— Найдется у вас кто-нибудь для этой работы?
— Посмотрим, — равнодушно ответил принц. — Если вы не соврали, то благодарить вас я все равно не собираюсь.
Плевать я на вас хотел.
— Что?! — взвизгнул сэр Джайлс, но в трубке уже звучали короткие гудки. — Ладно, — проворчал он, — надеюсь, они доберутся до этой девчонки, а заодно и Эргли прикончат. — Он еще походил по кабинету, успокаиваясь, и примялся собираться в Вендсворт. Мы не знаем, какие именно действия предпринял принц Али, но к тому времени, как Хлоя вернулась домой после удивительно спокойного дня, действия эти возымели определенные результаты. Его друг ехал в Брайтон к Реджинальду Монтегю, а сам принц Али готовился к ночной вылазке.
Лорд Эргли уже обсуждал с Хлоей возможность собрать вместе все камни и попробовать покинуть с ними Англию. Но ни судья, ни тем более Хлоя пока еще не были готовы к таким отчаянным действиям.
Оба они все больше приходили к выводу, что пользоваться камнем стоит только в совершенно исключительных случаях. «Нельзя указывать Ему, что делать», — как сказала Хлоя. У лорда Эргли вызывала сомнение законность конфискации камня Шилдрейка. В конце концов, американец заплатил за него деньги, и немалые.
Звонил мэр Рича и просил Верховного судью составить петицию от имени всех больных и убогих. Лорд Эргли даже прикинул пару вариантов, но они ему не понравились.
В Риче, по сообщениям газет, все еще продолжалось брожение умов, которое пока удавалось сдерживать.
Звонил Донкастер. Он был настолько не уверен, примут ли его в доме, где бывает мисс Барнет, что судья пожалел его и пригласил на чай. Никто не вспоминал о вчерашнем инциденте, но Оливер так ничего и не выяснил для себя. Лорд Эргли не выходил из комнаты, а при нем совершенно невозможно было понять, насколько правильно он оценил вчера прощальные авансы мисс Барнет. В итоге, когда он собрался уходить, вид у него был несчастнее некуда.
Лорд Эргли, проводив его, заметил Хлое:
— Вряд ли наш Дон Кихот питает добрые чувства к Джайлсу.
— Но что он обо мне-то подумал? — с отчаянием спросила Хлоя.
— Даже представить не могу, — улыбнулся лорд Эргли. — Думаю, что и он тоже не представляет. Кроме вас, этого вообще никто не представляет, но сейчас, по-моему, и вас это не очень должно интересовать. Намного интересней то, что Остин никогда не писал: «Attribuat igitur rex legi…» Неужели вы не узнали голос Брэктона? Ведь это именно его слова: «Пусть король пользуется тем, что дает ему закон — властью и силой. Там, где правит не закон, а воля, нет королей».
Вы не удосужились проверить ссылки, дитя мое, и в результате все цитаты оказались перевраны.
Хлоя закусила губу, отложила проект петиции и погрузилась в историю законодательства.
Этот несчастный ляпсус, тем более досадный, что отыскался на странице, написанной недели две назад, задолго до событий, отвлекших ее внимание, мучил Хлою даже после возвращения домой. Она гордилась своими талантами секретаря, а тут ей, хоть и деликатно, устроили выволочку, и, надо сказать, за дело. Но это даже хорошо, думала она, снимая шляпу, хуже, если бы лорд Эргли, раз они теперь друзья, начал спускать ей ее ошибки. Как он это сказал: «Наверное, это было предвестие ваших волнений по поводу грядущих событий. Давайте не будем волновать давно умерших законодателей, ладно? Или, по крайней мере, давайте четко определим, что когда происходит». Хлоя опять покраснела и пошла варить кофе.
Этот незначительный случай еще больше подорвал ее уверенность в себе. Лежа в постели, она сыпала соль на свои раны. Френк разозлился на нее из-за камня (она и сейчас не знала, правильно ли поступила, отказав ему), судья раскритиковал ее работу (и здесь-то она была совершенно уверена в своей не правоте), а в итоге получалось, что другую такую бездарную девицу еще поискать надо. Ей в общем-то было наплевать, злится Френк или нет, да и недовольство лорда Эргли можно пережить. Дело в другом. Если таков результат ее душевной и умственной деятельности, то он оставляет желать лучшего. Она встала, поглядела на себя в зеркало и вновь, в который раз, задумалась, что имел в виду Хаджи, когда говорил о знаках Имени на ее челе? Было ли это имя Бога, в которого они с лордом Эргли решили верить? А что надо делать, когда решаешь верить в Бога? Из детства она вынесла убеждение, что в этом случае следует отдать Богу свою волю, потому что «там, где правит воля, нет короля». Но Брэктон — как же она, дура, могла забыть? — говорил о феодальном праве… Хлоя достала из сумочки узелок с камнем, чтобы переложить его под подушку. Предел Стремлений… Камень между мной и тобой… Отдать свою волю, значит? Но если воле дать волю, результаты получаются не очень хорошие. «Пусть король пользуется тем, что дает ему закон…» Но как найти этот закон? «Путь к камню лежит в самом камне». Камень, лорд Эргли, Бог, Предел Стремлений… Может быть, об этом были ее детские молитвы? «Отче наш, Сущий на Небесах, — вспомнила она. — Да святится имя Твое, да придет царствие Твое, да будет воля Твоя и на земле, как на небе…» Что это значило?
Конечно, если это вообще хоть что-нибудь значит, то тогда проще всего сказать себе: «Не понимаешь, мала еще», — но она все равно хотела понять это всеми фибрами души, изо всех сил стремилась достичь Предела Стремлений.
Так, думая об этом, без конца повторяя про себя слова великой молитвы, она легла в постель, пристроила камень под подушкой и собралась заснуть.
Или подумать. Однако постель — не самое лучшее место для того, чтобы совмещать два этих дела. Когда она решила, что надумалась уже достаточно и можно бы перейти ко сну, иначе на следующий день одной перепутанной цитатой не обойдется, было уже слишком поздно. В голове роились какие-то обрывки мыслей, ни одну из них уже невозможно было узнать, но сон из-за них не шел. Наверное, надо бы встать и взять почитать что-нибудь, но из тех книг, что стояли в комнате на полке, ни одна не вызывала особого интереса.
Даже повести Мэдока Форда не привлекали, не говоря уж о жизнеописании Маршалл-холла. А ведь еще недавно ей казалось, что этим двум авторам удалось невероятное — в занимательной форме писать о законе (это было ее старое убеждение — необходимость читать на досуге что-нибудь, связанное с работой). И все же…
Внезапно она замерла. Ей послышался странный звук.
Такой могла издать только ручка двери. Конечно, двери иногда скрипят по ночам, но щелкают ли при этом дверные ручки? Неужели в комнате кто-то есть? Кто-то пришел за камнем?
Она быстро сунула руки под подушку, и ее пальцы сомкнулись на узелке. Лунный свет широкой полосой лежал на полу возле кровати. Никто не смог бы подойти к изголовью незаметно. Напрягая глаза, она всматривалась в темноту у двери, потом решила притвориться спящей, но тут же снова открыла глаза. Уж лучше видеть, что происходит. Слабое трепетание пронеслось в воздухе, как будто кто-то осторожно выдохнул, и снова — тишина. Правая рука Хлои изо всех сил сжимала камень, левая вцепилась в простыню. Что же, ну что же ей делать, если в комнате действительно кто-то есть? Где же лорд Эргли?
В этом отчаянном положении ей вдруг вспомнились слова судьи: «Приходите ко мне». Но как же она придет?
Почему он не придет к ней? «Приходите ко мне», — легко сказать! Но у нее же есть камень! Стоит только воспользоваться им, и все в порядке. В восторге от этой простой, несущей безопасность мысли, она состроила гримасу тому, что могло прокрасться в комнату. Нет, оно действительно прокралось. На границе тьмы и лунного света мелькнул на миг кончик пальца. Что-то подкрадывалось к ней из темноты. Ну и пожалуйста, сколько угодно! Стоит ей только захотеть… Захотеть? Но это же ужасно!
Мысли ниагарой хлынули в сознание Хлои. Лорд Эргли не так относится к камню. А вот она говорила Френку, что не воспользуется им, даже умирая от голода! А если закричать, что сделает этот неизвестный? Может быть, миссис Уэбб спустится? Ну и что? О, это нечестно, нечестно! Как она может, после всего, что обещала себе, воспользоваться камнем?
Интересно, а как она может не воспользоваться, когда этот, неизвестно кто, крадется к ее кровати? Он же посмотрит, нет ли чего у нее в руках… А как он узнает, есть или нет? А если вскочить, включить свет… нет, рискованно, он может вырвать у нее камень… ну вот тогда она и воспользуется им. Это будет уже не для себя, а для камня. Надо же его спасать. Для него она вполне может сделать то, чего никогда не позволит для себя.
Хлоя не изучала специально историю религий и не знала, какие дела творились из подобных побуждений, с какой страстью сражались люди, защищая достоинство Всемогущего. Ни церкви, ни короли, ни священники не осуждали религиозных войн. Но Хлоя-то отказалась защищать камень силой. Она даже не пыталась быть полезной Богу, она только молилась со всей силой отчаяния.
Бог услышал ее. Он пришел и избавил Хлою от стыда безысходности. Ясность и покой снизошли на нее. Хлоя повернулась на живот и уткнулась лицом в подушку, обеими руками сжимая камень и повторяя беззвучно в такт дыханию: «Да будет воля Твоя… если это Твоя воля… Пусть будет, как Ты хочешь…» Она представила, как рука ночного вора прикасается к ее ноге, вздрогнула и добавила про себя: «… или не будет».
Принц Али чуть не прыгал от радости, так легко попав в комнату. Конечно, ему помогли специалисты из посольства.
Посольство любой, даже самой ничтожной страны считает своим долгом иметь тайную службу, чьими услугами нет-нет да и приходится пользоваться. Расспросив накануне некоего оборванного джентльмена, принц выяснил расположение комнат в доме и прикинул возможное местонахождение Хлои. Он не рискнул послать за камнем кого-то другого и отправился на дело сам.
Все шло как нельзя лучше, если бы не одно обстоятельство: Хлоя не спала. Он рассчитывал на сон, темноту и хлороформ, а тут перед ним лежала полоса лунного света, а за ней на кровати лежала женщина… и не спала. Али хорошо представлял, как быстро действует камень, ему совершенно не улыбалось травить хлороформом пустую подушку. Но вот Хлоя повернулась лицом вниз! Эго уже лучше! Предельно осторожно он ощупал тряпку, пропитанную хлороформом. Влажная. Облако начало неторопливо наползать на луну. Принц решил дождаться полной темноты. Левой рукой он поудобнее Перехватил электрический фонарик и сделал еще один маленький шажок. Включить фонарь, тряпку — на лицо, а камень должен быть либо под подушкой, либо в какой-нибудь ладанке на шее. Это неважно. Когда она потеряет сознание, можно будет включить свет и не спеша осмотреться. Оскорбленная вера требовала прикончить эту дрянь, посмевшую надругаться над святыней, отомстить за посягательство на достояние Аллаха… Нет уж, пусть сам Аллах и мстит, а для него это слишком рискованно. Лунный свет угас, комната погрузилась во тьму. Держа палец на кнопке фонаря, принц шагнул вперед.
Когда Хлоя легла ничком, сердце ее едва не выпрыгивало из груди. Но дыхание постепенно стало успокаиваться, сердце обретало свой привычный ритм, и вот она уже почти спокойна. Перед закрытыми глазами все еще стоял кончик пальца, выдвинувшийся из темноты, пожалуй, даже весь палец и еще что-то за ним. Вдруг она поняла, что это не тот палец, который она видела несколько мгновений назад. Она уже не знала, открыты у нее глаза или закрыты, и лежала между двумя этими видениями словно в полусне. Оба светлых пятна соединились и образовали поток бледного, но с каждой секундой разгоравшегося все ярче света. Это был неширокий луч, начинавшийся где-то за изголовьем, там, где находились ее руки, сжимавшие камень; она лежала в этом луче… нет, уже не лежала, она двигалась в луче, совершенно свободно и неощутимо двигалась вдоль и поперек луча! Она узнавала этот свет, и по мере узнавания все отчетливее звучала в ее сознании формула, пришедшая в миг нестерпимого мучения. Скоро не осталось уже и формулы, потому что стал явлен смысл, заключавшийся в ней.
«Пусть будет… или не будет», — беззвучно повторяла она, а ум ее все падал и падал в великую тишину, в которой могло свершиться любое действо или не свершиться никакое.
Внезапно свет вспыхнул нестерпимо ярко. Что-то на краткий миг коснулось ее губ, тело пронизал трепет, оно словно камертон отозвалось на неслышную музыкальную ноту, и где-то далеко-далеко, у ворот дворца Сулеймана ибн Дауда, пропела одинокая труба, протяжным серебряным звуком приветствуя рассвет.
Совершавший ночной обход участка констебль еще за несколько ярдов заметил на тротуаре возле дверей дома миссис Уэбб подозрительную темную кучу. Он ускорил шаги, наклонился, резко выпрямился и изо всех сил дунул в свисток.
У ног его лежало тело человека. Когда позже труп осмотрели, выяснилось, что он изуродован падением с невероятной высоты и обуглен так, словно в него ударило одновременно десять молний. Но это было позже. А пока серебряный свисток констебля звенел и звенел, словно протяжный сигнал, приветствующий рассвет.
Глава 15
Приобретение Френка Линдсея
Полиция не добилась никакого толка ни от миссис Уэбб, ни от мисс Барнет. Тело они не опознали. Хотя оно и лежало возле двери их дома, ниоткуда не следовало, что в живом или мертвом виде ему удалось побывать за этой дверью.
Страшные ожоги и переломы никак не соотносились с двумя слабыми женщинами, и, в конце концов, инспектор пришел к мысли, что труп подброшен. Эксперты деловито выполняли свои обязанности, а кто-то в толпе зевак даже помянул камень из Рича в качестве возможного виновника происшедшего.
Мисс Барнет пытались удержать, но она настояла на своем и отправилась на службу. Инспектор шепнул что-то агенту в штатском, и тот незаметно проводил ее до Ланкастерских ворот. Когда из Министерства внутренних дел намекнули, что хорошо бы не поднимать вокруг происшедшего лишнего шума, в полиции с радостью выполнили указание, и колонка экстренного сообщения в двух-трех утренних газетах так и осталась без обещанного продолжения.
Верховный судья молча выслушал отчет Хлои о ночных событиях.
— Протяжный звук все никак не кончался, — говорила Хлоя, — пока я не поняла, что это уже просто полицейский свисток, а свет — от полной луны в окне. В комнате никого не было. Но когда я встала и выглянула в окно, они уже были там, у дверей.
— Полиция?
— Да, полиция. Я спросила их, в чем дело, а они в ответ задали мне столько вопросов, что пришлось звать на подмогу миссис Уэбб. Но толку от нас было мало. Я даже не знаю, что у них там лежало… ну, оно ли пробралось в дом.
— Может, и не оно, — сказал лорд Эргли, — но скорее наоборот. Я думаю, на улице вы видели уже… результат.
— Да, — кивнула Хлоя. Лицо ее светилось меловой бледностью, но причиной тому был не испуг, а благоговение. — Похоже, в него ударила молния…
— Но это не Джайлс?
— Нет, нет. Я никогда его не видела. Смуглый, высокий человек, иностранец. Нет, не негр. Наверное, откуда-то с Востока.
— Перс, например? — предположил судья. — Не понимаю, как они о вас узнали. Ладно, это мы выясним у Хаджи, если он в курсе, хотя что-то мне не верится. Хаджи не одобряет фанатиков, зато весьма одобрительно относится к вам.
Хлоя промолчала, глядя себе под ноги. Судья продолжал:
— С Хаджи мы успеем поговорить и потом, а сейчас я позвоню Брюсу Кумберленду. Если это — персы, он постарается замять всю историю, глядишь, они и к вам не будут приставать. И уж во всяком случае сегодня вы ночуете у меня.
— Да, — просто согласилась Хлоя. — Наверное, мне надо послать записку миссис Уэбб, предупредить ее.
— Давайте пишите, — кивнул лорд Эргли, — а я пойду звонить.
Брюс Кумберленд, выслушав судью, предпринял именно те шаги, которых от него ждали. Полицию предупредили, чтобы она действовала осторожно и поинтересовалась бы, все ли на месте в иранском посольстве. После этого лорд Эргли позвонил Хаджи, но прежде чем он закончил разговор, в доме у Ланкастерских ворот объявился посетитель.
Френк Линдсей увидел заметку в газете. В отличие от других читателей название улицы многое сказало ему. Конечно, у него и в мыслях не было связывать Хлою с «телом мужчины, найденным сегодня утром», но сообщение давало повод для законного беспокойства. А дальше открывалась перспектива, полная восхитительного яда. Френк не только не забыл о предложении Мерридью, наоборот, он думал о нем постоянно. И чем больше он думал, тем больше оно ему нравилось.
Он не видел в нем особенного ущерба для Хлои, зато видел сплошную пользу для самого себя. Но как это сделать, не ущемив при этом собственную гордость? Хлоя практически отказала ему, да что там «практически»! Просто отказала, причем довольно грубо. Она прогнала его. Обещала написать и не написала. В этой ситуации, особенно имея в виду предстоящий экзамен и не забывая о вознаграждении, обещанном Мерридью, просто грех не воспользоваться таким предлогом к примирению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
— Посмотрим, — равнодушно ответил принц. — Если вы не соврали, то благодарить вас я все равно не собираюсь.
Плевать я на вас хотел.
— Что?! — взвизгнул сэр Джайлс, но в трубке уже звучали короткие гудки. — Ладно, — проворчал он, — надеюсь, они доберутся до этой девчонки, а заодно и Эргли прикончат. — Он еще походил по кабинету, успокаиваясь, и примялся собираться в Вендсворт. Мы не знаем, какие именно действия предпринял принц Али, но к тому времени, как Хлоя вернулась домой после удивительно спокойного дня, действия эти возымели определенные результаты. Его друг ехал в Брайтон к Реджинальду Монтегю, а сам принц Али готовился к ночной вылазке.
Лорд Эргли уже обсуждал с Хлоей возможность собрать вместе все камни и попробовать покинуть с ними Англию. Но ни судья, ни тем более Хлоя пока еще не были готовы к таким отчаянным действиям.
Оба они все больше приходили к выводу, что пользоваться камнем стоит только в совершенно исключительных случаях. «Нельзя указывать Ему, что делать», — как сказала Хлоя. У лорда Эргли вызывала сомнение законность конфискации камня Шилдрейка. В конце концов, американец заплатил за него деньги, и немалые.
Звонил мэр Рича и просил Верховного судью составить петицию от имени всех больных и убогих. Лорд Эргли даже прикинул пару вариантов, но они ему не понравились.
В Риче, по сообщениям газет, все еще продолжалось брожение умов, которое пока удавалось сдерживать.
Звонил Донкастер. Он был настолько не уверен, примут ли его в доме, где бывает мисс Барнет, что судья пожалел его и пригласил на чай. Никто не вспоминал о вчерашнем инциденте, но Оливер так ничего и не выяснил для себя. Лорд Эргли не выходил из комнаты, а при нем совершенно невозможно было понять, насколько правильно он оценил вчера прощальные авансы мисс Барнет. В итоге, когда он собрался уходить, вид у него был несчастнее некуда.
Лорд Эргли, проводив его, заметил Хлое:
— Вряд ли наш Дон Кихот питает добрые чувства к Джайлсу.
— Но что он обо мне-то подумал? — с отчаянием спросила Хлоя.
— Даже представить не могу, — улыбнулся лорд Эргли. — Думаю, что и он тоже не представляет. Кроме вас, этого вообще никто не представляет, но сейчас, по-моему, и вас это не очень должно интересовать. Намного интересней то, что Остин никогда не писал: «Attribuat igitur rex legi…» Неужели вы не узнали голос Брэктона? Ведь это именно его слова: «Пусть король пользуется тем, что дает ему закон — властью и силой. Там, где правит не закон, а воля, нет королей».
Вы не удосужились проверить ссылки, дитя мое, и в результате все цитаты оказались перевраны.
Хлоя закусила губу, отложила проект петиции и погрузилась в историю законодательства.
Этот несчастный ляпсус, тем более досадный, что отыскался на странице, написанной недели две назад, задолго до событий, отвлекших ее внимание, мучил Хлою даже после возвращения домой. Она гордилась своими талантами секретаря, а тут ей, хоть и деликатно, устроили выволочку, и, надо сказать, за дело. Но это даже хорошо, думала она, снимая шляпу, хуже, если бы лорд Эргли, раз они теперь друзья, начал спускать ей ее ошибки. Как он это сказал: «Наверное, это было предвестие ваших волнений по поводу грядущих событий. Давайте не будем волновать давно умерших законодателей, ладно? Или, по крайней мере, давайте четко определим, что когда происходит». Хлоя опять покраснела и пошла варить кофе.
Этот незначительный случай еще больше подорвал ее уверенность в себе. Лежа в постели, она сыпала соль на свои раны. Френк разозлился на нее из-за камня (она и сейчас не знала, правильно ли поступила, отказав ему), судья раскритиковал ее работу (и здесь-то она была совершенно уверена в своей не правоте), а в итоге получалось, что другую такую бездарную девицу еще поискать надо. Ей в общем-то было наплевать, злится Френк или нет, да и недовольство лорда Эргли можно пережить. Дело в другом. Если таков результат ее душевной и умственной деятельности, то он оставляет желать лучшего. Она встала, поглядела на себя в зеркало и вновь, в который раз, задумалась, что имел в виду Хаджи, когда говорил о знаках Имени на ее челе? Было ли это имя Бога, в которого они с лордом Эргли решили верить? А что надо делать, когда решаешь верить в Бога? Из детства она вынесла убеждение, что в этом случае следует отдать Богу свою волю, потому что «там, где правит воля, нет короля». Но Брэктон — как же она, дура, могла забыть? — говорил о феодальном праве… Хлоя достала из сумочки узелок с камнем, чтобы переложить его под подушку. Предел Стремлений… Камень между мной и тобой… Отдать свою волю, значит? Но если воле дать волю, результаты получаются не очень хорошие. «Пусть король пользуется тем, что дает ему закон…» Но как найти этот закон? «Путь к камню лежит в самом камне». Камень, лорд Эргли, Бог, Предел Стремлений… Может быть, об этом были ее детские молитвы? «Отче наш, Сущий на Небесах, — вспомнила она. — Да святится имя Твое, да придет царствие Твое, да будет воля Твоя и на земле, как на небе…» Что это значило?
Конечно, если это вообще хоть что-нибудь значит, то тогда проще всего сказать себе: «Не понимаешь, мала еще», — но она все равно хотела понять это всеми фибрами души, изо всех сил стремилась достичь Предела Стремлений.
Так, думая об этом, без конца повторяя про себя слова великой молитвы, она легла в постель, пристроила камень под подушкой и собралась заснуть.
Или подумать. Однако постель — не самое лучшее место для того, чтобы совмещать два этих дела. Когда она решила, что надумалась уже достаточно и можно бы перейти ко сну, иначе на следующий день одной перепутанной цитатой не обойдется, было уже слишком поздно. В голове роились какие-то обрывки мыслей, ни одну из них уже невозможно было узнать, но сон из-за них не шел. Наверное, надо бы встать и взять почитать что-нибудь, но из тех книг, что стояли в комнате на полке, ни одна не вызывала особого интереса.
Даже повести Мэдока Форда не привлекали, не говоря уж о жизнеописании Маршалл-холла. А ведь еще недавно ей казалось, что этим двум авторам удалось невероятное — в занимательной форме писать о законе (это было ее старое убеждение — необходимость читать на досуге что-нибудь, связанное с работой). И все же…
Внезапно она замерла. Ей послышался странный звук.
Такой могла издать только ручка двери. Конечно, двери иногда скрипят по ночам, но щелкают ли при этом дверные ручки? Неужели в комнате кто-то есть? Кто-то пришел за камнем?
Она быстро сунула руки под подушку, и ее пальцы сомкнулись на узелке. Лунный свет широкой полосой лежал на полу возле кровати. Никто не смог бы подойти к изголовью незаметно. Напрягая глаза, она всматривалась в темноту у двери, потом решила притвориться спящей, но тут же снова открыла глаза. Уж лучше видеть, что происходит. Слабое трепетание пронеслось в воздухе, как будто кто-то осторожно выдохнул, и снова — тишина. Правая рука Хлои изо всех сил сжимала камень, левая вцепилась в простыню. Что же, ну что же ей делать, если в комнате действительно кто-то есть? Где же лорд Эргли?
В этом отчаянном положении ей вдруг вспомнились слова судьи: «Приходите ко мне». Но как же она придет?
Почему он не придет к ней? «Приходите ко мне», — легко сказать! Но у нее же есть камень! Стоит только воспользоваться им, и все в порядке. В восторге от этой простой, несущей безопасность мысли, она состроила гримасу тому, что могло прокрасться в комнату. Нет, оно действительно прокралось. На границе тьмы и лунного света мелькнул на миг кончик пальца. Что-то подкрадывалось к ней из темноты. Ну и пожалуйста, сколько угодно! Стоит ей только захотеть… Захотеть? Но это же ужасно!
Мысли ниагарой хлынули в сознание Хлои. Лорд Эргли не так относится к камню. А вот она говорила Френку, что не воспользуется им, даже умирая от голода! А если закричать, что сделает этот неизвестный? Может быть, миссис Уэбб спустится? Ну и что? О, это нечестно, нечестно! Как она может, после всего, что обещала себе, воспользоваться камнем?
Интересно, а как она может не воспользоваться, когда этот, неизвестно кто, крадется к ее кровати? Он же посмотрит, нет ли чего у нее в руках… А как он узнает, есть или нет? А если вскочить, включить свет… нет, рискованно, он может вырвать у нее камень… ну вот тогда она и воспользуется им. Это будет уже не для себя, а для камня. Надо же его спасать. Для него она вполне может сделать то, чего никогда не позволит для себя.
Хлоя не изучала специально историю религий и не знала, какие дела творились из подобных побуждений, с какой страстью сражались люди, защищая достоинство Всемогущего. Ни церкви, ни короли, ни священники не осуждали религиозных войн. Но Хлоя-то отказалась защищать камень силой. Она даже не пыталась быть полезной Богу, она только молилась со всей силой отчаяния.
Бог услышал ее. Он пришел и избавил Хлою от стыда безысходности. Ясность и покой снизошли на нее. Хлоя повернулась на живот и уткнулась лицом в подушку, обеими руками сжимая камень и повторяя беззвучно в такт дыханию: «Да будет воля Твоя… если это Твоя воля… Пусть будет, как Ты хочешь…» Она представила, как рука ночного вора прикасается к ее ноге, вздрогнула и добавила про себя: «… или не будет».
Принц Али чуть не прыгал от радости, так легко попав в комнату. Конечно, ему помогли специалисты из посольства.
Посольство любой, даже самой ничтожной страны считает своим долгом иметь тайную службу, чьими услугами нет-нет да и приходится пользоваться. Расспросив накануне некоего оборванного джентльмена, принц выяснил расположение комнат в доме и прикинул возможное местонахождение Хлои. Он не рискнул послать за камнем кого-то другого и отправился на дело сам.
Все шло как нельзя лучше, если бы не одно обстоятельство: Хлоя не спала. Он рассчитывал на сон, темноту и хлороформ, а тут перед ним лежала полоса лунного света, а за ней на кровати лежала женщина… и не спала. Али хорошо представлял, как быстро действует камень, ему совершенно не улыбалось травить хлороформом пустую подушку. Но вот Хлоя повернулась лицом вниз! Эго уже лучше! Предельно осторожно он ощупал тряпку, пропитанную хлороформом. Влажная. Облако начало неторопливо наползать на луну. Принц решил дождаться полной темноты. Левой рукой он поудобнее Перехватил электрический фонарик и сделал еще один маленький шажок. Включить фонарь, тряпку — на лицо, а камень должен быть либо под подушкой, либо в какой-нибудь ладанке на шее. Это неважно. Когда она потеряет сознание, можно будет включить свет и не спеша осмотреться. Оскорбленная вера требовала прикончить эту дрянь, посмевшую надругаться над святыней, отомстить за посягательство на достояние Аллаха… Нет уж, пусть сам Аллах и мстит, а для него это слишком рискованно. Лунный свет угас, комната погрузилась во тьму. Держа палец на кнопке фонаря, принц шагнул вперед.
Когда Хлоя легла ничком, сердце ее едва не выпрыгивало из груди. Но дыхание постепенно стало успокаиваться, сердце обретало свой привычный ритм, и вот она уже почти спокойна. Перед закрытыми глазами все еще стоял кончик пальца, выдвинувшийся из темноты, пожалуй, даже весь палец и еще что-то за ним. Вдруг она поняла, что это не тот палец, который она видела несколько мгновений назад. Она уже не знала, открыты у нее глаза или закрыты, и лежала между двумя этими видениями словно в полусне. Оба светлых пятна соединились и образовали поток бледного, но с каждой секундой разгоравшегося все ярче света. Это был неширокий луч, начинавшийся где-то за изголовьем, там, где находились ее руки, сжимавшие камень; она лежала в этом луче… нет, уже не лежала, она двигалась в луче, совершенно свободно и неощутимо двигалась вдоль и поперек луча! Она узнавала этот свет, и по мере узнавания все отчетливее звучала в ее сознании формула, пришедшая в миг нестерпимого мучения. Скоро не осталось уже и формулы, потому что стал явлен смысл, заключавшийся в ней.
«Пусть будет… или не будет», — беззвучно повторяла она, а ум ее все падал и падал в великую тишину, в которой могло свершиться любое действо или не свершиться никакое.
Внезапно свет вспыхнул нестерпимо ярко. Что-то на краткий миг коснулось ее губ, тело пронизал трепет, оно словно камертон отозвалось на неслышную музыкальную ноту, и где-то далеко-далеко, у ворот дворца Сулеймана ибн Дауда, пропела одинокая труба, протяжным серебряным звуком приветствуя рассвет.
Совершавший ночной обход участка констебль еще за несколько ярдов заметил на тротуаре возле дверей дома миссис Уэбб подозрительную темную кучу. Он ускорил шаги, наклонился, резко выпрямился и изо всех сил дунул в свисток.
У ног его лежало тело человека. Когда позже труп осмотрели, выяснилось, что он изуродован падением с невероятной высоты и обуглен так, словно в него ударило одновременно десять молний. Но это было позже. А пока серебряный свисток констебля звенел и звенел, словно протяжный сигнал, приветствующий рассвет.
Глава 15
Приобретение Френка Линдсея
Полиция не добилась никакого толка ни от миссис Уэбб, ни от мисс Барнет. Тело они не опознали. Хотя оно и лежало возле двери их дома, ниоткуда не следовало, что в живом или мертвом виде ему удалось побывать за этой дверью.
Страшные ожоги и переломы никак не соотносились с двумя слабыми женщинами, и, в конце концов, инспектор пришел к мысли, что труп подброшен. Эксперты деловито выполняли свои обязанности, а кто-то в толпе зевак даже помянул камень из Рича в качестве возможного виновника происшедшего.
Мисс Барнет пытались удержать, но она настояла на своем и отправилась на службу. Инспектор шепнул что-то агенту в штатском, и тот незаметно проводил ее до Ланкастерских ворот. Когда из Министерства внутренних дел намекнули, что хорошо бы не поднимать вокруг происшедшего лишнего шума, в полиции с радостью выполнили указание, и колонка экстренного сообщения в двух-трех утренних газетах так и осталась без обещанного продолжения.
Верховный судья молча выслушал отчет Хлои о ночных событиях.
— Протяжный звук все никак не кончался, — говорила Хлоя, — пока я не поняла, что это уже просто полицейский свисток, а свет — от полной луны в окне. В комнате никого не было. Но когда я встала и выглянула в окно, они уже были там, у дверей.
— Полиция?
— Да, полиция. Я спросила их, в чем дело, а они в ответ задали мне столько вопросов, что пришлось звать на подмогу миссис Уэбб. Но толку от нас было мало. Я даже не знаю, что у них там лежало… ну, оно ли пробралось в дом.
— Может, и не оно, — сказал лорд Эргли, — но скорее наоборот. Я думаю, на улице вы видели уже… результат.
— Да, — кивнула Хлоя. Лицо ее светилось меловой бледностью, но причиной тому был не испуг, а благоговение. — Похоже, в него ударила молния…
— Но это не Джайлс?
— Нет, нет. Я никогда его не видела. Смуглый, высокий человек, иностранец. Нет, не негр. Наверное, откуда-то с Востока.
— Перс, например? — предположил судья. — Не понимаю, как они о вас узнали. Ладно, это мы выясним у Хаджи, если он в курсе, хотя что-то мне не верится. Хаджи не одобряет фанатиков, зато весьма одобрительно относится к вам.
Хлоя промолчала, глядя себе под ноги. Судья продолжал:
— С Хаджи мы успеем поговорить и потом, а сейчас я позвоню Брюсу Кумберленду. Если это — персы, он постарается замять всю историю, глядишь, они и к вам не будут приставать. И уж во всяком случае сегодня вы ночуете у меня.
— Да, — просто согласилась Хлоя. — Наверное, мне надо послать записку миссис Уэбб, предупредить ее.
— Давайте пишите, — кивнул лорд Эргли, — а я пойду звонить.
Брюс Кумберленд, выслушав судью, предпринял именно те шаги, которых от него ждали. Полицию предупредили, чтобы она действовала осторожно и поинтересовалась бы, все ли на месте в иранском посольстве. После этого лорд Эргли позвонил Хаджи, но прежде чем он закончил разговор, в доме у Ланкастерских ворот объявился посетитель.
Френк Линдсей увидел заметку в газете. В отличие от других читателей название улицы многое сказало ему. Конечно, у него и в мыслях не было связывать Хлою с «телом мужчины, найденным сегодня утром», но сообщение давало повод для законного беспокойства. А дальше открывалась перспектива, полная восхитительного яда. Френк не только не забыл о предложении Мерридью, наоборот, он думал о нем постоянно. И чем больше он думал, тем больше оно ему нравилось.
Он не видел в нем особенного ущерба для Хлои, зато видел сплошную пользу для самого себя. Но как это сделать, не ущемив при этом собственную гордость? Хлоя практически отказала ему, да что там «практически»! Просто отказала, причем довольно грубо. Она прогнала его. Обещала написать и не написала. В этой ситуации, особенно имея в виду предстоящий экзамен и не забывая о вознаграждении, обещанном Мерридью, просто грех не воспользоваться таким предлогом к примирению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29