Только после этого Дар поделился с ним, что могло бы произойти, если бы крюк застрял в пусковой скобе.
— Но разве у тебя на такой случай нет какого-нибудь способа освободить свой конец троса? — спросил Крюгер.
— Мы пробовали такое устройство, но пилот обычно не обладает достаточно быстрой реакцией, чтобы им воспользоваться. Узнаешь, что крюк застрял, только когда трос заденет нос твоего планера и вырвет тебя из привязных ремней.
Крюгер проглотил слюну и промолчал.
Полет был интересный, но почти без происшествий. Разумеется, по понятиям Крюгера, летели они медленно; Дар беспрестанно лавировал. Ему приходилось нырять с одного восходящего потока на другой, и Крюгер только удивлялся, каким образом он находит эти потоки. Со своей стороны Дар не всегда мог объяснить это; ему потребовалась целая жизнь, сорок земных лет, чтобы набраться этой мудрости. Неудивительно, что он не в силах был передать ее человеку за один полет.
Одно было ясно: на Земле Дар Лан Ан преспокойно брал бы любые призы на любых состязаниях планеристов, даже если бы он понятия не имел, что участвует в состязаниях. И дело даже не в том, что лететь сейчас пришлось свыше полутора тысяч миль; просто сам Дар относился к перелету как к чему-то совершенно обыденному, и думал о возможности аварии не более чем пассажир, совершающий рейс из Гонолулу в Нью-Йорк. И по мере того как тянулись часы, а берега не было и в помине, Крюгер начинал понимать, какое для этого требуется искусство.
Когда же берег наконец появился, то оказалось, что он совершенно не похож на тот сравнительно плоский берег (если не считать нескольких вулканических сопок), что они покинули, — он был весь взрыт. Там громоздились горы, образовавшиеся явно в результате сбросов и разломов, — молодые горы, как определил бы геолог. Все свидетельствовало об этом: и крутые обрывы, и бесчисленные горные реки, изобилующие водопадами и порогами, и острые голые пики. Воздушные течения здесь были невероятно сложными, и Дар пользовался ими с почти сверхъестественным искусством. Остальные планеры давно исчезли из виду: меньшая нагрузка на крылья позволяла им «прыгать» с одного вертикального потока на другой. Дар не хотел рисковать.
Как только показался берег, он начал забирать влево и пересек береговую линию в длинном пологом скольжении. Чаще всего они летели слишком высоко, и им не удавалось различить животных или отдельные деревья в лесах, одевавших нижние склоны гор. Но время от времени, чтобы воспользоваться воздушными потоками, вытесняемыми вверх по очередному горному кряжу, планер нырял вдоль подветренной стороны какой-нибудь долины, и тогда Крюгер мог убедиться, что растительность здесь иная, чем за океаном. Одна из причин этого была очевидна: температура здесь гораздо ниже. В начале полета Крюгер чувствовал себя лучше всего в наивысших точках движения планера, теперь же воздух был прохладен даже у самой земли.
Шли часы, становилось все холоднее. Крюгер не знал, сколько они пролетели, но понимал, что расстояние это измеряется сотнями миль. Он устал, был голоден и хотел пить. Дар, казалось, относился ко всему этому с полным безразличием, как и к холоду, который все чаще заставлял Нильса вспоминать о покинутых джунглях с некоторой грустью. Они мало говорили на протяжении всего пути; всякий раз, когда Крюгеру хотелось спросить, долго ли им еще осталось лететь, он сдерживался из нежелания показаться нытиком. В конце концов первым заговорил Дар.
— Мы можем не успеть до темноты, — произнес он вдруг. — Скоро мне придется сесть, и мы полетим дальше, когда снова взойдет солнце.
Крюгер с удивлением взглянул на голубое солнце, на которое уже давно не обращал внимания. По-видимому, Дар прав. Аррен был над самым горизонтом, позади и чуть правее планера; он медленно опускался. Крюгер попытался воспользоваться этим фактом, чтобы выяснить, где же, в каком месте планеты они сейчас находятся; должен же заход Аррена что-то означать, ведь до этого он видел в небе голубое солнце непрерывно в течение шести земных месяцев. Одно было ясно: Тиир в этом году не взойдет. Они перелетели на «темную сторону» Абьермена. Ледяная шапка была бы здесь как нельзя более уместной.
Тем не менее, прикинув угол, под которым голубая звезда опускалась за горизонт, Крюгер решил, что она опустится не слишком глубоко. Он поделился своими соображениями с Даром.
— Ведь такой темноты, чтобы ничего не стало видно, не будет, верно? — спросил он.
— Верно, но мы обычно не летаем, если в небе нет ни Тиира, ни Аррена, — отозвался Дар. — Вертикальных потоков воздуха становится гораздо меньше, и их труднее различить даже с близкого расстояния. Конечно, я сделаю все, чтобы успеть в Крепость до того, как зайдет солнце; мне вовсе не хочется просидеть на верхушке горы пятнадцать-двадцать часов.
Крюгер от души пожелал ему удачи.
С уверенностью определить движение солнца было трудно, ибо планер часто и резко менял высоту, однако не приходилось сомневаться в том, что оно садилось. Внимание Крюгера было настолько поглощено заходящей звездой, что он совсем упустил из виду ландшафт внизу, чего бы никогда не сделал при других обстоятельствах, и ледяная шапка появилась на горизонте задолго до того, как он ее заметил. Но, заметив, он уже не мог от нее оторваться.
Первое, что бросилось ему в глаза, была огромная река; она тянулась параллельно их курсу и уходила в сторону далекого теперь океана. Следуя взглядом вверх по ее течению, Нильс обнаружил, что река берет начало у подножия гигантской стены, розовато мерцающей в почти горизонтальных лучах Альциона. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что стена эта — основание ледника. Река тянулась в глубь континента, но это была река, забитая льдами. В направлении к центру материка горы становились все выше, но Крюгеру казалось, что они становятся все ниже, ибо подножия их скрывались под вековыми напластованиями снегов. Впереди, насколько хватало глаз, простиралось ледяное поле. Большую часть льдов удерживали в неподвижности громадные скалы, пронизывающие ледяную толщу насквозь, но по краям льды откалывались и сползали, словно стремились проложить себе путь к океану. Здесь, на краю полярной шапки, толщина льда достигала не менее тысячи футов. «Какова же она дальше, в глубине континента?» — подумал Крюгер.
Но появление ледовой шапки означало, что они уже близки к цели, иначе Дар не стал бы приближаться к местам, изобилующим нисходящими потоками. На вопрос Крюгера, так ли это, пилот ответил утвердительно.
— Да, мы успеем добраться. Еще два подъема, если мне удастся найти восходящие потоки, и тогда остальной путь мы пройдем на снижении.
От дальнейших вопросов Нильс воздержался и, как зачарованный, следил за тем, как леса внизу уступили место снежным полям, а плодородные почвы — черным и серым скалам.
Но вот наконец пилот указал вперед, и юноша увидел высоко на склоне одной из гор террасу, скорее всего естественную, которая могла означать не что иное, как только посадочную площадку. Долина внизу была заполнена льдом, продолжением ледника, так и не растаявшего на протяжении доброго десятка миль, после того как он дополз до этого места. На террасу открывались входы каких-то громадных туннелей, уходивших, вероятно, в самую глубину горы. Несколько крылатых силуэтов перед туннелями не оставляли никаких сомнений относительно назначения этого места.
Крюгеру казалось, что они могут немедленно начинать спуск к террасе, однако Дар Лан Ан слишком хорошо знал, какие яростные нисходящие течения возникают вдоль края террасы, когда солнце не освещает этот склон горы, и потому воспользовался последней возможностью набрать высоту. Несколько минут, пока он, поднимаясь, описывал круги, планер был озарен последними лучами Альциона, и его, должно быть, видели наблюдатели внизу.
Затем солнце исчезло за скалистым пиком, и под планером распахнулась терраса. Дар провел аппарат поперек ровной площадки, имея под собой в запасе ярдов двести, сделал два крутых скользящих поворота, чтобы сбросить высоту, и словно перышко посадил планер перед входом в один из туннелей. Крюгер, окоченевший от холода во время последнего подъема, с радостью выкарабкался из аппарата и с благодарностью принял кувшин воды, который ему незамедлительно подал один из аборигенов.
Очевидно, их ждали, и это было вполне естественно: остальные планеры прибыли уже давно.
— Вы нуждаетесь в отдыхе перед разговором с Учителями? — спросил их кто-то из встречавших.
Дар Лан Ан взглянул на Крюгера, не спавшего, как ему было известно, гораздо дольше обыкновенного, однако, к его удивлению, Нильс ответил:
— Нет, пойдемте. Я отдохну потом; мне хочется повидать ваших Учителей, и я знаю, что Дар Лан Ан спешит вернуться в деревню. Их резиденция далеко отсюда?
— Совсем недалеко.
Тот, кто задал вопрос, повел их в туннель, который вскоре превратился в спиральный спуск, уходивший в недра горы. Они шли по спуску добрых полчаса — по крайней мере так показалось Нильсу, уже начавшему раздумывать, что же тогда их провожатый понимает под словом «далеко», но тут подземный ход вывел их наконец на ровный пол большой пещеры. Сама пещера была почти пуста, однако в нее открывалось несколько дверей, и провожатый направил их к одному из этих входов.
Помещение за порогом оказалось чем-то вроде кабинета; в нем пребывали два существа, которые, судя по описанию Дар Лан Ана, и были Учителями. Их внешний облик действительно полностью совпадал с обликом Дара, если не считать роста. А роста в них было чистых восемь футов.
Оба они шагнули навстречу вошедшим и остановились, ожидая представлений. Движения их были медлительны и весьма неуклюжи, и едва Крюгер подметил это, как подозрения, которые он питал уже некоторое время, превратились в уверенность.
9. Тактика
Земля отстоит от Альциона и звездного скопления, к которому он принадлежит, на пятьсот световых лет. Это не очень далеко по галактическим масштабам, так что данные, собранные исследовательским кораблем «Альфард», были доставлены на Землю до того, как Нильс Крюгер впервые повстречался с Дар Лан Аном. Поскольку «Альфард» получил спектральные, фотометрические и стереометрические данные и пробы с пяти сотен различных пунктов в области, занимаемой Плеядами, а также биологические и метеорологические сведения относительно десятка планет в этом звездном скоплении, исследователям предстояло обработать колоссальную информацию.
И все же их внимание очень быстро привлекла к себе именно та планета, на которой, как полагали, погиб Нильс Крюгер. Они не имели возможности точно вычислить ее орбиту относительно красного карликового солнца, к системе которого ее причисляли, или установить взаимосвязь между этим карликом и соседним Альционом, но было ясно, что планета, красный карлик и голубой гигант, сгрудившиеся внутри облака газовой туманности, представляли собой нечто из ряда вон выходящее с точки зрения большинства космологических теорий. Астрофизика, который первым наткнулся на этот материал, заинтересовали полученные сведения, он вновь просмотрел их и затем обратился за консультацией к коллеге. Материал о странной системе был опубликован, и многими астрономами овладело желание узнать о ней побольше. Таким образом, дела Нильса Крюгера были гораздо лучше, чем он полагал.
Но сам Крюгер не был астрономом, и, хотя теперь он имел довольно верное представление об орбите Абьермена, ему все же в голову не приходило, что необычная система может заинтересовать еще кого-нибудь кроме него самого. Мысли о Земле он отбросил или почти отбросил, ибо ему было о чем думать и без того. Он считал, что ему предстоит прожить всю жизнь на Абьермене; здесь он нашел единственное живое существо, которое мог считать своим другом. А потом этот друг сообщает, что их совместная жизнь продлится всего несколько земных месяцев, что в конце этого срока он, друг, умрет естественной смертью.
Крюгер не поверил этому, во всяком случае не поверил, что это неизбежно. Когда Дар Лан Ан описал ему Учителей, у Крюгера возникло смутное подозрение. Вид этих исполинов только подтвердил его подозрение, и он приступил к первому разговору с ними, исполненный решимости сделать все, что в его силах, чтобы отсрочить конец, который сам Дар считал неизбежным. Ему и в голову не пришло спросить, будет ли Дар от этого счастливее.
Трудно сказать, чувствовали ли Учителя, допрашивавшие Нильса Крюгера, его подспудную враждебность к ним; никто их об этом не спросил за то время, что им осталось жить, а сами они не сочли нужным занести в книги свои ощущения. Во всяком случае, они не выказывали никаких чувств; согласно своим обычаям, проявили вежливость и ответили примерно на столько же вопросов, сколько задали сами. Они спокойно выслушали те сведения по астрономии, которые им сообщил Крюгер, рассказывая о своем прошлом. Во многом их вопросы повторяли Учителя деревни. Нильс подчеркнул, когда об этом зашел разговор, что Учитель деревни отобрал у него зажигалку; он приготовился защищать Дар Лан Ана от возможного обвинения в свободном обращении с огнем, но этот вопрос Учителей, по-видимому, совершенно не волновал. Облегчение, которое при этом испытал Дар, заметил даже Крюгер.
Учителя показали Крюгеру Ледяную Крепость, сопровождая осмотр такими подробными объяснениями, которые были неизвестны и самому Дар Лан Ану. Пещеры в горе были только преддверием, главное поселение располагалось глубоко внизу и на многие мили тянулось к центру материка. Несколько туннелей связывали его с посадочными площадками вроде той, на которую сели Дар и Крюгер. Именно там находились книгохранилища. Крюгер своими глазами увидел, как груды книг, доставленных со всех концов Абьермена, регистрируются и расставляются для хранения до будущих времен. На вопрос, когда наступит это будущее, Учитель-гид без колебаний ответил:
— После конца этой жизни и перед началом следующей пройдет примерно четыреста лет. Затем в течение десяти лет города будут заселены снова, и тогда начнется процесс обучения.
— Значит, вы уже начали покидать города. Сюда сойдется умирать весь ваш народ?
— Нет. Мы не покидаем наши города; народ живет в них до конца.
— Но ведь город, который мы нашли с Дар Лан Аном, был покинут!
— Это не наш город. Народ, который живет рядом с этим городом, — не наш народ, и их Учителя не принадлежат нашему роду.
— Вы знали об этом городе?
— Очень мало, хотя тамошние Учителя немного нам знакомы. Мы все еще не решили, как с ними поступить.
— Надо просто вернуться туда с большим отрядом и отобрать книги силой, — вмешался Дар. — И кроме того, вам понадобится зажигательное устройство Нильса, хотя мы и не пользуемся огнем. Это знание, и ему место в хранилище.
Учитель сделал одобрительный жест.
— В каком-то отношении ты совершенно прав. Однако сомнительно, что нам удастся принудить их вернуть эти вещи. Разве не ты говорил, что они держат книги в укрытии среди водоемов с горячей водой?
— Да, но их же нельзя там держать!
— Не разделяю твоей уверенности. Во всяком случае, если мы и совершим нападение, как ты предлагаешь, у них будет время и, вероятно, желание спрятать все в другом месте.
— А почему бы вам не заставить их сказать, куда они спрятали? — спросил Крюгер. — Если мы захватим деревню, можно поставить их перед выбором: либо наша собственность, либо смерть.
Учитель пристально поглядел на юношу.
— Вряд ли я смогу одобрить убийство, — сказал он наконец. Под его взглядом Крюгер ощутил некоторую неловкость.
— Ну… — промямлил он, — они могут и не знать, что на самом деле мы вовсе не станем их убивать.
— Но предположим, что наши вещи все еще у их Учителей. В таком случае что толку угрожать жителям деревни?
— Но разве их Учителя не будут также в наших руках?
— Сомневаюсь. — Односложность ответа полностью ускользнула от внимания Крюгера.
— Пусть так, пусть даже мы не захватим их, но неужели они не отдадут наши вещи, чтобы спасти свой народ?
— Это возможно. — Учитель помолчал. — Это… вполне… возможно. Некоторые твои высказывания мне не совсем по душе, но должен признаться, что в этом последнем есть здравая мысль. Конечно, нам нет нужды угрожать смертью; достаточно угнать этот народец с собой… или даже просто пригрозить, что мы это сделаем. Я должен посоветоваться с другими Учителями. Ты можешь, если тебе хочется, остаться здесь и осмотреть библиотеку, но, как мне кажется, к тому моменту, когда решение будет принято, ты пожелаешь быть наверху.
Крюгер уже видел все, что его интересовало, — процесс раскладывания книг и библиотекарей, по росту приближавшихся скорее к Дару, чем к Учителям, — и выразил намерение вернуться на поверхность. Дар Лан Ан вызвался его сопровождать, и начался долгий подъем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
— Но разве у тебя на такой случай нет какого-нибудь способа освободить свой конец троса? — спросил Крюгер.
— Мы пробовали такое устройство, но пилот обычно не обладает достаточно быстрой реакцией, чтобы им воспользоваться. Узнаешь, что крюк застрял, только когда трос заденет нос твоего планера и вырвет тебя из привязных ремней.
Крюгер проглотил слюну и промолчал.
Полет был интересный, но почти без происшествий. Разумеется, по понятиям Крюгера, летели они медленно; Дар беспрестанно лавировал. Ему приходилось нырять с одного восходящего потока на другой, и Крюгер только удивлялся, каким образом он находит эти потоки. Со своей стороны Дар не всегда мог объяснить это; ему потребовалась целая жизнь, сорок земных лет, чтобы набраться этой мудрости. Неудивительно, что он не в силах был передать ее человеку за один полет.
Одно было ясно: на Земле Дар Лан Ан преспокойно брал бы любые призы на любых состязаниях планеристов, даже если бы он понятия не имел, что участвует в состязаниях. И дело даже не в том, что лететь сейчас пришлось свыше полутора тысяч миль; просто сам Дар относился к перелету как к чему-то совершенно обыденному, и думал о возможности аварии не более чем пассажир, совершающий рейс из Гонолулу в Нью-Йорк. И по мере того как тянулись часы, а берега не было и в помине, Крюгер начинал понимать, какое для этого требуется искусство.
Когда же берег наконец появился, то оказалось, что он совершенно не похож на тот сравнительно плоский берег (если не считать нескольких вулканических сопок), что они покинули, — он был весь взрыт. Там громоздились горы, образовавшиеся явно в результате сбросов и разломов, — молодые горы, как определил бы геолог. Все свидетельствовало об этом: и крутые обрывы, и бесчисленные горные реки, изобилующие водопадами и порогами, и острые голые пики. Воздушные течения здесь были невероятно сложными, и Дар пользовался ими с почти сверхъестественным искусством. Остальные планеры давно исчезли из виду: меньшая нагрузка на крылья позволяла им «прыгать» с одного вертикального потока на другой. Дар не хотел рисковать.
Как только показался берег, он начал забирать влево и пересек береговую линию в длинном пологом скольжении. Чаще всего они летели слишком высоко, и им не удавалось различить животных или отдельные деревья в лесах, одевавших нижние склоны гор. Но время от времени, чтобы воспользоваться воздушными потоками, вытесняемыми вверх по очередному горному кряжу, планер нырял вдоль подветренной стороны какой-нибудь долины, и тогда Крюгер мог убедиться, что растительность здесь иная, чем за океаном. Одна из причин этого была очевидна: температура здесь гораздо ниже. В начале полета Крюгер чувствовал себя лучше всего в наивысших точках движения планера, теперь же воздух был прохладен даже у самой земли.
Шли часы, становилось все холоднее. Крюгер не знал, сколько они пролетели, но понимал, что расстояние это измеряется сотнями миль. Он устал, был голоден и хотел пить. Дар, казалось, относился ко всему этому с полным безразличием, как и к холоду, который все чаще заставлял Нильса вспоминать о покинутых джунглях с некоторой грустью. Они мало говорили на протяжении всего пути; всякий раз, когда Крюгеру хотелось спросить, долго ли им еще осталось лететь, он сдерживался из нежелания показаться нытиком. В конце концов первым заговорил Дар.
— Мы можем не успеть до темноты, — произнес он вдруг. — Скоро мне придется сесть, и мы полетим дальше, когда снова взойдет солнце.
Крюгер с удивлением взглянул на голубое солнце, на которое уже давно не обращал внимания. По-видимому, Дар прав. Аррен был над самым горизонтом, позади и чуть правее планера; он медленно опускался. Крюгер попытался воспользоваться этим фактом, чтобы выяснить, где же, в каком месте планеты они сейчас находятся; должен же заход Аррена что-то означать, ведь до этого он видел в небе голубое солнце непрерывно в течение шести земных месяцев. Одно было ясно: Тиир в этом году не взойдет. Они перелетели на «темную сторону» Абьермена. Ледяная шапка была бы здесь как нельзя более уместной.
Тем не менее, прикинув угол, под которым голубая звезда опускалась за горизонт, Крюгер решил, что она опустится не слишком глубоко. Он поделился своими соображениями с Даром.
— Ведь такой темноты, чтобы ничего не стало видно, не будет, верно? — спросил он.
— Верно, но мы обычно не летаем, если в небе нет ни Тиира, ни Аррена, — отозвался Дар. — Вертикальных потоков воздуха становится гораздо меньше, и их труднее различить даже с близкого расстояния. Конечно, я сделаю все, чтобы успеть в Крепость до того, как зайдет солнце; мне вовсе не хочется просидеть на верхушке горы пятнадцать-двадцать часов.
Крюгер от души пожелал ему удачи.
С уверенностью определить движение солнца было трудно, ибо планер часто и резко менял высоту, однако не приходилось сомневаться в том, что оно садилось. Внимание Крюгера было настолько поглощено заходящей звездой, что он совсем упустил из виду ландшафт внизу, чего бы никогда не сделал при других обстоятельствах, и ледяная шапка появилась на горизонте задолго до того, как он ее заметил. Но, заметив, он уже не мог от нее оторваться.
Первое, что бросилось ему в глаза, была огромная река; она тянулась параллельно их курсу и уходила в сторону далекого теперь океана. Следуя взглядом вверх по ее течению, Нильс обнаружил, что река берет начало у подножия гигантской стены, розовато мерцающей в почти горизонтальных лучах Альциона. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что стена эта — основание ледника. Река тянулась в глубь континента, но это была река, забитая льдами. В направлении к центру материка горы становились все выше, но Крюгеру казалось, что они становятся все ниже, ибо подножия их скрывались под вековыми напластованиями снегов. Впереди, насколько хватало глаз, простиралось ледяное поле. Большую часть льдов удерживали в неподвижности громадные скалы, пронизывающие ледяную толщу насквозь, но по краям льды откалывались и сползали, словно стремились проложить себе путь к океану. Здесь, на краю полярной шапки, толщина льда достигала не менее тысячи футов. «Какова же она дальше, в глубине континента?» — подумал Крюгер.
Но появление ледовой шапки означало, что они уже близки к цели, иначе Дар не стал бы приближаться к местам, изобилующим нисходящими потоками. На вопрос Крюгера, так ли это, пилот ответил утвердительно.
— Да, мы успеем добраться. Еще два подъема, если мне удастся найти восходящие потоки, и тогда остальной путь мы пройдем на снижении.
От дальнейших вопросов Нильс воздержался и, как зачарованный, следил за тем, как леса внизу уступили место снежным полям, а плодородные почвы — черным и серым скалам.
Но вот наконец пилот указал вперед, и юноша увидел высоко на склоне одной из гор террасу, скорее всего естественную, которая могла означать не что иное, как только посадочную площадку. Долина внизу была заполнена льдом, продолжением ледника, так и не растаявшего на протяжении доброго десятка миль, после того как он дополз до этого места. На террасу открывались входы каких-то громадных туннелей, уходивших, вероятно, в самую глубину горы. Несколько крылатых силуэтов перед туннелями не оставляли никаких сомнений относительно назначения этого места.
Крюгеру казалось, что они могут немедленно начинать спуск к террасе, однако Дар Лан Ан слишком хорошо знал, какие яростные нисходящие течения возникают вдоль края террасы, когда солнце не освещает этот склон горы, и потому воспользовался последней возможностью набрать высоту. Несколько минут, пока он, поднимаясь, описывал круги, планер был озарен последними лучами Альциона, и его, должно быть, видели наблюдатели внизу.
Затем солнце исчезло за скалистым пиком, и под планером распахнулась терраса. Дар провел аппарат поперек ровной площадки, имея под собой в запасе ярдов двести, сделал два крутых скользящих поворота, чтобы сбросить высоту, и словно перышко посадил планер перед входом в один из туннелей. Крюгер, окоченевший от холода во время последнего подъема, с радостью выкарабкался из аппарата и с благодарностью принял кувшин воды, который ему незамедлительно подал один из аборигенов.
Очевидно, их ждали, и это было вполне естественно: остальные планеры прибыли уже давно.
— Вы нуждаетесь в отдыхе перед разговором с Учителями? — спросил их кто-то из встречавших.
Дар Лан Ан взглянул на Крюгера, не спавшего, как ему было известно, гораздо дольше обыкновенного, однако, к его удивлению, Нильс ответил:
— Нет, пойдемте. Я отдохну потом; мне хочется повидать ваших Учителей, и я знаю, что Дар Лан Ан спешит вернуться в деревню. Их резиденция далеко отсюда?
— Совсем недалеко.
Тот, кто задал вопрос, повел их в туннель, который вскоре превратился в спиральный спуск, уходивший в недра горы. Они шли по спуску добрых полчаса — по крайней мере так показалось Нильсу, уже начавшему раздумывать, что же тогда их провожатый понимает под словом «далеко», но тут подземный ход вывел их наконец на ровный пол большой пещеры. Сама пещера была почти пуста, однако в нее открывалось несколько дверей, и провожатый направил их к одному из этих входов.
Помещение за порогом оказалось чем-то вроде кабинета; в нем пребывали два существа, которые, судя по описанию Дар Лан Ана, и были Учителями. Их внешний облик действительно полностью совпадал с обликом Дара, если не считать роста. А роста в них было чистых восемь футов.
Оба они шагнули навстречу вошедшим и остановились, ожидая представлений. Движения их были медлительны и весьма неуклюжи, и едва Крюгер подметил это, как подозрения, которые он питал уже некоторое время, превратились в уверенность.
9. Тактика
Земля отстоит от Альциона и звездного скопления, к которому он принадлежит, на пятьсот световых лет. Это не очень далеко по галактическим масштабам, так что данные, собранные исследовательским кораблем «Альфард», были доставлены на Землю до того, как Нильс Крюгер впервые повстречался с Дар Лан Аном. Поскольку «Альфард» получил спектральные, фотометрические и стереометрические данные и пробы с пяти сотен различных пунктов в области, занимаемой Плеядами, а также биологические и метеорологические сведения относительно десятка планет в этом звездном скоплении, исследователям предстояло обработать колоссальную информацию.
И все же их внимание очень быстро привлекла к себе именно та планета, на которой, как полагали, погиб Нильс Крюгер. Они не имели возможности точно вычислить ее орбиту относительно красного карликового солнца, к системе которого ее причисляли, или установить взаимосвязь между этим карликом и соседним Альционом, но было ясно, что планета, красный карлик и голубой гигант, сгрудившиеся внутри облака газовой туманности, представляли собой нечто из ряда вон выходящее с точки зрения большинства космологических теорий. Астрофизика, который первым наткнулся на этот материал, заинтересовали полученные сведения, он вновь просмотрел их и затем обратился за консультацией к коллеге. Материал о странной системе был опубликован, и многими астрономами овладело желание узнать о ней побольше. Таким образом, дела Нильса Крюгера были гораздо лучше, чем он полагал.
Но сам Крюгер не был астрономом, и, хотя теперь он имел довольно верное представление об орбите Абьермена, ему все же в голову не приходило, что необычная система может заинтересовать еще кого-нибудь кроме него самого. Мысли о Земле он отбросил или почти отбросил, ибо ему было о чем думать и без того. Он считал, что ему предстоит прожить всю жизнь на Абьермене; здесь он нашел единственное живое существо, которое мог считать своим другом. А потом этот друг сообщает, что их совместная жизнь продлится всего несколько земных месяцев, что в конце этого срока он, друг, умрет естественной смертью.
Крюгер не поверил этому, во всяком случае не поверил, что это неизбежно. Когда Дар Лан Ан описал ему Учителей, у Крюгера возникло смутное подозрение. Вид этих исполинов только подтвердил его подозрение, и он приступил к первому разговору с ними, исполненный решимости сделать все, что в его силах, чтобы отсрочить конец, который сам Дар считал неизбежным. Ему и в голову не пришло спросить, будет ли Дар от этого счастливее.
Трудно сказать, чувствовали ли Учителя, допрашивавшие Нильса Крюгера, его подспудную враждебность к ним; никто их об этом не спросил за то время, что им осталось жить, а сами они не сочли нужным занести в книги свои ощущения. Во всяком случае, они не выказывали никаких чувств; согласно своим обычаям, проявили вежливость и ответили примерно на столько же вопросов, сколько задали сами. Они спокойно выслушали те сведения по астрономии, которые им сообщил Крюгер, рассказывая о своем прошлом. Во многом их вопросы повторяли Учителя деревни. Нильс подчеркнул, когда об этом зашел разговор, что Учитель деревни отобрал у него зажигалку; он приготовился защищать Дар Лан Ана от возможного обвинения в свободном обращении с огнем, но этот вопрос Учителей, по-видимому, совершенно не волновал. Облегчение, которое при этом испытал Дар, заметил даже Крюгер.
Учителя показали Крюгеру Ледяную Крепость, сопровождая осмотр такими подробными объяснениями, которые были неизвестны и самому Дар Лан Ану. Пещеры в горе были только преддверием, главное поселение располагалось глубоко внизу и на многие мили тянулось к центру материка. Несколько туннелей связывали его с посадочными площадками вроде той, на которую сели Дар и Крюгер. Именно там находились книгохранилища. Крюгер своими глазами увидел, как груды книг, доставленных со всех концов Абьермена, регистрируются и расставляются для хранения до будущих времен. На вопрос, когда наступит это будущее, Учитель-гид без колебаний ответил:
— После конца этой жизни и перед началом следующей пройдет примерно четыреста лет. Затем в течение десяти лет города будут заселены снова, и тогда начнется процесс обучения.
— Значит, вы уже начали покидать города. Сюда сойдется умирать весь ваш народ?
— Нет. Мы не покидаем наши города; народ живет в них до конца.
— Но ведь город, который мы нашли с Дар Лан Аном, был покинут!
— Это не наш город. Народ, который живет рядом с этим городом, — не наш народ, и их Учителя не принадлежат нашему роду.
— Вы знали об этом городе?
— Очень мало, хотя тамошние Учителя немного нам знакомы. Мы все еще не решили, как с ними поступить.
— Надо просто вернуться туда с большим отрядом и отобрать книги силой, — вмешался Дар. — И кроме того, вам понадобится зажигательное устройство Нильса, хотя мы и не пользуемся огнем. Это знание, и ему место в хранилище.
Учитель сделал одобрительный жест.
— В каком-то отношении ты совершенно прав. Однако сомнительно, что нам удастся принудить их вернуть эти вещи. Разве не ты говорил, что они держат книги в укрытии среди водоемов с горячей водой?
— Да, но их же нельзя там держать!
— Не разделяю твоей уверенности. Во всяком случае, если мы и совершим нападение, как ты предлагаешь, у них будет время и, вероятно, желание спрятать все в другом месте.
— А почему бы вам не заставить их сказать, куда они спрятали? — спросил Крюгер. — Если мы захватим деревню, можно поставить их перед выбором: либо наша собственность, либо смерть.
Учитель пристально поглядел на юношу.
— Вряд ли я смогу одобрить убийство, — сказал он наконец. Под его взглядом Крюгер ощутил некоторую неловкость.
— Ну… — промямлил он, — они могут и не знать, что на самом деле мы вовсе не станем их убивать.
— Но предположим, что наши вещи все еще у их Учителей. В таком случае что толку угрожать жителям деревни?
— Но разве их Учителя не будут также в наших руках?
— Сомневаюсь. — Односложность ответа полностью ускользнула от внимания Крюгера.
— Пусть так, пусть даже мы не захватим их, но неужели они не отдадут наши вещи, чтобы спасти свой народ?
— Это возможно. — Учитель помолчал. — Это… вполне… возможно. Некоторые твои высказывания мне не совсем по душе, но должен признаться, что в этом последнем есть здравая мысль. Конечно, нам нет нужды угрожать смертью; достаточно угнать этот народец с собой… или даже просто пригрозить, что мы это сделаем. Я должен посоветоваться с другими Учителями. Ты можешь, если тебе хочется, остаться здесь и осмотреть библиотеку, но, как мне кажется, к тому моменту, когда решение будет принято, ты пожелаешь быть наверху.
Крюгер уже видел все, что его интересовало, — процесс раскладывания книг и библиотекарей, по росту приближавшихся скорее к Дару, чем к Учителям, — и выразил намерение вернуться на поверхность. Дар Лан Ан вызвался его сопровождать, и начался долгий подъем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21