Солнечные лучи грели лицо. Длинный сон без сновидений принес ей покой, а безмятежный пейзаж расслабил еще больше.
«Успокоение… пошли мне успокоение, — молилась она во время суда, в тюрьме. — Помоги мне научиться принимать». Это было семь лет назад…
Нэнси вздохнула: она все еще стояла у подножия лестницы. Как легко затеряться в воспоминаниях! Вот почему она изо всех сил пытается жить настоящим… не смотреть ни в прошлое, ни в будущее.
Она начала медленно подниматься. Как можно обрести покой, зная, что, если Роб Леглер вдруг объявится, ее снова привлекут к суду за убийство, увезут от Рэя, Мисси и Майкла? На миг она закрыла лицо руками. Не думай об этом, прошептала она самой себе. Это бесполезно.
На последней ступеньке она решительно тряхнула головой и быстро прошла в главную спальню. Она распахнула окна и вздрогнула: ворвавшийся ветер хлестнул ее шторами. Небо затягивало облаками, на волнах в заливе появились пенные барашки. Температура быстро понижалась. Нэнси уже достаточно пожила на Кейп-Коде и знала: такой холодный ветер — к шторму.
Но пока солнце, пусть дети погуляют. По утрам они проводили как можно больше времени на свежем воздухе. После обеда Мисси дремала, а Майкл отправлялся в детский сад.
Нэнси начала снимать простыни с большой двуспальной кровати и вдруг засомневалась. Вчера Мисси хлюпала носом. Может, спуститься вниз и запретить ей расстегивать воротник куртки? Это одна из ее любимых уловок. Мисси всегда жалуется, будто ее одежда слишком узкая в горле.
Миг Нэнси поразмыслила, а потом сдернула белье с кровати. У Мисси свитер с высоким воротником. Даже если она и расстегнет пуговицу, горло останется закрытым. Да и снять белье, постелить новое и включить стиральную машину займет всего минут десять-пятнадцать.
Десять минут — самое большее, пообещала себе Нэнси, стараясь унять мучившую ее тревогу. Что-то настойчиво подсказывало выйти к детям сейчас.
2
Иногда по утрам Джонатан Ноулз ходил за утренней газетой пешком. В другие дни ездил на велосипеде. По пути в магазин он всегда проходил мимо дома старины Никерсона. Его-то и купил Рэй Элдридж, женившись на обитавшей в нем красотке.
Во времена старого Сэма Никерсона дом обветшал, но теперь выглядел уютным и крепким. Рэй сделал новую крышу и покрасил стены, а у его жены имелся бесспорный талант к садоводству. Желтые и оранжевые хризантемы под окнами придавали веселой теплоты даже самому хмурому дню.
В хорошую погоду Нэнси Элдридж часто с раннего утра копалась в саду. Она всегда радушно его приветствовала, а потом возвращалась к работе. Эта черта в женщинах особенно восхищала Джонатана. Он знал родителей Рэя, когда те приезжали сюда на лето. Разумеется, Элдриджи помогли заселить Кейп. Отец Рэя поведал Джонатану семейную генеалогию вплоть до предка, приплывшего на «Мейфлауэре».
Рэй любил Кейп, даже решил вести здесь дела, и Джонатану это казалось достойным подражания. На Кейпе есть озера и пруды, залив и океан. Лес, в котором можно гулять, и суша, где строить дома. Хорошее место, чтобы растить детей. Чтобы выйти на пенсию и прожить остаток жизни. Джонатан и Эмили всегда проводили здесь отпуска и с нетерпением ожидали дня, когда смогут остаться на весь год. Они почти дождались. Но только не Эмили.
Джонатан вздохнул. Это был крупный мужчина с гривой густых седых волос и широким, слегка обрюзгшим лицом с толстыми складками. Он всю жизнь проработал юристом, и бездействие его угнетало. Зимой много не порыбачишь. Да и гулять по антикварным магазинам и полировать мебель без Эмили уже не так забавно. Но на второй год жизни на Кейпе он начал писать книгу.
Сначала это было всего лишь хобби, но со временем превратилось в увлекательное ежедневное занятие. Однажды на выходных друг Джонатана, издатель, прочел несколько глав и вскоре прислал ему контракт. Книга представляла собой сборник громких судебных процессов по делам об убийствах. Джонатан трудился над нею пять часов в день с половины десятого утра, семь дней в неделю.
Злой ветер колол щеки. Старик поправил шарф и взглянул на залив, щурясь от бледного солнца. Кусты подстригли, и воду было отлично видно. Вид портил только дом старого Ханта на высоком утесе — дом, который прозвали Дозорной Вышкой.
Джонатан всегда смотрел на залив именно отсюда. В то утро он снова прищурился и, едва заметив на воде предвещающие бурю пенные барашки, с раздражением отвернулся. Парень, арендовавший дом, должно быть, поставил в окно что-то металлическое. Какая досада, черт возьми. Может, попросить Рэя намекнуть ему об этом, подумал Джонатан, но тут же с сожалением отбросил эту мысль. Жилец может запросто предложить, чтобы он, Джонатан, любовался заливом в другом месте.
Он невольно пожал плечами. Перед ним стоял дом Элдриджей. Нэнси сидела за столом у окна и разговаривала с мальчиком, держа на коленях маленькую девочку. Джонатан торопливо отвернулся — он чувствовал себя лишним и не хотел встречаться с ней взглядом. Ладно-ладно, он возьмет газету, приготовит свой одинокий завтрак и сядет за стол. Сегодня он начнет работу над делом Хармон — похоже, это будет самая интересная глава из всех.
3
Рэй распахнул дверь своего офиса — ему никак не удавалось избавиться от ноющего беспокойства, пульсировавшего где-то внутри, словно смутная зубная боль. Что с ним такое? Дело не только в том, что он заставил Нэнси объявить о своем дне рождения и отважиться на связанные с ним воспоминания. Как ни странно, держалась она довольно спокойно. Он знал ее достаточно хорошо и чувствовал, когда из-за той, другой жизни росло напряжение.
Такое напряжение мог вызвать темноволосый мальчик с девочкой — ровесники ее других детей — или обсуждение убийства малышки, которую в прошлом году нашли мертвой в Кохассете. Но сегодня утром Нэнси была спокойна. Тут иное — его мучило дурное предчувствие.
— О нет! Что это значит?
Вздрогнув, Рэй поднял взгляд. Дороти сидела за своим столом. Ее каштановые, с проседью волосы небрежно обрамляли приятное лицо. Практичный бежевый свитер и коричневая твидовая юбка отличались почти нарочитой немодностью и свидетельствовали о безразличии своей владелицы ко всяким рюшам.
Когда Рэй открыл свое агентство, Дороти стала его первой клиенткой. Нанятая им девушка так и не объявилась, и Дороти согласилась выручить его на несколько дней. С тех пор они работают вместе.
— Вы осознаете, что трясете головой и хмуритесь? — поинтересовалась она.
Рэй застенчиво улыбнулся.
— Наверное, просто утренний мандраж. Как у вас дела?
Дороти немедленно превратилась в деловую женщину.
— Отлично. Все бумаги по Дозорной Вышке в порядке. В котором часу вы ждете человека, который хочет ее осмотреть?
— Около двух, — ответил Рэй и склонился над ее столом. — Где вы раскопали эти планы?
— В библиотечном архиве. Не забывайте, этот дом начали строить в 1690 году. Из него получится изумительный ресторан. А если потратить деньги на его реставрацию, выйдет просто конфетка. Да и расположен он у самого берега — лучше не придумаешь.
— Насколько я знаю, мистер Крагопулос и его жена построили и продали несколько ресторанов, они готовы тратиться на хорошее дело.
— Я не встречала грека, который не преуспел бы с рестораном, — заметила Дороти, закрывая папку.
— Да, все англичане — гомики, у немцев нет чувства юмора, а пуэрториканцы — то есть мексиканцы — сидят на соцобеспечении… Терпеть не могу ярлыки! — Рэй вынул из нагрудного кармана трубку и сунул ее в рот.
— Что? — Дороти взглянула на него в замешательстве. — Я не навешивала никаких ярлыков или, может, навешивала, но вы не так меня поняли. — Она повернулась к нему спиной и убрала папку, а Рэй удалился в свой кабинет и захлопнул за собой дверь.
Он обидел ее. Глупо, незачем. Да что с ним такое, черт побери? Дороти — самый порядочный, справедливый, непредвзятый человек из всех, кого он знает. А он наговорил ей гадостей. Вздохнув, Рэй потянулся к коробке табака, стоявшей на столе, и набил трубку. Минут пятнадцать он задумчиво пускал кольца дыма, а потом набрал добавочный номер Дороти.
— Да, — ответила она сдержанно.
— Девочки уже вернулись?
— Да.
— Кофе готов?
— Да. — Дороти даже не спросила, хочет ли он выпить чашечку.
— Может, принесете чашку для себя и для меня? И попросите девочек минут пятнадцать не пропускать звонков.
— Хорошо. — И Дороти повесила трубку.
Рэй встал, открыл ей дверь и, когда она вошла с дымящимися чашками в руках, аккуратно затворил ее.
— Мир? — покаянно предложил он. — Мне ужасно стыдно.
— Верю, — ответила Дороти. — Я не сержусь. Так в чем дело?
— Садитесь, пожалуйста, — Рэй указал на рыжеватое кожаное кресло у стола, отошел к окну и угрюмо глядел на сереющий пейзаж. — Как вы смотрите на то, чтобы сегодня прийти к нам домой на ужин? — спросил он. — Мы отмечаем день рождения Нэнси.
Услышав ее громкий вдох, он резко обернулся.
— Думаете, это ошибка?
Дороти была единственным человеком на Кейпе, который знал о Нэнси. Сама Нэнси рассказала ей и спросила ее совета до того, как согласилась выйти замуж за Рэя.
— Я не знаю, Рэй, — ответила Дороти. Ее голос и глаза были задумчивы. — Зачем праздновать?
— Да затем, что нельзя притворяться, будто у Нэнси не бывает дней рождения! Разумеется, дело не только в этом. Дело в том, что Нэнси должна порвать с прошлым, перестать прятаться.
— А она может порвать с прошлым? Может перестать прятаться с вечным страхом перед вероятным судом по обвинению в убийстве?
— Вот и я о том же. Вероятным. Дороти, вы понимаете, что о человеке, который свидетельствовал против нее, не слышали более шести лет? Бог знает, где он сейчас, да и жив ли вообще. Насколько нам известно, он тайком пробрался обратно в Америку, взял себе другое имя и, как и Нэнси, не желает начинать все сначала. Не забывайте, официально он считается дезертиром из армии. Если его поймают, его ожидает довольно суровое наказание.
— Это, наверное, правда, — согласилась Дороти.
— Не наверное. Это и есть правда. Но это не все. Идем дальше. Ответьте мне честно: что жители города думают о Нэнси? Например, девушки в моем собственном агентстве?
Дороти помялась.
— Считают ее очень красивой… восхищаются тем, как она умеет носить одежду… говорят, что она всегда такая обходительная… и думают, что она много скрывает.
— Хорошая формулировочка. А я слышал, что моя жена, мол, думает, «будто слишком хороша для здешних ребят». В клубе мне уже проходу не дают: почему в гольф играю один я и не приведу свою прекрасную женушку? На прошлой неделе звонили из садика Майкла и спрашивали, не желает ли Нэнси вступить в какой-то там комитет. И так понятно, она им отказала. В прошлом месяце я все-таки заставил ее пойти на банкет для риелторов, но, когда делали общую фотографию, она оказалась в дамской комнате.
— Она боится, что ее узнают.
— Конечно. Но неужели вы не понимаете, что со временем шансов становится все меньше? Даже если кто-то и скажет ей: «Вы — копия той девицы из Калифорнии, которую обвиняли…» Ну, вы знаете, о чем я, Дороти. Для большинства этим дело и кончится. Сходство. И точка. Помните того типа, который снимался в рекламе виски и банков? Вылитый Линдон Джонсон. Я служил в армии с его племянником. Люди бывают похожи друг на друга. Это же просто, как дважды два четыре. И вообще, если будет еще один суд, я хочу, чтобы Нэнси чувствовала поддержку местных жителей. Я хочу, чтобы они приняли ее, чтобы она знала, что они на ее стороне. Ведь, когда ее оправдают, ей придется вернуться сюда и снова начать жить. Мы все так сделаем.
— А если будет суд и ее не оправдают?
— Я не желаю даже рассматривать эту возможность, — отрезал Рэй. — Ну так как? Придете вечером?
— Мне бы очень хотелось прийти, — ответила Дороти. — И я согласна с большей частью того, что вы говорите.
— Большей?
— Да. — Она пристально посмотрела на него. — Думаю, вы должны спросить себя, откуда у вас это внезапное желание нормальной жизни. Отчасти ради Нэнси. Но ведь у вас есть и другие мотивы.
— О чем это вы?
— Рэй, я была здесь, когда госсекретарь штата Массачусетс предложил вам заняться политикой. Мол, Кейп должны представлять молодые люди вашего калибра. Я слышала, как он обещал оказать вам любую помощь и поддержку. Довольно трудно не поймать его на слове. Но в данных обстоятельствах вы просто не можете этого сделать. И вы это знаете.
Дороти вышла из комнаты, не дав ему ответить. Рэй допил кофе и сел за стол. Гнев, раздражение и напряжение утихли, и он почувствовал себя подавленным. Ему стало стыдно. Она права, конечно. Он и впрямь хочет притвориться, будто над ними не висит угроза, будто все путем. К тому же он сам пошел на это. Он знал, во что ввязывается, когда женился на Нэнси. Если бы он не знал, она наверняка бы ему сама растолковала. Она сделала все, чтобы его предупредить.
Рэй смотрел невидящим взором на почту на столе и думал о том, сколько раз за последние несколько месяцев он ни за что обижал Нэнси. Как сегодня обидел Дороти. Как он повел себя, когда она показала ему акварель их дома. Она непременно должна учиться живописи. Уже сейчас она могла бы участвовать в местных выставках. Тогда он сказал: «Очень красиво. И в каком же чулане ты ее спрячешь?»
Нэнси была такой ошеломленной, беззащитной. Ему захотелось откусить себе язык. «Милая, прости, — спохватился он. — Просто я так тобой горжусь. Я хочу, чтобы ты ее показала всем».
Сколько таких вспышек вызвано его усталостью от постоянной изоляции?
Он вздохнул и начал просматривать почту.
В четверть одиннадцатого Дороти распахнула дверь кабинета. Ее здоровый розовый цвет лица сменился болезненной сероватой бледностью. Он бросился к ней. Качая головой, она закрыла дверь и протянула ему газету, которую прятала подмышкой.
Это были еженедельные «Новости Кейп-Кода». Дороти развернула их на второй секции — там всегда печатались интересные истории про людей — и бросила на стол.
Вместе они смотрели на большую фотографию — без сомнений, Нэнси. Этого снимка Рэй никогда не видел: она была в твидовом костюме, с зачесанными назад волосами, уже перекрашенными. Под фотографией тянулся заголовок: «Будет ли этот день рождения счастливым для Нэнси Хармон?» На втором снимке Нэнси покидает зал суда: невыразительное окаменевшее лицо, спадающие на плечи волосы. На третьем — копия моментального снимка Нэнси с двумя маленькими детьми.
Первая строка статьи гласила: «Сегодня Нэнси Хармон где-то празднует свой тридцать второй день рождения и седьмую годовщину смерти детей, в убийстве которых суд признал ее виновной».
4
Главное — верно рассчитать время. Сама вселенная существует благодаря расчету до доли секунды. Он тоже рассчитает верно. Он торопливо вывел свой универсал из гаража. Было так пасмурно, что даже в телескоп почти ничего не было видно, но он уверен: Нэнси надевала на детей куртки.
Он ощупал карман. Шприцы на месте — полные, готовые к использованию. Одно нажатие — и наступает забытье, глубокий сон без сновидений.
Он начал потеть под мышками и в паху. Большие капли пота выступали на лбу и скатывались по щекам. Плохо. Сегодня холодно. Нельзя выглядеть взволнованным или нервным.
Он потратил несколько драгоценных секунд, чтобы промокнуть лицо старым полотенцем, лежавшим на переднем сиденье, и глянул через плечо. Такие брезентовые плащи хранят в машинах многие местные, особенно в сезон рыбалки. И из заднего окна торчат удочки. Но этот плащ достаточно большой, чтобы накрыть двух маленьких детей. Он взволнованно хихикнул и повернул машину к шоссе 6А.
Магазин Уиггинса находился на пересечении этой дороги и шоссе 6А. На Кейпе он делал покупки только там. Разумеется, приезжая надолго, он привозил большую часть нужных вещей с собой. Слишком рискованно выходить надолго. Можно наткнуться на Нэнси. А она-то узнает его, как бы он ни менял внешность. Это чуть не произошло четыре года назад. Он находился в супермаркете в Хайаннис-порте и вдруг услышал ее голос за спиной. Он тянулся к банке кофе, и ее рука взметнулась рядом. Она сняла банку с той же полки и сказала: «Подожди минутку, Майк. Я хочу взять кое-что». Он замер, она прошла мимо и, слегка задев его, пробормотала: «Извините».
Он не посмел ответить — просто стоял к ней спиной, — и она пошла дальше. Он был уверен, что она даже не взглянула на него. Но после этого он никогда не рисковал. Правда, ему приходилось время от времени наведываться в Адамс-порт — когда-нибудь пригодится, если люди станут воспринимать его появления и исчезновения как должное. Вот почему он всегда покупал молоко, хлеб и мясо в магазине Уиггинса около десяти утра. Нэнси никогда не выходила из дома раньше одиннадцати, да и то обычно ходила в магазин Лоури, в полумиле от дома. А Уиггинсы встречали его, как постоянного клиента. Что ж, он будет там через несколько минут, точно по расписанию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
«Успокоение… пошли мне успокоение, — молилась она во время суда, в тюрьме. — Помоги мне научиться принимать». Это было семь лет назад…
Нэнси вздохнула: она все еще стояла у подножия лестницы. Как легко затеряться в воспоминаниях! Вот почему она изо всех сил пытается жить настоящим… не смотреть ни в прошлое, ни в будущее.
Она начала медленно подниматься. Как можно обрести покой, зная, что, если Роб Леглер вдруг объявится, ее снова привлекут к суду за убийство, увезут от Рэя, Мисси и Майкла? На миг она закрыла лицо руками. Не думай об этом, прошептала она самой себе. Это бесполезно.
На последней ступеньке она решительно тряхнула головой и быстро прошла в главную спальню. Она распахнула окна и вздрогнула: ворвавшийся ветер хлестнул ее шторами. Небо затягивало облаками, на волнах в заливе появились пенные барашки. Температура быстро понижалась. Нэнси уже достаточно пожила на Кейп-Коде и знала: такой холодный ветер — к шторму.
Но пока солнце, пусть дети погуляют. По утрам они проводили как можно больше времени на свежем воздухе. После обеда Мисси дремала, а Майкл отправлялся в детский сад.
Нэнси начала снимать простыни с большой двуспальной кровати и вдруг засомневалась. Вчера Мисси хлюпала носом. Может, спуститься вниз и запретить ей расстегивать воротник куртки? Это одна из ее любимых уловок. Мисси всегда жалуется, будто ее одежда слишком узкая в горле.
Миг Нэнси поразмыслила, а потом сдернула белье с кровати. У Мисси свитер с высоким воротником. Даже если она и расстегнет пуговицу, горло останется закрытым. Да и снять белье, постелить новое и включить стиральную машину займет всего минут десять-пятнадцать.
Десять минут — самое большее, пообещала себе Нэнси, стараясь унять мучившую ее тревогу. Что-то настойчиво подсказывало выйти к детям сейчас.
2
Иногда по утрам Джонатан Ноулз ходил за утренней газетой пешком. В другие дни ездил на велосипеде. По пути в магазин он всегда проходил мимо дома старины Никерсона. Его-то и купил Рэй Элдридж, женившись на обитавшей в нем красотке.
Во времена старого Сэма Никерсона дом обветшал, но теперь выглядел уютным и крепким. Рэй сделал новую крышу и покрасил стены, а у его жены имелся бесспорный талант к садоводству. Желтые и оранжевые хризантемы под окнами придавали веселой теплоты даже самому хмурому дню.
В хорошую погоду Нэнси Элдридж часто с раннего утра копалась в саду. Она всегда радушно его приветствовала, а потом возвращалась к работе. Эта черта в женщинах особенно восхищала Джонатана. Он знал родителей Рэя, когда те приезжали сюда на лето. Разумеется, Элдриджи помогли заселить Кейп. Отец Рэя поведал Джонатану семейную генеалогию вплоть до предка, приплывшего на «Мейфлауэре».
Рэй любил Кейп, даже решил вести здесь дела, и Джонатану это казалось достойным подражания. На Кейпе есть озера и пруды, залив и океан. Лес, в котором можно гулять, и суша, где строить дома. Хорошее место, чтобы растить детей. Чтобы выйти на пенсию и прожить остаток жизни. Джонатан и Эмили всегда проводили здесь отпуска и с нетерпением ожидали дня, когда смогут остаться на весь год. Они почти дождались. Но только не Эмили.
Джонатан вздохнул. Это был крупный мужчина с гривой густых седых волос и широким, слегка обрюзгшим лицом с толстыми складками. Он всю жизнь проработал юристом, и бездействие его угнетало. Зимой много не порыбачишь. Да и гулять по антикварным магазинам и полировать мебель без Эмили уже не так забавно. Но на второй год жизни на Кейпе он начал писать книгу.
Сначала это было всего лишь хобби, но со временем превратилось в увлекательное ежедневное занятие. Однажды на выходных друг Джонатана, издатель, прочел несколько глав и вскоре прислал ему контракт. Книга представляла собой сборник громких судебных процессов по делам об убийствах. Джонатан трудился над нею пять часов в день с половины десятого утра, семь дней в неделю.
Злой ветер колол щеки. Старик поправил шарф и взглянул на залив, щурясь от бледного солнца. Кусты подстригли, и воду было отлично видно. Вид портил только дом старого Ханта на высоком утесе — дом, который прозвали Дозорной Вышкой.
Джонатан всегда смотрел на залив именно отсюда. В то утро он снова прищурился и, едва заметив на воде предвещающие бурю пенные барашки, с раздражением отвернулся. Парень, арендовавший дом, должно быть, поставил в окно что-то металлическое. Какая досада, черт возьми. Может, попросить Рэя намекнуть ему об этом, подумал Джонатан, но тут же с сожалением отбросил эту мысль. Жилец может запросто предложить, чтобы он, Джонатан, любовался заливом в другом месте.
Он невольно пожал плечами. Перед ним стоял дом Элдриджей. Нэнси сидела за столом у окна и разговаривала с мальчиком, держа на коленях маленькую девочку. Джонатан торопливо отвернулся — он чувствовал себя лишним и не хотел встречаться с ней взглядом. Ладно-ладно, он возьмет газету, приготовит свой одинокий завтрак и сядет за стол. Сегодня он начнет работу над делом Хармон — похоже, это будет самая интересная глава из всех.
3
Рэй распахнул дверь своего офиса — ему никак не удавалось избавиться от ноющего беспокойства, пульсировавшего где-то внутри, словно смутная зубная боль. Что с ним такое? Дело не только в том, что он заставил Нэнси объявить о своем дне рождения и отважиться на связанные с ним воспоминания. Как ни странно, держалась она довольно спокойно. Он знал ее достаточно хорошо и чувствовал, когда из-за той, другой жизни росло напряжение.
Такое напряжение мог вызвать темноволосый мальчик с девочкой — ровесники ее других детей — или обсуждение убийства малышки, которую в прошлом году нашли мертвой в Кохассете. Но сегодня утром Нэнси была спокойна. Тут иное — его мучило дурное предчувствие.
— О нет! Что это значит?
Вздрогнув, Рэй поднял взгляд. Дороти сидела за своим столом. Ее каштановые, с проседью волосы небрежно обрамляли приятное лицо. Практичный бежевый свитер и коричневая твидовая юбка отличались почти нарочитой немодностью и свидетельствовали о безразличии своей владелицы ко всяким рюшам.
Когда Рэй открыл свое агентство, Дороти стала его первой клиенткой. Нанятая им девушка так и не объявилась, и Дороти согласилась выручить его на несколько дней. С тех пор они работают вместе.
— Вы осознаете, что трясете головой и хмуритесь? — поинтересовалась она.
Рэй застенчиво улыбнулся.
— Наверное, просто утренний мандраж. Как у вас дела?
Дороти немедленно превратилась в деловую женщину.
— Отлично. Все бумаги по Дозорной Вышке в порядке. В котором часу вы ждете человека, который хочет ее осмотреть?
— Около двух, — ответил Рэй и склонился над ее столом. — Где вы раскопали эти планы?
— В библиотечном архиве. Не забывайте, этот дом начали строить в 1690 году. Из него получится изумительный ресторан. А если потратить деньги на его реставрацию, выйдет просто конфетка. Да и расположен он у самого берега — лучше не придумаешь.
— Насколько я знаю, мистер Крагопулос и его жена построили и продали несколько ресторанов, они готовы тратиться на хорошее дело.
— Я не встречала грека, который не преуспел бы с рестораном, — заметила Дороти, закрывая папку.
— Да, все англичане — гомики, у немцев нет чувства юмора, а пуэрториканцы — то есть мексиканцы — сидят на соцобеспечении… Терпеть не могу ярлыки! — Рэй вынул из нагрудного кармана трубку и сунул ее в рот.
— Что? — Дороти взглянула на него в замешательстве. — Я не навешивала никаких ярлыков или, может, навешивала, но вы не так меня поняли. — Она повернулась к нему спиной и убрала папку, а Рэй удалился в свой кабинет и захлопнул за собой дверь.
Он обидел ее. Глупо, незачем. Да что с ним такое, черт побери? Дороти — самый порядочный, справедливый, непредвзятый человек из всех, кого он знает. А он наговорил ей гадостей. Вздохнув, Рэй потянулся к коробке табака, стоявшей на столе, и набил трубку. Минут пятнадцать он задумчиво пускал кольца дыма, а потом набрал добавочный номер Дороти.
— Да, — ответила она сдержанно.
— Девочки уже вернулись?
— Да.
— Кофе готов?
— Да. — Дороти даже не спросила, хочет ли он выпить чашечку.
— Может, принесете чашку для себя и для меня? И попросите девочек минут пятнадцать не пропускать звонков.
— Хорошо. — И Дороти повесила трубку.
Рэй встал, открыл ей дверь и, когда она вошла с дымящимися чашками в руках, аккуратно затворил ее.
— Мир? — покаянно предложил он. — Мне ужасно стыдно.
— Верю, — ответила Дороти. — Я не сержусь. Так в чем дело?
— Садитесь, пожалуйста, — Рэй указал на рыжеватое кожаное кресло у стола, отошел к окну и угрюмо глядел на сереющий пейзаж. — Как вы смотрите на то, чтобы сегодня прийти к нам домой на ужин? — спросил он. — Мы отмечаем день рождения Нэнси.
Услышав ее громкий вдох, он резко обернулся.
— Думаете, это ошибка?
Дороти была единственным человеком на Кейпе, который знал о Нэнси. Сама Нэнси рассказала ей и спросила ее совета до того, как согласилась выйти замуж за Рэя.
— Я не знаю, Рэй, — ответила Дороти. Ее голос и глаза были задумчивы. — Зачем праздновать?
— Да затем, что нельзя притворяться, будто у Нэнси не бывает дней рождения! Разумеется, дело не только в этом. Дело в том, что Нэнси должна порвать с прошлым, перестать прятаться.
— А она может порвать с прошлым? Может перестать прятаться с вечным страхом перед вероятным судом по обвинению в убийстве?
— Вот и я о том же. Вероятным. Дороти, вы понимаете, что о человеке, который свидетельствовал против нее, не слышали более шести лет? Бог знает, где он сейчас, да и жив ли вообще. Насколько нам известно, он тайком пробрался обратно в Америку, взял себе другое имя и, как и Нэнси, не желает начинать все сначала. Не забывайте, официально он считается дезертиром из армии. Если его поймают, его ожидает довольно суровое наказание.
— Это, наверное, правда, — согласилась Дороти.
— Не наверное. Это и есть правда. Но это не все. Идем дальше. Ответьте мне честно: что жители города думают о Нэнси? Например, девушки в моем собственном агентстве?
Дороти помялась.
— Считают ее очень красивой… восхищаются тем, как она умеет носить одежду… говорят, что она всегда такая обходительная… и думают, что она много скрывает.
— Хорошая формулировочка. А я слышал, что моя жена, мол, думает, «будто слишком хороша для здешних ребят». В клубе мне уже проходу не дают: почему в гольф играю один я и не приведу свою прекрасную женушку? На прошлой неделе звонили из садика Майкла и спрашивали, не желает ли Нэнси вступить в какой-то там комитет. И так понятно, она им отказала. В прошлом месяце я все-таки заставил ее пойти на банкет для риелторов, но, когда делали общую фотографию, она оказалась в дамской комнате.
— Она боится, что ее узнают.
— Конечно. Но неужели вы не понимаете, что со временем шансов становится все меньше? Даже если кто-то и скажет ей: «Вы — копия той девицы из Калифорнии, которую обвиняли…» Ну, вы знаете, о чем я, Дороти. Для большинства этим дело и кончится. Сходство. И точка. Помните того типа, который снимался в рекламе виски и банков? Вылитый Линдон Джонсон. Я служил в армии с его племянником. Люди бывают похожи друг на друга. Это же просто, как дважды два четыре. И вообще, если будет еще один суд, я хочу, чтобы Нэнси чувствовала поддержку местных жителей. Я хочу, чтобы они приняли ее, чтобы она знала, что они на ее стороне. Ведь, когда ее оправдают, ей придется вернуться сюда и снова начать жить. Мы все так сделаем.
— А если будет суд и ее не оправдают?
— Я не желаю даже рассматривать эту возможность, — отрезал Рэй. — Ну так как? Придете вечером?
— Мне бы очень хотелось прийти, — ответила Дороти. — И я согласна с большей частью того, что вы говорите.
— Большей?
— Да. — Она пристально посмотрела на него. — Думаю, вы должны спросить себя, откуда у вас это внезапное желание нормальной жизни. Отчасти ради Нэнси. Но ведь у вас есть и другие мотивы.
— О чем это вы?
— Рэй, я была здесь, когда госсекретарь штата Массачусетс предложил вам заняться политикой. Мол, Кейп должны представлять молодые люди вашего калибра. Я слышала, как он обещал оказать вам любую помощь и поддержку. Довольно трудно не поймать его на слове. Но в данных обстоятельствах вы просто не можете этого сделать. И вы это знаете.
Дороти вышла из комнаты, не дав ему ответить. Рэй допил кофе и сел за стол. Гнев, раздражение и напряжение утихли, и он почувствовал себя подавленным. Ему стало стыдно. Она права, конечно. Он и впрямь хочет притвориться, будто над ними не висит угроза, будто все путем. К тому же он сам пошел на это. Он знал, во что ввязывается, когда женился на Нэнси. Если бы он не знал, она наверняка бы ему сама растолковала. Она сделала все, чтобы его предупредить.
Рэй смотрел невидящим взором на почту на столе и думал о том, сколько раз за последние несколько месяцев он ни за что обижал Нэнси. Как сегодня обидел Дороти. Как он повел себя, когда она показала ему акварель их дома. Она непременно должна учиться живописи. Уже сейчас она могла бы участвовать в местных выставках. Тогда он сказал: «Очень красиво. И в каком же чулане ты ее спрячешь?»
Нэнси была такой ошеломленной, беззащитной. Ему захотелось откусить себе язык. «Милая, прости, — спохватился он. — Просто я так тобой горжусь. Я хочу, чтобы ты ее показала всем».
Сколько таких вспышек вызвано его усталостью от постоянной изоляции?
Он вздохнул и начал просматривать почту.
В четверть одиннадцатого Дороти распахнула дверь кабинета. Ее здоровый розовый цвет лица сменился болезненной сероватой бледностью. Он бросился к ней. Качая головой, она закрыла дверь и протянула ему газету, которую прятала подмышкой.
Это были еженедельные «Новости Кейп-Кода». Дороти развернула их на второй секции — там всегда печатались интересные истории про людей — и бросила на стол.
Вместе они смотрели на большую фотографию — без сомнений, Нэнси. Этого снимка Рэй никогда не видел: она была в твидовом костюме, с зачесанными назад волосами, уже перекрашенными. Под фотографией тянулся заголовок: «Будет ли этот день рождения счастливым для Нэнси Хармон?» На втором снимке Нэнси покидает зал суда: невыразительное окаменевшее лицо, спадающие на плечи волосы. На третьем — копия моментального снимка Нэнси с двумя маленькими детьми.
Первая строка статьи гласила: «Сегодня Нэнси Хармон где-то празднует свой тридцать второй день рождения и седьмую годовщину смерти детей, в убийстве которых суд признал ее виновной».
4
Главное — верно рассчитать время. Сама вселенная существует благодаря расчету до доли секунды. Он тоже рассчитает верно. Он торопливо вывел свой универсал из гаража. Было так пасмурно, что даже в телескоп почти ничего не было видно, но он уверен: Нэнси надевала на детей куртки.
Он ощупал карман. Шприцы на месте — полные, готовые к использованию. Одно нажатие — и наступает забытье, глубокий сон без сновидений.
Он начал потеть под мышками и в паху. Большие капли пота выступали на лбу и скатывались по щекам. Плохо. Сегодня холодно. Нельзя выглядеть взволнованным или нервным.
Он потратил несколько драгоценных секунд, чтобы промокнуть лицо старым полотенцем, лежавшим на переднем сиденье, и глянул через плечо. Такие брезентовые плащи хранят в машинах многие местные, особенно в сезон рыбалки. И из заднего окна торчат удочки. Но этот плащ достаточно большой, чтобы накрыть двух маленьких детей. Он взволнованно хихикнул и повернул машину к шоссе 6А.
Магазин Уиггинса находился на пересечении этой дороги и шоссе 6А. На Кейпе он делал покупки только там. Разумеется, приезжая надолго, он привозил большую часть нужных вещей с собой. Слишком рискованно выходить надолго. Можно наткнуться на Нэнси. А она-то узнает его, как бы он ни менял внешность. Это чуть не произошло четыре года назад. Он находился в супермаркете в Хайаннис-порте и вдруг услышал ее голос за спиной. Он тянулся к банке кофе, и ее рука взметнулась рядом. Она сняла банку с той же полки и сказала: «Подожди минутку, Майк. Я хочу взять кое-что». Он замер, она прошла мимо и, слегка задев его, пробормотала: «Извините».
Он не посмел ответить — просто стоял к ней спиной, — и она пошла дальше. Он был уверен, что она даже не взглянула на него. Но после этого он никогда не рисковал. Правда, ему приходилось время от времени наведываться в Адамс-порт — когда-нибудь пригодится, если люди станут воспринимать его появления и исчезновения как должное. Вот почему он всегда покупал молоко, хлеб и мясо в магазине Уиггинса около десяти утра. Нэнси никогда не выходила из дома раньше одиннадцати, да и то обычно ходила в магазин Лоури, в полумиле от дома. А Уиггинсы встречали его, как постоянного клиента. Что ж, он будет там через несколько минут, точно по расписанию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18