Волк, всегда падкий на лесть, довольно высунул язык.
— Подойди ко мне, и я помечу тебя, как мне было указано.
— Зачем мне метка? Меня ведь и так все знают — грозный Волк Фенрир.
— Теперь тебя будут знать не только как Фенрира, но и под другим именем. И ты будешь внушать вдвое больший ужас.
Обещание пришлось по вкусу Фенриру, и он покорно опустился перед отцом. Локи положил руку на лоб волка. Опаляющий жар хлынул из человеческих пальцев, но зверь стоически вынес боль, не издав ни звука. Локи ощутил запах горелой плоти и паленого меха и услышал слабое потрескивание.
Ему тоже было больно, но он лишь крепче сжал зубы. Что значит легкий ожог по сравнению с вековыми муками, которые выпали на его долю в глубине земли.
Вот и все. Локи поднял руки и потрепал сына, рассматривая то, что получилось. Ничего особенного, всего лишь несколько черточек и линий. Римские цифры, так называл их Анджело. Кто такие римляне? Анджело также сказал, что люди, живущие в этом месте, называемом Англией, сразу узнают символ, и он вольет страх в их сердца.
А страх — это то, к чему Локи относился с большим одобрением.
ГЛАВА 9
Не надейся на князей…
Псалтирь, 145:3
Замок короля Этельреда
Калне
28 ноября 999 года
Женщина-язычница первой пришла в себя.
— Спасибо за веру в мои способности, брат…
— Элвин. Из аббатства Святого Эйдана в Чесбери. Ваши, хм, целительные таланты весьма кстати, госпожа…
— Кеннаг ник Битаг. Из деревни Глиннсад. — Она помолчала, нахмурив рыжие брови. — Способности у меня есть, брат Элвин, но проходить через людей я не умею.
— О! — Он покраснел и тут же отступил в сторону. Бросив недовольный взгляд на Улреда — Элфрик спешно удалился, — Кеннаг вошла в дом.
— Где он?
Элвин кивнул в сторону Вульфстана. Кеннаг решительно направилась к больному, монах последовал за ней. Опустившись на колени перед лежащим без сознания епископом, она начала осматривать его.
Элвин уже открыл рот, собираясь выразить протест против того, как целительница бесцеремонно ощупывает Вульфстана, но его остановил суровый взгляд. Несчастный и беспомощный, он сел неподалеку, наблюдая за тем, как Кеннаг понюхала сначала дыхание епископа, потом приложила ухо к его груди и наконец, подняв веки, заглянула в невидящие голубые глаза Вульфстана. Похоже, она знала, что делает. Ровена тихонько сидела рядом, внимательно посматривая на гостью своими необычными глазами.
Женщина, вторая половина пары, которая должна остановить Сатану. Язычница. Элвина охватило сомнение. Может быть, все это только сон или, что еще хуже, уловка врага с целью убить епископа руками его, Элвина. А может быть…
— Маловерный… — пробормотала, полузакрыв глаза, Ровена. Он изумленно посмотрел на кошку. — У тебя все написано на лице, брат. Ты сомневаешься в женщине и сомневаешься в себе. Верь, брат.
Залившись краской смущения, Элвин прикусил губу. Получить упрек за недостаток веры от кошки? Все это стало походить на плохую комедию, и он не удивился бы, если бы Господь явил свой гнев, поразив всех троих — его самого, язычницу и кошку — на месте.
Между тем Кеннаг решительно сняла повязку с ослабленного и худого тела Вульфстана. Громко вскрикнув, Элвин подался вперед и схватил ее за руки.
— Что ты делаешь?
— Пытаюсь помочь твоему другу. Позволь…
— У него сломаны ребра, и повязка…
— Я вижу сама, глупец! Позволь мне делать то, что я умею, да поразит тебя огонь Бригады!
Женщина ловко вывернула руки, и в пальцах Элвина остался только воздух.
Охваченный отчаянием, он вернулся на место. Кеннаг сняла верхнюю одежду, и перед глазами монаха предстала соблазнительная фигура, обтянутая длинным цветным платьем. Женщина развязала мешочек и достала из него кувшин.
Хлынувший из сосуда аромат напомнил Элвину о меде, цветах, лете. Он забыл о роскошном, притягательном теле, о водопаде рыжих волос, о ранах Вульфстана и даже о том, почему сам находится здесь. Элвин вдыхал запах лета и думал о тех восхитительно теплых, мягких днях и ночах, когда ритм жизни в аббатстве без всяких усилий сливался с ритмом благословенного Богом мира.
— Вытри лицо, брат Элвин, — тихо сказала Ровена, выводя его из блаженных мечтаний.
По его щекам текли слезы. Монах отер их ладонью. Он посмотрел на Кеннаг. Ее лицо смягчилось, утратив коварное выражение, в улыбке не было и намека на презрение. Взяв немного мази, она медленно и осторожно начала втирать ее в тело Вульфстана. Элвин не сводил с женщины глаз. Желание протестовать прошло, изгнанное пьянящим запахом, будившим чувства. Нежными движениями она касалась поврежденного тела епископа в тех местах, где кожу прорвали сломанные кости. Ее пальцы словно порхали над изувеченной плотью.
— А теперь, — негромко сказала Кеннаг, — можно заново наложить повязки.
Она закупорила кувшин, и аромат ослаб, но не исчез полностью.
Взгляд Элвина переместился с тела Вульфстана на его собственную бесполезную левую руку.
— Мазь излечивает то, что сломано, — донесся до него участливый голос Кеннаг, — но не может вернуть жизнь тому, что мертво.
Стыд переполнил Элвина. Стыд за увечную руку, за тщетное желание видеть ее здоровой, за то, что женщина так легко угадала его сокровенные, непристойные мысли.
Элвин опустился на колени рядом с епископом, а Кеннаг поднялась и негромко заговорила о чем-то с одной из женщин. Потом целительница снова подошла к монаху и остановилась у него за спиной. Он не поднял головы, пристально вглядываясь в изможденное лицо Вульфстана. Что это, воображение или надежда на помощь таинственной мази — на щеках епископа появился слабый румянец.
К изумлению юного монаха, раненый открыл глаза и даже попытался улыбнуться.
— Я чувствую запах лета, — прошептал он. — Должно быть, я умер. Но не могут же по дому Господа гулять такие сквозняки. Что за чудо ты совершил, Элвин? Боль намного меньше.
— Никакого чуда, — опускаясь рядом с ним, сказала Кеннаг, и голос ее прозвучал удивительно мягко. — Всего лишь травы и овечий жир. Позвольте мне перевязать вас и дать снотворного отвара.
Но Вульфстан вовсе не был престарелым идиотом, ум которого ушел вместе с волосами и зубами. Пристально поглядев на женщину, он покачал головой.
— Я знаком с травами и овечьим жиром, и никакая мазь не способна оказать столь сильное действие. Если, по-твоему, это не чудо, то что тогда?
— Епископ, Кеннаг — второй Свидетель, — негромко, чтобы его не услышали, сказал Элвин. — Она не христианской веры, но…
— «По плодам узнаешь их», — процитировал старик. — А плоды твоего вмешательства явно чисты. Я удивлен, признаюсь, но кто я такой, чтобы сомневаться в мудрости Господа? Если Он тебя призвал, а это именно так, я полагаю, то тогда Господь действует через тебя, хоть ты этого и не знаешь.
Он поднял руку, остановив готовые сорваться с ее губ протесты.
— Послушайте меня. Дни становятся короче, и ваша задача все неотложнее. Брат Элвин пришел ко мне за советом, а тебя, сестра Кеннаг, привело Провидение. Единственный совет, который я могу вам дать — ищите мудрость других. У вас еще есть время обойти священные места острова, поговорить со знающими людьми и, возможно, получить от них помощь. И еще… Заботьтесь друг о друге, как Господь заботится о нас всех.
Свидетели обменялись беспокойными взглядами. Элвину подумалось, что заботиться о Кеннаг — это почти то же, что заботиться о косуле в лесу. Похоже, ей совет епископа тоже не очень понравился. Но оба промолчали, не желая спорить с больным.
— Выпейте вот это, — предложила Кеннаг, вытаскивая из мешочка еще одну бутылочку. На этот раз монах поморщился от запаха. — Оно поможет вам скорее подняться на ноги.
— Что это? — воскликнул Элвин. Кеннаг улыбнулась:
— Корень валерианы, смешанный с крепким напитком. Запах неприятный, но вам станет легче. И сон будет крепкий.
— Верю, дочь моя, хотя запах отвратительный. Как из Ада.
Элвин неуклюже помог старику приподняться, чтобы тот не подавился. Епископ сделал несколько глотков, скорчил недовольную гримасу и снова лег.
Дыхание стало постепенно замедляться. Наконец Элвин повернулся к целительнице.
— Благодарю. Ты спасла жизнь моему другу.
— Не за что. Благодарить надо не меня. Снадобье мое, но мазь мне дали те, кого называют Добрым Народом.
Элвин не сразу понял, что она имеет ввиду.
— Эльфы?
— Тс-с! Они не любят, когда их так называют!
— Мне все равно, что они любят и чего не любят. Главное, что ты лечила служителя Бога какой-то дрянью!
— Элвин, как ты думаешь, кто послал меня сюда? — В ее голосе послышалась злость. — Когда мне сказали, что я встречу другого, я подумала, что это будет король, воин. Кто-то, кто станет сражаться, чтобы спасти и наш мир и мир Доброго Народа. И вот меня приводят к увечному монашку…
Она резко замолчала. Элвин ничего не сказал, но почувствовал, как отхлынула от лица кровь. Но, хотя сердце громко стучало в груди, он не отвернулся.
— Извини, — сказала Кеннаг. — У меня такой характер… я не подумала… Христиане были не очень добры ко мне и моему народу, и я не люблю их и не доверяю им.
Увечный монашек. Да, так оно и есть. Просто ее слова так резанули по сердцу. Во рту пересохло, и Элвин молчал, не зная, что сказать.
Молчание затягивалось, но тут стукнула дверь, и Элвин и Кеннаг подняли головы. У порога стояли двое. Один худощавый, одетый в красивые, хотя и перепачканные одежды. Борода и волосы у него были покрашены, но у корней они являли свой истинный светлый цвет.
Рядом с ним стоял красивейший из всех мужчин, которых Элвин когда-либо видел. Он двигался с грацией кошки. Золотистые, вьющиеся кольцами волосы обрамляли чеканное лицо. Полные губы твердо сжаты, глаза блестят. Таким, наверное, был первый человек на земле, Адам, живший в далеком Эдеме.
— Вот они! — воскликнул синебородый. — Арестуйте их!
Элфрик и Улред шагнули вперед. Лишь тогда до Элвина дошло, что аресту подлежат они, он и Кеннаг. Он поднялся, растерянный.
— Что происходит? Кто вы?
— Лучше спросить, — сказал второй, подходя ближе, — кто ты такой? Это твой король, Этельред. Повинуйся, херл!
Удивленный, Элвин тем не менее уже собирался опуститься на колени перед своим повелителем, но такой возможности ему не дали. Грубые руки тана швырнули его на пол. Кеннаг попыталась сопротивляться, но ее ждала та же участь.
— Это не мой король! — бросила она, обжигая мужчин свирепым взглядом. — Я пришла помочь, и вы не имеете права так обращаться с нами!
— У меня есть все права, — промурлыкал тот, который стоял рядом с королем. — Я советник короля, член Витана и друг этого человека. Ты убила его, дикая кошка?
Ровена презрительно мяукнула.
— Опоила его ядом вместо лекарства, а? — Второй мужчина подошел к Кеннаг и, взяв ее за подбородок, повернул к себе лицом. — Красота не спасет тебя, блудница.
— Оставьте ее в покое!
Все глаза обратились к Элвину. Он и сам удивился тому, что подал голос.
— Она здесь по моей просьбе.
Красавец медленно повернулся к монаху, и Элвин вдруг понял, кто перед ним. Советник короля, член Витана… конечно, это печально известный Анджело, о котором его предупреждали.
— Поосторожнее, — вкрадчиво заметил Анджело. — Ведьма обворожила даже монаха! Что здесь за дьявольщина? Надо призвать отца Кенульфа для расследования всего этого дела. Элфрик, Улред, уведите их. Заприте до утра, а потом его величество и отец Кенульф решат, что с ними делать.
Элвин бросил взгляд на Вульфстана, но епископ крепко спал и не мог подтвердить рассказ монаха. Что-то метнулось к окну. Белый комочек… Ровена! Животное выпрыгнуло наружу и тут же затерялось в снегу. Элвину стало не по себе. Кошка бросила его в самый трудный час. Что ж, она поступила, как посчитала лучше для себя.
— Ваше величество, — начал он, надеясь привлечь внимание короля.
Удар оказался совершенно неожиданным. Боль обожгла челюсть, перед глазами запрыгали искорки. Кто-то рассмеялся, и монаха потащили прочь. С разбитой губы стекала кровь. Таны протащили их по снегу к небольшому, холодному на вид каменному строению. Элвин покачал головой: Анджело собирается бросить Свидетелей, предсказанных Откровением, в личную часовню короля Этельреда. Вот уж ирония судьбы!
— Монах-колдун и язычница-блудница, вот это да! — пробормотал Элфрик. — Что ж, вам будет хорошо вдвоем.
Их втолкнули в промерзшее помещение, и двери захлопнулись. Снаружи задвинули засов, и Элвин ничего не успел ответить тану, посмевшему оскорбить братство.
— Как ты?
Голос Кеннаг прозвучал совсем иначе, чем в теплом зале. Элвин поднял голову — женщина уже встала и принялась ощупывать дверь и стены в поисках выхода. Поймав на себе ее взгляд, он кивнул.
— Бесполезно, — сказал Элвин, поднимаясь. — Нам отсюда не выбраться. Окна слишком малы, а дверь заперта снаружи.
Кеннаг заворчала и пнула дверь ногой.
— Будьте вы прокляты! Выпустите нас отсюда! Сами не понимаете, что делаете!
С другой стороны в ответ раздался тяжелый стук.
— Заткнись, ведьма, а то я войду и сам закрою тебе рот. Этельред не любит, когда женщинам грубят, но ты же дикарка, так что и он возражать не станет.
Веснушчатое лицо Кеннаг, пылавшее злостью, стало вдруг бледным. Убрав руки от двери, она отошла на несколько шагов.
— Сучий сын, если конец придет, надеюсь, ты сдохнешь раньше, — пробормотала он.
— Примите извинения за моих соотечественников, — сказал Элвин, чтобы не молчать. — У нас не все такие грубые.
— Правда? Боюсь, мне придется назвать тебя лжецом, брат Элвин. Единственный, кто отнесся ко мне лучше, чем к последнему из своих псов, это Вульфстан, но и ему повезет, если он дотянет до утра.
— Но… твоя мазь…
— Мазь сделала то, что могла. Но ни одна мазь не защитит от удара кинжалом по горлу. Этот друг короля никакой не друг ни нам, ни епископу, если я только не ошибаюсь.
Она шагнула к двери с таким видом, словно собиралась пнуть ее еще раз, но передумала и нервно заходила по помещению. Верхняя одежда Кеннаг осталась в зале, а в часовне было гораздо холоднее.
Немного подумав, Элвин стянул рясу и подал ей.
— Возьми. Ничего особенного, но все-таки чуть согреет.
Она удивленно посмотрела на него своими зелеными глазами, и ее губы тронула улыбка.
— Спасибо. Когда придет ночь, нам лучше лечь вместе. В этих ваших церквах не очень-то тепло.
Элвин снова покраснел, наверное, уже в сотый раз с тех пор как увидел Кеннаг. Теперь и он заходил по часовне, отыскивая выход из положения. Мысль о прижимающемся к нему теле этой женщины всерьез обеспокоила его.
Кеннаг молча наблюдала за монахом и невольно усмехнулась, когда он в отчаянии всплеснул руками.
— А как насчет чуда, брат? Помолись, чтобы твой бог открыл эту дверь и усыпил стражу.
Элвин подумал о кольце у себя на пальце и всем том, что осталось в зале. Ничто бы не помогло. Он покачал головой.
— Этот ваш Этельред… Он способен слушать доводы рассудка? Может быть, мы могли бы поговорить с ним, объяснить, почему мы здесь…
Элвин вздохнул:
— Нет, Этельред слушает не доводы рассудка, а своих советников, главным образом, Анджело. И мы здесь именно из-за Анджело.
Кеннаг, прищурившись, посмотрела на него.
— Ты что-то знаешь. Может быть, поделимся знаниями? Ты со мной, я — с тобой. Бежать не удастся, по крайней мере до ночи.
Вынужденный признать справедливость ее слов, Элвин кивнул и начал рассказ. Поведал о посещении Вульфстаном монастыря, таком кратком, что теперь этот визит казался отодвинутым в далекие времена. О предупреждении против Анджело, о доверчивости короля и об Антихристе на земле. Он даже позволил себе отвлечься и рассказать, кто такой Антихрист и почему его появление — такое страшное событие. Кеннаг напряженно слушала. Элвин ждал от нее язвительных замечаний, но их не последовало. Проникшись симпатией к этой женщине, он рассказал ей о Михаиле и дарах, один из которых остался в зале, а также о Ровене и Валааме.
Когда он замолчал, Кеннаг закивала.
— Мы в Далриаде знаем людей разной веры. Я не следую твоей религии, но верю тому, что ты рассказал. Особенно если соединить это с тем, что видела сама. Надеюсь, и ты поверишь мне, когда я расскажу о кое-каких событиях.
Теперь наступил черед Элвина слушать. Его задача была потруднее. Он всю жизнь прожил в аббатстве. Бог присутствовал в каждой его мысли, в каждом его деянии.
Как он мог поверить в какой-то неизвестный Добрый Народ, наделивший Кеннаг целительными силами? Это были Пропащие, те, кого низвергли с Небес вместе с Дьяволом. Они против Бога.
И все же… Неужели их беспокоит то же, что и христиан? Они разрешили Кеннаг использовать их целебную мазь для лечения епископа. Они привели ее…
— Подожди, — остановил Кеннаг Элвин. — Как ты нашла меня? Это же большой остров.
— Я как раз собиралась к этому перейти. Белка — ее имя Рататоск — нашла меня. Это не просто животное. Рататоск сказала, что знает, где находится другой, и потом, когда убедила кошку не есть ее на завтрак, привела нас четверых сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Подойди ко мне, и я помечу тебя, как мне было указано.
— Зачем мне метка? Меня ведь и так все знают — грозный Волк Фенрир.
— Теперь тебя будут знать не только как Фенрира, но и под другим именем. И ты будешь внушать вдвое больший ужас.
Обещание пришлось по вкусу Фенриру, и он покорно опустился перед отцом. Локи положил руку на лоб волка. Опаляющий жар хлынул из человеческих пальцев, но зверь стоически вынес боль, не издав ни звука. Локи ощутил запах горелой плоти и паленого меха и услышал слабое потрескивание.
Ему тоже было больно, но он лишь крепче сжал зубы. Что значит легкий ожог по сравнению с вековыми муками, которые выпали на его долю в глубине земли.
Вот и все. Локи поднял руки и потрепал сына, рассматривая то, что получилось. Ничего особенного, всего лишь несколько черточек и линий. Римские цифры, так называл их Анджело. Кто такие римляне? Анджело также сказал, что люди, живущие в этом месте, называемом Англией, сразу узнают символ, и он вольет страх в их сердца.
А страх — это то, к чему Локи относился с большим одобрением.
ГЛАВА 9
Не надейся на князей…
Псалтирь, 145:3
Замок короля Этельреда
Калне
28 ноября 999 года
Женщина-язычница первой пришла в себя.
— Спасибо за веру в мои способности, брат…
— Элвин. Из аббатства Святого Эйдана в Чесбери. Ваши, хм, целительные таланты весьма кстати, госпожа…
— Кеннаг ник Битаг. Из деревни Глиннсад. — Она помолчала, нахмурив рыжие брови. — Способности у меня есть, брат Элвин, но проходить через людей я не умею.
— О! — Он покраснел и тут же отступил в сторону. Бросив недовольный взгляд на Улреда — Элфрик спешно удалился, — Кеннаг вошла в дом.
— Где он?
Элвин кивнул в сторону Вульфстана. Кеннаг решительно направилась к больному, монах последовал за ней. Опустившись на колени перед лежащим без сознания епископом, она начала осматривать его.
Элвин уже открыл рот, собираясь выразить протест против того, как целительница бесцеремонно ощупывает Вульфстана, но его остановил суровый взгляд. Несчастный и беспомощный, он сел неподалеку, наблюдая за тем, как Кеннаг понюхала сначала дыхание епископа, потом приложила ухо к его груди и наконец, подняв веки, заглянула в невидящие голубые глаза Вульфстана. Похоже, она знала, что делает. Ровена тихонько сидела рядом, внимательно посматривая на гостью своими необычными глазами.
Женщина, вторая половина пары, которая должна остановить Сатану. Язычница. Элвина охватило сомнение. Может быть, все это только сон или, что еще хуже, уловка врага с целью убить епископа руками его, Элвина. А может быть…
— Маловерный… — пробормотала, полузакрыв глаза, Ровена. Он изумленно посмотрел на кошку. — У тебя все написано на лице, брат. Ты сомневаешься в женщине и сомневаешься в себе. Верь, брат.
Залившись краской смущения, Элвин прикусил губу. Получить упрек за недостаток веры от кошки? Все это стало походить на плохую комедию, и он не удивился бы, если бы Господь явил свой гнев, поразив всех троих — его самого, язычницу и кошку — на месте.
Между тем Кеннаг решительно сняла повязку с ослабленного и худого тела Вульфстана. Громко вскрикнув, Элвин подался вперед и схватил ее за руки.
— Что ты делаешь?
— Пытаюсь помочь твоему другу. Позволь…
— У него сломаны ребра, и повязка…
— Я вижу сама, глупец! Позволь мне делать то, что я умею, да поразит тебя огонь Бригады!
Женщина ловко вывернула руки, и в пальцах Элвина остался только воздух.
Охваченный отчаянием, он вернулся на место. Кеннаг сняла верхнюю одежду, и перед глазами монаха предстала соблазнительная фигура, обтянутая длинным цветным платьем. Женщина развязала мешочек и достала из него кувшин.
Хлынувший из сосуда аромат напомнил Элвину о меде, цветах, лете. Он забыл о роскошном, притягательном теле, о водопаде рыжих волос, о ранах Вульфстана и даже о том, почему сам находится здесь. Элвин вдыхал запах лета и думал о тех восхитительно теплых, мягких днях и ночах, когда ритм жизни в аббатстве без всяких усилий сливался с ритмом благословенного Богом мира.
— Вытри лицо, брат Элвин, — тихо сказала Ровена, выводя его из блаженных мечтаний.
По его щекам текли слезы. Монах отер их ладонью. Он посмотрел на Кеннаг. Ее лицо смягчилось, утратив коварное выражение, в улыбке не было и намека на презрение. Взяв немного мази, она медленно и осторожно начала втирать ее в тело Вульфстана. Элвин не сводил с женщины глаз. Желание протестовать прошло, изгнанное пьянящим запахом, будившим чувства. Нежными движениями она касалась поврежденного тела епископа в тех местах, где кожу прорвали сломанные кости. Ее пальцы словно порхали над изувеченной плотью.
— А теперь, — негромко сказала Кеннаг, — можно заново наложить повязки.
Она закупорила кувшин, и аромат ослаб, но не исчез полностью.
Взгляд Элвина переместился с тела Вульфстана на его собственную бесполезную левую руку.
— Мазь излечивает то, что сломано, — донесся до него участливый голос Кеннаг, — но не может вернуть жизнь тому, что мертво.
Стыд переполнил Элвина. Стыд за увечную руку, за тщетное желание видеть ее здоровой, за то, что женщина так легко угадала его сокровенные, непристойные мысли.
Элвин опустился на колени рядом с епископом, а Кеннаг поднялась и негромко заговорила о чем-то с одной из женщин. Потом целительница снова подошла к монаху и остановилась у него за спиной. Он не поднял головы, пристально вглядываясь в изможденное лицо Вульфстана. Что это, воображение или надежда на помощь таинственной мази — на щеках епископа появился слабый румянец.
К изумлению юного монаха, раненый открыл глаза и даже попытался улыбнуться.
— Я чувствую запах лета, — прошептал он. — Должно быть, я умер. Но не могут же по дому Господа гулять такие сквозняки. Что за чудо ты совершил, Элвин? Боль намного меньше.
— Никакого чуда, — опускаясь рядом с ним, сказала Кеннаг, и голос ее прозвучал удивительно мягко. — Всего лишь травы и овечий жир. Позвольте мне перевязать вас и дать снотворного отвара.
Но Вульфстан вовсе не был престарелым идиотом, ум которого ушел вместе с волосами и зубами. Пристально поглядев на женщину, он покачал головой.
— Я знаком с травами и овечьим жиром, и никакая мазь не способна оказать столь сильное действие. Если, по-твоему, это не чудо, то что тогда?
— Епископ, Кеннаг — второй Свидетель, — негромко, чтобы его не услышали, сказал Элвин. — Она не христианской веры, но…
— «По плодам узнаешь их», — процитировал старик. — А плоды твоего вмешательства явно чисты. Я удивлен, признаюсь, но кто я такой, чтобы сомневаться в мудрости Господа? Если Он тебя призвал, а это именно так, я полагаю, то тогда Господь действует через тебя, хоть ты этого и не знаешь.
Он поднял руку, остановив готовые сорваться с ее губ протесты.
— Послушайте меня. Дни становятся короче, и ваша задача все неотложнее. Брат Элвин пришел ко мне за советом, а тебя, сестра Кеннаг, привело Провидение. Единственный совет, который я могу вам дать — ищите мудрость других. У вас еще есть время обойти священные места острова, поговорить со знающими людьми и, возможно, получить от них помощь. И еще… Заботьтесь друг о друге, как Господь заботится о нас всех.
Свидетели обменялись беспокойными взглядами. Элвину подумалось, что заботиться о Кеннаг — это почти то же, что заботиться о косуле в лесу. Похоже, ей совет епископа тоже не очень понравился. Но оба промолчали, не желая спорить с больным.
— Выпейте вот это, — предложила Кеннаг, вытаскивая из мешочка еще одну бутылочку. На этот раз монах поморщился от запаха. — Оно поможет вам скорее подняться на ноги.
— Что это? — воскликнул Элвин. Кеннаг улыбнулась:
— Корень валерианы, смешанный с крепким напитком. Запах неприятный, но вам станет легче. И сон будет крепкий.
— Верю, дочь моя, хотя запах отвратительный. Как из Ада.
Элвин неуклюже помог старику приподняться, чтобы тот не подавился. Епископ сделал несколько глотков, скорчил недовольную гримасу и снова лег.
Дыхание стало постепенно замедляться. Наконец Элвин повернулся к целительнице.
— Благодарю. Ты спасла жизнь моему другу.
— Не за что. Благодарить надо не меня. Снадобье мое, но мазь мне дали те, кого называют Добрым Народом.
Элвин не сразу понял, что она имеет ввиду.
— Эльфы?
— Тс-с! Они не любят, когда их так называют!
— Мне все равно, что они любят и чего не любят. Главное, что ты лечила служителя Бога какой-то дрянью!
— Элвин, как ты думаешь, кто послал меня сюда? — В ее голосе послышалась злость. — Когда мне сказали, что я встречу другого, я подумала, что это будет король, воин. Кто-то, кто станет сражаться, чтобы спасти и наш мир и мир Доброго Народа. И вот меня приводят к увечному монашку…
Она резко замолчала. Элвин ничего не сказал, но почувствовал, как отхлынула от лица кровь. Но, хотя сердце громко стучало в груди, он не отвернулся.
— Извини, — сказала Кеннаг. — У меня такой характер… я не подумала… Христиане были не очень добры ко мне и моему народу, и я не люблю их и не доверяю им.
Увечный монашек. Да, так оно и есть. Просто ее слова так резанули по сердцу. Во рту пересохло, и Элвин молчал, не зная, что сказать.
Молчание затягивалось, но тут стукнула дверь, и Элвин и Кеннаг подняли головы. У порога стояли двое. Один худощавый, одетый в красивые, хотя и перепачканные одежды. Борода и волосы у него были покрашены, но у корней они являли свой истинный светлый цвет.
Рядом с ним стоял красивейший из всех мужчин, которых Элвин когда-либо видел. Он двигался с грацией кошки. Золотистые, вьющиеся кольцами волосы обрамляли чеканное лицо. Полные губы твердо сжаты, глаза блестят. Таким, наверное, был первый человек на земле, Адам, живший в далеком Эдеме.
— Вот они! — воскликнул синебородый. — Арестуйте их!
Элфрик и Улред шагнули вперед. Лишь тогда до Элвина дошло, что аресту подлежат они, он и Кеннаг. Он поднялся, растерянный.
— Что происходит? Кто вы?
— Лучше спросить, — сказал второй, подходя ближе, — кто ты такой? Это твой король, Этельред. Повинуйся, херл!
Удивленный, Элвин тем не менее уже собирался опуститься на колени перед своим повелителем, но такой возможности ему не дали. Грубые руки тана швырнули его на пол. Кеннаг попыталась сопротивляться, но ее ждала та же участь.
— Это не мой король! — бросила она, обжигая мужчин свирепым взглядом. — Я пришла помочь, и вы не имеете права так обращаться с нами!
— У меня есть все права, — промурлыкал тот, который стоял рядом с королем. — Я советник короля, член Витана и друг этого человека. Ты убила его, дикая кошка?
Ровена презрительно мяукнула.
— Опоила его ядом вместо лекарства, а? — Второй мужчина подошел к Кеннаг и, взяв ее за подбородок, повернул к себе лицом. — Красота не спасет тебя, блудница.
— Оставьте ее в покое!
Все глаза обратились к Элвину. Он и сам удивился тому, что подал голос.
— Она здесь по моей просьбе.
Красавец медленно повернулся к монаху, и Элвин вдруг понял, кто перед ним. Советник короля, член Витана… конечно, это печально известный Анджело, о котором его предупреждали.
— Поосторожнее, — вкрадчиво заметил Анджело. — Ведьма обворожила даже монаха! Что здесь за дьявольщина? Надо призвать отца Кенульфа для расследования всего этого дела. Элфрик, Улред, уведите их. Заприте до утра, а потом его величество и отец Кенульф решат, что с ними делать.
Элвин бросил взгляд на Вульфстана, но епископ крепко спал и не мог подтвердить рассказ монаха. Что-то метнулось к окну. Белый комочек… Ровена! Животное выпрыгнуло наружу и тут же затерялось в снегу. Элвину стало не по себе. Кошка бросила его в самый трудный час. Что ж, она поступила, как посчитала лучше для себя.
— Ваше величество, — начал он, надеясь привлечь внимание короля.
Удар оказался совершенно неожиданным. Боль обожгла челюсть, перед глазами запрыгали искорки. Кто-то рассмеялся, и монаха потащили прочь. С разбитой губы стекала кровь. Таны протащили их по снегу к небольшому, холодному на вид каменному строению. Элвин покачал головой: Анджело собирается бросить Свидетелей, предсказанных Откровением, в личную часовню короля Этельреда. Вот уж ирония судьбы!
— Монах-колдун и язычница-блудница, вот это да! — пробормотал Элфрик. — Что ж, вам будет хорошо вдвоем.
Их втолкнули в промерзшее помещение, и двери захлопнулись. Снаружи задвинули засов, и Элвин ничего не успел ответить тану, посмевшему оскорбить братство.
— Как ты?
Голос Кеннаг прозвучал совсем иначе, чем в теплом зале. Элвин поднял голову — женщина уже встала и принялась ощупывать дверь и стены в поисках выхода. Поймав на себе ее взгляд, он кивнул.
— Бесполезно, — сказал Элвин, поднимаясь. — Нам отсюда не выбраться. Окна слишком малы, а дверь заперта снаружи.
Кеннаг заворчала и пнула дверь ногой.
— Будьте вы прокляты! Выпустите нас отсюда! Сами не понимаете, что делаете!
С другой стороны в ответ раздался тяжелый стук.
— Заткнись, ведьма, а то я войду и сам закрою тебе рот. Этельред не любит, когда женщинам грубят, но ты же дикарка, так что и он возражать не станет.
Веснушчатое лицо Кеннаг, пылавшее злостью, стало вдруг бледным. Убрав руки от двери, она отошла на несколько шагов.
— Сучий сын, если конец придет, надеюсь, ты сдохнешь раньше, — пробормотала он.
— Примите извинения за моих соотечественников, — сказал Элвин, чтобы не молчать. — У нас не все такие грубые.
— Правда? Боюсь, мне придется назвать тебя лжецом, брат Элвин. Единственный, кто отнесся ко мне лучше, чем к последнему из своих псов, это Вульфстан, но и ему повезет, если он дотянет до утра.
— Но… твоя мазь…
— Мазь сделала то, что могла. Но ни одна мазь не защитит от удара кинжалом по горлу. Этот друг короля никакой не друг ни нам, ни епископу, если я только не ошибаюсь.
Она шагнула к двери с таким видом, словно собиралась пнуть ее еще раз, но передумала и нервно заходила по помещению. Верхняя одежда Кеннаг осталась в зале, а в часовне было гораздо холоднее.
Немного подумав, Элвин стянул рясу и подал ей.
— Возьми. Ничего особенного, но все-таки чуть согреет.
Она удивленно посмотрела на него своими зелеными глазами, и ее губы тронула улыбка.
— Спасибо. Когда придет ночь, нам лучше лечь вместе. В этих ваших церквах не очень-то тепло.
Элвин снова покраснел, наверное, уже в сотый раз с тех пор как увидел Кеннаг. Теперь и он заходил по часовне, отыскивая выход из положения. Мысль о прижимающемся к нему теле этой женщины всерьез обеспокоила его.
Кеннаг молча наблюдала за монахом и невольно усмехнулась, когда он в отчаянии всплеснул руками.
— А как насчет чуда, брат? Помолись, чтобы твой бог открыл эту дверь и усыпил стражу.
Элвин подумал о кольце у себя на пальце и всем том, что осталось в зале. Ничто бы не помогло. Он покачал головой.
— Этот ваш Этельред… Он способен слушать доводы рассудка? Может быть, мы могли бы поговорить с ним, объяснить, почему мы здесь…
Элвин вздохнул:
— Нет, Этельред слушает не доводы рассудка, а своих советников, главным образом, Анджело. И мы здесь именно из-за Анджело.
Кеннаг, прищурившись, посмотрела на него.
— Ты что-то знаешь. Может быть, поделимся знаниями? Ты со мной, я — с тобой. Бежать не удастся, по крайней мере до ночи.
Вынужденный признать справедливость ее слов, Элвин кивнул и начал рассказ. Поведал о посещении Вульфстаном монастыря, таком кратком, что теперь этот визит казался отодвинутым в далекие времена. О предупреждении против Анджело, о доверчивости короля и об Антихристе на земле. Он даже позволил себе отвлечься и рассказать, кто такой Антихрист и почему его появление — такое страшное событие. Кеннаг напряженно слушала. Элвин ждал от нее язвительных замечаний, но их не последовало. Проникшись симпатией к этой женщине, он рассказал ей о Михаиле и дарах, один из которых остался в зале, а также о Ровене и Валааме.
Когда он замолчал, Кеннаг закивала.
— Мы в Далриаде знаем людей разной веры. Я не следую твоей религии, но верю тому, что ты рассказал. Особенно если соединить это с тем, что видела сама. Надеюсь, и ты поверишь мне, когда я расскажу о кое-каких событиях.
Теперь наступил черед Элвина слушать. Его задача была потруднее. Он всю жизнь прожил в аббатстве. Бог присутствовал в каждой его мысли, в каждом его деянии.
Как он мог поверить в какой-то неизвестный Добрый Народ, наделивший Кеннаг целительными силами? Это были Пропащие, те, кого низвергли с Небес вместе с Дьяволом. Они против Бога.
И все же… Неужели их беспокоит то же, что и христиан? Они разрешили Кеннаг использовать их целебную мазь для лечения епископа. Они привели ее…
— Подожди, — остановил Кеннаг Элвин. — Как ты нашла меня? Это же большой остров.
— Я как раз собиралась к этому перейти. Белка — ее имя Рататоск — нашла меня. Это не просто животное. Рататоск сказала, что знает, где находится другой, и потом, когда убедила кошку не есть ее на завтрак, привела нас четверых сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35