Помни, она для нас представляет особую ценность. Никакого риска, каким бы незначительным он ни был.
Не отвечая, Рифкинд стал щелкать переключателями, управлявшими излучателем и столом. Сара и сама поразилась силе своих эмоций. Почему она так стремится защитить Мириам? Разве подобает ей так вести себя? Она не знала ответа на этот вопрос.
Женщина оставалась совершенно неподвижной: губы чуть приоткрыты, взгляд устремлен прямо в смотровое окошко. Ее глаза, казалось, искали взгляд Сары, и она позволила себе ответить на этот призыв. И в течение тех долгих минут, пока проводилась рентгенография черепа, Сара позволяла Мириам смотреть ей в глаза. Это было восхитительное, завораживающее чувство, подобное тому, что испытываешь, стоя обнаженной перед человеком, которого по-настоящему любишь.
* * *
Том внимательно наблюдал за Сарой.
– Я не очень-то уверен, что Мириам не представляет опасности, – заметил он. Он уже начал было думать, что она его не услышала, но – вспыхнув – она резко повернулась к нему, сверкая глазами.
– Твое утверждение не относится к делу!
– Она накачивает тебя наркотиками, вливает тебе неизвестно какую кровь – а ты ее защищаешь. Боюсь, мне этого просто не понять.
– Она драгоценна. Да, ее поведение весьма непредсказуемо. Но нам столько еще предстоит узнать! Подумай об этом, Том.
– Благодарю за совет. Я просто счастлив, что у Мириам Блейлок есть удобная палата с крепкими стенами, где она сможет провести ночь.
– Посмотри на это с моей точки зрения. Я хочу, чтобы ты понял, какие чувства я к ней испытываю.
– Чувства?
– Я почти остановила процесс старения у Мафусаила. И тут как с неба сваливается эта... женщина, и характеристики ее крови сходны с теми, что были у Мафусаила перед самой его смертью. Единственное различие состоит в том, что она жива и прекрасно себя чувствует.
Сэм Раш появился в комнате. Том даже подпрыгнул, услышав за спиной его голос:
– Только не отпустите ее снова. Вы отвечаете за ее пребывание здесь – и спрашивать будут с вас.
– Очень хорошо, доктор. – Том вспомнил об отделении психиатрии, о здоровых охранниках, вооруженных только резиновыми дубинками. Он мысленно напомнил себе о необходимости поставить вооруженную охрану и у палаты Мириам.
– Пожалуйста, потише, мне надо сосредоточиться. Я собираюсь сделать флюорографический прогон черепа, если вас это интересует. – Рифкинд заговорил в интерком: – Миссис Блейлок, поверните голову направо, пожалуйста. – Руки забегали по кнопкам, включился флюороскоп. – Ненормальность, – заметил он сдавленным голосом. – Замечательная ненормальность! – И снова в интерком: – Пожалуйста, откройте рот. Спасибо. Закройте. Сделайте глоток. – Он чуть не прыгал от возбуждения. – Посмотрите на ее нижнюю челюсть! Джек, уменьши интенсивность, – сказал он остеологу, которого Том пригласил заранее. Он выключил флюороскоп. – Не хотелось бы, чтобы она стала светиться в темноте.
– Здесь множество серьезных отличий, – заговорил Джек Гибсон. Он был постоянным сотрудником-остеологом, прикрепленным к больнице, и приглашение участвовать в проекте, которым занимался элитарный исследовательский отдел, весьма польстило ему – угол нижней челюсти выражен значительно сильнее, да и вообще вся структура рассчитана на более мощные челюсти. Соответственно, более развиты и скуловые кости. Более значительный изгиб черепа. Конечно, мы еще будем измерять, но я бы сказал, что черепная коробка больше нормы процентов на двадцать, не меньше.
– То есть, вы хотите сказать, это не человеческий череп? – Том знал ответ, но на всякий случай решил подстраховаться. Если рождественские подарки уплывут от них, то лучше знать об этом заранее.
– Это гуманоид, несомненно. Думаю, какая-нибудь ветвь от приматов. Но вот можно ли ее считать человеком в строгом смысле слова?.. Нет. Хотя это совершенно полноценная структура, а не результат какого-либо процесса деформации.
Эта мысль со временем найдет свое отражение в статье, которую Сара уже начинала обдумывать, – в статье о Мириам; статья произведет фурор во всем научном мире, не говоря уже о мире обычном.
Голос Мириам затрещал по интеркому. Ей хотелось выбраться. Рифкинд сделал заключительную серию снимков черепа и шеи. Более детальные исследования они смогут провести и позже. Но начало уже было великолепным.
– Она, по-видимому, сердится, – заметил Том – Сара, попробуй ее успокоить. Мы же не хотим, чтобы она опять сбежала.
Сара вошла в рентгеновский кабинет.
– Мы закончили, Мириам, – сказала она успокоительным, как надеялся Том, голосом. – Вы можете теперь встать. – Ремни мог легко расстегнуть и сам пациент, но у Мириам это, по-видимому, не очень получалось. Том смотрел, как Сара ей помогает. Когда она приблизилась, он увидел, как Мириам смотрит на нее. Взгляд, пронизывающий до глубины души, и личный. Интимный. Чрезвычайно интимный. Сара приняла хорошо знакомую Тому позу. Она убрала руки за спину и склонила голову, как бы говоря: «Делай со мной все, что хочешь». Том неоднократно видел эту позу в спальне.
Губы Мириам зашевелились. Включив интерком, Том ухватил только последние слова: «...потребуется помощь».
– Что это было? – спросил Чарли Хэмфрис. Том качнул головой. Не ободряла ли Мириам Сару?
Том решил не оставлять их наедине даже на десять секунд. Какая-то гипнотическая сила исходила от Мириам Блейлок, и именно Сара стала жертвой этого. Мириам уже навязала Саре какие-то странные формы поведения, которые могут остаться у нее на всю жизнь. И никто не знает, что еще может произойти.
Он увидел, что Сара все еще возится с этими чертовыми ремнями. Он последовал за ней в рентгеновский кабинет.
* * *
Мириам просто гладила руку Сары. Но тем не менее это был самый теплый и ободряющий жест, который Сара вообще когда-либо в жизни ощущала. Она находилась так близко к ней, что чувствовала острую сладость дыхания Мириам.
– Я перелила вам кровь ради нас обоих, – очень тихо, едва шевеля губами, говорила Мириам. – Но вам потребуется помощь. – Затем она улыбнулась, и Саре захотелось рассмеяться из-за этой лучистой улыбки. Все ее существо, казалось, воспаряло ко все более и более высоким уровням, в то время как Мириам смотрела ей в глаза. Она словно ощущала чувства Мириам внутри себя, и чувства эти были полными любви, чистыми и добрыми. Осознав вдруг, в какой позе она стоит, Сара чуть не засмеялась. Она сложила руки и тряхнула головой, оторвав взгляд от глаз Мириам. Мириам встала со стола в тот момент, когда вошел Том.
Сара ощутила себя ангелом, который вдруг упал с каких-то неземных высот. Ей хотелось придушить Тома!
– Ваш доктор Рифкинд нарушил свое обещание, – сказала Мириам Тому. Очень вовремя, внимание Тома сразу переключилось с Сары на Мириам. Она была благодарна Мириам за ее чуткость.
– Какое обещание?
– Он сказал, что собирается «поджарить» меня, насколько я могу судить. Доза не была минимальной.
– Я не припоминаю.
– Я прочла это по его губам, доктор Хейвер, – она снова улыбнулась, весьма своенравно. И перешла в аппаратную. Том поплелся за ней, Сара – следом. Было что-то сверхъестественное в умении Мириам овладевать любой ситуацией. Сара даже позавидовала ей.
К их приходу атмосфера в аппаратной уже накалилась; Марти Рифкинд выглядел как наказанный ребенок, а Сэм Раш говорил голосом ровным и гладким, как поверхность зеркала:
– Никаких опасных тестов не будет, миссис Блейлок. Вы не подопытное животное. Никто в этом учреждении не желает вам причинять ни малейшего вреда. Я уверен, что говорю это от лица всего нашего персонала.
Сара снова вспомнила о той комнате, которая ждала Мириам на отделении психиатрии. Она подумала о бумагах на принудительное заключение, проходящих в данный момент необходимые инстанции. Она обнаружила, что не может думать о Мириам как о пленнице. А иначе о ней и нельзя было думать, или нельзя будет думать, если ее пленение будет одобрено вышестоящими инстанциями.
Они должны были отпустить Мириам домой. Чем больше Сара об этом размышляла, тем более возмутительным казалось ей все это дело. В конце концов, Мириам вернулась добровольно. Этот факт нельзя упускать из виду.
– Нам пора двигаться, – сказал Том. – Нужно еще посетить четыре лаборатории. – Он взглянул на Мириам. – Если вы не против, миссис Блейлок.
Все утро и весь последующий день они работали над анализами. Сара находилась словно во власти сна. Мириам завораживала ее, она была столь же таинственна и прекрасна, как драгоценный камень.
Когда они вышли из лаборатории исследований мозга, Сара заметила в коридоре охранника. В лифте было еще двое. Когда они вошли в лифт, все, кроме Тома, Сары и Мириам, остались на площадке. Двери закрылись, Том хлопнул по кнопке шестнадцатого этажа. На панели управления был переключатель, не допускавший остановки лифта при вызове с других этажей, и один из охранников, протянув руку, повернул его.
Вот, значит, как обстоят дела. Голова Сары поникла. Мириам попалась в ловушку.
Она видела охранников, видела их оружие. Крайним усилием воли она подавила страстное стремление рвануть от них, когда они проходили мимо пожарной лестницы. Она была уверена, что смогла бы добраться до верха здания и убежать по крышам или при необходимости взломать одну из нижних дверей.
Но необходимости в этом не будет.
– Куда вы меня везете? – спросила она, продолжая играть свою роль. – Я думала, мы уже закончили. – Ей пришло в голову, что неплохо было бы удовлетворить свой голод Хейвером.
– Нам бы хотелось, чтобы вы переночевали здесь, – сказал он.
Если все пойдет так, как она надеялась, то для него у нее была заготовлена интересная роль. Мириам крайне его недолюбливала.
Двери лифта открылись. Мириам сразу поняла, что они, должно быть, находятся на этаже отделения психиатрии: белые стены, окна забраны крепкими решетками. Увидев все это, она ощутила дурноту. Все двери здесь будут заперты. Последняя возможность побега исчезла. Теперь все будет зависеть от Сары. Их связывала такая тонкая нить. Окажется ли она достаточно прочной?
– Я хочу уйти, – сказала она. Охранники подошли ближе. Из-за двери с крошечным окошком появились другие люди. Один из них крепко взял ее за локоть. – Я решила идти домой. – В голосе она постаралась выразить весь ужас своего отчаяния. Нужно было мобилизовать инстинкты Сары. – Отпустите меня! Я хочу домой! – Она поискала взгляд
Сары, нашла его, и прикоснулась к ней с отчаянной мольбой.
Сара закрыла лицо руками. Том Хейвер обнял ее. Мириам оттащили назад. Она застонала, обвисла в руках своих захватчиков и, всхлипывая, позволила им втащить себя в маленькую дверь и вести дальше по коридору.
Стены палаты не были обиты мягким материалом, как в сумасшедшем доме, но и в отелях не бывает таких комнат. Здесь разило отчаянием и сумасшествием. Больше играть роль не было необходимости. Мириам села на жалкую маленькую кровать. Она закрыла глаза, стараясь при помощи прикосновения найти контакт с Сарой, каким бы слабым он ни был.
Она вспомнила о короле Франции и его подземной темнице, о криках умирающих от голода.
Сара расстроилась. Том был предельно лаконичен. Теперь он тащил ее в лабораторию Джеффа – так же уверенно, как и сопровождал Мириам на отделение психиатрии.
– Со мной все в порядке, Том. По сути дела, я чувствую себя прекрасно.
– Ты выглядишь отвратительно. Ты бледна до синевы. Может, у тебя начинается что-то вроде цианоза.
– Может, я просто слегка шокирована! Это заведение превращается в Третий рейх. Ты только что без каких-либо объяснений бросил эту женщину в камеру!
– Она нужна нам. Во всяком случае, здесь все совершенно законно!
– Она психически здорова!
– Откуда ты это знаешь? Я так не думаю. Раз она не является человеческим существом – а у нас есть доказательства того, что она производила с тобой нечто, не поддающееся разумному объяснению, – я считаю, мы поступаем правильно. Давай, пошли.
Когда он потянул ее за руку, ярость охватила девушку. Не успев осознать, что она делает, она ударила его так сильно, что чуть не потеряла равновесие. Он резко вдохнул, потряс головой. Достаточно долгое время он оставался совершенно неподвижен. Она подумала, что он собирается ее ударить, но ошиблась.
– Если уж ты дошла до этого, дорогая, то, вероятно, тебе лучше пойти со мной.
Она больше не возражала. Она была слишком поражена своим собственным поведением.
Джефф даже не стал их приветствовать. Он просто начал говорить, информируя их о последних открытиях.
Глаза его были красными: многие часы провел он за микроскопом. Из кучи бумаг на лабораторном столе он достал засаленный желтый листок.
– Я называю это кривой замещения. На этом графике показано время, требующееся на то, чтобы собственная кровь организма была полностью замещена, в отношении к объему крови.
– Что ты имеешь в виду? – голос Тома звучал резко. Сара попыталась взять его за руку, но он отстранился.
– Введенная жидкость заменит собственную кровь организма. В этом нет сомнений. Собственная кровь сейчас не более как питательная среда для построения новой.
– Но тело же производит свою кровь. Со временем весь объем крови заменяется.
– Новая кровь, возможно, изменит тело. Она паразитна, если не считать того, что она переносит питательные вещества и кислород.
– Плохо. Сара выглядит осунувшейся.
– Действие крови еще не очень эффективно. Но восприимчивость ее меняется. Газовая хроматография показывает, что потребление кислорода снижено, но, с другой стороны, оно улучшается. Совершенствуется.
Это было странно. Сара потерла пальцами лицо. Кожа ее была скользкой и прохладной, как у Мириам.
– Какого цвета лейкоциты?
– Пурпурные. Темные, как если бы они испытывали недостаток кислорода.
– Лейкоциты Мириам были пурпурными перед сном. А у Мафусаила они были такими перед тем, как он... – Сара осеклась. Мафусаил разорвал на куски свою соседку по клетке.
– Я думаю, нам следует относиться к этой крови как к агрессивному организму. Как к паразиту. По крайней мере один вывод неизбежен: этот паразит намерен захватить твой организм.
– Выгони его оттуда! – рявкнул Том.
– Мы могли бы попробовать заменить кровь. Если мы сделаем это прямо сейчас, замена, наверное, поможет.
– Так сделай!
– Я и собираюсь. Том! Но мне нужно раздобыть еще крови. Потребуется еще несколько часов. Это все, что я могу сделать. Надеюсь, мы успеем. Уверен... успеем.
Наступила тишина. Еще несколько часов. Том обхватил ее руками. Она ощутила дрожь его тела, увидела страх в его глазах.
– Я чувствую себя прекрасно, – сказала она. – Я уверена, все будет в порядке.
Но когда он сжал ее еще крепче, она не стала вырываться.
11
Мириам стояла у зарешеченного окна темной, маленькой комнатки. Вечер превращался в ночь. Ее голод все усиливался. Она легко коснулась пальцами решетки, затем пробежала ими по подоконнику. Если бы только пришла Сара!
Мириам позволила им себя запереть, чтобы дать Саре возможность прийти и освободить ее. Вся проблема в том, как относится к ней Сара, ведь лучший способ завоевать ее доверие заключался в том, чтобы Саре самой захотелось встать на ее защиту.
Надежды Мириам основывались на том, что преобладало в характере Сары – на ее обостренном чувстве справедливости. Сара, несомненно, ни за что не согласится с мыслью, что кто-то может быть несправедливо заточен в камеру.
Мириам потрясла решетку. Чем сильнее ее охватывал голод, тем большее значение приобретала каждая минута. Она воображала себе охоту, схватку. В голове стучало, в теле ощущалась тяжесть. Даже не сознавая, что она делает, Мириам исследовала оконную раму. Прутья решетки были закреплены в кирпичной стене с внешней стороны, сама рама сделана из твердого дерева.
Она, вероятно, смогла бы отогнуть прутья решетки. Но только скоро, часа через два, она уже будет слишком слаба для этого. Не так ли погибли жертвы Карла IV, слишком долго ожидая помощи извне? Мириам бросилась на кровать, затем вскочила и подошла к двери. Единственное, что она могла видеть сквозь зарешеченное окошко, – это белую поверхность противоположной стены коридора.
Сквозь крошечные щели между дверью и стеной проникал мощный, изысканный аромат. Там, вне поля ее зрения, должно быть, находился охранник – скорее всего, он сидел на стуле у двери. Наверное, еще одна из предосторожностей Хейвера.
Поначалу она не принимала Хейвера в расчет, не видела в нем угрозы ее отношениям с Сарой, но чем больше она его узнавала, тем более значительным он ей казался. Была в нем некая сила – именно это и любила в нем Сара, – сила, скрытая глубоко внутри. А такая любовь особенно крепка.
Мириам поняла, почему Сара мирилась с внешними проявлениями его нелегкого характера, с высокомерием, со склонностью к интригам, – всегда оставалась надежда, что сможет проявиться эта самая внутренняя сущность, по сравнению с которой остальное кажется несущественным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Не отвечая, Рифкинд стал щелкать переключателями, управлявшими излучателем и столом. Сара и сама поразилась силе своих эмоций. Почему она так стремится защитить Мириам? Разве подобает ей так вести себя? Она не знала ответа на этот вопрос.
Женщина оставалась совершенно неподвижной: губы чуть приоткрыты, взгляд устремлен прямо в смотровое окошко. Ее глаза, казалось, искали взгляд Сары, и она позволила себе ответить на этот призыв. И в течение тех долгих минут, пока проводилась рентгенография черепа, Сара позволяла Мириам смотреть ей в глаза. Это было восхитительное, завораживающее чувство, подобное тому, что испытываешь, стоя обнаженной перед человеком, которого по-настоящему любишь.
* * *
Том внимательно наблюдал за Сарой.
– Я не очень-то уверен, что Мириам не представляет опасности, – заметил он. Он уже начал было думать, что она его не услышала, но – вспыхнув – она резко повернулась к нему, сверкая глазами.
– Твое утверждение не относится к делу!
– Она накачивает тебя наркотиками, вливает тебе неизвестно какую кровь – а ты ее защищаешь. Боюсь, мне этого просто не понять.
– Она драгоценна. Да, ее поведение весьма непредсказуемо. Но нам столько еще предстоит узнать! Подумай об этом, Том.
– Благодарю за совет. Я просто счастлив, что у Мириам Блейлок есть удобная палата с крепкими стенами, где она сможет провести ночь.
– Посмотри на это с моей точки зрения. Я хочу, чтобы ты понял, какие чувства я к ней испытываю.
– Чувства?
– Я почти остановила процесс старения у Мафусаила. И тут как с неба сваливается эта... женщина, и характеристики ее крови сходны с теми, что были у Мафусаила перед самой его смертью. Единственное различие состоит в том, что она жива и прекрасно себя чувствует.
Сэм Раш появился в комнате. Том даже подпрыгнул, услышав за спиной его голос:
– Только не отпустите ее снова. Вы отвечаете за ее пребывание здесь – и спрашивать будут с вас.
– Очень хорошо, доктор. – Том вспомнил об отделении психиатрии, о здоровых охранниках, вооруженных только резиновыми дубинками. Он мысленно напомнил себе о необходимости поставить вооруженную охрану и у палаты Мириам.
– Пожалуйста, потише, мне надо сосредоточиться. Я собираюсь сделать флюорографический прогон черепа, если вас это интересует. – Рифкинд заговорил в интерком: – Миссис Блейлок, поверните голову направо, пожалуйста. – Руки забегали по кнопкам, включился флюороскоп. – Ненормальность, – заметил он сдавленным голосом. – Замечательная ненормальность! – И снова в интерком: – Пожалуйста, откройте рот. Спасибо. Закройте. Сделайте глоток. – Он чуть не прыгал от возбуждения. – Посмотрите на ее нижнюю челюсть! Джек, уменьши интенсивность, – сказал он остеологу, которого Том пригласил заранее. Он выключил флюороскоп. – Не хотелось бы, чтобы она стала светиться в темноте.
– Здесь множество серьезных отличий, – заговорил Джек Гибсон. Он был постоянным сотрудником-остеологом, прикрепленным к больнице, и приглашение участвовать в проекте, которым занимался элитарный исследовательский отдел, весьма польстило ему – угол нижней челюсти выражен значительно сильнее, да и вообще вся структура рассчитана на более мощные челюсти. Соответственно, более развиты и скуловые кости. Более значительный изгиб черепа. Конечно, мы еще будем измерять, но я бы сказал, что черепная коробка больше нормы процентов на двадцать, не меньше.
– То есть, вы хотите сказать, это не человеческий череп? – Том знал ответ, но на всякий случай решил подстраховаться. Если рождественские подарки уплывут от них, то лучше знать об этом заранее.
– Это гуманоид, несомненно. Думаю, какая-нибудь ветвь от приматов. Но вот можно ли ее считать человеком в строгом смысле слова?.. Нет. Хотя это совершенно полноценная структура, а не результат какого-либо процесса деформации.
Эта мысль со временем найдет свое отражение в статье, которую Сара уже начинала обдумывать, – в статье о Мириам; статья произведет фурор во всем научном мире, не говоря уже о мире обычном.
Голос Мириам затрещал по интеркому. Ей хотелось выбраться. Рифкинд сделал заключительную серию снимков черепа и шеи. Более детальные исследования они смогут провести и позже. Но начало уже было великолепным.
– Она, по-видимому, сердится, – заметил Том – Сара, попробуй ее успокоить. Мы же не хотим, чтобы она опять сбежала.
Сара вошла в рентгеновский кабинет.
– Мы закончили, Мириам, – сказала она успокоительным, как надеялся Том, голосом. – Вы можете теперь встать. – Ремни мог легко расстегнуть и сам пациент, но у Мириам это, по-видимому, не очень получалось. Том смотрел, как Сара ей помогает. Когда она приблизилась, он увидел, как Мириам смотрит на нее. Взгляд, пронизывающий до глубины души, и личный. Интимный. Чрезвычайно интимный. Сара приняла хорошо знакомую Тому позу. Она убрала руки за спину и склонила голову, как бы говоря: «Делай со мной все, что хочешь». Том неоднократно видел эту позу в спальне.
Губы Мириам зашевелились. Включив интерком, Том ухватил только последние слова: «...потребуется помощь».
– Что это было? – спросил Чарли Хэмфрис. Том качнул головой. Не ободряла ли Мириам Сару?
Том решил не оставлять их наедине даже на десять секунд. Какая-то гипнотическая сила исходила от Мириам Блейлок, и именно Сара стала жертвой этого. Мириам уже навязала Саре какие-то странные формы поведения, которые могут остаться у нее на всю жизнь. И никто не знает, что еще может произойти.
Он увидел, что Сара все еще возится с этими чертовыми ремнями. Он последовал за ней в рентгеновский кабинет.
* * *
Мириам просто гладила руку Сары. Но тем не менее это был самый теплый и ободряющий жест, который Сара вообще когда-либо в жизни ощущала. Она находилась так близко к ней, что чувствовала острую сладость дыхания Мириам.
– Я перелила вам кровь ради нас обоих, – очень тихо, едва шевеля губами, говорила Мириам. – Но вам потребуется помощь. – Затем она улыбнулась, и Саре захотелось рассмеяться из-за этой лучистой улыбки. Все ее существо, казалось, воспаряло ко все более и более высоким уровням, в то время как Мириам смотрела ей в глаза. Она словно ощущала чувства Мириам внутри себя, и чувства эти были полными любви, чистыми и добрыми. Осознав вдруг, в какой позе она стоит, Сара чуть не засмеялась. Она сложила руки и тряхнула головой, оторвав взгляд от глаз Мириам. Мириам встала со стола в тот момент, когда вошел Том.
Сара ощутила себя ангелом, который вдруг упал с каких-то неземных высот. Ей хотелось придушить Тома!
– Ваш доктор Рифкинд нарушил свое обещание, – сказала Мириам Тому. Очень вовремя, внимание Тома сразу переключилось с Сары на Мириам. Она была благодарна Мириам за ее чуткость.
– Какое обещание?
– Он сказал, что собирается «поджарить» меня, насколько я могу судить. Доза не была минимальной.
– Я не припоминаю.
– Я прочла это по его губам, доктор Хейвер, – она снова улыбнулась, весьма своенравно. И перешла в аппаратную. Том поплелся за ней, Сара – следом. Было что-то сверхъестественное в умении Мириам овладевать любой ситуацией. Сара даже позавидовала ей.
К их приходу атмосфера в аппаратной уже накалилась; Марти Рифкинд выглядел как наказанный ребенок, а Сэм Раш говорил голосом ровным и гладким, как поверхность зеркала:
– Никаких опасных тестов не будет, миссис Блейлок. Вы не подопытное животное. Никто в этом учреждении не желает вам причинять ни малейшего вреда. Я уверен, что говорю это от лица всего нашего персонала.
Сара снова вспомнила о той комнате, которая ждала Мириам на отделении психиатрии. Она подумала о бумагах на принудительное заключение, проходящих в данный момент необходимые инстанции. Она обнаружила, что не может думать о Мириам как о пленнице. А иначе о ней и нельзя было думать, или нельзя будет думать, если ее пленение будет одобрено вышестоящими инстанциями.
Они должны были отпустить Мириам домой. Чем больше Сара об этом размышляла, тем более возмутительным казалось ей все это дело. В конце концов, Мириам вернулась добровольно. Этот факт нельзя упускать из виду.
– Нам пора двигаться, – сказал Том. – Нужно еще посетить четыре лаборатории. – Он взглянул на Мириам. – Если вы не против, миссис Блейлок.
Все утро и весь последующий день они работали над анализами. Сара находилась словно во власти сна. Мириам завораживала ее, она была столь же таинственна и прекрасна, как драгоценный камень.
Когда они вышли из лаборатории исследований мозга, Сара заметила в коридоре охранника. В лифте было еще двое. Когда они вошли в лифт, все, кроме Тома, Сары и Мириам, остались на площадке. Двери закрылись, Том хлопнул по кнопке шестнадцатого этажа. На панели управления был переключатель, не допускавший остановки лифта при вызове с других этажей, и один из охранников, протянув руку, повернул его.
Вот, значит, как обстоят дела. Голова Сары поникла. Мириам попалась в ловушку.
Она видела охранников, видела их оружие. Крайним усилием воли она подавила страстное стремление рвануть от них, когда они проходили мимо пожарной лестницы. Она была уверена, что смогла бы добраться до верха здания и убежать по крышам или при необходимости взломать одну из нижних дверей.
Но необходимости в этом не будет.
– Куда вы меня везете? – спросила она, продолжая играть свою роль. – Я думала, мы уже закончили. – Ей пришло в голову, что неплохо было бы удовлетворить свой голод Хейвером.
– Нам бы хотелось, чтобы вы переночевали здесь, – сказал он.
Если все пойдет так, как она надеялась, то для него у нее была заготовлена интересная роль. Мириам крайне его недолюбливала.
Двери лифта открылись. Мириам сразу поняла, что они, должно быть, находятся на этаже отделения психиатрии: белые стены, окна забраны крепкими решетками. Увидев все это, она ощутила дурноту. Все двери здесь будут заперты. Последняя возможность побега исчезла. Теперь все будет зависеть от Сары. Их связывала такая тонкая нить. Окажется ли она достаточно прочной?
– Я хочу уйти, – сказала она. Охранники подошли ближе. Из-за двери с крошечным окошком появились другие люди. Один из них крепко взял ее за локоть. – Я решила идти домой. – В голосе она постаралась выразить весь ужас своего отчаяния. Нужно было мобилизовать инстинкты Сары. – Отпустите меня! Я хочу домой! – Она поискала взгляд
Сары, нашла его, и прикоснулась к ней с отчаянной мольбой.
Сара закрыла лицо руками. Том Хейвер обнял ее. Мириам оттащили назад. Она застонала, обвисла в руках своих захватчиков и, всхлипывая, позволила им втащить себя в маленькую дверь и вести дальше по коридору.
Стены палаты не были обиты мягким материалом, как в сумасшедшем доме, но и в отелях не бывает таких комнат. Здесь разило отчаянием и сумасшествием. Больше играть роль не было необходимости. Мириам села на жалкую маленькую кровать. Она закрыла глаза, стараясь при помощи прикосновения найти контакт с Сарой, каким бы слабым он ни был.
Она вспомнила о короле Франции и его подземной темнице, о криках умирающих от голода.
Сара расстроилась. Том был предельно лаконичен. Теперь он тащил ее в лабораторию Джеффа – так же уверенно, как и сопровождал Мириам на отделение психиатрии.
– Со мной все в порядке, Том. По сути дела, я чувствую себя прекрасно.
– Ты выглядишь отвратительно. Ты бледна до синевы. Может, у тебя начинается что-то вроде цианоза.
– Может, я просто слегка шокирована! Это заведение превращается в Третий рейх. Ты только что без каких-либо объяснений бросил эту женщину в камеру!
– Она нужна нам. Во всяком случае, здесь все совершенно законно!
– Она психически здорова!
– Откуда ты это знаешь? Я так не думаю. Раз она не является человеческим существом – а у нас есть доказательства того, что она производила с тобой нечто, не поддающееся разумному объяснению, – я считаю, мы поступаем правильно. Давай, пошли.
Когда он потянул ее за руку, ярость охватила девушку. Не успев осознать, что она делает, она ударила его так сильно, что чуть не потеряла равновесие. Он резко вдохнул, потряс головой. Достаточно долгое время он оставался совершенно неподвижен. Она подумала, что он собирается ее ударить, но ошиблась.
– Если уж ты дошла до этого, дорогая, то, вероятно, тебе лучше пойти со мной.
Она больше не возражала. Она была слишком поражена своим собственным поведением.
Джефф даже не стал их приветствовать. Он просто начал говорить, информируя их о последних открытиях.
Глаза его были красными: многие часы провел он за микроскопом. Из кучи бумаг на лабораторном столе он достал засаленный желтый листок.
– Я называю это кривой замещения. На этом графике показано время, требующееся на то, чтобы собственная кровь организма была полностью замещена, в отношении к объему крови.
– Что ты имеешь в виду? – голос Тома звучал резко. Сара попыталась взять его за руку, но он отстранился.
– Введенная жидкость заменит собственную кровь организма. В этом нет сомнений. Собственная кровь сейчас не более как питательная среда для построения новой.
– Но тело же производит свою кровь. Со временем весь объем крови заменяется.
– Новая кровь, возможно, изменит тело. Она паразитна, если не считать того, что она переносит питательные вещества и кислород.
– Плохо. Сара выглядит осунувшейся.
– Действие крови еще не очень эффективно. Но восприимчивость ее меняется. Газовая хроматография показывает, что потребление кислорода снижено, но, с другой стороны, оно улучшается. Совершенствуется.
Это было странно. Сара потерла пальцами лицо. Кожа ее была скользкой и прохладной, как у Мириам.
– Какого цвета лейкоциты?
– Пурпурные. Темные, как если бы они испытывали недостаток кислорода.
– Лейкоциты Мириам были пурпурными перед сном. А у Мафусаила они были такими перед тем, как он... – Сара осеклась. Мафусаил разорвал на куски свою соседку по клетке.
– Я думаю, нам следует относиться к этой крови как к агрессивному организму. Как к паразиту. По крайней мере один вывод неизбежен: этот паразит намерен захватить твой организм.
– Выгони его оттуда! – рявкнул Том.
– Мы могли бы попробовать заменить кровь. Если мы сделаем это прямо сейчас, замена, наверное, поможет.
– Так сделай!
– Я и собираюсь. Том! Но мне нужно раздобыть еще крови. Потребуется еще несколько часов. Это все, что я могу сделать. Надеюсь, мы успеем. Уверен... успеем.
Наступила тишина. Еще несколько часов. Том обхватил ее руками. Она ощутила дрожь его тела, увидела страх в его глазах.
– Я чувствую себя прекрасно, – сказала она. – Я уверена, все будет в порядке.
Но когда он сжал ее еще крепче, она не стала вырываться.
11
Мириам стояла у зарешеченного окна темной, маленькой комнатки. Вечер превращался в ночь. Ее голод все усиливался. Она легко коснулась пальцами решетки, затем пробежала ими по подоконнику. Если бы только пришла Сара!
Мириам позволила им себя запереть, чтобы дать Саре возможность прийти и освободить ее. Вся проблема в том, как относится к ней Сара, ведь лучший способ завоевать ее доверие заключался в том, чтобы Саре самой захотелось встать на ее защиту.
Надежды Мириам основывались на том, что преобладало в характере Сары – на ее обостренном чувстве справедливости. Сара, несомненно, ни за что не согласится с мыслью, что кто-то может быть несправедливо заточен в камеру.
Мириам потрясла решетку. Чем сильнее ее охватывал голод, тем большее значение приобретала каждая минута. Она воображала себе охоту, схватку. В голове стучало, в теле ощущалась тяжесть. Даже не сознавая, что она делает, Мириам исследовала оконную раму. Прутья решетки были закреплены в кирпичной стене с внешней стороны, сама рама сделана из твердого дерева.
Она, вероятно, смогла бы отогнуть прутья решетки. Но только скоро, часа через два, она уже будет слишком слаба для этого. Не так ли погибли жертвы Карла IV, слишком долго ожидая помощи извне? Мириам бросилась на кровать, затем вскочила и подошла к двери. Единственное, что она могла видеть сквозь зарешеченное окошко, – это белую поверхность противоположной стены коридора.
Сквозь крошечные щели между дверью и стеной проникал мощный, изысканный аромат. Там, вне поля ее зрения, должно быть, находился охранник – скорее всего, он сидел на стуле у двери. Наверное, еще одна из предосторожностей Хейвера.
Поначалу она не принимала Хейвера в расчет, не видела в нем угрозы ее отношениям с Сарой, но чем больше она его узнавала, тем более значительным он ей казался. Была в нем некая сила – именно это и любила в нем Сара, – сила, скрытая глубоко внутри. А такая любовь особенно крепка.
Мириам поняла, почему Сара мирилась с внешними проявлениями его нелегкого характера, с высокомерием, со склонностью к интригам, – всегда оставалась надежда, что сможет проявиться эта самая внутренняя сущность, по сравнению с которой остальное кажется несущественным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34