Здесь выложена электронная книга Журналист - 2. Тени войны автора по имени Оверчук Алексей. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Оверчук Алексей - Журналист - 2. Тени войны.
Размер архива с книгой Журналист - 2. Тени войны равняется 194.2 KB
Журналист - 2. Тени войны - Оверчук Алексей => скачать бесплатную электронную книгу
Журналист – 2
OCR Фензин
«Оверчук А. Тени войны»: Крылов; СПб.; 2005
ISBN 5-94371-755-2
Аннотация
Опальным журналистом заинтересовалось тайное общество ветеранов внешней разведки, которых совсем не устраивает нынешняя власть. Союз ветеранов сохранил по всему миру хорошо законспирированную агентурную сеть и ее боевое ядро — специально обученных ликвидаторов. Своими действиями «тени войны» могут запросто спровоцировать Третью Мировую…
Алексей Оверчук
ТЕНИ ВОЙНЫ
В те дни, когда я писал эту книгу, трагически погиб мой самый лучший друг, военный корреспондент Александр Котыга. Эту книгу я посвящаю ему.
Мне так жаль, Сашка…
Но мы еще обязательно встретимся.
1
Теплым вечером, когда изнуряющее жаркое солнце скрывается за горами, хорошо сидеть на природе в палатке и пить водку с газировкой. Ароматы диких садов приятно щекочут ноздри. Вдали высокомерные горы со снежными шапками набекрень. Они похожи… на расстрельную команду.
Неспешны в вечернем сумраке звуки природы, и даже эхо автоматной стрельбы в нагорных лесах перекатывается с некоторой ленцой.
Люди отдыхают.
Романтику вечера портит только одно обстоятельство: мне в голову уперт ствол пистолета системы Макарова. Офицер-десантник говорит:
— Молись, епона мать, по-своему, по-бусурмански. Мы тебя, шпиона, сейчас кончать будем.
— Я не шпион.
Молиться не собираюсь, потому как ни одной молитве не обучен. Зря, наверное. Но и времени, чтобы выучить хоть одну молитву, у меня все равно уже нет. Такая вот несправедливость жизни. Только хочешь чего-нибудь выучить — а уже поздно.
О чем я думаю? О чепухе. О том, что начальная скорость пули около 900 метров в секунду. Скорость звука 330 метров в секунду. Сначала я дернусь и свалюсь с простреленной головой и только потом услышу звук выстрела. Странно, да? Сначала пуля, потом — звук. Впрочем, неизвестно, смогу ли я что-либо услышать на ТОМ свете.
— Ну?! Чего молчишь?
— А что говорить?
— Ты шпион?!
— Нет.
Сухой щелчок.
Я даже не вздрагиваю.
Вокруг возмущенно орут офицеры:
— Какого хера! Ты его мозгами сейчас всю палатку забрызгаешь!
Я понимаю, что эта скотина все-таки нажала на спусковой крючок.
— Бля! — восклицает в сердцах мой расстрельщик. — Когда надо, ни хера не работает!
Он раздраженно передергивает затвор и спрашивает меня:
— Вот как, бля, с таким оружием воевать? А? Тебя даже шлепнуть по-человечески не можем.
Сочувствую тебе, товарищ офицер. Но что делать? Сказывается развал СССР, оборонной промышленности, армии. Нигде нет порядка и должного качества. А молодая демократическая Россия только-только становится на ноги… Озвучивать это все я, разумеется, не стал.
— Ладно, — говорит кто-то из десантников, — раз уж такое дело, предлагаю выпить. Потом решим, что с ним делать.
Одобрительные кивки. Бульканье в железные кружки.
— Шпиону тоже налейте. Небось на трезвую голову помирать-то неохота.
Мне наливают. Выпиваю — как воду. Бешено колотится мысль: что дальше? Бежать некуда. Ночь на дворе. И куда убежишь с позиций? К боевикам в лес? Так они тебя и ждали! Пристрелят, как только увидят. Орать и звать на помощь? Только насмешишь всех. Ситуация дурацкая.
Смертельно дурацкая ситуация. Выход из нее не проглядывается. Значит, кранты?
— Чего не закусываешь? Давай ешь! — К моему лицу тянется офигенных размеров нож с наколотым куском мяса.
Я откусываю. Нож передается по кругу, и все тоже рвут мясо зубами.
Нет, я и раньше подозревал, что люди — существа хрупкие и вечно не живут. Более того, люди настолько беспомощны, что не могут даже приблизительно сказать, когда и как помрут. Этим активно пользуются страховые компании. Но в том-то и дело, что я даже не застрахован. Приходил как-то к нам в редакцию страховой агент, анкетки раздавал. Как узнал, что я езжу в Чечню, так у него интерес ко мне сразу пропал. Я его даже найти потом не смог, чтобы анкеты вернуть.
А умирать вот так вот совершенно не хочется. Не готов я. Все по-идиотски получается. Достоевщина какая-то вперемешку с толстовщиной. Будь он неладен со своими кавказскими рассказами.
— А что у него в рюкзаке-то? — как бы спохватывается молоденький офицер из военной контрразведки.
Мой рюкзак переворачивают и вытряхивают все содержимое на пол.
— Ага! Диктофон! Что на кассетах?
— Интервью с начальником штаба вашего батальона.
— На хрена оно тебе?
— Я журналист.
— Ты шпион, а не журналист!.. Ага! Еще и фотоаппарат! — Контрразведчик откидывает крышку и засвечивает пленку. — Не надо нам фотографий.
Та же участь постигает и все остальные катушки с пленками. Идиоты! Это же месяц работы! Месяц съемок в местах, куда я больше не попаду, и в обстоятельствах, какие вряд ли еще сложатся таким образом.
— До хрена наснимал!
Пленка рыжим серпантином покрывает пол. Ее комкают и выкидывают из палатки.
— Так, дальше, — продолжает осмотр контрразведчик. — Штаны, рубахи, майки — на фуй. — Все летит в сторону. — Во, бля! Деньги! И много. Откуда у тебя столько денег, козел?
— Это командировочные.
— Что? Столько?
— Я здесь обычно надолго задерживаюсь. Приходится платить буквально за все: за жилье, транспорт, жратву.
Но контрразведчик меня не слышит:
— Я и то получаю меньше! — Он трясет деньгами перед моим носом. — Ты шпион, а не журналист! Эти «бабки»—твой приговор!.. Нет, мы тебя все же расстреляем! — Он кричит из палатки: — Иванов! Автомат сюда, быстро!
Появляется рядовой, протягивает контрразведчику оружие. Мы на мгновение встречаемся с рядовым взглядами. Мне кажется, что затея с моим расстрелом ему не нравится. Или мне просто кажется?
Контрразведчик передергивает затвор:
— Пошли, бля! Щас кончу тебя, и дело с концом!
— А что с телом делать? — спрашивает кто-то из офицеров.
— В арык! Хрен найдут. Документы его где?
Контрразведчику протягивают пачку моих официальных бумажек: паспорт, удостоверение, командировочное предписание, разрешение на работу в зоне боевых действий. Он прячет бумаги в карман:
— Пошли, ну! — Он решителен и зол.
— Не подадите ли мне мою куртку? — говорю я капитану ВДВ.
Тот с ухмылкой протягивает камуфляжную куртку:
— Что, холодно стало?
— Нет. Просто хочу умереть, как офицер, при погонах.
Я надеваю новенький камуфляж, выданный мне накануне в штабе группировки ВДВ. В голове гулкая пустота. Хочется, чтобы все поскорее закончилось. Страха как не бывало. Только тихая злость.
После моих слов повисает молчание.
— А ну-ка садись, — говорит мне капитан ВДВ. — Контрик, отдай автомат солдату.
Нехотя контрразведчик возвращает оружие. Мой расстрел снова откладывается. До новой вспышки гнева.
— Этот человек — офицер, — продолжает капитан ВДВ. — Пусть и вражеский. Но его звание надо уважать.
Я не верю своим ушам: шутит он или всерьез несет эту чушь? Я не офицер, никогда им не был. Хотя и страстно мечтал по молодости о военной карьере. Но не сложилось. Самое высокое звание, до которого удалось дослужиться на срочной службе, — матрос военно-морского флота.
На полном серьезе они разливают по кружкам спирт. Мне снова перепадает щедрая порция.
— Пей! За твое офицерское звание надо выпить.
Я опрокидываю порцию спирта внутрь. Мне уже все по фигу.
— Не боись, теперь мы тебя до утра не расстреляем, — говорит капитан. — Поскольку ты не просто шпион, а еще и офицер, то дело, надо полагать, серьезное.
Мне снова кажется, что мои мучители просто повредились рассудком. Бывает ведь и такое. Был же случай в мотострелковом полку в Таджикистане, когда один прапорщик неожиданно решил, что под штабом лежит офигенная бомба. Приказал саперам срочно все проверить. Они ничего не нашли. Прапорщик побежал к командиру полка, потом к замполиту, потом еще к кому-то. Показывал всем какие-то цветные провода. Разубедить его смогли только санитары из психиатрической лечебницы.
В моем случае все намного сложнее. Во-первых, я не психиатр. Во-вторых — меня банально лишают жизни.
Молодой контрразведчик явно недоволен, что расправа откладывается до утра. Самое смешное, именно он вызвался подбросить меня этим утром к десантникам из штаба группировки ВДВ на боевые позиции под Рошни-Чу. Он твердо знает, кто я, видел, как я общался с офицерами из штаба группировки. Они же его и просили взять меня в батальон.
Но этот довод на него не действует. Впрочем, действует ли на него вообще хоть что-то? Снова разлили по кругу спирт.
— У меня дядя в ГРУ служит, — говорит какой-то младший офицер. — Он говорит, что у боевиков есть славянского вида офицеры-инструкторы из иностранных армий. Может, ты, сволочь, один из них? А?!
— Я не могу им быть.
— Это почему?
— Я русский язык знаю хуже, чем они.
Шутка нравится. Десантники ржут и разливают по кружкам еще спирта.
Дальше обсуждают продажных журналистов, подставы из Москвы, треклятых боевиков и шпионов. Все заметнее — разговор к завершению. Люди помаленьку из палатки расходятся. Одному мне идти некуда, поскольку еще днем батальонное начальство определило ее как мое место ночлега.
Нас остается трое. Военный врач со шкодливой улыбкой, «контрик» и я.
Врач достает тюбик-шприц. Такие используют как обезболивающее при ранении.
— Знаешь, что это?
Я киваю.
Он жалит меня шприцем в ногу, и я моментально проваливаюсь в небытие.
2
До сих пор благодарю Бога за то, что он дал мне сил в тот гнусный летний вечер. За то, что дал мне решимости и твердости. За то, что я не ползал у них в ногах, не молил о пощаде, не унижался и не пресмыкался. В противном случае меня бы точно шлепнули. Просто из брезгливости.
Утром я до сверкающего откровения понимаю, как несовершенен человек. Еще вчера мне совершенно не хотелось умирать, а уже сегодня хочется, чтоб пристрелили. Смятение и поиск, сомнения и тоска всегда сопровождают человека по жизни, особенно корреспондента с похмелья.
Я выхожу из палатки и делаю легкий променад по лагерю. Замечаю, что вчерашние мои знакомцы старательно меня избегают. Конечно, я могу теперь пожаловаться командирам на них. И они получат за свои «расстрельные» фокусы по полной программе. Но есть одна закавыка. Как отнесутся к моим рассказам сами командиры? Есть ведь еще и такое понятие — «честь мундира». Какое решение примут отцы-командиры, когда услышат мой рассказ? Если все всплывет, по шапке им обеспечено. Ежели я начну настаивать на возмездии, в подразделение может приехать прокурорская проверка. И «счастливое» время растянется для них на долгие месяцы. Покумекав, отцы-командиры могут просто принять решение избавиться от потенциального источника неприятностей.
На войне люди часто погибают. Можно схлопотать случайную пулю. Мало ли боевиков шляется по горам? Можно нарваться на «растяжку». Мало ли мин понатыкано кругом? В общем, всегда можно списать на несчастный случай, на неких прорвавшихся в расположение боевиков.
Военные прокуроры могут мне возразить: есть, мол, баллистическая экспертиза и все такое. У каждого солдата и офицера — свой автомат. Виновников можно отыскать. Но дело в том, что в подразделениях полно трофейного оружия. Его не все сдают по назначению. И происходит это потому что боевики чаще используют старые автоматы калибра 7,62. Наши военные вооружены Калашниковым 5,45. И солдатики, и офицеры стараются брать именно 7,62. Пуля тяжелее. То есть устойчивее в полете. Да и убойной силой Бог не обидел. В отличие от калибра 5,45.
Раскидав эти мысли по полочкам, я принимаю решение помалкивать.
Неожиданно появляется «контрик». Протягивает мне кепи:
— Ты искал вчера, вот возьми.
Смотрю на злосчастный головной убор. Вчера вечером он пропал у меня из палатки. Когда я начал искать его среди разбросанных вещей и рюкзаков, меня объявили шпионом. Возникла догадка: «контрик» просто-напросто спер у меня кепи. После чего хотел расстрелять меня как шпиона.
Я прокрутил события и только утвердился в этой мысли. Поначалу в палатке нас было двое.
Сидел он рядом. Я вроде положил кепи между нами. Потом оно исчезло. Сейчас его, видимо, прошибло раскаяние или не знаю что. Господи! Я мог подохнуть за какое-то сраное кепи! Денег не взяли, вещи оставили в целости, за кепи хотели убить. Ну, как назвать все это?
Новенькую форму мне выдали в штабе перед поездкой на позиции. Я полагал, что должен буду вернуть ее по приезде. Только поэтому хотел найти поганую кепчонку. И чуть не нарвался на пулю. Бред.
М-да, не всех еще дураков война поубивала. Думается, пора отсюда сматываться. И чем скорее, тем лучше. Интервью у кого надо взял. Материал собрал весьма богатый…
Кто-то внутри меня глумливо хихикнул.
* * *
Да нет, описывать военные события мне отнюдь не доставляет удовольствия. Все эти годы я старался как можно прочнее позабыть… Чтобы не снилось ничего, не тревожило всполохами бойкой памяти.
Теперь вот скребу поросшие забытьём давние воспоминания. Иногда удивляюсь сам себе. Многие свои финты уже вряд ли когда повторю. Духу не хватит. Интересно, какой бес подталкивал меня под задницу тогда?
В те дни в Грозном шли переговоры между боевиками и генералами о прекращении военных действий. Все проходило под эгидой ОБСЕ, разместившегося в частном доме с тенистым садом.
Стороны выпустили обращение о прекращении огня по всем линиям противостояния. Вот я и ездил в войска, чтобы узнать, как эти благие намерения претворяются в жизнь. Оказалось никак. Бои шли повсюду. Единственное что — линия противостояния замерла там, где застало соглашение. Во всем остальном стороны начхали на желания политиков и постреливали друг друга довольно активно. Десантники рассказывали, как на какой-то горной поляне их атаковали боевики верхом на лошадях. Только вместо шашек они вооружились автоматами и стреляли по десантникам, катясь конной лавиной. Лошадям не повезло. О боевиках и говорить нечего.
Еще одна странность той войны касается снабжения войск. Его, как известно, почти не было. И каждое подразделение, что стояло в горах, помимо «выполнения боевых задач» обязательно отряжало группу охотников. Одни воюют, другие на дичь охотятся, добывают пропитание. Боевики оказались точно в таком же положении. По негласному соглашению, если две группы охотников неожиданно сталкивались в лесу, то просто расходились в стороны. Без всякой пальбы и даже словесных оскорблений. Как они там друг друга различали в нагорных лесах: кто охотник, а кто теперь десантник? Но факт есть факт. Война войной, а поохотиться и пожрать — это святое.
Разговаривая с начальником штаба, я спросил:
— Боевики в горах разве не знают о перемирии?
На что получил лукавую усмешку:
— А кто ж за ними по горам бегать будет, объяснять про перемирие? Они ж дикие!
— Ну, связь с ними есть?
— Смотря у кого! — Та же лукавая усмешка.
— У вас.
— А нам она на хрена? Я боевиками не командую.
— Ну, сообщить им хотя бы, что войне конец. — Я решил доиграть роль наивного дурачка до конца.
— Я ж объясняю, я не командир этим горцам. Пусть их начальники заботятся о них.
На том и расстались. Я ушел в палатку. Ну, а дальше — мой «расстрел» и все такое…
* * *
Попутный военный «Урал» домчал меня до штаба группировки ВДВ на Ханкале где-то в полдень. Знакомых офицеров нигде не было. Я сложил форму на койке и пошел в Грозный. Ждать офицеров, чтобы сказать им спасибо, не имело смысла. Они могли вообще не приехать на ночевку. Такое со штабными офицерами бывало не раз. Мало ли какие военные дела!
Я и мой коллега, Саша Колчин, жили на так называемой площади «Трех дураков». Там стоит памятник русскому, ингушу и чеченцу. Местные жители давали ему самые разные названия. Но абсолютно все — с издевкой. Например: «Два вайнаха русского ведут».
Мы снимали квартиру у русской бабушки, которая пережила штурм Грозного и теперь вместе со своим уже взрослым внуком размышляла, куда бы уехать, чтобы слово «Чечня» никогда больше не слышать до конца дней своих. Сегодня в России таких мест не осталось. Довольно долго мы к ней приезжали на гостевку. Привозили с собой лекарства, что-нибудь из еды. Потом как-то так случилось, что мы с бабушкой и ее внуком (он уже служил в местной милиции) расстались навсегда.
Наша угловая квартира находилась на втором этаже. Как заходишь в прихожую — налево кухня, через стенку — маленькая комната. Окна выходят во двор. Прямо — большая комната с окнами на пустырь. На другом конце пустыря, под стеной разрушенного дома (а какой дом тогда был не разрушен!), — блокпост милиционеров. Хаотичное нагромождение бетонных блоков, плит, насыпей щебенки и стальных балок.
Несмотря на переговоры и всякое ОБСЕ, блокпост обстреливали каждую ночь. Причем боевики, по непонятной причине, всегда выбирали одну и ту же позицию: во дворе под нашими окнами. Из кухни или из маленькой комнаты можно было наблюдать, как мутные тени скользят по земле, завывают по-волчьи и палят в блокпост. Потом можно перейти в большую комнату и полюбоваться, как отстреливаются наши милиционеры.
Журналист - 2. Тени войны - Оверчук Алексей => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Журналист - 2. Тени войны автора Оверчук Алексей дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Журналист - 2. Тени войны у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Журналист - 2. Тени войны своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Оверчук Алексей - Журналист - 2. Тени войны.
Если после завершения чтения книги Журналист - 2. Тени войны вы захотите почитать и другие книги Оверчук Алексей, тогда зайдите на страницу писателя Оверчук Алексей - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Журналист - 2. Тени войны, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Оверчук Алексей, написавшего книгу Журналист - 2. Тени войны, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Журналист - 2. Тени войны; Оверчук Алексей, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн