— Без милосердия нельзя стать благородным мужем; без справедливости нельзя даже родиться благородным мужем. Милосердие и справедливость — таков характер истинного человека. Как же может быть иначе?— Разрешите спросить, — сказал Лаоцзы, — что [вы] называете, милосердием и справедливостью?— От души радоваться вместе со [всеми] вещами, любить всех без пристрастия. Таковы чувства милосердия и справедливости, — ответил Конфуций.— О! Почти как в речах последышей. Любовь ко всем разве не нелепость? Беспристрастие — разве это не пристрастие? — сказал Лаоцзы. — [Если вы], учитель, не хотите, чтобы Поднебесная лишилась своих пастырей, вы [должны желать ей] постоянства [такого же], как у неба и земли. Ведь, конечно, будут светить солнце и луна, будет свой порядок у звезд и планет, будут стаи птиц и стада зверей, и деревья будут [расти] вверх. [Если бы вы], учитель, действовали, подражая [их] свойствам, следовали [их] путем, то уже [достигли бы] истинного. К чему же столь рьяно вешать о милосердии и справедливости, точно с барабанным боем отыскивать потерянного сына? Ах, [вы], учитель, вносите смуту в характер человека!
Муж [по прозванию] Филигранщик {9} {9} 9. Муж (Ши) Филигранщик (Чэнци) — несмотря на комментарий, гласящий, что Ши — фамилия, а Чэнци — имя, мы переводим имя как прозвище, определяющее основную черту характера героя.
увиделся с Лаоцзы и спросил:— Я слышал, что [вы1, учитель, мудрый человек, и поэтому пришел [с вами] повидаться. Меня не удержала и дальняя дорога. Прошел [мимо] сотни постоялых дворов, ноги покрылись мозолями, но не смел остановиться. Ныне же я увидел, что вы не мудрец: у мышиных нор остатки риса, бросать его как попало — не милосердно. У [вас] полно и сырого и вареного, а [вы] собираете и накапливаете без предела.Лаоцзы с безразличным видом промолчал. На другой день Филигранщик снова увиделся с Лаоцзы и сказал:— Вчера я над вами насмехался. Почему же сегодня мое сердце искренне [от этого] отказывается?— Я сам считал, что избавился [от тех, кто] ловко узнает проницательных и мудрых, — ответил Лаоцзы. — [Если бы] вчера вы назвали меня Волом, [и я] назвался бы Волом; назвали бы меня Конем, [и я] назвался бы Конем. Если, встретив какую-то сущность, кто-то дает ей название; [то], не приняв названия, примешь, от такого беду. Я покорился не оттого, что был покорен, а покорился, не изменившись.Филигранщик пошел бочком, избегая [его] тени, вошел прямо в дом, не сняв обуви, и спросил:— Как же [мне] совершенствоваться?— Ведешь себя высокомерно, смотришь дерзко, — сказал Лаоцзы. — Лоб [у тебя] высокий и простой, а рычишь, словно тигр, вид неестественный. Стоишь, будто конь на привязи, умчался бы, а насильно себя удерживаешь. Кинешься — так стрелой, разбираешься — так в мелочах, познал [все] хитрости, а смотришь безмятежно. Никто не найдет [тебя] достойным доверия. На окраинах бывают такие, и имя им — воры.
Учитель {10} {10} 10. По Чэн Сюаньину, так здесь назван Лаоцзы, у которого якобы учился Чжуанцзы.
сказал:— Путь в огромном не исчерпывается, в мельчайшем не отсутствует. Поэтому-то [он] представлен полностью во [всей] тьме вещей. Обширный-обширный, [он] все в себе объемлет. Глубокий, — он неизмерим. Тела же, их свойства, милосердие, справедливость — [лишь] верхушки разума. Кто кроме настоящего человека способен его определить? Разве мир, которым обладает настоящий человек, не велик? А ведь считает [мир] недостойным, чтобы возложить на себя его бремя. Настоящий человек не идет вместе с теми, кто борется за рукоять <власти в> Поднебесной. Изучая, [он] отвергает ложное. Не идет вместе с теми, кто гонится за выгодой. [Познает] до конца истинную [природу] вещей и способен соблюсти их основу. Поэтому относится к небу и земле [как] к внешнему, покидает [всю] тьму вещей и никогда ничем не отягощает разум. Проникая в путь, сливаясь с [его] свойствами, отвергая милосердие и справедливость, изгоняя церемонии и музыку, — так утверждает настоящий человек [свое] сердце.
Речи, которые в мире ценят, записывают. Записи — это лишь речи. В речах есть ценное. Ценится в речах мысль. [Но] мысль за чем-то следует, [а] то, за чем мысль следует, нельзя передать словами. Однако в мире, ценя речи, передают [их] записями. Пусть в мире их ценят, я все же [считаю, что они] этого не достойны {11} {11} 11. В этом и следующем фрагменте говорится, что записи уже существовали, но выражается недоверие к ним, ибо они еще меньше, чем речи, были способны: выразить мысли — отразить многообразие объективного мира во всей его полноте и сложности.
. Ведь ценят их не за то, что в них ценного. Ибо [когда] смотрят, видны [лишь] форма и цвет; [когда] слушают, слышны [лишь] название и голос. Увы! Люди в мире считают форму и цвет, название и голос достаточными, чтобы постичь природу другого; а воистину формы и цвета, названия и голоса недостаточно, чтобы постичь природу другого. Разве в мире понимают, [что] «знающий не говорит, говорящий не знает» {12} {12} 12. Цитата из Лаоцзы («Дао дэ цзин», §56).
?!
Хуаньгун читал нараспев книгу в зале, а подле зала тесал колесо колесный мастер Маленький. Отложив молоток и долото, мастер вошел в зал и спросил:— Осмелюсь ли задать вопрос: что за слова, [вы], государь, распеваете?— Слова мудрецов, — ответил царь.— Живы ли [те] мудрецы?— Уже умерли. — Значит государь повторяет лишь отголоски тленных душ древних людей?— Как смеешь [ты], колесный мастер, рассуждать о книге, которую читаю [я], единственный? [Если] есть что сказать — говори, а нечего — так умрешь!— [Я, ваш] слуга, отнесся к этому, как к своему делу, — ответил Маленький. — Если [я] работаю медленно, [мне] легко, но [колесо] получается непрочным. [Если] спешу, [мне] тяжело, а [колесо] не прилаживается. [Когда же] не спешу и не медлю, то овладеваю [мастерством] руками, и откликаюсь сердцем {13} {13} 13. Еще одна формулировка даосской теории познания — от чувственного к рациональному (овладение мастерством колесника); <ср. стр. 94-95, 147>.
. [Но] уста мои безмолвствуют — в этом есть [какой-то] секрет {14} {14} 14. «Секрет» обозначался тем же словом, что и «учение», «мастерство» ( шу ), видимо, оттого, что не каждый мог его воспринять и не каждому следовало его открывать. Этот обычай продолжал жить в средние века как тайна цехового ремесла. Им же, возможно, объясняется и утрата записей, которые представляли монополию школы (позже — цеха), «секрет» мастерства.
. [Я, ваш] слуга, не могу в притче [передать его] сыну. Сын [мой, вашего] слуги, также не способен воспринять его от [меня, вашего] слуги. Оттого-то, проработав семь десятков лет, [я] все еще мастерю колеса. Тем менее способны передать [свое мастерство] древние люди. [Они] мертвы, и значит то, что повторяет государь, лишь отголоски тленных душ древних людей. Глава 14ВРАЩАЕТСЯ [ЛИ] НЕБО? — Вращается ли небо? Покоится ли земля? Борются ли за [свое] место солнце и луна? Кто-нибудь это направил? Кто-нибудь эти связи установил? Кто-нибудь от безделья [их] толкнул и привел в движение? Значит ли это, что [их] принудила скрытая пружина? Значит ли это, что [они] не могут сами остановить свое движение? Облака ли порождают дождь? Дождь ли порождает облака? Кто-нибудь посылает эти обильные даяния? Кто-нибудь все это подталкивает, развлекаясь от безделья? Ветер, возникнув на севере, дует то на запад, то на восток, блуждает в вышине. Это чье-либо дыхание? Кто-нибудь от безделья приводит [его] в волнение? Дозвольте спросить: каковы [для этого] причины? {1} {1} 1. В самой постановке вопросов здесь содержится попытка обосновать причинность всеобщего движения: «кто-то» как причина отрицается повторением иронического «от безделья»; взаимозависимость явлений намечается в сопоставлении облаков и дождя.
— Подойди! Я тебе поведаю, — ответил Колдун Всех Призывающий {2} {2} 2. Колдун Всех Призывающий (У Сяньчжао) — комментаторы пытаются отнести этого героя к историческим, называя его «министром династии Инь» (II тыс. до н.э.), хотя и указывают на несоответствие в имени.
. — В природе существуют шесть полюсов и пять элементов. [Когда] предки и цари с ними считались, царил порядок; шли им наперекор, случалась беда. Когда появились из [реки] Ло девять [начертаний] {3} {3} 3. Миф о начале письменности — чудесном явлении черепахи с письменами — относится ко времени Молодого Дракона.
, порядок установился совершенный, свойства [обрели] полноту. [Предки], как зеркальное отражение, освещали [все] внизу на земле. [Все] в Поднебесной их поддерживали. Они-то л назывались высшими предками.
Дан, главный жрец, [ведавший] закланием жертвенного скота в Шан, спросил Чжуанцзы, что такое милосердие.— Милосердны тигры и волки {4} {4} 4. Выступление Чжуанцзы против конфуцианского понимания милосердия, отцовской и сыновней любви.
, — ответил Чжуанцзы.— Что это значит?— Как же не милосердны, если волчица и волчата любят друг друга?— Разрешите спросить о настоящем милосердии!— Для настоящего милосердия не существует родственных чувств.— [Я], Дан, слышал о том, что без родства нет и любви, без любви нет и сыновней почтительности. Ведь не может быть настоящего милосердия без почтительного отношения к родителям!— [Нет], это не так, — ответил Чжуанцзы. — Настоящее милосердие высоко. О нем, конечно, не стоит и говорить [исходя из] сыновней почтительности. В [твоих же] словах сыновняя почтительность не преувеличена, а преуменьшена. Ведь отчего, подходя к Ин {5} {5} 5. Ин — столица царства Чу.
с юга, не замечают на севере [гору] Миншань? Оттого, что [она] далека от Ин. Поэтому и говорится: уважать родителей легче, чем их любить, любить родителей легче, чем их забыть, забыть родителей легче, чем заставить родителей забыть о тебе, заставить родителей забыть о тебе легче, чем [самому] забыть обо всем в Поднебесной, забыть обо всем в Поднебесной легче, чем заставить всех в Поднебесной о тебе забыть. Ведь [обладающий] свойствами забывает про Высочайшего и Ограждающего и предается недеянию. Блага [его] распространяются на тьму поколений, а Поднебесная [о нем] и не знает. Как можно только вздыхать да твердить о милосердии, о сыновней почтительности? Ведь всем этим — почтительностью к родителям и старшим братьям, милосердием и справедливостью, преданностью и доверием, целомудрием и честностью — [люди] заставляют себя служить собственной добродетели, большего [все это] не стоит. Поэтому и говорится: «Настоящее благородство отвергает царские почести, настоящее богатство отвергает царскую сокровищницу, настоящие чаяния отвергают имя и славу». От всего этого путь не изменяется.
Совершенный от Северных Ворот {6} {6} 6. Совершенный от Северных Ворот (Бэймынь Чэн) — встречается лишь в данном фрагменте.
сказал Желтому Предку:— [Вы], владыка, исполняли мелодию «Восход солнца» {7} {7} 7. «Восход Солнца» (Сяньчи) — жертвенный гимн, созданный согласно легенде Желтым Предком; слова его не сохранились. Перевод здесь основывается на связи гимна с весенней жертвенной обрядностью и с озером (миф.), над которым восходило солнце (см. также <стр. 316,> гл. 33, прим. 2).
на просторах у озера Дунтин. Я стал ее слушать и сначала испугался, затем предался бездействию, под конец пришел в смятение, взволнованный, молчал и [долго] не мог овладеть собой.— Ты близок к истине, — ответил Желтый Предок. — Я сложил [эту] мелодию с помощью человеческого, настроил [ цинь ] с помощью природного, исполнил с помощью обрядов и долга, наполнил ее великой чистотой. [Ведь] настоящая мелодия сначала соответствует людским делам, согласуется с естественными законами, осуществляется с помощью пяти добродетелей, отвечает естественности; затем она приводит к гармонии четыре времени года, к великому единству [всю] тьму {8} {8} 8. Текст до сих пор начиная со слов «Ведь настоящая» комментаторы считают вставкой, сделанной Го Сяном.
вещей. Одно время года сменяется другим и соответственно рождается [вся] тьма вещей, то расцветая, то увядая, с постоянным распределением [дел] гражданских и военных {9} {9} 9. В древнем Китае весна считалась временем для гражданских дел, а осень — для военных (включая охоту).
. [Эфир] прозрачный и [эфир] мутный [с помощью сил] жара и холода гармонически соединяются, в потоках света [слышится] их звучание. [Чтобы] насекомые очнулись от спячки, я пробуждаю их раскатами грома {10} {10} 10. См. «Лецзы», гл. 5, прим. 44.
. Конец без исхода, начало — без зачина. То смерть, то рождение, то упадок, то подъем — [эти явления] постоянны и бесконечны, но каждый раз неожиданны, поэтому ты и испугался.Я снова заиграл мелодию, объединяющую [силы] жара и холода, озарил ее сиянием солнца и луны. Звуки то прерывистые, то протяжные, то нежные, то суровые, изменяются [все они] в единстве. В них постоянство, ибо нет главенствующего. В долине — [звуки] наполняют всю долину, в котловине — всю котловину. [Размах] мелодии определяется объемом вещи; прегради [все] щели — и сохранится [ее] сила. Она широка и свободна, название ее высокое и светлое. Поэтому души предков и боги будут держаться во мраке {11} {11} 11. Атеистическое понимание воздействия музыки здесь противопоставляется религиозному, конфуцианскому, по которому музыка служит в первую очередь «для призыва богов и душ предков» («Обряды Чжоу», Чжоули, с комм. Чжэн Сюаня, Шанхай, 1937, цз. 6, стр. 145).
, а солнце и луна, планеты и звезды — продвигаться своим порядком. Я останавливался вместе с теми, у которых есть предел, двигался вместе с теми, которые бесконечны. Я размышлял о них, но не мог их постичь; смотрел на них, но не смог их увидеть; следовал за ними, но не мог их догнать. Бездумно стоял [я] на пути к четырем пустотам, опираясь на высокий платан, и пел. Зрение истощилось в стремлении все увидеть, силы истощились в стремлении все догнать. Я не сумел [всего] достичь, и тело наполнилось пустотой, успокоилось, поэтому-то и [ты] успокоился и предался бездействию.Я снова заиграл, не ленясь, соединив мелодию с естественной жизнью. [Звуки] следовали беспорядочно, бесформенные, будто в зарослях мелодии леса. Разливаясь широко, но не растягиваясь, сумрачная, смутная, [почти] беззвучная, [она] ниоткуда не исходила, задерживалась в глубокой тьме. Одни называли ее умиранием, другие — рождением; одни — плодом, другие — цветением. В движении, в течении [она] рассеивалась, перемещалась, не придерживаясь постоянного. В мире в ней сомневались, [предоставляя] мудрому [ее] изучать. Мудрый же постигал [ее] природу, а следовал естественности. Творческая сила природы еще не затрагивалась, а [все] пять органов чувств уже наготове. Это и называется естественной мелодией: слов нет, а сердце радуется. Поэтому род Владеющих Огнем {12} {12} 12. Род Владеющих Огнем (Ю Бяо) — иероглиф бяо, состоящий из трех знаков «огня», комментаторы по традиции приравнивают к иероглифу янь, состоящему из двух знаков «огня», идентифицируя его с родом Яньши — Владеющих Огнем, хотя это, видимо, другой род.
ее и [прославил] в гимне {13} {13} 13. Данный гимн в «Книгу песен» не вошел.
. Вслушайся — звука ее не услышишь.Формы ее не увидишь, всмотревшись.Небо заполнит, наполнит и землю,Шесть полюсов обнимая собою. Ты захотел ее услышать, но не воспринял, а поэтому и пришел в смятение. Мелодию [я] начал со страха, страх и вызывает наваждение. Затем я снова [заиграл] ленивее, [ты] предался бездействию, поэтому [все] и отступило. В заключение же [я] вызвал смятение. От смятения приходят к омрачению, от омрачения — к пути. Путем можно наполниться и с ним пребывать.
[Когда] Конфуций странствовал на Западе в Вэй, Янь Юань задал вопрос наставнику Золотому {14} {14} 14. Наставник Золотой (Ши Цзинь) — по-видимому, музыкант, встречается лишь в данном фрагменте.
:— Что думаете [вы] о поступках учителя?— [Твой] учитель зашел в тупик. Как жаль! — воскликнул наставник Золотой.— Почему? — спросил Янь Юань.— [Пока при обряде] соломенное чучело собаки {15} {15} 15. Ср. «Дао дэ цзин», §5; чучело собаки, в которое стреляли, отгоняя нечистую силу, а также при принесении жертв Небу и молении о дожде (см. П. Кафаров и П.С. Попов, Китайско-русский словарь , г. I, стр. 101).
еще не показывали, — ответил наставник Золотой, — ее укладывают в корзину, покрывают узорчатым платком, а Покойник и жрец, чтоб приблизиться к ней, соблюдают пост. А после обряда, когда это чучело выбросят, прохожие топчут ему голову и спину, солому же просто сжигают, готовя пищу. [Если кто-нибудь] снова подберет [чучело собаки], уложит в корзину, покроет узорчатым платком и, странствуя, будет под ней спать, ему приснится кошмар или [он] засорит себе глаза. Ныне же [твой] учитель опять подбирает залежалые чучела собак [времен] древних царей, сзывает учеников, [с ними] странствует и спит под чучелом. Поэтому-то на него свалили дерево в Сун, [он] заметал следы [при бегстве] из Вэй, терпел бедствие в Шан и Чжоу — разве это не было кошмарным сном?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Муж [по прозванию] Филигранщик {9} {9} 9. Муж (Ши) Филигранщик (Чэнци) — несмотря на комментарий, гласящий, что Ши — фамилия, а Чэнци — имя, мы переводим имя как прозвище, определяющее основную черту характера героя.
увиделся с Лаоцзы и спросил:— Я слышал, что [вы1, учитель, мудрый человек, и поэтому пришел [с вами] повидаться. Меня не удержала и дальняя дорога. Прошел [мимо] сотни постоялых дворов, ноги покрылись мозолями, но не смел остановиться. Ныне же я увидел, что вы не мудрец: у мышиных нор остатки риса, бросать его как попало — не милосердно. У [вас] полно и сырого и вареного, а [вы] собираете и накапливаете без предела.Лаоцзы с безразличным видом промолчал. На другой день Филигранщик снова увиделся с Лаоцзы и сказал:— Вчера я над вами насмехался. Почему же сегодня мое сердце искренне [от этого] отказывается?— Я сам считал, что избавился [от тех, кто] ловко узнает проницательных и мудрых, — ответил Лаоцзы. — [Если бы] вчера вы назвали меня Волом, [и я] назвался бы Волом; назвали бы меня Конем, [и я] назвался бы Конем. Если, встретив какую-то сущность, кто-то дает ей название; [то], не приняв названия, примешь, от такого беду. Я покорился не оттого, что был покорен, а покорился, не изменившись.Филигранщик пошел бочком, избегая [его] тени, вошел прямо в дом, не сняв обуви, и спросил:— Как же [мне] совершенствоваться?— Ведешь себя высокомерно, смотришь дерзко, — сказал Лаоцзы. — Лоб [у тебя] высокий и простой, а рычишь, словно тигр, вид неестественный. Стоишь, будто конь на привязи, умчался бы, а насильно себя удерживаешь. Кинешься — так стрелой, разбираешься — так в мелочах, познал [все] хитрости, а смотришь безмятежно. Никто не найдет [тебя] достойным доверия. На окраинах бывают такие, и имя им — воры.
Учитель {10} {10} 10. По Чэн Сюаньину, так здесь назван Лаоцзы, у которого якобы учился Чжуанцзы.
сказал:— Путь в огромном не исчерпывается, в мельчайшем не отсутствует. Поэтому-то [он] представлен полностью во [всей] тьме вещей. Обширный-обширный, [он] все в себе объемлет. Глубокий, — он неизмерим. Тела же, их свойства, милосердие, справедливость — [лишь] верхушки разума. Кто кроме настоящего человека способен его определить? Разве мир, которым обладает настоящий человек, не велик? А ведь считает [мир] недостойным, чтобы возложить на себя его бремя. Настоящий человек не идет вместе с теми, кто борется за рукоять <власти в> Поднебесной. Изучая, [он] отвергает ложное. Не идет вместе с теми, кто гонится за выгодой. [Познает] до конца истинную [природу] вещей и способен соблюсти их основу. Поэтому относится к небу и земле [как] к внешнему, покидает [всю] тьму вещей и никогда ничем не отягощает разум. Проникая в путь, сливаясь с [его] свойствами, отвергая милосердие и справедливость, изгоняя церемонии и музыку, — так утверждает настоящий человек [свое] сердце.
Речи, которые в мире ценят, записывают. Записи — это лишь речи. В речах есть ценное. Ценится в речах мысль. [Но] мысль за чем-то следует, [а] то, за чем мысль следует, нельзя передать словами. Однако в мире, ценя речи, передают [их] записями. Пусть в мире их ценят, я все же [считаю, что они] этого не достойны {11} {11} 11. В этом и следующем фрагменте говорится, что записи уже существовали, но выражается недоверие к ним, ибо они еще меньше, чем речи, были способны: выразить мысли — отразить многообразие объективного мира во всей его полноте и сложности.
. Ведь ценят их не за то, что в них ценного. Ибо [когда] смотрят, видны [лишь] форма и цвет; [когда] слушают, слышны [лишь] название и голос. Увы! Люди в мире считают форму и цвет, название и голос достаточными, чтобы постичь природу другого; а воистину формы и цвета, названия и голоса недостаточно, чтобы постичь природу другого. Разве в мире понимают, [что] «знающий не говорит, говорящий не знает» {12} {12} 12. Цитата из Лаоцзы («Дао дэ цзин», §56).
?!
Хуаньгун читал нараспев книгу в зале, а подле зала тесал колесо колесный мастер Маленький. Отложив молоток и долото, мастер вошел в зал и спросил:— Осмелюсь ли задать вопрос: что за слова, [вы], государь, распеваете?— Слова мудрецов, — ответил царь.— Живы ли [те] мудрецы?— Уже умерли. — Значит государь повторяет лишь отголоски тленных душ древних людей?— Как смеешь [ты], колесный мастер, рассуждать о книге, которую читаю [я], единственный? [Если] есть что сказать — говори, а нечего — так умрешь!— [Я, ваш] слуга, отнесся к этому, как к своему делу, — ответил Маленький. — Если [я] работаю медленно, [мне] легко, но [колесо] получается непрочным. [Если] спешу, [мне] тяжело, а [колесо] не прилаживается. [Когда же] не спешу и не медлю, то овладеваю [мастерством] руками, и откликаюсь сердцем {13} {13} 13. Еще одна формулировка даосской теории познания — от чувственного к рациональному (овладение мастерством колесника); <ср. стр. 94-95, 147>.
. [Но] уста мои безмолвствуют — в этом есть [какой-то] секрет {14} {14} 14. «Секрет» обозначался тем же словом, что и «учение», «мастерство» ( шу ), видимо, оттого, что не каждый мог его воспринять и не каждому следовало его открывать. Этот обычай продолжал жить в средние века как тайна цехового ремесла. Им же, возможно, объясняется и утрата записей, которые представляли монополию школы (позже — цеха), «секрет» мастерства.
. [Я, ваш] слуга, не могу в притче [передать его] сыну. Сын [мой, вашего] слуги, также не способен воспринять его от [меня, вашего] слуги. Оттого-то, проработав семь десятков лет, [я] все еще мастерю колеса. Тем менее способны передать [свое мастерство] древние люди. [Они] мертвы, и значит то, что повторяет государь, лишь отголоски тленных душ древних людей. Глава 14ВРАЩАЕТСЯ [ЛИ] НЕБО? — Вращается ли небо? Покоится ли земля? Борются ли за [свое] место солнце и луна? Кто-нибудь это направил? Кто-нибудь эти связи установил? Кто-нибудь от безделья [их] толкнул и привел в движение? Значит ли это, что [их] принудила скрытая пружина? Значит ли это, что [они] не могут сами остановить свое движение? Облака ли порождают дождь? Дождь ли порождает облака? Кто-нибудь посылает эти обильные даяния? Кто-нибудь все это подталкивает, развлекаясь от безделья? Ветер, возникнув на севере, дует то на запад, то на восток, блуждает в вышине. Это чье-либо дыхание? Кто-нибудь от безделья приводит [его] в волнение? Дозвольте спросить: каковы [для этого] причины? {1} {1} 1. В самой постановке вопросов здесь содержится попытка обосновать причинность всеобщего движения: «кто-то» как причина отрицается повторением иронического «от безделья»; взаимозависимость явлений намечается в сопоставлении облаков и дождя.
— Подойди! Я тебе поведаю, — ответил Колдун Всех Призывающий {2} {2} 2. Колдун Всех Призывающий (У Сяньчжао) — комментаторы пытаются отнести этого героя к историческим, называя его «министром династии Инь» (II тыс. до н.э.), хотя и указывают на несоответствие в имени.
. — В природе существуют шесть полюсов и пять элементов. [Когда] предки и цари с ними считались, царил порядок; шли им наперекор, случалась беда. Когда появились из [реки] Ло девять [начертаний] {3} {3} 3. Миф о начале письменности — чудесном явлении черепахи с письменами — относится ко времени Молодого Дракона.
, порядок установился совершенный, свойства [обрели] полноту. [Предки], как зеркальное отражение, освещали [все] внизу на земле. [Все] в Поднебесной их поддерживали. Они-то л назывались высшими предками.
Дан, главный жрец, [ведавший] закланием жертвенного скота в Шан, спросил Чжуанцзы, что такое милосердие.— Милосердны тигры и волки {4} {4} 4. Выступление Чжуанцзы против конфуцианского понимания милосердия, отцовской и сыновней любви.
, — ответил Чжуанцзы.— Что это значит?— Как же не милосердны, если волчица и волчата любят друг друга?— Разрешите спросить о настоящем милосердии!— Для настоящего милосердия не существует родственных чувств.— [Я], Дан, слышал о том, что без родства нет и любви, без любви нет и сыновней почтительности. Ведь не может быть настоящего милосердия без почтительного отношения к родителям!— [Нет], это не так, — ответил Чжуанцзы. — Настоящее милосердие высоко. О нем, конечно, не стоит и говорить [исходя из] сыновней почтительности. В [твоих же] словах сыновняя почтительность не преувеличена, а преуменьшена. Ведь отчего, подходя к Ин {5} {5} 5. Ин — столица царства Чу.
с юга, не замечают на севере [гору] Миншань? Оттого, что [она] далека от Ин. Поэтому и говорится: уважать родителей легче, чем их любить, любить родителей легче, чем их забыть, забыть родителей легче, чем заставить родителей забыть о тебе, заставить родителей забыть о тебе легче, чем [самому] забыть обо всем в Поднебесной, забыть обо всем в Поднебесной легче, чем заставить всех в Поднебесной о тебе забыть. Ведь [обладающий] свойствами забывает про Высочайшего и Ограждающего и предается недеянию. Блага [его] распространяются на тьму поколений, а Поднебесная [о нем] и не знает. Как можно только вздыхать да твердить о милосердии, о сыновней почтительности? Ведь всем этим — почтительностью к родителям и старшим братьям, милосердием и справедливостью, преданностью и доверием, целомудрием и честностью — [люди] заставляют себя служить собственной добродетели, большего [все это] не стоит. Поэтому и говорится: «Настоящее благородство отвергает царские почести, настоящее богатство отвергает царскую сокровищницу, настоящие чаяния отвергают имя и славу». От всего этого путь не изменяется.
Совершенный от Северных Ворот {6} {6} 6. Совершенный от Северных Ворот (Бэймынь Чэн) — встречается лишь в данном фрагменте.
сказал Желтому Предку:— [Вы], владыка, исполняли мелодию «Восход солнца» {7} {7} 7. «Восход Солнца» (Сяньчи) — жертвенный гимн, созданный согласно легенде Желтым Предком; слова его не сохранились. Перевод здесь основывается на связи гимна с весенней жертвенной обрядностью и с озером (миф.), над которым восходило солнце (см. также <стр. 316,> гл. 33, прим. 2).
на просторах у озера Дунтин. Я стал ее слушать и сначала испугался, затем предался бездействию, под конец пришел в смятение, взволнованный, молчал и [долго] не мог овладеть собой.— Ты близок к истине, — ответил Желтый Предок. — Я сложил [эту] мелодию с помощью человеческого, настроил [ цинь ] с помощью природного, исполнил с помощью обрядов и долга, наполнил ее великой чистотой. [Ведь] настоящая мелодия сначала соответствует людским делам, согласуется с естественными законами, осуществляется с помощью пяти добродетелей, отвечает естественности; затем она приводит к гармонии четыре времени года, к великому единству [всю] тьму {8} {8} 8. Текст до сих пор начиная со слов «Ведь настоящая» комментаторы считают вставкой, сделанной Го Сяном.
вещей. Одно время года сменяется другим и соответственно рождается [вся] тьма вещей, то расцветая, то увядая, с постоянным распределением [дел] гражданских и военных {9} {9} 9. В древнем Китае весна считалась временем для гражданских дел, а осень — для военных (включая охоту).
. [Эфир] прозрачный и [эфир] мутный [с помощью сил] жара и холода гармонически соединяются, в потоках света [слышится] их звучание. [Чтобы] насекомые очнулись от спячки, я пробуждаю их раскатами грома {10} {10} 10. См. «Лецзы», гл. 5, прим. 44.
. Конец без исхода, начало — без зачина. То смерть, то рождение, то упадок, то подъем — [эти явления] постоянны и бесконечны, но каждый раз неожиданны, поэтому ты и испугался.Я снова заиграл мелодию, объединяющую [силы] жара и холода, озарил ее сиянием солнца и луны. Звуки то прерывистые, то протяжные, то нежные, то суровые, изменяются [все они] в единстве. В них постоянство, ибо нет главенствующего. В долине — [звуки] наполняют всю долину, в котловине — всю котловину. [Размах] мелодии определяется объемом вещи; прегради [все] щели — и сохранится [ее] сила. Она широка и свободна, название ее высокое и светлое. Поэтому души предков и боги будут держаться во мраке {11} {11} 11. Атеистическое понимание воздействия музыки здесь противопоставляется религиозному, конфуцианскому, по которому музыка служит в первую очередь «для призыва богов и душ предков» («Обряды Чжоу», Чжоули, с комм. Чжэн Сюаня, Шанхай, 1937, цз. 6, стр. 145).
, а солнце и луна, планеты и звезды — продвигаться своим порядком. Я останавливался вместе с теми, у которых есть предел, двигался вместе с теми, которые бесконечны. Я размышлял о них, но не мог их постичь; смотрел на них, но не смог их увидеть; следовал за ними, но не мог их догнать. Бездумно стоял [я] на пути к четырем пустотам, опираясь на высокий платан, и пел. Зрение истощилось в стремлении все увидеть, силы истощились в стремлении все догнать. Я не сумел [всего] достичь, и тело наполнилось пустотой, успокоилось, поэтому-то и [ты] успокоился и предался бездействию.Я снова заиграл, не ленясь, соединив мелодию с естественной жизнью. [Звуки] следовали беспорядочно, бесформенные, будто в зарослях мелодии леса. Разливаясь широко, но не растягиваясь, сумрачная, смутная, [почти] беззвучная, [она] ниоткуда не исходила, задерживалась в глубокой тьме. Одни называли ее умиранием, другие — рождением; одни — плодом, другие — цветением. В движении, в течении [она] рассеивалась, перемещалась, не придерживаясь постоянного. В мире в ней сомневались, [предоставляя] мудрому [ее] изучать. Мудрый же постигал [ее] природу, а следовал естественности. Творческая сила природы еще не затрагивалась, а [все] пять органов чувств уже наготове. Это и называется естественной мелодией: слов нет, а сердце радуется. Поэтому род Владеющих Огнем {12} {12} 12. Род Владеющих Огнем (Ю Бяо) — иероглиф бяо, состоящий из трех знаков «огня», комментаторы по традиции приравнивают к иероглифу янь, состоящему из двух знаков «огня», идентифицируя его с родом Яньши — Владеющих Огнем, хотя это, видимо, другой род.
ее и [прославил] в гимне {13} {13} 13. Данный гимн в «Книгу песен» не вошел.
. Вслушайся — звука ее не услышишь.Формы ее не увидишь, всмотревшись.Небо заполнит, наполнит и землю,Шесть полюсов обнимая собою. Ты захотел ее услышать, но не воспринял, а поэтому и пришел в смятение. Мелодию [я] начал со страха, страх и вызывает наваждение. Затем я снова [заиграл] ленивее, [ты] предался бездействию, поэтому [все] и отступило. В заключение же [я] вызвал смятение. От смятения приходят к омрачению, от омрачения — к пути. Путем можно наполниться и с ним пребывать.
[Когда] Конфуций странствовал на Западе в Вэй, Янь Юань задал вопрос наставнику Золотому {14} {14} 14. Наставник Золотой (Ши Цзинь) — по-видимому, музыкант, встречается лишь в данном фрагменте.
:— Что думаете [вы] о поступках учителя?— [Твой] учитель зашел в тупик. Как жаль! — воскликнул наставник Золотой.— Почему? — спросил Янь Юань.— [Пока при обряде] соломенное чучело собаки {15} {15} 15. Ср. «Дао дэ цзин», §5; чучело собаки, в которое стреляли, отгоняя нечистую силу, а также при принесении жертв Небу и молении о дожде (см. П. Кафаров и П.С. Попов, Китайско-русский словарь , г. I, стр. 101).
еще не показывали, — ответил наставник Золотой, — ее укладывают в корзину, покрывают узорчатым платком, а Покойник и жрец, чтоб приблизиться к ней, соблюдают пост. А после обряда, когда это чучело выбросят, прохожие топчут ему голову и спину, солому же просто сжигают, готовя пищу. [Если кто-нибудь] снова подберет [чучело собаки], уложит в корзину, покроет узорчатым платком и, странствуя, будет под ней спать, ему приснится кошмар или [он] засорит себе глаза. Ныне же [твой] учитель опять подбирает залежалые чучела собак [времен] древних царей, сзывает учеников, [с ними] странствует и спит под чучелом. Поэтому-то на него свалили дерево в Сун, [он] заметал следы [при бегстве] из Вэй, терпел бедствие в Шан и Чжоу — разве это не было кошмарным сном?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33