Нарушение порядка в пьяном виде надлежит немедленному наказанию. Прошу.
До этих пор я был в наилучших отношениях с полицейскими силами Сассекса, но воспылать приязнью к этому субъекту не сумел.
- Вы, разумеется, можете подтвердить свои полномочия, - деликатно начал я.
- Я их вам в Лингхерсте подтвержу, - запальчиво отрезал констебль. Все полномочия, какие вам угодно.
- О, мне просто хотелось взглянуть на ваш значок, или удостоверение, или что там еще должны показывать полицейские в штатском.
Он как будто бы намеревался выполнить мою просьбу, но передумал и уже менее вежливо повторил приглашение проследовать в Лингхерст. Его поведение и тон подтверждали мою многократно опробованную теорию, что основой подавляющего большинства расположенных на суше английских учреждений служит герметически непроницаемый пласт махрового разгильдяйства. Я стал собираться с мыслями и тут услышал, как Пайкрофт, который сразу весь обмяк и свесил голову вниз, что-то выстукивает костяшками пальцев по спинке переднего сиденья. Физиономия Хинчклиффа, еще совсем недавно пылавшая необузданным гневом, светилась теперь благостным идиотизмом. То коротко, то долго, как завещал высокочтимый и бессмертный Морзе, Пайкрофт выстукивал: "Притворимся пьяными. Заманите его в автомобиль".
- Я не могу стоять тут весь день, - сказал констебль.
Пайкрофт поднял голову. Вот теперь мы могли оценить, с каким величием британский моряк встречает неожиданный поворот судьбы.
- Дж-жен-нельмен сильно уклонился от курса, - сказал он. - Как, по-вашему, разве не может британский дж-женльмен подвезти британских моряков на своей собственной р-распроклятой паровой телеге? Выпьем еще раз.
- Когда они меня остановили, я не заметил, что они до такой степени пьяны, - пояснил я.
- Вы скажете все это в Лингхерсте, - последовал ответ. - Пошли.
- Так-то так, - сказал я. - Но вот в чем заминка: если вы их вытащите из автомобиля, они либо свалятся на землю, либо ринутся вас убивать.
- В таком случае я требую, чтобы вы помогли мне выполнить мой долг.
- После дождичка в четверг. Лучше садитесь к нам. Этого пассажира я выставлю. - Я указал на сидевшего молча шофера. - Вам он ни к чему и, уж во всяком случае, будет выступать как свидетель защиты.
- Верно, - сказал констебль. - А впрочем, ваши показания ничего не изменят... в Лингхерсте!
Шофер метнулся в заросли папоротника, как кролик. Я велел ему бежать через парк сэра Майкла Грегори и, если он застанет моего приятеля, сообщить ему, что, вероятно, я несколько опоздаю к ленчу.
- Я не допущу, чтобы этот сидел за рулем! - Наша жертва с опаской кивнула на Хинчклиффа.
- Ну, разумеется. Вы сядете на мое место и будете приглядывать за этим верзилой. Он так пьян, что и рукой не шевельнет. А я займу место того, другого. Только поскорее: уплатив штраф, я должен сразу же уехать.
- Вот именно, - сказал констебль, плюхнувшись за заднее сиденье. Штраф! Немалые денежки собираем мы с вашей братии.
Он с важным видом скрестил руки, а тем временем Хинчклифф украдкой отчалил.
- Послушайте, он же остался за рулем! - привскочив, крикнул наш пассажир.
- Вы это заметили? - удивился Паикрофт, и его левая рука, как анаконда, обвила полисмена.
- Оставь его в живых, - коротко распорядился Хинчклифф. - Я хочу ему продемонстрировать, что такое двадцать три с четвертью мили.
Мы шли со скоростью чуть ли не двенадцать, что для нас фактически было пределом.
Наш пленник шепотом ругнулся и застонал.
- Ну а теперь, - сказал я, - будьте любезны, предъявите ваши полномочия.
- Знак воинского ранга, - уточнил Паикрофт.
- Я констебль, - сказал наш гость и брыкнул ногой.
Судя по сапогам, он и впрямь обошел добрую половину сассекских пашен, но сапоги не удостоверение личности.
- Предъявите ваши полномочия, - повторил я сухо. - Чем вы докажете, что вы не пьяный бродяга?
Предчувствия меня не обманули. Он не захватил с собой значок или где-то потерял его.
- Если вы мне не верите, едемте в Лингхерст! - Эта формула в его устах звучала почти как припев национального гимна.
- Да не могу я колесить через все графство каждый раз, когда какой-то вымогатель вздумает объявить себя полисменом.
- Но это совсем близко! - не унимался он.
- Скоро будет далеко, - возразил Хинчклифф.
Констебль гнул свою линию, я свою, а Паикрофт неодобрительно слушал реплики полисмена.
- Если бы он был чистопородным буром, то и тогда не заслужил бы лучшего обращения, - произнес он наконец. - Вот представьте, что я дама в интересном положении, - он ведь просто уморил бы меня такими выходками.
- Жаль, что не могу этого сделать. Эгей! На помощь! На помощь! На помощь! Эй! Эй!
В пятидесяти ярдах впереди, там, где дорога пересекалась с обсаженным изгородью проселком, наш узник увидел констебля в форме, но тут же вынужден был замолчать, ибо Хинчклифф так резко свернул на проселок, что мы чудом избегли крушения, проскользнув мимо грузно бежавшего к нам второго полицейского.
Мне показалось, что наш пассажир и его сообщник в форме обменялись улыбками, когда автомобиль свернул к востоку на все суживающийся тенистый проселок.
- Ну, теперь вам вскорости вправят мозги, - твердо пообещал наш гость. - Сами влезли в ловушку, себя и вините. Мы ни слова не ответили. Хинчклифф открыл до отказа регулятор, автомобиль наддал как следует, и вдруг нежданно-негаданно наш проселок - в Сассексе таких два или три - уткнулся в обрыв.
- Ах, пропади ты пропадом! - крикнул Хинчклифф и нажал на тормоза, но шины беспомощно скользили по сырой траве, и мы спускались все ниже и ниже в поросшую молодыми деревьями рощицу. Новый кошмар пришел на смену предыдущему, и, дополняя картину, в пятидесяти ярдах впереди, преграждая нам путь, журчал ручей. По ту сторону оврага бархатисто-зеленый проселок, где в траве шныряли кролики, кудрявился папоротник, поднимался вверх полого, зато совсем иначе он выглядел позади нас. Сорока лошадиных сил никак не хватало, чтобы втащить наверх по крутому травянистому обрыву наш паровик на мокрых надувных шинах.
- Гм! - многозначительно крякнул наш гость. - Очень многие автомобили норовят сюда свернуть... Но возвращались все до единого. И мы их ловили.
- Иными словами, тот хлыщ, которого я чуть не сшиб, уже чешет сюда?
- Точно так.
- И ты думаешь, - сказал Пайкрофт (тщетны были бы попытки передать презрение, звучавшее в его словах), - это хоть на йоту что-нибудь изменит? Вылезай!
Констебль с готовностью повиновался.
- Видишь те поставленные торчком реи? Словом, тот вигвам. Ну жерди, деревенщина! Бегом марш за этими жердями.
Констебль припустил. Пайкрофт следом. Они достигли полного взаимопонимания. Чуть поодаль у ручья виднелся штабель переносных плетней, оставленных после мытья овец, а поперек русла были положены для перехода большие камни. Хинчклифф соорудил из них подобие мостовых опор; я приволок плетни; и, когда Паикрофт и его подручный перебросили через ручей штук двенадцать жердей, я свалил поверх всего плетни.
- Подступы к мосту выстлать плетнями, приняв в расчет болотистый характер местности, - сказал Пайкрофт, вытирая потный лоб. - Да, и еще штуки две перебросьте на ту сторону, дабы обеспечить переправу на terros fermior1. Ну а теперь, Хинч, полный пар и ходу! Если рухнет - нам конец.
1 Твердая земля (латин.).
Мы прошли по шатким мосткам и остановились ожидая. Хинчклифф дал полный пар, и авто, как эсминец, ринулся вперед. Раздался треск, мелькнул белый фонтан воды, и вот паровик уже в пятидесяти ярдах над ручьем, в наших объятиях, вернее, мы отчаянно подталкиваем его сзади к песчаной площадке, где наконец перестанут буксовать колеса. От моста осталось только несколько лихорадочно трясущихся жердей и провалившиеся в грязь плетни на подступах.
- Румпель чуть не вырвался у меня из рук, - пропыхтел Хинчклифф. Пай, тебе не кажется, что я провел автомобиль как бог?
- Лично я отродясь не видел ничего подобного, - льстиво вмешался наш пассажир. - Ну а теперь, джентльмены, если вы позволите мне вернуться в Лингхерст, вы обо мне больше ни словечка не услышите.
- Садись, - сказал Пайкрофт. - Мы только что вытолкнули автомобиль на дорогу. У нас с тобой еще все впереди.
- Шутить, конечно, можно, - сказал констебль. - Я сам не прочь немного пошутить, только и шутки имеют свои пределы.
- Мы выйдем за пределы на множество миль, если выдержит эта посудина. Скоро нам нужна будет вода.
Лицо нашего пассажира просветлело, что не ускользнуло от Пайкрофта.
- Да будет тебе известно, - произнес он доверительно, - что бы с нами ни случилось, тебя это не коснется. За исключением одного-двух дау1, нашему флоту не везет с трофеями. Поэтому мы ими не пренебрегаем.
1 Дау - в Индийском океане одномачтовое каботажное судно.
Мы наполнили бак водой в домике на опушке леса святого Леонарда и сделали попытку взобраться на хребет, по другую сторону которого находился Инстед Уик. Зная свой автомобиль, я не сомневался, что недалек тот час, когда он полностью выйдет из строя. Моей единственной заботой было увезти нашего пленника как можно дальше от обитаемых мест прежде, чем это случится.
На Крыше мира - голом плато, поросшем только молодым вереском, автомобиль закончил свою деятельность, залившись бурным потоком слез.
В радиаторе (Хинчклифф три минуты славословил и его, и его создателя) образовалась такая течь, что заделать ее даже мечтать не приходилось; прокладка сдвинулась, водяной насос заело.
Мы окинули безнадежным взглядом длинные бурые хребты, вознесшие нас над равнинной частью Сассекса. На севере туманился Лондон. На юге между крутыми, как спины китов, береговыми уступами виднелся цинково-голубой Ла-Манш. Что до населения, то на всем этом обширном пространстве нам предоставлялся выбор только между коровой и пустельгой.
- Инстед Уик - внизу. Можно скатить автомобиль по склону, - сказал я наконец.
- Тогда этот фрукт пешком доберется до станции. Правда, можно снять с него сапоги, - сказал Пайкрофт.
- Кража, - с жаром произнес наш гость, - отягчающее обстоятельство при оскорблении действием.
- Да повесить его, и делу конец, - буркнул Хинчклифф.
Но нас как-то не влекло к убийству в этот жаркий полдень.
Мы сели на вереск покурить, и вскоре снизу донесся басовитый рокот идущего в гору газолинового автомобиля. Я вначале не обратил на него внимания, как вдруг услышал рев рожка, подобного которому не раздавалось во всех прилегающих к Лондону графствах.
- Вот к нему-то я и ехал в гости! - крикнул я. - Мужайтесь! - И побежал вниз по дороге.
Это был большой черный "октопод" мощностью в двадцать четыре лошадиные силы, кузов которого открывался сзади; в нем сидели не только мой друг Киш и его шофер Сэлмон, но и мой собственный шофер, на чьем лице я впервые за все время нашего знакомства видел улыбку.
- Вы что, арестованы? В чем вас обвиняют? Я уже ехал в Лингхерст, чтобы за вас поручиться - ваш человек мне все рассказал, но возле Инстед Уика меня самого задержали! - крикнул Киш.
- За что?
- Оставил без присмотра автомобиль. Просто наглая придирка, если вспомнить, сколько непривязанных телег торчит у каждого трактира. Я препирался с полицейскими битый час, и все без толку. Они ведь всегда правы, их не переспоришь.
Засим я поведал ему нашу историю и, когда мы въехали на вершину плато, в подтверждение своих слов указал на маленькую группку, сгрудившуюся возле автомобиля.
Высокие чувства всегда немы. Киш нажал на тормоз и привлек меня к своей груди с такой силой, что я застонал. Помнится, он даже что-то потихоньку мурлыкал, как мать, истосковавшаяся по младенцу.
- Дивно! Дивно! - пробормотал он. - Жду ваших распоряжений.
- Возлагаю все на вас, - сказал я. - На шканцах вы обретете некоего мистера Пайкрофта. Сам я полностью выбываю из игры.
- Полицейского не отпускать ни в коем случае. Кто я ныне, как не орудие мести в руках всемогущего Провидения? Кстати, утром я сменил запальные свечи. Сэлмон, переправьте как-нибудь домой этот кипящий чайник. Я один тут справлюсь.
- Леггат, - сказал я своему шоферу, - помогите Сэмону доставить автомобиль к их дому.
- К их дому? Сейчас? Это же очень тяжело. Это невыносимо тяжело.
Он чуть не плакал.
Хинчклифф вкратце описал шоферам состояние автомобиля. Пайкрофт ни на шаг не отходил от нашего пленника, который с ужасом оглядывал подрагивающий "октопод", а вольный ветер сассекского нагорья со свистом пробегал по вереску.
- Я согласен добраться домой пешком, - сказал констебль. - Ни на какую станцию я не пойду. Малость поразвлекались и кончим все ладом.
Он нервно хихикнул.
- Каковы наши дальнейшие действия? - спросил Пайкрофт. - Переходим на борт того крейсера?
Я кивнул, и он с великим тщанием препроводил своего подконвойного в кузов. Когда я занял свое место, он, широко расправив плечи, опустился на маленькое откидное сиденье у двери. Хинчклифф сел рядом с Кишем.
- Вы водите? - спросил Киш с той улыбкой, что проторила его полный взлетов и падений жизненный путь.
- Только паровые и, благодарю покорно, на сегодня с меня достаточно.
Продолговатый низкий автомобиль мягко скользнул вниз и пулей промчался по склону, на который мы вскарабкались с таким трудом. Лицо нашего гостя побелело, и он судорожно вцепился в спинку кузова.
- Ну как? - спросил я Хинчклиффа.
- Паровой мне, конечно, милей, зато по мощности - это все равно что удвоенный "Бешеный" и половинка "Джазуара", когда они идут рядом навстречу приливной волне.
Целые тома напишешь, а не скажешь точнее! Хинчклифф с живым интересом следил за руками Киша, манипулировавшего рычагами под скромно оснащенным приборным щитком.
- А каким тормозом бы вы воспользовались? - спросил он учтиво.
- Этим, - ответил Киш, и перед нами вырос новый холм невероятной крутизны.
Киш дал автомобилю откатиться на несколько футов назад, затем проворно нажал на тормоз, после чего воспроизвел известный опыт с шариком, вращающимся внутри чашки. Нам казалось, что нас носит над огромной пропастью, как в центрифуге. Даже у Пайкрофта перехватило дыхание.
- Ох, бессовестные! Ох, бессовестные! - стонал наш гость. - Меня тошнит.
- До чего неблагодарная скотина! - сказал Пайкрофт. - В такой вояж ты ни за какие деньги не попал бы... Э! Перегнись-ка подальше за борт.
Киш небрежно надавил коленом на наклонный рычаг - заурядный специалист зажал бы его под мышкой, и "октопод", напевая, как шестидюймовая раковина, четыре мили несся вниз по желтой дороге, прорезавшей голую пустошь.
- Ну-ну, специалист вы отменный, - сказал Пайкрофт. - Зря пропадаете здесь. У себя в машинном отделении я бы вам подыскал работенку. Роберт, встань и погляди, - умилился Пайкрофт. - Он правит ногами. Ты такого в жизни не увидишь.
- И видеть не хочу, - последовал ответ. - За все эти его штуки пятьсот фунтов - это все едино, что без штрафа отпустить.
Парковая Полоса начинается у подножия горы, высота которой три сотни футов, а протяженность склона - полмили. Киш намеревался переправить нас через эту пропасть, держа руль одной рукой и свесив за борт другую, и так лихо проскочил кривой мостик на дне ущелья, что навел меня на мысли о быстротечности нашей жизни.
- Берегись! Мы уже в Саррее, - сказал я.
- Наплевать. Мы и в Кент завернем. Еще только три часа, у нас уйма времени,
- А вам не надо заполнить бункера, запастись водой, что-нибудь смазать? - спросил Хинчклифф.
- Вода мне вообще не нужна, а газолина в одном баке, если не случится аварии, хватит на две сотни миль.
- К вечеру ты будешь за две сотни миль от родного дома, маменьки и верного Фиделя, - сказал Пайкрофт, хлопая нашего гостя по колену. - Не унывай. Такой автомобиль - это почище, чем иной эсминец.
Мы не без достоинства миновали несколько городков, пока на Гастингской дороге не плюхнулись в Камберхерст, представлявший собой глубокую яму.
- Ну началось, - сказал Киш.
- Предшествующая служба при начислении пенсии не учитывается, - сказал Пайкрофт. - Как мы балуем тебя, Роберт.
- Когда вам надоест наконец дурью мучиться? - проворчал наш пленник.
- Когда - это неважно, Роберт. Где - вот чем бы тебе следовало поинтересоваться.
Я и раньше видел Киша за рулем и полагал, что знаю "октопод", но я не ждал от них такого вдохновения. Импровизируя, Киш ударял по клавишам лязгающим рычагам и трепетным педалям, создавая волшебные вариации и превращая наше путешествие то в фугу, то в сельский танец, а потом вдруг на каком-нибудь зеленом выгоне украшал их затейливыми колечкам,и трели. Когда я пытался его урезонить, он говорил лишь: "Хочу загипнотизировать эту курицу! Хочу ошарашить того петуха!", или еще что-нибудь, столь же легковесное. А "октопод" был выше всяческих похвал. Задрав широкий черный нос навстречу уже закатному солнцу, он возносил нас на вершины холмов, чтобы порадовать красотою ландшафта. Нырял, ухая, в сумрачные ложбины, поросшие вязом и сассекским дубом; поглощал бесконечные просторы рощ;
1 2 3
До этих пор я был в наилучших отношениях с полицейскими силами Сассекса, но воспылать приязнью к этому субъекту не сумел.
- Вы, разумеется, можете подтвердить свои полномочия, - деликатно начал я.
- Я их вам в Лингхерсте подтвержу, - запальчиво отрезал констебль. Все полномочия, какие вам угодно.
- О, мне просто хотелось взглянуть на ваш значок, или удостоверение, или что там еще должны показывать полицейские в штатском.
Он как будто бы намеревался выполнить мою просьбу, но передумал и уже менее вежливо повторил приглашение проследовать в Лингхерст. Его поведение и тон подтверждали мою многократно опробованную теорию, что основой подавляющего большинства расположенных на суше английских учреждений служит герметически непроницаемый пласт махрового разгильдяйства. Я стал собираться с мыслями и тут услышал, как Пайкрофт, который сразу весь обмяк и свесил голову вниз, что-то выстукивает костяшками пальцев по спинке переднего сиденья. Физиономия Хинчклиффа, еще совсем недавно пылавшая необузданным гневом, светилась теперь благостным идиотизмом. То коротко, то долго, как завещал высокочтимый и бессмертный Морзе, Пайкрофт выстукивал: "Притворимся пьяными. Заманите его в автомобиль".
- Я не могу стоять тут весь день, - сказал констебль.
Пайкрофт поднял голову. Вот теперь мы могли оценить, с каким величием британский моряк встречает неожиданный поворот судьбы.
- Дж-жен-нельмен сильно уклонился от курса, - сказал он. - Как, по-вашему, разве не может британский дж-женльмен подвезти британских моряков на своей собственной р-распроклятой паровой телеге? Выпьем еще раз.
- Когда они меня остановили, я не заметил, что они до такой степени пьяны, - пояснил я.
- Вы скажете все это в Лингхерсте, - последовал ответ. - Пошли.
- Так-то так, - сказал я. - Но вот в чем заминка: если вы их вытащите из автомобиля, они либо свалятся на землю, либо ринутся вас убивать.
- В таком случае я требую, чтобы вы помогли мне выполнить мой долг.
- После дождичка в четверг. Лучше садитесь к нам. Этого пассажира я выставлю. - Я указал на сидевшего молча шофера. - Вам он ни к чему и, уж во всяком случае, будет выступать как свидетель защиты.
- Верно, - сказал констебль. - А впрочем, ваши показания ничего не изменят... в Лингхерсте!
Шофер метнулся в заросли папоротника, как кролик. Я велел ему бежать через парк сэра Майкла Грегори и, если он застанет моего приятеля, сообщить ему, что, вероятно, я несколько опоздаю к ленчу.
- Я не допущу, чтобы этот сидел за рулем! - Наша жертва с опаской кивнула на Хинчклиффа.
- Ну, разумеется. Вы сядете на мое место и будете приглядывать за этим верзилой. Он так пьян, что и рукой не шевельнет. А я займу место того, другого. Только поскорее: уплатив штраф, я должен сразу же уехать.
- Вот именно, - сказал констебль, плюхнувшись за заднее сиденье. Штраф! Немалые денежки собираем мы с вашей братии.
Он с важным видом скрестил руки, а тем временем Хинчклифф украдкой отчалил.
- Послушайте, он же остался за рулем! - привскочив, крикнул наш пассажир.
- Вы это заметили? - удивился Паикрофт, и его левая рука, как анаконда, обвила полисмена.
- Оставь его в живых, - коротко распорядился Хинчклифф. - Я хочу ему продемонстрировать, что такое двадцать три с четвертью мили.
Мы шли со скоростью чуть ли не двенадцать, что для нас фактически было пределом.
Наш пленник шепотом ругнулся и застонал.
- Ну а теперь, - сказал я, - будьте любезны, предъявите ваши полномочия.
- Знак воинского ранга, - уточнил Паикрофт.
- Я констебль, - сказал наш гость и брыкнул ногой.
Судя по сапогам, он и впрямь обошел добрую половину сассекских пашен, но сапоги не удостоверение личности.
- Предъявите ваши полномочия, - повторил я сухо. - Чем вы докажете, что вы не пьяный бродяга?
Предчувствия меня не обманули. Он не захватил с собой значок или где-то потерял его.
- Если вы мне не верите, едемте в Лингхерст! - Эта формула в его устах звучала почти как припев национального гимна.
- Да не могу я колесить через все графство каждый раз, когда какой-то вымогатель вздумает объявить себя полисменом.
- Но это совсем близко! - не унимался он.
- Скоро будет далеко, - возразил Хинчклифф.
Констебль гнул свою линию, я свою, а Паикрофт неодобрительно слушал реплики полисмена.
- Если бы он был чистопородным буром, то и тогда не заслужил бы лучшего обращения, - произнес он наконец. - Вот представьте, что я дама в интересном положении, - он ведь просто уморил бы меня такими выходками.
- Жаль, что не могу этого сделать. Эгей! На помощь! На помощь! На помощь! Эй! Эй!
В пятидесяти ярдах впереди, там, где дорога пересекалась с обсаженным изгородью проселком, наш узник увидел констебля в форме, но тут же вынужден был замолчать, ибо Хинчклифф так резко свернул на проселок, что мы чудом избегли крушения, проскользнув мимо грузно бежавшего к нам второго полицейского.
Мне показалось, что наш пассажир и его сообщник в форме обменялись улыбками, когда автомобиль свернул к востоку на все суживающийся тенистый проселок.
- Ну, теперь вам вскорости вправят мозги, - твердо пообещал наш гость. - Сами влезли в ловушку, себя и вините. Мы ни слова не ответили. Хинчклифф открыл до отказа регулятор, автомобиль наддал как следует, и вдруг нежданно-негаданно наш проселок - в Сассексе таких два или три - уткнулся в обрыв.
- Ах, пропади ты пропадом! - крикнул Хинчклифф и нажал на тормоза, но шины беспомощно скользили по сырой траве, и мы спускались все ниже и ниже в поросшую молодыми деревьями рощицу. Новый кошмар пришел на смену предыдущему, и, дополняя картину, в пятидесяти ярдах впереди, преграждая нам путь, журчал ручей. По ту сторону оврага бархатисто-зеленый проселок, где в траве шныряли кролики, кудрявился папоротник, поднимался вверх полого, зато совсем иначе он выглядел позади нас. Сорока лошадиных сил никак не хватало, чтобы втащить наверх по крутому травянистому обрыву наш паровик на мокрых надувных шинах.
- Гм! - многозначительно крякнул наш гость. - Очень многие автомобили норовят сюда свернуть... Но возвращались все до единого. И мы их ловили.
- Иными словами, тот хлыщ, которого я чуть не сшиб, уже чешет сюда?
- Точно так.
- И ты думаешь, - сказал Пайкрофт (тщетны были бы попытки передать презрение, звучавшее в его словах), - это хоть на йоту что-нибудь изменит? Вылезай!
Констебль с готовностью повиновался.
- Видишь те поставленные торчком реи? Словом, тот вигвам. Ну жерди, деревенщина! Бегом марш за этими жердями.
Констебль припустил. Пайкрофт следом. Они достигли полного взаимопонимания. Чуть поодаль у ручья виднелся штабель переносных плетней, оставленных после мытья овец, а поперек русла были положены для перехода большие камни. Хинчклифф соорудил из них подобие мостовых опор; я приволок плетни; и, когда Паикрофт и его подручный перебросили через ручей штук двенадцать жердей, я свалил поверх всего плетни.
- Подступы к мосту выстлать плетнями, приняв в расчет болотистый характер местности, - сказал Пайкрофт, вытирая потный лоб. - Да, и еще штуки две перебросьте на ту сторону, дабы обеспечить переправу на terros fermior1. Ну а теперь, Хинч, полный пар и ходу! Если рухнет - нам конец.
1 Твердая земля (латин.).
Мы прошли по шатким мосткам и остановились ожидая. Хинчклифф дал полный пар, и авто, как эсминец, ринулся вперед. Раздался треск, мелькнул белый фонтан воды, и вот паровик уже в пятидесяти ярдах над ручьем, в наших объятиях, вернее, мы отчаянно подталкиваем его сзади к песчаной площадке, где наконец перестанут буксовать колеса. От моста осталось только несколько лихорадочно трясущихся жердей и провалившиеся в грязь плетни на подступах.
- Румпель чуть не вырвался у меня из рук, - пропыхтел Хинчклифф. Пай, тебе не кажется, что я провел автомобиль как бог?
- Лично я отродясь не видел ничего подобного, - льстиво вмешался наш пассажир. - Ну а теперь, джентльмены, если вы позволите мне вернуться в Лингхерст, вы обо мне больше ни словечка не услышите.
- Садись, - сказал Пайкрофт. - Мы только что вытолкнули автомобиль на дорогу. У нас с тобой еще все впереди.
- Шутить, конечно, можно, - сказал констебль. - Я сам не прочь немного пошутить, только и шутки имеют свои пределы.
- Мы выйдем за пределы на множество миль, если выдержит эта посудина. Скоро нам нужна будет вода.
Лицо нашего пассажира просветлело, что не ускользнуло от Пайкрофта.
- Да будет тебе известно, - произнес он доверительно, - что бы с нами ни случилось, тебя это не коснется. За исключением одного-двух дау1, нашему флоту не везет с трофеями. Поэтому мы ими не пренебрегаем.
1 Дау - в Индийском океане одномачтовое каботажное судно.
Мы наполнили бак водой в домике на опушке леса святого Леонарда и сделали попытку взобраться на хребет, по другую сторону которого находился Инстед Уик. Зная свой автомобиль, я не сомневался, что недалек тот час, когда он полностью выйдет из строя. Моей единственной заботой было увезти нашего пленника как можно дальше от обитаемых мест прежде, чем это случится.
На Крыше мира - голом плато, поросшем только молодым вереском, автомобиль закончил свою деятельность, залившись бурным потоком слез.
В радиаторе (Хинчклифф три минуты славословил и его, и его создателя) образовалась такая течь, что заделать ее даже мечтать не приходилось; прокладка сдвинулась, водяной насос заело.
Мы окинули безнадежным взглядом длинные бурые хребты, вознесшие нас над равнинной частью Сассекса. На севере туманился Лондон. На юге между крутыми, как спины китов, береговыми уступами виднелся цинково-голубой Ла-Манш. Что до населения, то на всем этом обширном пространстве нам предоставлялся выбор только между коровой и пустельгой.
- Инстед Уик - внизу. Можно скатить автомобиль по склону, - сказал я наконец.
- Тогда этот фрукт пешком доберется до станции. Правда, можно снять с него сапоги, - сказал Пайкрофт.
- Кража, - с жаром произнес наш гость, - отягчающее обстоятельство при оскорблении действием.
- Да повесить его, и делу конец, - буркнул Хинчклифф.
Но нас как-то не влекло к убийству в этот жаркий полдень.
Мы сели на вереск покурить, и вскоре снизу донесся басовитый рокот идущего в гору газолинового автомобиля. Я вначале не обратил на него внимания, как вдруг услышал рев рожка, подобного которому не раздавалось во всех прилегающих к Лондону графствах.
- Вот к нему-то я и ехал в гости! - крикнул я. - Мужайтесь! - И побежал вниз по дороге.
Это был большой черный "октопод" мощностью в двадцать четыре лошадиные силы, кузов которого открывался сзади; в нем сидели не только мой друг Киш и его шофер Сэлмон, но и мой собственный шофер, на чьем лице я впервые за все время нашего знакомства видел улыбку.
- Вы что, арестованы? В чем вас обвиняют? Я уже ехал в Лингхерст, чтобы за вас поручиться - ваш человек мне все рассказал, но возле Инстед Уика меня самого задержали! - крикнул Киш.
- За что?
- Оставил без присмотра автомобиль. Просто наглая придирка, если вспомнить, сколько непривязанных телег торчит у каждого трактира. Я препирался с полицейскими битый час, и все без толку. Они ведь всегда правы, их не переспоришь.
Засим я поведал ему нашу историю и, когда мы въехали на вершину плато, в подтверждение своих слов указал на маленькую группку, сгрудившуюся возле автомобиля.
Высокие чувства всегда немы. Киш нажал на тормоз и привлек меня к своей груди с такой силой, что я застонал. Помнится, он даже что-то потихоньку мурлыкал, как мать, истосковавшаяся по младенцу.
- Дивно! Дивно! - пробормотал он. - Жду ваших распоряжений.
- Возлагаю все на вас, - сказал я. - На шканцах вы обретете некоего мистера Пайкрофта. Сам я полностью выбываю из игры.
- Полицейского не отпускать ни в коем случае. Кто я ныне, как не орудие мести в руках всемогущего Провидения? Кстати, утром я сменил запальные свечи. Сэлмон, переправьте как-нибудь домой этот кипящий чайник. Я один тут справлюсь.
- Леггат, - сказал я своему шоферу, - помогите Сэмону доставить автомобиль к их дому.
- К их дому? Сейчас? Это же очень тяжело. Это невыносимо тяжело.
Он чуть не плакал.
Хинчклифф вкратце описал шоферам состояние автомобиля. Пайкрофт ни на шаг не отходил от нашего пленника, который с ужасом оглядывал подрагивающий "октопод", а вольный ветер сассекского нагорья со свистом пробегал по вереску.
- Я согласен добраться домой пешком, - сказал констебль. - Ни на какую станцию я не пойду. Малость поразвлекались и кончим все ладом.
Он нервно хихикнул.
- Каковы наши дальнейшие действия? - спросил Пайкрофт. - Переходим на борт того крейсера?
Я кивнул, и он с великим тщанием препроводил своего подконвойного в кузов. Когда я занял свое место, он, широко расправив плечи, опустился на маленькое откидное сиденье у двери. Хинчклифф сел рядом с Кишем.
- Вы водите? - спросил Киш с той улыбкой, что проторила его полный взлетов и падений жизненный путь.
- Только паровые и, благодарю покорно, на сегодня с меня достаточно.
Продолговатый низкий автомобиль мягко скользнул вниз и пулей промчался по склону, на который мы вскарабкались с таким трудом. Лицо нашего гостя побелело, и он судорожно вцепился в спинку кузова.
- Ну как? - спросил я Хинчклиффа.
- Паровой мне, конечно, милей, зато по мощности - это все равно что удвоенный "Бешеный" и половинка "Джазуара", когда они идут рядом навстречу приливной волне.
Целые тома напишешь, а не скажешь точнее! Хинчклифф с живым интересом следил за руками Киша, манипулировавшего рычагами под скромно оснащенным приборным щитком.
- А каким тормозом бы вы воспользовались? - спросил он учтиво.
- Этим, - ответил Киш, и перед нами вырос новый холм невероятной крутизны.
Киш дал автомобилю откатиться на несколько футов назад, затем проворно нажал на тормоз, после чего воспроизвел известный опыт с шариком, вращающимся внутри чашки. Нам казалось, что нас носит над огромной пропастью, как в центрифуге. Даже у Пайкрофта перехватило дыхание.
- Ох, бессовестные! Ох, бессовестные! - стонал наш гость. - Меня тошнит.
- До чего неблагодарная скотина! - сказал Пайкрофт. - В такой вояж ты ни за какие деньги не попал бы... Э! Перегнись-ка подальше за борт.
Киш небрежно надавил коленом на наклонный рычаг - заурядный специалист зажал бы его под мышкой, и "октопод", напевая, как шестидюймовая раковина, четыре мили несся вниз по желтой дороге, прорезавшей голую пустошь.
- Ну-ну, специалист вы отменный, - сказал Пайкрофт. - Зря пропадаете здесь. У себя в машинном отделении я бы вам подыскал работенку. Роберт, встань и погляди, - умилился Пайкрофт. - Он правит ногами. Ты такого в жизни не увидишь.
- И видеть не хочу, - последовал ответ. - За все эти его штуки пятьсот фунтов - это все едино, что без штрафа отпустить.
Парковая Полоса начинается у подножия горы, высота которой три сотни футов, а протяженность склона - полмили. Киш намеревался переправить нас через эту пропасть, держа руль одной рукой и свесив за борт другую, и так лихо проскочил кривой мостик на дне ущелья, что навел меня на мысли о быстротечности нашей жизни.
- Берегись! Мы уже в Саррее, - сказал я.
- Наплевать. Мы и в Кент завернем. Еще только три часа, у нас уйма времени,
- А вам не надо заполнить бункера, запастись водой, что-нибудь смазать? - спросил Хинчклифф.
- Вода мне вообще не нужна, а газолина в одном баке, если не случится аварии, хватит на две сотни миль.
- К вечеру ты будешь за две сотни миль от родного дома, маменьки и верного Фиделя, - сказал Пайкрофт, хлопая нашего гостя по колену. - Не унывай. Такой автомобиль - это почище, чем иной эсминец.
Мы не без достоинства миновали несколько городков, пока на Гастингской дороге не плюхнулись в Камберхерст, представлявший собой глубокую яму.
- Ну началось, - сказал Киш.
- Предшествующая служба при начислении пенсии не учитывается, - сказал Пайкрофт. - Как мы балуем тебя, Роберт.
- Когда вам надоест наконец дурью мучиться? - проворчал наш пленник.
- Когда - это неважно, Роберт. Где - вот чем бы тебе следовало поинтересоваться.
Я и раньше видел Киша за рулем и полагал, что знаю "октопод", но я не ждал от них такого вдохновения. Импровизируя, Киш ударял по клавишам лязгающим рычагам и трепетным педалям, создавая волшебные вариации и превращая наше путешествие то в фугу, то в сельский танец, а потом вдруг на каком-нибудь зеленом выгоне украшал их затейливыми колечкам,и трели. Когда я пытался его урезонить, он говорил лишь: "Хочу загипнотизировать эту курицу! Хочу ошарашить того петуха!", или еще что-нибудь, столь же легковесное. А "октопод" был выше всяческих похвал. Задрав широкий черный нос навстречу уже закатному солнцу, он возносил нас на вершины холмов, чтобы порадовать красотою ландшафта. Нырял, ухая, в сумрачные ложбины, поросшие вязом и сассекским дубом; поглощал бесконечные просторы рощ;
1 2 3