Харперу эта перемена погоды не
понравилась, и он подумал, не лучше ли им будет направиться к ближайшему
убежищу, чем прямо к альпийской хижине.
Но доктору Элвину он ничего не сказал, чтобы напрасно его не
тревожить.
Теперь они шли по узкому карнизу - с одной стороны была черная тьма,
с другой - слабо мерцали вечные снега. Харпер невольно подумал, что
попасть здесь в буран было бы страшно.
Едва он подумал об этом, как на них внезапно обрушился ураганный
ветер. Он с воем налетел неизвестно откуда, словно гора все это время
втайне накапливала силы. Сделать они ничего не могли - они и без
левитатора все равно были бы сбиты с нот. В одно мгновение ветер сбросил
их в черную пустоту. Они не имели ни малейшего представления о глубине
пропасти. Харпер принудил себя взглянуть вниз, но ничего не увидел. Хотя
ветер, казалось, увлекал его в почти горизонтальном направлении, он
понимал, что падает, но только скорость его падения замедлялась в
соответствии с его уменьшенным весом. Но и такой скорости было больше чем
достаточно; если им предстоит упасть с высоты четырех тысяч футов, то
обстоятельство, что ее можно считать равной всего тысяче, вряд ли послужит
им большим утешением.
Харпер еще но успел испугаться - для этого будет время, если он
уцелеет, - и почему-то его больше всего тревожила мысль, что будет разбит
драгоценный левитатор. Он совсем забыл про своего спутника - ведь в такие
мгновения сознание способно сосредоточиваться только на чем-то одном.
Внезапный рывок нейлоновой веревки сначала вызвал у него только
растерянность. Но тут он увидел доктора Элвина, который вращался вокруг
него на другом конце веревки, точно планета вокруг солнца.
Харпер сразу вернулся к действительности и сообразил, что следует
сделать. Да его оцепенение вряд ли и длилось больше ничтожной доли
секунды.
- Доктор! - крикнул он. - Включите аварийный подъем!
Сам он тем временем нащупал пломбу на контрольной панели, сорвал ее и
нажал на кнопку.
И сразу же аппарат загудел, как рой рассерженных пчел. Харпер
почувствовал, как лямки впиваются в его тело, стараясь увлечь его вверх, в
небо, от невидимой смерти внизу. В его мозгу огненной строчкой вспыхнули
цифры. Один киловатт поднимает двести пятьдесят фунтов на три фута в
секунду, а аппарат способен преобразовывать энергию тяготения с максимумом
в десять киловатт, хотя не дольше чем минуту. Таким образом, учитывая, что
вес его уже уменьшился вчетверо, он должен был подниматься со скоростью
более ста футов в секунду. Доктор Элвин замешкался и не сразу нажал
аварийную кнопку, но вот и он начал подниматься. Теперь все решали секунды
- успеют ли они подняться прежде, чем ветер швырнет их о ледяную стену
Лхоцзе, до которой оставалось не больше тысячи футов.
Они ясно различали залитый лунным светом обрыв в снежных разводах.
Определить свою скорость точно они не могли, но во всяком случае она была
не меньше пятидесяти миль в час. Даже если они не разобьются насмерть
сразу, избежать тяжелых повреждений им не удастся, а здесь, в капкане
неприступных гор, это было равносильно смерти.
Но в тот момент, когда удар о ледяные скалы казался неизбежным, их
подхватил и потащил вверх вертикальный поток воздуха. Они пронеслись над
каменной грядой на утешительной высоте минимум в пятьдесят футов. Это было
похоже на чудо, но Харпер тут же понял, что своим спасением они обязаны
простому закону аэродинамики - ветер не мог не устремиться вверх, чтобы
миновать гору. У противоположного склона он опять ринется вниз. Но это уже
не имело значения, так как горизонт впереди был чист.
Теперь они неторопливо плыли под рваными тучами. Хотя скорость их
осталась прежней, вой ветра внезапно замер, так как они неслись вместе с
ним в пустоте. Сейчас они могли даже переговариваться через разделявшие их
тридцать футов.
- Доктор Элвин! - окликнул ученого Харпер. - Как вы?
- Прекрасно, Джорджи, - невозмутимо ответил тот. - Что будем делать
дальше?
- Надо прекратить подъем. Если мы поднимемся выше, то нам нечем будет
дышать - даже с фильтрами.
- Да, конечно. Попробуем уравновеситься.
Гневное гудение аппаратов сменилось еле слышным жужжанием. Выключив
аварийную систему, они некоторое время крутились на своей нейлоновой
веревке - наверху оказывался то один, то другой, - но в конце концов им
удалось принять устойчивое положение. К этому моменту они уже находились
на высоте около тридцати тысяч футов и могли считать себя в полной
безопасности - если только выдержат левитаторы, которые после такой
перегрузки вполне могли отказать. Неприятности, по-видимому, начнутся,
когда они попробуют спуститься вниз.

Еще никому в истории не доводилось-встречать такого странного
рассвета. Хотя доктор Элвин и Харпер устали и совсем окоченели, а каждый
вздох в разреженном воздухе царапал горло, точно наждачная бумага, они
забыли обо всем, едва на востоке за зубцами вершин разлилось первое
смутное сияние. Звезды таяли, но одна продолжала блестеть почти до самого
восхода солнца - самая яркая из космических станций, Тихоокеанская-3,
парящая в двадцати двух тысячах миль над Гавайскими островами. Затем из
моря безымянных пиков поднялось солнце, и в Гималаях наступил день.
Впечатление было такое, словно они наблюдали восход солнца на Луне.
Сначала лучи озарили вершины лишь самых высоких гор, а долины по прежнему
заполняла чернильная чернота. Потом граница света медленно и неуклонно
поползла вниз по скалистым склонами, и день наступил повсюду в этом
суровом неприступном крае.
Теперь внимательный взгляд уже мог различить признаки человеческой
жизни. Кое-где в долинах вились узкие дороги, там, где прятались
деревушки, поднимались струйки дыма, поблескивали черепичные крыши
монастыря. Мир внизу пробуждался, не подозревая, что на него смотрят два
наблюдателя, чудесным образом вознесенные на высоту пятнадцати тысяч футов
над ним.
По-видимому, ночью ветер несколько раз менял направление, и Харпер не
имел ни малейшего понятия о том, где они теперь находятся. Он не различал
ни одного знакомого ориентира и не знал даже, Непал под ними или Тибет -
они могли находиться где угодно в радиусе пятисот миль от Эвереста.
Прежде всего необходимо было выбрать место для приземления, причем
безотлагательно, потому что их быстро несло к хаосу вершин и ледников, где
вряд ли можно рассчитывать на помощь. С другой стороны, если бы они
внезапно спустились с неба на глазах неграмотных и суеверных крестьян, это
могло бы кончиться для них довольно плохо.
- Нельзя ли нам спускаться побыстрее? - сказал Харпер. - Мне не
слишком нравится хребет, к которому нас несет.
Его слова будто затерялись в окружающей пустоте. Хотя доктор Элвин
находился всего в десяти футах сбоку, Харперу вдруг показалось, что его
голос не доносится до ученого. Но через две-три секунды тот неохотно
кивнул.
- Боюсь, вы правы. Но я не уверен, что у нас что-нибудь выйдет при
таком ветре. Не забывайте, спускаться мы должны много медленнее, чем
поднимались.
Так оно и было: аккумуляторы заряжались в десять раз медленнее, чем
разряжались, и при стремительной потере высоты аккумуляторы получали бы
гравитационную энергию так интенсивно, что батареи перегрелись бы, а это
могло привести к взрыву. Недоумевающие тибетцы (или непальцы) решили бы,
что они видят огромный болид. И никто бы так никогда и не узнал, какая
судьба постигла доктора Жюля Элвина и его подающего надежды молодого
помощника.
До земли осталось пять тысяч футов. Харпер с секунды на секунду
ожидал взрыва. Они падали быстро, но все же недостаточно быстро, и вскоре
им предстояло затормозить, чтобы смягчить удар в момент приземления. В
довершение, всего они совершенно не учли скорости ветра у поверхности
земли, а он там дул опять почти с ураганной силой. Под ними, точно
призрачные знамена, реяли вихри снега, сорванного со скалистых склонов.
Пока они двигались вместе с ветром, они не замечали его силы, а теперь им
вновь приходилось покидать податливую воздушную стихию и встретить твердую
неподатливость камня.
Ветер гнал их в узкое ущелье. Подняться выше они уже не могли, и им
оставалось только одно: найти место, более или менее подходящее для
приземления.
Ущелье сужалось с грозной быстротой. Оно превратилось в глубокую
расселину, и каменные обрывы проносились мимо со скоростью около сорока
миль в час. Временами невидимые завихрения бросали их то вправо, то влево,
и несколько раз им только чудом удалось избежать удара о каменный выступ.
Когда они оказались всего в двух-трех ярдах над карнизом, покрытым мягкими
сугробами, Харпер чуть было не нажал рукоятку, которая отделяет левитатор
от лямок. Но это значило бы попасть из огня да в полымя: благополучно
приземлившись на этом уступе, они оказались бы в ловушке без всякой
помощи.
Но даже и теперь Харпер не ощущал страха. Происходящее
воспринималось, как увлекательный сон - еще не много, и он проснется в
своей постели. Не может быть, чтобы этот сумасшедший полет был
реальностью...
- Джордж! - крикнул доктор Элвин. - Попробуем зацепиться вон за ту
скалу!
В их распоряжении оставалось лишь несколько секунд. Они сразу
принялись вытравливать нейлоновую веревку так, что она провисла между
ними, почти задевая снег. Прямо впереди торчал высокий камень, а широкий
сугроб за ним обещал относительно мягкое приземление.
Веревка скользнула вверх по камню и, казалось, должна была вот-вот
достичь его верхушки, но тут она зацепилась за острый выступ. Харпер
почувствовал страшный рывок. Его закрутило, как камень в праще.
"Неужели снег может быть таким жестким?" - подумал он, увидел
ослепительную вспышку и провалился в черное небытие.

...Он сидел в университетской аудитории. Преподаватель что-то говорил
знакомым голосом, который почему-то казался чужим в этой обстановке. Он
лениво, словно сквозь сон, перебрал в уме фамилии всех своих
университетских профессоров. Нет, не может быть, чтобы кто-то из них. Тем
не менее он очень хорошо знает этот голос. И несомненно, это лекция.
"...Еще в юности я понял, что эйнштейновская теория гравитационного
поля неверна. Принцип эквивалентности, несомненно, опирался на ложную
предпосылку. Из него вытекало, что между проявлениями силы тяготения и
ускорением невозможно провести различия. Но эти же явная ошибка. Можно
создать однородное ускорение, но однородное гравитационное поле -
невозможно, поскольку оно подчиняется закону обратных квадратов и,
следовательно, должно меняться даже на очень коротких расстояниях. Таким
образом, можно было бы без труда разработать способ их различения, и это
подсказало мне..."
Смысл этих тихих слов не доходил до сознания Харпера, словно рядом
разговаривали на незнакомом языке. Однако он смутно ощущал, что должен был
бы их понимать, только ему не хотелось напрягаться. Да и вообще сперва
следовало разобраться, где он находится.
Кругом царил непроницаемый мрак. А может быть, он ослеп? Харпер
замигал, и это ничтожное усилие отдалось в голове такой ломящей болью, что
он вскрикнул.
- Джордж! Как вы себя чувствуете?
Ну, конечно же! Это был голос доктора Элвина, который негромко с
кем-то разговаривал в темноте. Но с кем?
- У меня невыносимо болит голова и колет в боку, когда я пробую
пошевелиться. Что случилось? Почему так темно?
- У вас, по-видимому, сотрясение мозга и, вероятно, сломано ребро.
Вам вредно разговаривать. Вы пролежали без сознания весь день. Сейчас-уже
снова ночь. Мы в палатке, и я экономлю батареи.
Когда доктор Элвин зажег фонарь, Харпер даже зажмурился - таким ярким
показался ему свет. Он увидел блестящие стенки маленькой палатки. Как
хорошо, что они захватили с собой альпинистское снаряжение на случай, если
задержатся на Эвересте! Но возможно, это только продлит их агонию...
Он с удивлением подумал, как же ученый-калека без посторонней помощи
сумел распаковать их рюкзаки; поставить палатку и втащить его внутрь.
Вокруг были аккуратно уложены и расставлены аптечка первой помощи, банки с
концентратами, канистры с водой, крохотные баллончики для портативной
газовой плитки. Только громоздких батарей левитатора нигде не было видно.
Вероятно, доктор Элвин оставил их снаружи, чтобы не загромождать палатку.
- Когда я очнулся, вы с кем-то разговаривали, - сказал Харпер. - Или
я бредил?
Хотя на лицо Элвина ложились отблески от стен палатки, мешая уловить
его выражение, Харперу показалось, что ученый смутился. И сразу же понял
почему. Лучше бы ему не задавать этого вопроса.
Доктор Элвин не верил, что они сумеют спастись, и диктовал на пленку
подробности своего открытия на тот случай, если их тела будут когда-нибудь
найдены. Но прежде чем ученый успел ответить, Харпер быстро переменил
тему.
- Вы вызывали спасательную службу?
- Пытаюсь каждые полчаса, но боюсь, гора нас экранирует. Я их слышу,
а они меня - нет.
Элвин взял маленький приемник-передатчик, служивший также диктофоном,
который обычно носил на запястье, а теперь для удобства снял, и включил
его.
- Спасательный пост номер четыре слушает, - донесся слабый
механический голос. - Прием, прием.
Во время пятисекундной паузы Элвин нажимал на кнопку сигнала
бедствия, потом отпустил ее.
- Спасательный пост номер четыре слушает. Прием, прием.
Они выждали минуту, но пост не сообщил, что их сигнал принят. Что же,
подумал Харпер, теперь поздно упрекать друг друга. Дрейфуя над горами, они
несколько раз собирались вызвать общеземную спасательную службу, но
отказались от этой мысли - отчасти потому, что это не имело особого
смысла, пока их нес ветер, но главное, им хотелось избежать нежелательной
шумихи. Задним числом, конечно, легко быть умным, но кто мог предположить,
что они угодят в такое место, откуда нельзя будет связаться даже с
ближайшим спасательным постом?
Доктор Элвин выключил передатчик, и теперь в палатке было слышно
только, как ветер свистит в ущелье, которое для них оказалось двойной
ловушкой - ни выбраться из него самостоятельно, ни вызвать помощь они не
могли.
- Не тревожьтесь, - сказал наконец доктор Элвин. - Утром мы
что-нибудь придумаем. А до тех пор мы ничего предпринять не можем - разве
что устроиться поудобнее. Ну-ка, выпейте немножко горячего бульона, и вам
сразу станет легче.
Через несколько часов головная боль Харпера совсем прошла. Правда,
ребро было почти наверное сломано, но Харпер обнаружил, что оно перестает
ныть, если лежать спокойно на другом боку и не шевелиться. В целом он
теперь чувствовал себя не так уж плохо.
За эти часы Харпер успел отчаяться; потом он проникся ненавистью к
доктору Элвину (а заодно и к себе) какого черта ему понадобилось
участвовать в этой сумасшедшей авантюре? Но все это осталось позади, и он
не засыпал только потому, что продолжал обдумывать различные планы
спасения.
Ветер снаружи почти утих ли было уже не так темно, оттого что взошла
луна. Разумеется, проникнуть глубоко в расселину ее лучи не могли, но на
палатку падали отблески от снега на склонах. Сквозь ее прозрачные
теплоизолирующие стенки просачивался смутный свет.
Во-первых, сказал себе Харпер, никакая непосредственная опасность им
не угрожает. Еды у них хватит по крайней мере на неделю, а водой они
обеспечены - вон сколько вокруг снега. Дня через два, если его ребро
подживет, они смогут снова начать воздушную прогулку, которая, надо
надеяться, кончится более удачно.
Где-то неподалеку раздался странный мягкий хлопок, и несколько секунд
Харпер недоумевал, пока не сообразил, что это с верхнего уступа сорвался
снег. Ночная тишина была такой нерушимой, что Харперу казалось, будто он
слышит биение собственного сердца, а ровное дыхание его товарища звучало
неестественно громко.
Странно, как легко нас отвлекают всякие пустяки! Он снова заставил
себя вернуться к планам спасения. Даже если он и не сумеет встать, доктор
Элвин может отправиться за помощью сам. Шансы на успех в данном случае у
одного были не меньше, чем у двоих.
1 2 3