Здесь что-то произошло, думал он. Нечто большее, чем нам говорили и во что заставляли поверить. Что же именно?
Мысленным взором он снова видел эту тонущую, окровавленную руку — только на этот раз она ударяла по плакату, оставляя кровавый след в виде запятой… а затем плакат с треском сворачивался.
Он подошел к зданию. Безумие. Они же не пустят в аудиторию после десяти часов. И…
Я БОЮСЬ.
Да, именно это. Чересчур много тревожащих полувоспоминаний. Слишком легко убедить себя: все — выдумка; Вики почти уже готова согласиться с этим. Подопытный, вырывающий себе глаза. Кто-то кричал, что хотел бы умереть, что лучше умереть, чем это, даже если для того понадобится отправиться в ад и гореть там вечным огнем. У кого-то произошла остановка сердца, и его увезли с пугающим профессиональным умением. Скажем прямо, старина Энди, размышление о телепатии тебя не пугает. А пугает мысль, что подобное могло случиться с тобой.
Стуча каблуками, он поднялся к большим двойным дверям и попытался открыть их. За ними был виден пустой вестибюль. Энди постучал, но когда кто-то вышел из тени, он чуть не убежал. Он чуть не убежал, потому что из тени должно было появиться лицо Ральфа Бакстера или высокого мужчины со светлыми волосами и шрамом на подбородке.
Однако человек, подошедший к дверям вестибюля и высунувший сердитую физиономию, был типичным сторожем колледжа: лет шестидесяти двух, с изборожденными морщинами щеками и лбом, с настороженными голубыми глазами, слезившимися от слишком частого общения с бутылкой. На поясе у него висел большой будильник.
— Здание закрыто! — сказал он.
— Знаю, — ответил Энди, — но я сегодня утром участвовал в эксперименте в комнате семьдесят…
— Не имеет значения! По будням здание закрывается в девять! Приходите завтра!
— …и я забыл там, кажется, часы, — сказал Энди. Часов у него вообще не было. — Что скажете, а? Только быстренько гляну.
— Не могу, — как-то странно, неуверенно сказал сторож. Ничуть не задумываясь, Энди шепнул:
— Конечно, можете. Я лишь взгляну и тут же уберусь. Вы даже не запомните, что я тут был, да?
Неожиданно странное ощущение: словно он выплеснулся из самого себя и ПОДТОЛКНУЛ этого престарелого охранника, только не руками, а головой. Охранник сделал два-три неуверенных шага назад, выпустив из рук дверь.
Энди вошел, слегка озабоченный. Голову его пронзила острая боль, тут же перешедшая в тупую, которая утихла спустя полчаса.
— Эй, как себя чувствуете? — спросил он охранника.
— А? Конечно, хорошо. — Подозрительность охранника прошла; он одарил Энди дружеской улыбкой. — Поднимайтесь и поищите часы, если хотите. Не торопитесь. Я, возможно, даже и не вспомню, что вы были здесь.
Он побрел прочь.
Энди недоверчиво посмотрел ему вслед, рассеянно потер лоб, словно успокаивая небольшую головную боль. Что он, боже правый, сделал с этой старой перечницей? Но что-то сделал, это уж наверняка.
Он повернулся, направился к лестнице, стал подниматься.
Верхний холл был затененный и узкий. Энди охватило неотступное чувство клаустрофобии и дыхание перехватило будто невидимым ошейником. Здесь, наверху, здание словно вдавалось в поток ветра, и он, тоненько напевая, разгуливал под карнизами. В комнате 70 была пара двойных дверей с матовыми стеклами в верхней части. Энди стоял перед ними, слушая, как гуляет ветер по желобам, водосточным трубам, шурша заржавелыми листьями ушедших лет. Сердце его тяжело стучало.
Он чуть было не ушел; казалось, лучше ничего не знать, просто забыть обо всем. Но он протянул руку, взялся за одну из дверных ручек, убеждая себя, что беспокоиться нечего, поскольку эта чертова комната заперта, ну и слава богу.
Однако она не была заперта. Ручка легко повернулась. Дверь открылась.
Пустую комнату освещал колеблющийся лунный свет, он пробился сквозь раскачивавшиеся от ветра ветки старого вяза за окнами. Света было достаточно, чтобы увидеть, что коек больше нет. С грифельной доски все было стерто, она вымыта. Схема свернута, как оконная штора, свисало лишь кольцо, за которое тянут. Энди подошел к нему, протянул дрожащую руку, потянул за кольцо вниз.
Мозговые полушария: человеческий мозг расчленен на части и размечен, словно плакат в лавке у мясника. От одного его вида у него снова зашевелились волосы на голове, словно после приема ЛСД. В плакате ничего забавного, он вызывал тошноту, Энди слабо застонал.
Кровавое пятно было на месте; в лунном мерцающем свете оно походило на черную запятую. Печатное название, которое до эксперимента явно читалось CORPUS CALLOSUM (мозолистое тело — часть мозга), теперь из-за пятна в виде запятой читалось COR OSUM.
Такая мелочь.
Такого огромного значения.
Он стоял в темноте, смотрел на плакат, и его начало по-настоящему трясти. Насколько это подтверждает реальность остального? Отчасти? Большей частью? Полностью? Или совсем не подтверждает?
Позади он услышал какой-то звук — или это ему показалось? — крадущийся скрип ботинка.
Руки дрогнули, одна из них хлопнула по плакату с таким же отвратительным чмокающим шумом. Под действием пружины плакат скрутился кверху, прогремев в темноте комнаты, похожей сейчас на шахту.
Внезапное постукивание по дальнему окну, покрытому пылью лунного света, — ветка или, может, мертвые пальцы в запекшейся крови: ВПУСТИТЕ МЕНЯ, Я ТУТ ОСТАВИЛ СВОИ ГЛАЗА, ВПУСТИТЕ МЕНЯ, ВПУСТИТЕ МЕНЯ…
Он плыл в замедленном сне, в замедло сне, все более уверенный, что это тот самый паренек, дух в белом одеянии с сочащимися черными дырами вместо глаз. Сердце стояло у него прямо в горле.
Там никого не было.
Ничего не было.
Но нервы сдали, и когда ветка снова начала неумолимо постукивать, он выбежал, не позаботившись закрыть за собой дверь, пробежал по узкому коридору и неожиданно услышал топот гнавшихся за ним ног — то было эхо, отзвук его собственных быстрых шагов. Он сбежал по ступеням, тяжело дыша, перемахивая через две сразу, и оказался снова в вестибюле. Кровь стучала в висках. Воздух, проходя через гортань, покалывал, словно сухие травинки.
Вахтер исчез. Энди вышел, захлопнув за собой застекленную дверь, и крадучись пошел по тротуару к площади, словно беглец, каким он впоследствии стал.
x x x
Через пять дней Энди затащил Вики Томлинсон почти против ее воли в Джейсон Гирни Холл, хотя она решила, что больше не хочет и думать об эксперименте: получила свой чек на двести долларов, взяла на него деньги и хотела забыть, где его получила.
Он убедил ее пойти, проявив красноречие, о котором и не подозревал. Они пошли во время перемены в два пятьдесят; в дремотном майском воздухе с часовни Гаррисона лился колокольный перезвон.
— Что может случиться при дневном свете? — сказал он, подавляя беспокойство и отказываясь уяснить даже самому себе, чего он собственно боится. — Особенно когда вокруг десятки людей.
— Я просто не хочу идти, Энди, — сказала она, но пошла. Двое или трое ребят выходили из аудитории с книгами под мышкой. В солнечный день окна выглядели более прозаично, чем в бриллиантово-пыльном лунном свете. Вместе с Энди и Вики еще несколько человек вошли в аудиторию на семинар по биологии, начинавшийся в три часа. Один из них стал тихо и серьезно говорить с двумя другими о марше против призыва резервистов, который предстоял в конце недели. На Энди и Вики никто не обратил ни малейшего внимания.
— Ладно, — сказал Энди хрипло и взволнованно. — Посмотрика.
Он раскатал схему, потянув за болтающееся кольцо. Перед ними предстал голый мужчина, кожа с него была снята и на каждом органе написано его название. Мускулы были похожи на мотки переплетенных красных ниток. Какой-то остряк назвал его Оскаром-брюзгой.
— Боже! — сказал Энди.
Она схватила его за руку теплой, влажной от волненья ладонью. — Энди, — сказала она. — Пожалуйста, уйдем. Прежде чем нас узнают.
Да, нужно уходить. То, что плакат заменили, испугало его больше, чем что-нибудь другое. Он резко дернул за кольцо, и плакат свернулся вверх. С тем же самым чмокающим шумом.
Другой плакат. Тот же звук. Сейчас, двенадцать лет спустя, он все еще слышал этот звук, когда позволяла головная боль. После того дня он никогда не входил в комнату 70 в Джейсон Гирни Холле, но звук этот хорошо знал.
Частенько слышал его во сне… и видел эту взывающую, тонущую, окровавленную руку.
x x x
Зеленая машина прошелестела по подъездной дорожке аэропорта по направлению к Нортуэй. За рулем сидел Норвил Бэйтс. Из приемника приглушенно и спокойно лилась классическая музыка. Теперь его волосы были коротко острижены и зачесаны назад, но небольшой полукруглый шрам на подбородке не изменился — он в детстве порезался разбитой бутылкой кока-колы. Вики, если бы она была еще жива, безусловно узнала бы его.
— Впереди по дороге наш агент, — сказал человек в шерстяном костюме, Джон Мэйо. — Парень — стукач. Он работает и на ОРУ, и на нас.
— Обыкновенная продажная шлюха, — сказал третий, и все трое нервно, возбужденно засмеялись. Они знали, что добыча близка, почти чувствовали запах крови. Третьего звали Орвил Джеймисон, но он предпочитал, чтобы его звали по инициалам — О'Джей или даже лучше — Живчик. Он подписывал все служебные бумаги этими инициалами. Однажды он даже подписался Живчик, а этот сукин сын Кэн сделал ему замечание. Да не устное, а вписанное в его личное дело.
— Думаете, они на Нортуэй, а? — спросил О'Джей. Норвил Бэйтс пожал плечами.
— Либо на Нортуэй, либо они направились в Олбани, — сказал он. — Я поручил местному дурню отели в городе, потому что это его город, правильно?
— Правильно, — сказал Джон Мэйо. Они с Норвилом хорошо ладили. Давно. Со времен комнаты 70 в Джейсон Гирни Холле, а там, дружище, если кто-нибудь спросит, было страшновато. Джону не хотелось бы еще раз испытать что-нибудь подобное. Именно он пытался откачать парнишку, у которого случился сердечный приступ. Он служил медиком в начале войны во Вьетнаме и знал, как пользоваться дефибриллятором — по крайней мере в теории. На практике получилось не так хорошо, и парнишку они потеряли. В тот день двенадцать ребят получили «лот шесть». Двое умерли — парнишка с сердечным приступом и девчонка, она умерла через шесть дней в общежитии, судя по всему, от внезапной закупорки сосудов мозга. Двое других окончательно сошли с ума — тот парень, что ослепил себя, и девочка — ее парализовало от шеи и до ног. Уэнлесс сказал, что это чисто психологическое дело, но кой черт знает? Да, хорошенько поработали в тот день.
— Местный придурок берет с собой жену, — говорил Норвил. — Будто она ищет внучку. Ее сын убежал с девочкой. Какая-то неприятная история с разводом и всякое такое. Она не хочет без нужды сообщать полиции, но опасается, как бы сын не спятил. Если она хорошо сыграет, в городе не найдется ни одного ночного портье, который не сообщит ей, если эти двое снимают у него номер.
— Если хорошо сыграет, — сказал О'Джей. — Никогда не знаешь, чего ждать от этих непрофессионалов. Джон сказал:
— Мы сворачиваем на ближайшем же пандусе, идет?
— Идет, — сказал Норвил. — Осталось три-четыре минуты.
— Они успели сюда спуститься?
— Успели, если скатились на задницах. Может, схватим, если они голосуют здесь на пандусе. А может они срезали путь — перешли на другую сторону, на обочину. Будем ездить туда-сюда, пока не нападем на них.
— Куда это ты отправился, голубчик, лезь в машину, — сказал Живчик и засмеялся. Под левой рукой в наплечной кобуре у него висел «магнум-357». Он называл его «пушкой».
— Если они подхватили попутку, нам дьявольски не повезло, Норв, — сказал Джон. Норвил пожал плечами.
— Всяко может быть. Сейчас четверть второго. Машин мало — бензин ограничен. Что подумает мистер бизнесмен, когда увидит, что дяденька с ребенком ловят попутку?
— Подумает, что дело — дрянь, — сказал Джон.
— Очень может быть.
Живчик снова засмеялся. В темноте мерцала мигалка, обозначавшая въезд с пандуса на Нортуэй. О'Джей взялся за деревянную рукоятку «пушки». На всякий случай.
x x x
Мимо них проехал фургон, обдав холодным ветерком… А затем тормозные фонари ярко вспыхнули, и он свернул на обочину примерно в пятидесяти ярдах от них.
— Слава богу, — тихо сказал Энди. — Дай я поговорю, Чарли.
— Хорошо, папочка. — Голос ее звучал безразлично, под глазами снова появились черные круги. Фургон подавал назад, они шли ему навстречу. Голова Энди была словно медленно надувающийся свинцовый шар.
На боковой стенке изображены сцены из «Тысячи и одной ночи» — калифы, девицы, скрытые под кисейными чадрами, ковер, таинственным образом парящий в воздухе. Ковер безусловно должен был быть красным, но в свете ртутных фонарей на шоссе он казался темно-бордового цвета, цвета засыхающей крови. Энди открыл дверцу, посадил Чарли. Затем влез сам.
— Спасибо, мистер, — сказал он. — Спасли нашу жизнь.
— Пожалуйста, — сказал водитель. — Привет, маленькая незнакомка.
— Привет, — еле слышно ответила Чарли.
Водитель взглянул в боковое зеркальце, двинулся, все ускоряя ход, по обочине и затем въехал на основную магистраль. Когда Энди бросил взгляд через чуть склоненную голову Чарли, его охватило запоздалое чувство вины. Водитель был молодой человек, как раз из тех, мимо кого Энди всегда проезжал, когда они голосовали на обочине. Крупный, хотя и тощий, с большой черной бородой, которая кудрявилась до груди, в широкополой фетровой шляпе, выглядевшей как реквизит из кинофильма о враждующих деревенских парнях в Кентукки. От сигареты, похоже самокрутки, что торчала в углу рта, поднималась струйка дыма. Судя по запаху, обычная сигарета; никакого сладковатого запаха конопли.
— Куда двигаешь, дружище? — спросил водитель.
— Во второй отсюда город, — ответил Энди.
— Гастингс Глен?
— Точно.
Водитель кивнул.
— Наверное, бежишь от кого-то.
Чарли напряглась, и Энди успокаивающе положил ей на спину руку и легонько погладил, пока она снова не расслабилась. В голосе водителя он не уловил никакой угрозы.
— Судебный исполнитель в аэропорту, — сказал он. Водитель усмехнулся — улыбка почти скрылась за его свирепой бородой, — вынул сигарету изо рта и осторожно выпихнул ее через полуоткрытое окно на ветер. Воздушный поток тут же поглотил ее.
— Наверно, что-нибудь, связанное с этой маленькой незнакомкой, — сказал он.
— Не так уж и ошиблись, — сказал Энди.
Водитель замолчал. Энди откинулся, стараясь успокоить головную боль. Она, казалось, застряла на том же нестерпимом до крика уровне. Было ли когда-нибудь так же плохо? Сказать невозможно. Каждый раз, когда она отходила, ему казалось, что хуже быть не могло. Не раньше чем через месяц он снова осмелится пустить в ход свой мысленный посыл. Он знал, что второй город по шоссе находится не так далеко, но сегодня на большее он не способен. Измучен до предела, что делать, подойдет и Гастингс Глен.
— За кого болеешь, дружище? — спросил водитель.
— А?
— Чемпионат. «Священники Сан-Диего» в мировом чемпионате — как тебе нравится?
— Далеко оторвались, — согласился Энди. Его голос шел откуда-то издалека, подобно звону подводного колокола.
— Тебе неважно, дружище? Ты — бледный.
— Голова болит, — сказал Энди. — Мигрень.
— Высокое давление, — сказал водитель. — Усекаю. Остановитесь в отеле? Деньги нужны? Могу ссудить пятерку. Хотел бы больше, да еду в Калифорнию, нужно экономить. Как Джоулсы в «Гроздьях гнева».
Энди благодарно улыбнулся.
— Думаю, управимся.
— Чудненько. — Он взглянул на задремавшую Чарли, — Симпатичная девчушка, дружище. Присматриваешь за ней?
— Как могу, — сказал Энди.
— Хорошо, — сказал водитель. — Так и запишем.
x x x
Гастингс Глен оказался чуть побольше, чем разъезд на дороге: в этот час все светофоры работали как мигалки. Бородатый водитель в деревенской шляпе свернул на боковую дорогу, проехал через спящий городок, а затем по Дороге 40 к мотелю «Грезы» — сооружению из красноватых досок перед полем убранной кукурузы, с розовато-красной неоновой вывеской на фасаде, которая периодически мигала в темноте несуществующим словом СВО О НО.
По мере того как Чарли все глубже погружалась в сон, она все больше клонилась влево, пока ее голова не оказалась на затянутом в джинсы бедре водителя. Энди предложил подвинуть ее, но водитель закачал головой.
— Не беспокойся, дружище. Пусть спит.
— Не высадите ли нас чуть подальше? — спросил Энди. Думать было трудно, однако эта предосторожность возникла почти интуитивно.
— Не хочешь, чтобы портье узнал, что вы без машины? — Водитель улыбнулся. — Конечно, дружище. Но в таком месте они и ухом не поведут, даже если привалишь на самокате. — Колеса фургона давили гравий обочины. — Уверен, что не понадобится пятерка?
— Пожалуй, понадобится, — сказал Энди неуверенно. — Не напишете мне свой адрес? Я перешлю. Водитель снова усмехнулся.
— Мой адрес — «в пути», — сказал он, доставая бумажник.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Воспламеняющая взглядом'


1 2 3 4 5 6 7