— Конец связи, лейтенант.
— Принято, генерал, — ответила Лигачева. Она выключила микрофон и пристально посмотрела на Яшина. — Вы это спланировали, не так ли? — спросила она строгим голосом.
— Я подумал, что это благоприятная возможность, — холодно ответил Яшин, заложив руки за спину. — Генерал имеет право знать, что может на меня положиться.
— Особенно если у него были на этот счет кое-какие сомнения, — с горечью продолжила его мысль Лигачева.
— Неужели? — возразил Яшин, мягко покачиваясь с пяток на носки. — Может быть, вас вполне удовлетворяют ваши нынешние звание и должность, но меня нет — я надеюсь на продвижение по службе. В наши дни трудно жить на сержантское жалованье, а людей не повышают в звании, если они просто выполняют приказы и не проявляют инициативы.
— Ваша инициатива может закончиться тем, что вас там убьют.
— Не думаю, — насмешливо улыбнулся Яшин. — Я ведь не женщина, напуганная холодом и темнотой, подозревающая бог весть что. Я могу смело взглянуть в лицо врага, на что у вас тонка кишка. Оставайтесь обхаживать американцев, а поле боя предоставьте настоящим солдатам — мы покажем вам, как это надо делать, а потом, как говорится, вернемся домой в наши теплые постели, к нашим женщинам и выпивке.
Лигачева долго не сводила глаз со своего сержанта.
Может быть, думала она, этот ублюдок и предатель прав. Возможно, солдат более чем достаточно, чтобы противостоять врагу. Дай им бог захватить в плен тех, кто отсиживается в овраге. Дай бог.
Но у нее нет уверенности в успехе. Она почти не сомневается, что Яшин поведет людей на смерть.
Но Лигачева ничего не могла поделать. Сержант получил приказ и, судя по его настроению, не станет слушать, что бы она ему ни сказала.
Так что не стоит и пытаться переубедить его. Не говоря ни слова, она отвернулась и пошла искать американца, Шефера... и бутылку водки, которая всегда была припрятана в кабинете Галичева на хорошо известной ей полке в шкафу.
Глава 21
Раше взял такси в аэропорту имени Кеннеди до Полис-плаза. Он больше не был при власти, но имел друзей и продолжал служить закону, а люди закона всегда помогают друг другу; шериф с Запада не сомневался, что начинать надо с Полис-плаза.
Он поговорил с Уэстоном, с пятью-шестью другими старыми приятелями и знакомыми, которые поведали ему о кровавых подробностях неудавшейся облавы, на месте которой остались трупы Бейби, двух ее лакеев и четырех хороших полицейских. Баллистическая экспертиза установила, что один из погибших, Артуро Веласкес, застрелил всех четверых полицейских, но никаких сведений о том, кто прикончил самого убийцу и его друзей, найти не удалось — ни одна пуля не соответствовала оружию из арсенала Шефера или тому, что было обнаружено на месте трагедии.
Бейби и Регги получили по девятимиллиметровой пуле в голову с близкого расстояния, что напоминало казнь, однако такого оружия не было ни у кого из участников этого события, в том числе и у Шефера.
Никто не упоминал известного всем факта, что большинство агентов ФБР вооружено именно девятимиллиметровыми пистолетами.
На месте преступления был обнаружен настоящий погром, но это не походило ни на одну резню, которую оставляли после себя те твари предыдущим летом, — все убийства совершили человеческие существа, а не монстры из внешнего космоса.
Были допрошены те, кто работал в торговавшем комиксами магазине на противоположной от места трагедии стороне улицы. Раше не мог понять, кто из них кто, потому что все они носили имя Джон, но это и не имело значения, поскольку рассказы этих очевидцев совпадали. Они видели мужчин в темных костюмах, но не могли описать ни одного из них, потому что легли на пол, как только началась стрельба, и не поднимались, пока она не прекратилась.
Ни у кого не было никаких соображений о том, куда в этом хаосе мог подеваться Шефер. Когда пальба наконец прекратилась, он просто исчез вместе с людьми в темных костюмах. В лаборатории Раше сказали, что ни одно из пятен крови на месте преступления не было кровью Шефера, там была только кровь троих опознанных убитых. Это означало, что Шефер, вероятнее всего, был жив, когда бесследно испарился.
Раше порадовало это известие — порадовало, но не удивило. Он не был до конца уверен, что Шефера вообще можно убить.
Гораздо меньшее удовольствие доставило ему то обстоятельство, что не осталось ни пятен крови, ни другой, хотя бы крохотной, зацепки, которая могла бы вывести на след мужчин в темных костюмах.
— Федералы, — пробормотал Раше. Каждому известно, что агенты ФБР обычно предпочитают темные костюмы. — Филипс, — решил он.
Едва Уэстон упомянул имя «Филипс», Раше понял, что Шефер снова втянут в какое-то дело с этими тварями, с этими хищниками-садистами из внешнего космоса.
Кто же тогда этот чертов Смитерс? Раше никогда не слыхал о сотруднике ФБР по фамилии Смитерс.
Этот Смитерс и есть его зацепка, его-то и надо искать.
У Раше больше не было свободного доступа к компьютерной системе управления полиции Нью-Йорка, но у его друзей он был, и они рады «продемонстрировать» свою информационную систему заезжему шерифу. В файлах военных ведомств на действительной службе числилось двести двенадцать Смитерсов, Раше с первого взгляда отбраковывал их одного за другим.
Наконец он остановил поиск, потому что совпадение было настолько очевидным, что просматривать данные по остальным Смитерсам больше не было нужды.
«Смитерс, Леонард Э., 34 года, полковник армии США, привлечен для работы в ЦРУ со времен прихода в Белый дом администрации Рейгана, в настоящее время занят выполнением секретного задания. Находится в подчинении генерала Юстаса Филипса».
Филипс. Филипс и Смитерс. Вот она, зацепка.
Был в досье и адрес одного из офисов Смитерса — в центральной части города. Раше решил, что ему, как шерифу из штата Орегон, пора нанести в этот офис визит.
Поймать такси оказалось простым делом — это было одним из удобств, с которыми ему пришлось расстаться, оставив Нью-Йорк. Если потребуется такси в Блюкрике, то приходится звонить на таксомоторную станцию и ждать минут сорок. Там бесполезно стоять на краю тротуара и махать рукой, а об автобусах и подземке нечего и вспоминать.
С другой стороны, в Блюкрике ему не пришлось бы выслушивать водителя-грека, который жаловался, что все винят сербов, тогда как неприятности чинят албанцы. Выскочив из машины на тротуар и войдя в ничем не примечательное офисное здание, он почувствовал настоящее облегчение.
В вестибюле стояла охрана в военной форма, Раше сверкнул своим значком:
— Раше, управление шерифа Блюкрика. Я к полковнику Смитерсу по делу.
— Да, сэр, — сказал охранник, вытаскивая журнал посетителей в грязной голубой обложке из винила. — Помещение три тысячи семьсот десять. Укажите причину визита и распишитесь.
Раше улыбнулся и сделал запись; в графе «причина визита» он нацарапал: «Дать кое-кому пинка под зад».
Охранник либо не стал читать, либо ему было совершенно безразлично: пока Раше шагал по коридору и входил в лифт, он так и не окликнул его.
Раше было бы неприятно узнать, что военные причастны к исчезновению напарника. Брат Шефера много лет назад уже исчез без следа: выполняя какую-то тайную спасательную миссию, он столкнулся с охотниками-пришельцами. Дач потерял весь свой взвод, но сам остался жив, а затем просто исчез. Из официальных ответов на запросы следовало, что Дач, видимо в сотый раз, находится в отлучке в связи с расследованием результатов его миссии военными.
Может быть, командование США получило какой-то намек от пройдох аргентинцев или сальвадорцев и специально устроило исчезновение Дача. Не исключено, что теперь они проделали тот же фокус с Шефером.
Или его втянули во что-то такое, что случилось в свое время с Дачем.
Однако Раше не намерен допустить это, как бы армии США ни хотелось. Да, он обеими руками за сильную армию, но всему есть предел, и полковник Смитерс услышит его мнение на этот счет.
Помещение 3710 оказалось крохотным кабинетом посредине длинного коридора с множеством дверей и окрашенными в тускло-коричневый цвет стенами. Неостекленная грязновато-белая дверь безобразно контрастировала с окраской стен. Раше толкнул ее, и она открылась.
Крупный, коротко подстриженный мужчина в темном костюме сидел на углу стола, прижимая к уху телефонную трубку.
— ... Время первого удара в шесть, — говорил он, когда вошел Раше. — Мы могли бы... — Он замолчал, заметив Раше.
— Полковник Смитерс? — спросил Раше.
— Я перезвоню вам, — сказал Смитерс в трубку. Он положил ее, повернулся к вошедшему и рявкнул: — Кто вы, черт побери?
— Озабоченный налогоплательщик, — ответил Раше. — Найдется минутка?
— Нет, я дьявольски занят. — Он собирался что-то добавить, но Раше опередил его:
— Подумайте, может быть, все же выкроите одну минуту? Это важно.
— Послушайте, мистер, кем бы вы ни были, — ответил Смитерс, — ведь я не вербовщик и не офицер по связям с общественностью. Вам действительно что-то нужно именно от меня?
— Откровенно говоря, да, — ответил Раше. — Мое имя Раше, полковник. Возможно, вы уже догадались, зачем я здесь.
— Нет, я... — начал было Смитерс, но замолчал, затем его тон изменился с раздраженного на неуверенный. — Вы сказали Раше? Детектив Раше?
— Теперь шериф Раше, — ответил бывший детектив, скромно пожав плечами. — Я не хочу создавать вам трудности, полковник. Просто забрел спросить, не расскажете ли вы мне, куда подевался мой старый партнер. Детектив Шефер.
— Убирайтесь отсюда, Раше, — сказал Смитерс, соскочив со стола. — Вы не хотели участвовать в этом деле.
— О, ну не будьте слишком... — Смущенный Раше стал успокаивать приближавшегося к нему Смитерса.
Тот схватил его за плечо и попытался вытолкать из кабинета, и тут бывший детектив показал зубы.
Обычно Раше оставлял крутых парней своему партнеру. Ему нравилось работать в паре с Шефером, кроме всего прочего, еще и потому, что его партнер так хорошо обходился с крутыми. Ростом метр и девяносто пять сантиметров, классический ариец с широкими плечами и железными мускулами, он выглядел высеченной из камня скульптурой, творец которой помешался на бодибилдинге. Шеферу не приходилось драться слишком часто, уже один его вид, как правило, убеждал противников даже не помышлять о победе. И они не ошибались — Шефер был по крайней мере не менее крут, чем выглядел.
Грозный взгляд избавляет от многих ненужных затруднений, а Шефер умел устрашить лучше всех, с кем Раше приходилось иметь дело.
Но сам Раше... Среднего роста, брюшко пошире плеч, костлявые руки да еще обвислые, как у моржа, усы — ни дать ни взять вылитый капитан Кенгуру. Он мог бы запугать кого-то не больше, чем надувные клоуны на тяжелой подставке, с которыми так нравится боксировать детям.
Но в этом и было его преимущество. Он никого не мог повергнуть в трепет взглядом, зато умел усыпить бдительность. По существу, он превратил это в свой особый прием. Крутые парни всегда недооценивали толстоватого немолодого копа, который улыбался, пожимал плечами, говорил вежливо и не очень вразумительно, но над этим приемом он много работал и довел его до совершенства.
Смитерс был просто очередным противником, попавшимся на удочку. Он протянул руку к плечу Раше, даже не попытавшись позаботиться об обороне. Мгновение назад мирно покоившиеся на животе ладони сцепились, взметнулись и обрушили на голову Смитерса почти все девяносто килограммов веса Раше.
Смитерс покачнулся, потерял равновесие, но не упал, поэтому Раше пришлось добавить ему удар коленом в пах, а затем, не расцепляя рук, врезать по затылку еще раз.
Запирая на ключ дверь, он с сомнением покачивал головой: лучший ли это способ общения с федералами? Смитерс помнил его, вероятно, кое-что читал о том, что Шефер и Раше учинили совместными усилиями. Не думал же он, что все это было делом Шефера, а Раше просто участвовал вместе с ним в той прогулке? Уличные хулиганы именно так всегда и думали, на что Шефер с Раше и рассчитывали, но федералы обязаны соображать лучше.
Это, в конце концов, даже обидно, рассуждал Раше, затаскивая стонавшего в полубесчувственном состоянии Смитерса в кресло за письменным столом. Как же, по мнению этого чертова агента ФБР, он, Раше, мог стать детективом, за что получил несколько благодарностей?
Минут через пять Смитерс снова был в полном сознании и сидел, надежно привязанный к креслу телефонным проводом и кабелями от компьютера. Раше, устроившийся с противоположной стороны стола, сочувственно улыбнулся.
— Покончим с этим, полковник, — сказал он. — Я надеялся, что мы просто дружески поболтаем. Мне ведь всего-то необходимо знать, что случилось с моим другом.
Смитерс окинул его свирепым взглядом.
— Вы пойдете за это в тюрьму, Раше, — заговорил он. — Нападение на офицера ФБР, находящегося при исполнении, уголовно нака...
— Угомонитесь, — оборвал его Раше, — это действительно уголовно наказуемое преступление, и достаточно серьезное. Но вы в самом деле собираетесь подать иск и свидетельствовать перед судьей, присяжными и собственным начальством, что шериф из маленького городка, который не так-то просто разыскать на карте, усыпил вашу бдительность и повязал, словно индейку, которую осталось сунуть в духовку, чтобы приготовить к Дню благодарения? — Он снова улыбнулся, и его отвисшие, как у моржа, усы ощетинились; он прищурил глаза, и сходство с капитаном Кенгуру пропало.
— Кроме того, — добавил он, — я сильно подозреваю, что ваш босс, мой старинный приятель генерал Филипс, едва ли пожелает шевельнуться, чтобы пролить свет на это дело в гражданском суде, поскольку, появись оно там, я сделаю все возможное, чтобы слушания превратились в самый веселый цирк в средствах массовой информации, каких не бывало со времен О. Дж. Симпсона.
Смитерс недоверчиво нахмурился.
— Будь что будет, — продолжал Раше, — сейчас это не имеет значения. — Он сунул руку за отворот куртки. — Хочу знать, что произошло с детективом Шефе-ром, и должен узнать это сейчас же. — Шериф медленно достал свой «особый полицейский» 38-го калибра, затем с изысканной грациозностью вытянул руку на всю длину и нацелил оружие точно между глаз Смитерса.
— Пушкой меня не запугать, Раше, — насмешливо бросил Смитерс. — Я знаю, что вы полицейский и не посмеете нажать на спусковой крючок.
Раше покачал головой.
— Да, я — полицейский, — согласился он, — и у полицейских не принято стрелять в людей, если те отказываются отвечать на вопросы. Не принято у хороших полицейских. — Он на мгновение отвел оружие и задумчиво посмотрел на него. — Итак, полковник, вам известно, что я полицейский, но вы действительно готовы поставить на карту собственную жизнь, утверждая, что я — хороший полицейский? Не так давно мне пришлось пережить очень серьезный стресс, вы ведь знаете. Я оставил службу в Нью-Йорке после той кутерьмы на Третьей авеню, но на этом дело для меня не кончилось. Тогдашний кошмар продолжает мучить меня. На днях я чуть не придушил своего зубного врача. — Он снова нацелил оружие. — Я просто не уверен, что еще на что-то способен. Хотя должен признать, теперь я не такой уж хороший полицейский. Не забывайте, полковник, я полон сюрпризов — вы еще помните, как я отделал вас несколько минут назад?
Смитерс кашлянул, но не заговорил.
Раше склонился над столом. Дуло оказалось всего в десяти сантиметрах от лица Смитерса.
— Я слышал, ваш брат военные получают назначение в ЦРУ, если проявляют особые способности в демонстрации грязных фокусов, — продолжил он в духе мирной беседы. — Специальная подготовка, психологические увещевания. Полагаете, вам удастся воспользоваться чем-то из этого арсенала, чтобы просто сторговаться со мной, верно? Что ж, у меня в запасе ничего такого нет, но за плечами больше десятка лет на улицах, где я научился с первого взгляда узнавать, что сделает человек, с которым я столкнулся, и чего он делать не станет. Возможно, вы тоже прошли кое-что из этой науки на своих чудодейственных уроках.
Он придвинулся еще ближе, и Смитерс отпрянул от дула, насколько позволили его путы.
— Я хочу, полковник, чтобы вы посмотрели мне в глаза, — сказал Раше, — хочу, чтобы вы вспомнили уроки вашей специальной подготовки и заглянули в мое нутро, попытались бы точно определить, что я чувствую в данный момент и на что могу решиться. Если вы читали мое досье, советую вам подумать обо всем, что там написано. Да, я получил несколько благодарностей, меня продвигали по службе, но там идет речь и о некоторых проблемах, которые были со мной у начальства, не так ли? Пренебрежение субординацией, жестокость...
— Подумайте хорошенько. — Голос Раше постепенно переходил от нормального тона к зловещему шепоту, и Смитерс начал покрываться испариной. — Подумайте о всех тех вещах, которые делают жизнь хорошей, полковник, — пробормотал Раше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25