь: пол здесь составлен из плит? Среди учеников распространено мнение, что от того, на какие из них ты будешь наступать, зависит «поведение» железного воина. Я думаю, все значительно проще. Манекенами управляют специальные люди, следящие за испытуемыми через тайные окошки. Как в зале Огня.Сан двинулся вперед, и железный воин пришел в движение. Его голова повернулась, и провалы глаз под могучими надбровьями засветились алым огнем.— Каждый из этих манекенов имеет слабую сторону, — продолжал Сан, — попытайся нащупать ее у этого Красноглазого.Некоторое время Летта внимательно вглядывалась статую, тело которой состояло из широких рубчатых колец, имитирующих доспехи.— Думаю, он не может наносить прямые удары, — девушка повернулась к Сану и приняла его одобрительный кивок.— Я думаю так же. — Сатвист шагнул вперед и вдруг резко взмахнул мечом. Воздух перед его грудью лязгнул зубами железного дракона, и восьмиконечная звезда запрыгала по камням. Одно кольцо тела статуи бешено вращалось, и выступ на этом кольце потерял свой блестящий наконечник.— Судя по всему, больше Красноглазому метнуть нечего. А вот полоснуть он тебя может по трем уровням: той вон косой по ногам, вот этими палашами под ребра и вон тем серпом в основание шеи. Видишь?— Угу. — Летта никак не могла настроиться на нужный лад. Все в этом Испытании было не так, как ей мечталось. Она, правда, до сих пор не знала, чего же, собственно, ожидала, но определенно знала, что не мокрых бревен, огненных струй и этих противных полумертвых монстров. Ей мнились Искушения и Совращения, Магические Ловушки и Испытания Чувств, Страшные Жертвоприношения и Мистерии Тайного Культа. А пока нужно было просто соображать и делать. Чувствовать было не только не обязательно, но и вредно.— Храм Пяти Первоэлементов — обитель воинов. Боевую Магию преподают только тем, кто в совершенстве владеет своим телом и традиционными видами оружия, — проговорил Сан, безошибочно прочитав ее мысли. — Не кажется ли тебе, что чувство неудовлетворенности происходящим — наиболее частое состояние человека? И нужно не переживать крушение своих иллюзий, а принимать мир таким, какой он есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Боюсь я любых завываний трубы,взирая привычно и трезво:добро, стервенея в азарте борьбы,озляется круто и резво!
Понимаешь, изменения происходят в мире постоянно, исподволь, и не нам пытаться ускорить космические процессы. Нужно успокоиться и правильно почувствовать круг своей ответственности. Он невелик: сам человек, его семья, его Дело, или — если точнее — его Призвание. Нельзя объять необъятное. Нужно осознать Необходимость и запастись Терпением. А вот это-то и оказывается труднее всего.Мы созданы по образу и подобию божьему и поэтому чувствуем несовершенство происходящего.И пытаемся Творить.Но мы не только не равны Творцу. Мы всего лишь его жалкие Образы и Подобия.Образины.А поэтому мы Творим на своем жалком, ущербном уровне. И рано или поздно приползаем к пыльным иконам с плачем: «Что же это я натворил?»Свобода воли… Проклятая способность чувствовать себя хозяином своей жизни без малейших на то оснований. Проклятая раздвоенность Выбирающего. Выбрал одно и навсегда лишился второго.Пошел налево и не попал направо.Выбрал себе жену и навсегда лишился всех остальных, таких красивых и соблазнительных.«У кого есть выбор — тот несвободен!» И еще: «Свобода — есть осознанная необходимость!» В этих двух фразах заключен изрядный кусок пресловутого смысла жизни.Грустный кусок. Претящий нашим богоподобным амбициям.Мы не согласны ждать. Мы хотим хорошей жизни сейчас, немедленно. И не замечаем, что жажда социальной справедливости превращается в социальную зависть, что в рядах борцов за свободу полно грабителей и убийц, которым и дела нет до истинно светлых идеалов, до которых, если говорить честно, и нам далековато. Ибо своя рубашка все-таки ближе к телу, и не было еще человека, не придумавшего оправдания собственному свинству!Олег закончил горький монолог и приоткрыл окно, пытаясь освежить разгоряченное лицо прохладой летней ночи.За окном кипела и булькала ночная жизнь тридцатитысячного лагеря. Орали пьяные борцы за свободу, визжали маркитантки, с воем дрались собаки, отнимая друг у друга грязные кости с ошметками полусгоревшего мяса… Неподалеку кого-то рвало…— Теперь я окончательно понял, что разум не должен намечать слишком далеко идущие цели. Его дело — тактика. А стратегия — привилегия сердца. Во всех делах, где ум успешливыйпобеду праздновать спешит,он ловит грустный и усмешливыйвзгляд затаившейся души… Сейчас я утешаю себя лишь мыслью, что далеко не все мои песни призывали к борьбе за свободу. Большая их часть — о Любви! Поэзия! Нет дела бесполезнейв житейской деловитой круговерти,но все, что не исполнено поэзии,бесследно исчезает после смерти! Здесь и выше И. Губерман.
— Как хорошо, Олег, милый! Ты говоришь, и я чувствую, что это правда!— Нам пора ехать, любимая. — Олег присел на край ложа. — К утру я должен вернуться. Bay проводит тебя до самого замка. Не волнуйся и жди от меня вестей. Что-то говорит мне, что моя последняя битва еще далеко впереди. Ты веришь мне?— А что мне еще остается делать? — прошептала Ксана, глядя на друга глазами, полными тоски и боли. Слог 24СВИСТАТЬ ВСЕХ НАВЕРХ Лэйм Орчья Чащоба Ночь Воздух был так пересыщен запахами и ароматами, что Нес Твур и Мои Струм долго не могли отплеваться и отсморкаться.Кроме того, вокруг было темно, как в пещере покинутой Спецзоны.— Каждый раз такая хренотень, — жаловался Твур, пытаясь приоткрыть слезящиеся, воспаленные глаза. — Как они тут живут, эйнджел их забери?— А вот с этим ты тут поосторожней, Лупоглазый. Здесь до эйнджелов рукой подать. Обожди троху. Это у тебя гляделки просто малость великоваты, вот и слезятся.Струм возился где-то рядом, но рассмотреть его Гвуру никак не удавалось.— Не понял! Как это у меня великоваты? А у тебя? Меньше, что ли? — Твур начал остервенело щуриться, пытаясь прояснить поле зрения.— Не верещи! Ну, досталось тебе слегка модифицированное тельце, так радоваться должен. Особые поручения будешь выполнять. Незаменимым станешь! — Голос Струма был заметно ниже тоном и доносился откуда-то сверху.— Опять не понял! Какое такое модифицированное? Глаза большие, говоришь? А остальное? — Твур растерянно шарил вокруг руками. — А чего это у тебя колено на уровне моего носа? Ах ты гад ползучий! Ты же себя великаном сделал. А меня? Карликом? Вот плюнь ядовитая! Позаботился, называется, о кореше! Помог приятелю! Ай! Убери лапищу-то! Убери, говорю! Не хватай меня за глотку, амбал против-х-х-м-м…— Кончай базар, клоп! Не по делу и не ко времени твои взвизги. Не для смеху я из тебя недомерка сделал. План особый имею. Да и не навсегда это, сам знаешь. Нам главное — с лямбдой нашей управиться, сечешь? — Струм легко держал Твура на весу. Тот сучил ногами в воздухе, судорожно вцепившись руками в могучую длань приятеля. — Ну че, тебя отпустить или как? Одумался? Голосить боле не будешь? То-то же. Короче, разворачивай свои зеленые уши и начинай просекать суть.Очутившись на твердой почве, Твур первым делом попрыгал, повертелся и помахал руками. Тело слушалось хорошо.Оно, конечно, было слегка хиловатым, но гибкая поясница, длинные клешнятые руки и подвижные, широкостопые ноги обеспечивали общую верткость, быстроту хватания и бега, устойчивость и свободу маневра.«Ладно, мне тут не телок соблазнять, — решил он пр себя. — Но этой орясине при случае за все аукнется!»Тело, видимо, понемногу адаптировалось, и выпуклые, широко посаженные глаза Твура начали наконец различать окружающие предметы.Судя по всему, это были Вторые Орчьи Ворота, открывающиеся на дно глубокого оврага в Северном Чернолесье. Во всех окрестных оврагах жили орки. Этот же пользовался дурной славой, и его обходили за три сотни шагов.— Ладно, качок противный, считай, что я перекипел и почти готов работать. Какой, говоришь, у нас план? — Твур удобно примостился в небольшой песчаной ямке и закинул ногу за ногу.— Вот что мне в тебе всегда нравилось, Лупоглазый, так это общая слюнтяйская незлобивость! — хохотнул Струм. Был он здоровенным, широкоплечим, с могучей, хотя и сутулой спиной и длинными, до земли, руками. — Слухай сюда. Не забыл, что Шеф нам задачу поменял? Предемертников теперь убивать низ-з-зя. А надо их вязать, сюда тащить и вниз через Ворота отправлять. И чтоб тихо, без шума и пыли…— А я опять скажу, как это он себе мыслит? Это Лысого вязать? Да еще без шума? Хотел бы я на того сильника позреть, который его живым возьмет! Лысого только рарругами травить. Причем голодными до потери всякого страху. Разве что прынцеску…— Во-о-о! Соображаешь! Девок брать будем. А слабый к таким вещам «сильный пол» сам за нами побегит и телок своих освобождать кинется. Нам с тобой надо так расстараться, чтобы всякий раз догоняли они нас тут, в этом овраге, и в Ворота за нами лезли. Сечешь? Ты еще мне за свое тельце спасибо скажешь. Умное оно у тебя. И чуткое. Ты вот щас что слышишь?— Ну бухает чтой-то на два голоса. Причем одно где-то во мне. В груди. Это че — сердце? А такой гулкий бубух с легкой хрипотцой из твоего пуза — это твое, что ли? Ого! Я еще птиц слышу! Много! И крота! Он под нами ход шахтерит. Неглубоко. Он там зря пыжится, перед ним плита гранитная. А за плитой ниша какая-то. По-моему, орчья гробница. Железа всякого, бронзы — немерено. И черепа с клыками. Постой, это уже я не ушами слышу. Вернее, вижу.— Тут ты прямо в точку залепил, Лупоглазый. Видишь ты не ушами. И не глазами даже. Ты — почти слухач. Мне на складе зуб давали, что ты со временем даже мысли сможешь подслушивать.Твур наморщил покатый, бугристый лоб и некоторое время повращал глазами.— Не, пока не могу. Так что ты давай бурчи дальше.— Вот я и говорю. Себе я тело поамбалистей подобрал, чтобы ватагу быстро сколотить. Некогда мне с местными горлопанить. Чуть че — промеж ушей! Наберем штук тридцать — и за прынцеской. Она щас к замку лесному движется. Но при свете. А по ночам спать изволит. Если ночь бежать, аккурат к ее умыванию поспеем. Помнишь, что нам Шеф с собой дал?Твур наклонился и продемонстрировал приятелю черный камень в свинцовой оправе. На краю камня еле-еле поблескивала зеленая искорка.— С Талисманом мы ее живо отыщем. Так вот ты у меня заместо диверсанта будешь. Девку волк ведет. Он, по всему видать, тоже слухач. Его надо на нежданчика брать. Я тут с собой пару склянок сонных прихватил. Одну на волка, другую на девку. Короче, делов тебе немного — подкрасться и склянку ему об лоб. А дальше уж моя работа.— То есть как твоя работа? Вязать — ладно, ты, а развлекаться — чур, я первый! Я, может, тоже по ней давно сохну! Я ей все припомню! О пощаде молить будет во все гланды! Сквозь слезы и сопли!— Ты, Лупоглазый, плохо Его Самость слушал. Пытать их всех будут уже внизу, в канцелярии. А нам, если ослушаемся, все выступы с тела срежут. Шеф ведь так и сказал. И наблюдение за нами обещал установить. Уже небось смотрит кто-нито…— Дык я че, Ушастый, я ниче. Нельзя так нельзя, я дисциплину понимаю!.. — Твур завозился, демонстрируя смущение, раскаяние и гражданское рвение. — Я мыслю — пора нам. А то ведь к утру не поспеем?— Верно рассуждаешь. Давай за мной. Нет. Давай впереди меня. Я местных на живца ловить буду. Ты как кого увидишь, так сразу ему пинком под зад. Он, конечно, кинется, а тут я ему кулаком в лобешник. Мол, со свиданьицем! Лучше всякой рекомендации. Как тебе планчик?— Да ничего планчик, только ты уж не запоздай. А то намнут мне холку, на себе потом понесешь!— Идет. Ну, с нами Сам! Поехали! Слог 25ДОРОГА МЕТАЛЛА Лэйм Храм Пяти Первоэлементов Ночь Издалека Летте показалось, что их встречает человек — могучий мужчина в длинном одеянии, скрывающем ноги. И только встретив слегка насмешливый взгляд Сана, девушка поняла свою ошибку. Статуя! Железная статуя одетого в доспехи воина возвышалась посреди сужающегося коридора, а за ней просматривалась еще одна и еще…— Их должно быть шестьдесят четыре, — спокойно сказал сатвист. — Это священное число, обозначающее количество изменений многоликого мира. Часть людей думает, что мир постоянен. Другая часть думает, что мир бесконечно изменчив. И те и другие видят только одну сторону вещей. Мудрые знают, что постоянны в мире лишь изменения. Их неизменность заключается в бесконечном чередовании одних и тех же шестидесяти четырех состояний. Нам с тобой нужно пройти мимо всех воинов и избежать шестидесяти четырех смертей. Остаться целым и невредимым можно только одним способом: не совершать ошибок. Ты должна будешь изменяться в точном соответствии с Дорогой Металла. Если твой путь отклонится от этой дороги, это будет отклонение в Смерть.Летта с неприязнью рассматривала уродливую статую.— Ты хочешь сказать, что она может двигаться?— И даже очень быстро. В моем монастыре есть зал Боевых Манекенов. Думаю, здешние механизмы не сильно отличаются от привычных мне. В наших статуях движение рождается под полом из непрерывно движущихся струй горной реки. Большинство манекенов могут делать только три-четыре движения, но зато неожиданно и в полную силу. Считается, что управляет такой статуей сам испытуемый. Видишь: пол здесь составлен из плит? Среди учеников распространено мнение, что от того, на какие из них ты будешь наступать, зависит «поведение» железного воина. Я думаю, все значительно проще. Манекенами управляют специальные люди, следящие за испытуемыми через тайные окошки. Как в зале Огня.Сан двинулся вперед, и железный воин пришел в движение. Его голова повернулась, и провалы глаз под могучими надбровьями засветились алым огнем.— Каждый из этих манекенов имеет слабую сторону, — продолжал Сан, — попытайся нащупать ее у этого Красноглазого.Некоторое время Летта внимательно вглядывалась статую, тело которой состояло из широких рубчатых колец, имитирующих доспехи.— Думаю, он не может наносить прямые удары, — девушка повернулась к Сану и приняла его одобрительный кивок.— Я думаю так же. — Сатвист шагнул вперед и вдруг резко взмахнул мечом. Воздух перед его грудью лязгнул зубами железного дракона, и восьмиконечная звезда запрыгала по камням. Одно кольцо тела статуи бешено вращалось, и выступ на этом кольце потерял свой блестящий наконечник.— Судя по всему, больше Красноглазому метнуть нечего. А вот полоснуть он тебя может по трем уровням: той вон косой по ногам, вот этими палашами под ребра и вон тем серпом в основание шеи. Видишь?— Угу. — Летта никак не могла настроиться на нужный лад. Все в этом Испытании было не так, как ей мечталось. Она, правда, до сих пор не знала, чего же, собственно, ожидала, но определенно знала, что не мокрых бревен, огненных струй и этих противных полумертвых монстров. Ей мнились Искушения и Совращения, Магические Ловушки и Испытания Чувств, Страшные Жертвоприношения и Мистерии Тайного Культа. А пока нужно было просто соображать и делать. Чувствовать было не только не обязательно, но и вредно.— Храм Пяти Первоэлементов — обитель воинов. Боевую Магию преподают только тем, кто в совершенстве владеет своим телом и традиционными видами оружия, — проговорил Сан, безошибочно прочитав ее мысли. — Не кажется ли тебе, что чувство неудовлетворенности происходящим — наиболее частое состояние человека? И нужно не переживать крушение своих иллюзий, а принимать мир таким, какой он есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38