мимика, жесты, позы. "Мы живем в век визуализации, дорогая мисс Уилсон", – объяснял он.Кевин мельком бросил взгляд на жену, сидевшую в пятом ряду. Мириам Тейлор по укоренившейся семейной традиции присутствовала на процессе мужа. Вид у нее был встревоженный. Да, она переживала за него. Как и Санфорд Бойл, она советовала ему не браться за это дело, но Кевин уже решил все заранее. Такой случай может больше не представиться. Он посвятил себя делу Лоис с пылом, какого не проявлял за все три года своей адвокатской практики. Он не мог говорить ни о чем другом, проводил собственное адвокатское расследование, работал в выходные, старался куда больше, чем это оправдывалось гонораром. Ни один адвокат не стал бы столько работать исходя из подобной суммы.Он одарил Мириам улыбкой, понятной лишь им двоим, затем резко повернулся, словно в его теле сработала невидимая пружина.– Мистер Корнбл, вами были вызваны для собеседования три ученицы. Если не ошибаюсь, это произошло во вторник, третьего ноября?– Да.– Предполагаемая жертва, которой моя обвиняемая якобы оказывала знаки внимания – Барбара Стенли, – это она сказала вам о них? – Кевин заранее кивнул, ожидая утвердительного ответа.– Естественно. Поэтому я и вызвал их к себе в кабинет директора.– Не могли бы вы рассказать нам, с чего вы начали этот разговор?– Простите? – Корнбл скривился, озадаченный столь неуместным вопросом.– Что именно вы пытались узнать? – Кевин направился к присяжным. – Вы спросили, не щипала ли мисс Уилсон их за ягодицы? Интересовались, не залезала ли она им под юбку?– Само собой, нет. Разве может педагог обращаться к ученицам с подобными вопросами?..– В таком случае, – оборвал его Кевин, – о чем же конкретно вы их спрашивали?– Я спросил, не замечали ли они некоторых... осложнений в отношениях Барбары и мисс Уилсон.– Некоторых осложнений? – подчеркнул адвокат, демонстративно скривившись на последнем слове.– Да.– Итак, Барбара Стенли рассказала подругам о том, что якобы с ней произошло, а затем три девочки обменялись своим опытом общения с мисс Уилсон? И при этом никто из трех подружек никому не рассказывал об этом прежде. Вы это утверждаете?– Да. Именно так оно и было.– Какая милая десятилетняя девочка, как она умеет воздействовать на подруг, – саркастически заметил Кевин, сделав вид, что это была лишь мысль вслух. У некоторых присяжных брови поползли вверх. Лысый господин в переднем ряду справа задумчиво покачал головой и пристально уставился на директора.Отвернувшись от скамьи присяжных, Кевин обвел взглядом публику и обратил внимание, что господин важного вида в заднем ряду стал улыбаться еще шире и одобрительно закивал, словно поощряя его к развитию темы. На миг Кевин подумал, уж не родственник ли это мисс Уилсон, например ее старший брат.– В таком случае, мистер Корнбл, не расскажете ли вы суду, что за оценки были выставлены Барбаре Стенли в классе Лоис Уилсон?– Она получила низший балл "С".– Низший балл, – повторил Кевин. – Значит, у нее прежде были проблемы с мисс Уилсон?– Да, – пробормотал директор.– Простите? Нельзя ли поподробнее.– Да, – директор кашлянул. – Дважды ее отправляли ко мне в кабинет за отказ работать в классе и грубость, но...– Стало быть, вы признаете, что Барбара не испытывала к мисс Уилсон особо теплых чувств?– Протестую, Ваша честь, – поднялся с места прокурор округа. – Представитель защиты подталкивает свидетеля к выводам.– Протест принимается.– Прошу прощения, Ваша честь. – Грациозно поклонившись судье, Кевин вновь повернулся к Корнблу. – Вернемся к трем нашим девочкам, мистер Корнбл. Вы попросили каждую из них в отдельности рассказать вам о том, что с ними случилось?– Я полагал, что так будет проще разобраться в сути дела.– Уж не хотите ли вы, в таком случае, сказать нам, что, пока одна из них рассказывала, другие две присутствовали при этом? – Кевин изобразил на лице ужас от того, что услышал.– Да, именно так.– И вы хотите сказать, это педагогично? Вынуждать одну рассказывать, а других двух выслушивать про такие... непозволительные, должно быть, в вашей школе происшествия?– Да, но ведь это было внутреннее служебное расследование. Мы должны знать, что происходит с нашими ученицами.– О, теперь понимаю. У вас, в стенах вашей школы, и прежде случались подобные истории?– Нет, что вы, никогда. Мы не слыхали ни о чем подобном, – вступился директор за честь школы, зная, что среди публики есть родители. – Именно поэтому нас это так потрясло.– И вы предупредили девочек, что, если это всплывет наружу, у них могут быть серьезные проблемы?– Конечно.– И тем не менее вы склонились к тому, чтобы поверить им, верно?– Естественно.– Почему?– Потому что их рассказ совпадал в деталях. Все трое говорили одно и то же. – Корнбл, по всей видимости, остался доволен собой и своим ответом, однако Кевин тут же перешел в атаку, приближаясь к свидетелю и беспрерывно осыпая его вопросами с нарастающей скоростью, в манере стаккато.– И они не могли заранее отрепетировать свое выступление?– Что?– Разве не могли они собраться перед этим и припомнить свои истории?– Я... не понимаю, в чем тут суть.– Разве это не могло случиться?– Ну, допустим.– Вы, как учитель и директор, можете подтвердить, что дети в этом возрасте способны лгать. Вам не доводилось с этим сталкиваться?– Ну, разумеется.– А с коллективной ложью никогда не встречались? Могут ли ученицы лгать иногда, быть может, даже всем классом, заступаясь за кого-то или чтоб не выдать своих, не получить дополнительного наказания?– Да, но...– В этом нет ничего невозможного, не так ли? – Кевин снова пошел в атаку. – Как вы считаете?– Полагаю, да.– Полагаете?– Ну-у... допускаю.– Допускаете?– Да.– Потом вы вызвали к себе мисс Уилсон и выложили ей все эти истории, сразу после разговора с девочками?– Да, конечно.– И какова же была ее реакция?– Она не стала ничего отрицать.– Вы хотите сказать, она отказалась говорить на подобные темы без адвоката, не так ли?Корнбл заерзал.– Разве не так? – настаивал Кевин.– Именно так она и ответила.– После чего вы решили дать делу ход, известили школьного надзирателя, а затем начальника полиции и окружного прокурора?– Да. Таков порядок. Мы следуем указаниям министерства образования, которые предусматривают подобные действия в таких ситуациях.– И вы отказались от дальнейшего расследования обстоятельств дела, не стали вызывать других учащихся?– Конечно же, нет. Зачем травмировать детей?– И, прежде чем мисс Уилсон была официально обвинена в преступлении, вы отстранили ее от работы, так?– Как я уже говорил...– Пожалуйста, отвечайте на вопрос.– Да.– Да! – повторил Кевин, словно это было признание вины. Сделав эффектную паузу, он отвернулся от Корнбла, чтобы лучезарно улыбнуться присяжным, а затем вновь обратился к директору.– Мистер Корнбл, у вас уже были неприятные разговоры с мисс Уилсон? Кажется, что-то насчет оформления класса?– Да, приходилось делать ей выговор.– Почему?– Доска объявлений в кабинете была слишком маленькой и не соответствовала стандартам комитета по образованию.– Значит, вы критиковали ее как учителя?– Оформление кабинета – важная часть работы учителя, ее эффективности, – с апломбом заявил Корнбл.– М-хм, – протянул адвокат, – значит, по-вашему, скажем так... мисс Уилсон не испытывала должного почтения к доскам объявлений.– Нет.– Она была, как вы пишете в характеристике, "небрежна"?– К несчастью, большинство нынешних учителей уже не получают в колледже того образования, что в былые времена.При этих словах Корнбл позволил себе пренебрежительную усмешку.Кевин кивнул. Он знал, как выставить на посмешище чванство старого педеля.– В самом деле, отчего бы другим людям не брать пример с нас? – Риторический вопрос повис в воздухе.В зале засмеялись. Судья постучал молотком.– И, потом, кажется, вы критиковали внешний вид мисс Уилсон, не так ли? – продолжил Кевин.– Думаю, ей следовало одеваться более... консервативно. Вы знаете, в чем она приходила в школу? Джинсы, глубокое декольте, майки с открытым животом и проткнутым, простите...– Пупком.– Не желаю об этом говорить!– Вы считаете это место у человека неприличным?– Ближе к делу! – подал голос судья.– Между тем, – продолжал Кевин, тоже несколько возвышая голос, – заведующий кафедрой, непосредственный начальник мисс Уилсон, высоко оценивал ее педагогические способности. В последнем отчете она названа... – он заглянул в бумагу, – "человеком, имеющим ключ к сердцу детей, глубокое понимание их внутреннего мира. Несмотря на любые трудности, она умеет руководить и побуждать детей к добрым и прекрасным поступкам". – Он отложил документ. – Что скажете, господин директор? Прекрасная характеристика, не правда ли?– Да, но как я уже говорил...– У меня нет больше вопросов, Ваша честь!На этой мажорной ноте Кевин прервался и направился обратно к своему столу, с пылающим от гнева лицом: он умел в любую секунду возбуждать в себе это состояние – один из его приемов. Все взоры были прикованы к нему, внимание публики сосредоточилось на адвокате, так искренне переживающем за подзащитную. Краем глаза он заметил, что улыбка сошла с лица элегантного господина в последнем ряду – ее сменило выражение неподдельного гнева. Кевин ощутил необыкновенный подъем, словно бы уже находился на пути к триумфу.Мириам сидела с убитым видом, чуть не плача. Она вскинула глаза. "Ей стыдно за меня – обожгло его сердце. – Мой Бог, для кого я все это делаю?"– Мистер Баам, будут еще вопросы к мистеру Корнблу?– Нет, Ваша честь. Мы хотели бы вызвать для свидетельских показаний Барбару Стенли, Ваша честь, – заявил прокурор округа с некоторой дрожью в голосе.Кевин обнадеживающе потрепал Лоис Уилсон по руке. Он подходил к самой сути дела и процесса, к удару, после которого обвинение рассыплется как колосс на глиняных ногах, как замок из песка, как чучело из кукурузных початков. Он подбирался к сути. Сейчас он нанесет удар в самое уязвимое место, после чего государственному обвинителю не останется ничего, кроме как признать свое поражение.Круглолицая толстощекая девочка, с кудряшками цвета корицы и челкой на лбу, нерешительно приблизилась к барьеру. Пока она шла по проходу, все украдкой бросали на нее любопытные взоры. Десятилетняя девочка-подросток была в светло-голубом платьице с оборочками, кружевным воротничком и пышными рукавчиками. Столь трогательный детский наряд, казалось, был призван подчеркнуть ее невинность. В то же время некоторая мешковатость просторного платья скрывала полноту этой маленькой толстушки.Она волнуясь заняла свое место и подняла руку для присяги. Кевин кивнул и метнул взор на Мартина Баама. Девочка была неплохо подготовлена. Баам тоже провел предварительную работу по процессу; но Кевин все равно ощущал себя на коне – ведь он готовился куда более тщательно. Окружному прокурору не уйти от поражения.– Барбара... – начал Мартин Баам, приближаясь к ней.– Один момент, мистер Баам, – вмешался судья. Он наклонился к Барбаре Стенли. – Барбара, ты понимаешь, что только что присягнула говорить правду... и только правду?Барбара мельком взглянула на публику, затем повернулась к судье и кивнула.– И ты понимаешь, насколько важно может быть то, что ты здесь скажешь?Она снова кивнула, в этот раз менее решительно.Судья откинулся назад.– Приступайте, мистер Баам.– Благодарю, Ваша честь. – Баам выдвинулся к месту свидетеля. Прокурор, высокий жилистый мужчина, был на подъеме многообещающей политической карьеры. Это дело было ему совсем не по душе – больше всего он боялся связать свое имя с каким-нибудь грязным процессом, и посему надеялся, что Кевин со своей подзащитной Лоис Уилсон примут его предложение не поднимать лишнего шума. Однако они не пошли у него на поводу – и вот ему приходится разбираться с показаниями десятилетних детей.– Я хотел бы, чтобы ты, Барбара, рассказала суду то, что уже говорила мистеру Корнблу в директорском кабинете, в тот самый день, когда все случилось. Не торопись, говори спокойно.Девочка нервно оглянулась на Лоис. Кевин велел той пристально смотреть на детей, особенно на трех подружек, которые будут подтверждать обвинения Барбары Стенли.– Ну... иногда, когда у нас были... занятия по искусству...– Занятия по искусству, – повторил прокурор. – Объясни, пожалуйста, подробнее, что это такое, Барбара.– Искусство или музыка. Тогда класс идет к учителю гуманитарных предметов или к учителю музыки, – девочка говорила заученно, как по бумажке, прикрыв глаза и словно бы припоминая все, чему ее научили перед процессом. Кевин видел, что она плохо справляется с возложенной на нее ролью. Ей с трудом удается попадать в задуманное прокурором русло поведения. Оглянувшись, он приметил несколько усмехающихся лиц среди публики. Однако джентльмен в черном смотрел напряженно, даже гневно.– Понятно, – поддакнул Баам, кивая, – Итак, все ушли в другой кабинет, я правильно тебя понял?– Угу. – Девочка кивнула, вздыхая.– Пожалуйста, говори "да" или "нет", Барбара, когда отвечаешь на мои вопросы. Договорились?"Вы уже давно договорились", – скрипнул зубами Кевин.– Ну... то есть да.– И вот, когда все уходили из классного кабинета... – подсказывал Баам."Ах ты, сказочник. Еще и помогаешь ребенку излагать свой сценарий", – подумал Кевин.– Мисс Уилсон просила одну из нас остаться, – повторяла Барбара затверженный текст.– Остаться? Остаться в классе наедине с ней?– Ну... да.– И?– И однажды меня она тоже попросила.– И ты что-нибудь рассказывала про тот раз мистеру Корнблу?Барбара чуть развернулась, избегая взгляда Лоис. После чего порывисто вздохнула и продолжила рассказ.– Мисс Уилсон попросила меня сесть рядом с ней и сказала, что, когда я вырасту, то стану очень красивой и симпатичной, только для этого нужно знать свое тело и заниматься им. Надо знать такие вещи, о которых взрослые не любят говорить.Она запнулась и потупила глаза.– Продолжай.– Она сказала, что на теле есть особенные укромные места.– Особенные укромные места?– М-м... да.– И что же она поведала тебе об этих местах, Барбара?Девочка снова стрельнула взглядом в сторону своей бывшей "классной" и тут же опасливо повернулась к Бааму, как к своей единственной опоре.– Так чему же она хотела научить тебя, Барбара? – повторил вопрос прокурор.– Что чувствуешь нечто особенное, когда кто-нибудь... притрагивается к ним.– Ясно. И что же она после этого делала? – Он подбадривающе кивнул.– Она показывала мне эти места.– Показывала? Каким образом?– Показала, а потом попросила позволить ей потрогать, чтобы я это почувствовала.– И ты позволила ей, Барбара?Сжав губы, девочка кивнула.– То есть – "да"?– Да.– И где же именно она трогала тебя?– Тут и там, – сказала Барбара, указывая сначала на грудь, а потом между ног.– Она только трогала тебя или делала что-то еще?Барбара закусила нижнюю губу.– Это трудно, Барбара, мы все понимаем. И тем не менее мы вызвали тебя для того, чтобы справедливость восторжествовала. То, что мы делаем, – хорошо, расскажи и избавься от дурного."Под исповедника работает", – ехидно подумал Кевин.– Ты ведь все поняла, девочка моя?Она кивнула.– Смелее, расскажи суду. Чем еще занималась мисс Уилсон?– Потом она... положила руку вот сюда, – сказала Барбара, укладывая правую ладонь пониже живота.– Положила? Вот сюда? Прямо сюда? Ты имеешь в виду, под одежду?– Да.– И что произошло потом?– Она стала спрашивать, что я чувствую. То есть не чувствую ли при этом что-то особенное, то есть необычное, – сбиваясь, продолжал ребенок. – Я сказала, что это просто щекотно, и тогда она рассердилась и убрала руку. Она сказала, что я еще слишком маленькая и не готова понять этого, но она попробует потом со мной в другой раз.– И попробовала?– Не со мной, – быстро сказала Барбара.– А с твоими подружками, другими девочками из класса?– Да, – пропыхтела толстушка.– И, когда ты рассказала им, чем вы занимались с мисс Уилсон, оказалось, что с ними она делала то же самое, верно?– Да.Ропот прокатился среди присутствующих. Судья укоризненно взглянул на публику, и зал стих."Точно школьный учитель, – ядовито подумал Кевин, – наводит порядок в классной комнате".– После чего вы решили рассказать все это мистеру Корнблу?– Да.– Хорошо, Барбар. Теперь мистер Тейлор наверняка тоже захочет задать тебе несколько вопросов. Будь так же правдива с ним, как ты была правдива со мной, – напутственно произнес Мартин Баам и обернулся к Кевину, укоризненно покачав головой.Прокурор оказался способным актером, он имел понятие о драматических эффектах, которые могли произвести впечатление на присяжных и публику."Ничего, я это тебе еще припомню. Надо же: "будь с ним так же правдива, как и со мной"".– Барбара, – Кевин начал, еще не вставая с места. – Полное имя, если не ошибаюсь, Барбара Элизабет Стенли? – Тон его был дружеским и располагающим.
1 2 3 4 5