Она обзывала его по-всякому, в том числе и "большой польский болван".
Барни опять вытер лицо и волосы и причесался. Он заметил, что его руки дрожат. В одном он был твердо уверен – он больше не вернется в больницу, с него хватит! Менделл взял один нейлоновый чулок, откинул простыню, приподнял ее правую ногу и попытался его надеть. Кожа у девушки уже похолодела и нога затвердела. Он сунул пальцы в чулок, потом натянул его на всю ногу. Когда он все это проделывал, на чулке спустилась петля, издав легкий скрип. Менделл сжал зубы, чтобы не закричать. Его пальцы взмокли от пота, нога девушки выскользнула из его рук и с громким стуком ударилась о пол.
Барни отвернулся и поднял вверх глаза. Одеть девушку оказалось выше его сил, ему никогда не удастся сделать это. И потом, сокрытие трупа будет свидетельствовать далеко не в его пользу. Когда ее найдут, все равно кто-нибудь вспомнит, что видел ее входящей в отель. Бросить ее в коридоре или перенести в другую комнату – тоже абсурдно. Официант уже заметил, что кто-то есть в его ванной...
Менделл снова вытер, а потом и вымыл руки и лицо, на этот раз теплой водой с мылом. Потом он прошел в комнату, поднял с пола свои вещи и оделся. Его номер убирали, и горничная не придет раньше завтрашнего утра. А за это время он сможет очутиться уже в Сан-Франциско, там можно сесть на корабль на Гавайи или, может быть, на Филиппины...
Он нашел рубашку, надел ее, застегнул, сперва неправильно, расстегнул и снова застегнул. Узел галстука причинил ему немало хлопот: ему никак не удавалось затянуть его, и Барни снова весь вспотел. В конце концов, он оставил его свисающим с шеи самым небрежным образом, надеясь, что пальто скроет это. Пиджак был сухим, но плащ еще не высох. Он накинул его, подобрал с пола свою шляпу, как раз с того места, где она осталась после стычки с неизвестным, и направился к двери. Тут он обнаружил, что идет босиком. Он вернулся, надел носки и все еще сырые ботинки. Выйдя в коридор, Барни запер дверь, прислонился к ней и попытался отдышаться, посматривая в сторону лифта, прибытия которого ожидали мужчина и женщина в вечерних костюмах. Менделлу хотелось спуститься в лифте одному, но в такой ситуации это было невозможно, а ему необходимо выйти из отеля.
Когда он подошел к ним, мужчина бросил на женщину многозначительный взгляд, но Барни сделал вид, что не замечает их. Женщина, вероятно, решила, что он пьян. А если бы она видела то, что было у него в ванной... В лифте он посторонился, стараясь занять как можно меньше места, и снял шляпу. В холле толпа немного рассеялась. Он сделал несколько шагов в сторону, чтобы дать возможность женщине и ее спутнику обойти его. Потом на мгновение Барни остановился возле пепельницы, ужаснувшись от мысли, что ему надо пересечь холл и выйти на улицу. Девушка, что стояла у лифта, была очаровательно черной. Она дотронулась до его руки и произнесла:
– Мистер Менделл...
Менделл, напряженный до предела, повернул голову и посмотрел на нее поверх плеча.
– Да?
– Мой муж – один из ваших преданных поклонников. Он следил за всеми вашими выступлениями в Чикаго. Когда я ему сказала, что вы остановились у нас, он поручил мне попросить у вас автограф. Вы дадите его мне, мистер Менделл?
Барни автоматически стал шарить в карманах в поисках авторучки.
– Да, конечно, с удовольствием...
Он написал "С наилучшими пожеланиями" и подписался.
– Большое спасибо! – воскликнула молодая женщина.
Менделл кивнул ей, надел шляпу и направился к вращающейся двери. Колени у него немного дрожали, и каждый шаг казался километровым. Шаги показались еще длинней, когда он увидел мужчину с тонким лицом, облокотившегося на стеклянную витрину прилавка с сигаретами и с любопытством смотревшего на него. В горле у Менделла образовался комок, и он с трудом проглотил его. Он не нуждался в объяснениях, он знал, что мужчина с тонким лицом – тот подонок, которого наняли новым детективом отеля. Барни подавил в себе желание побежать к выходу. Это могло привлечь внимание к нему. К тому же, ему было бы трудно бежать. Он ощущал себя, словно в кошмарном сне, взбирающимся по крутому склону и ясно сознающим, что, если подъем станет круче, он упадет плашмя на землю.
Наконец он оказался снаружи, на Рандольф-стрит, полной грудью вдыхая холодный воздух. Ночной портье, бывший боксер, узнал его и настоял на том, чтобы пожать ему руку.
– Пусть меня повесят, но это чудесно! Страшно рад вас видеть, Барни! Мне сказали, что вы остановились у нас. Как идут дела, старина?
– Хорошо, – солгал Менделл. – Очень хорошо.
Он пожал ему руку так же автоматически, словно искал авторучку. Одновременно он попытался вспомнить его имя. В этот момент во вращающейся двери показалась парочка, которой нужно было такси, и портье хлопнул Барни по спине.
– До скорого! – сказал он и поспешил к тротуару. Как раз проходила толпа студентов, и Менделл смешался с ними. По крайней мере, он выбрался из своего номера, из отеля. Потом Барни вспомнил, что отдал официанту все свои деньги за бутылку виски, и у него осталось несколько монет. Он вышел из толпы и облокотился на прилавок цветочного магазина. До какой степени сумасшествия может дойти человек? Он никуда не имеет права поехать, у него нет денег даже на такси, чтобы добраться до своего старого квартала, повидать Джона или Пата и попросить взаймы несколько сотен долларов. Внезапно ему захотелось бежать, хотя он никогда в жизни ни от кого не бегал. Если он и убил блондинку, то должен смотреть фактам в лицо.
Барни пошарил в кармане, достал пачку сигарет и закурил. Да, это будет тяжелым ударом для Галь, но и для ма это тоже будет тяжелым ударом. Правда, в материальном плане ни одна из них не пострадает.
У Галь много денег, а сам он отложил достаточно, чтобы обеспечить ма до конца ее дней. Сигарета приклеилась к его губе, пока он поправлял узел галстука. Потом, позвякивая монетами в кармане, он вошел в цветочный магазин и на последние семьдесят центов купил красный цветок. Прикалывая его к борту плаща, продавщица улыбнулась ему.
– Ведь правда, что вы боксер Барни Менделл?
– Да.
– Ну, да, это правда, – с довольным видом повторила она, – вы раньше всегда приходили сюда.
В магазине была стеклянная дверь, выходившая на галерею, которая вела в холл отеля. Человек с тонким лицом по-прежнему опирался на прилавок с сигаретами. Менделл вдохнул аромат цветка, приколотого к борту плаща, пересек холл и похлопал детектива по плечу.
– Прошу прощения, вы детектив этого отеля?
– Да, это я, – ответил тот.
Вблизи он уже не казался Барни подонком. По крайней мере, пока улыбался.
– Меня зовут Грацианс, – продолжал детектив. – Ничего общего с Тони. Чем могу быть полезен?
Менделл докурил сигарету до фильтра, пока она не стала жечь ему пальцы, бросил ее в урну и проговорил:
– Кажется, вы правильно поступите, если вызовете полицию.
– По какой причине? – перестал улыбаться Грацианс.
– Мне кажется, я убил женщину. Словом, одна женщина умерла у меня в ванной.
Глава 3
Худой человек лет пятидесяти, который, видимо, дорожил своим английским твидом и босалинским табаком, грел замерзшие руки у радиатора под окном. Это был инспектор Карлтон из уголовной бригады. Он приехал сюда лет тридцать назад и уже двадцать пять работал в чикагской полиции. Но в душе он оставался мятежником – зимний дождь в Чикаго являлся его личным врагом. Правда, существовало кое-что, что он ненавидел сейчас еще больше. Это был парень, которому некоторая известность и определенная сумма денег бросились в голову, вместо того чтобы согреть ему сердце.
– Хорошо, Барни, поговорим об этом, – сказал инспектор, даже не повернувшись. – Вы привели девушку в вашу комнату, чтобы немного поразвлечься. Она разделась в ванной, потом передумала, а вы потеряли голову и ухлопали ее. Это так произошло?
– Нет, мистер, – ответил Менделл.
Карлтон повернулся и распахнул полы пальто, чтобы согреть у радиатора свои худые ноги.
– Но тогда как же все произошло?
– Не знаю.
– Вы хотите сказать, что опьянели до такой степени, что ничего не помните?
– Нет, мистер.
– Как же тогда вы объясните все это?
– Я хочу сказать, – Менделл заерзал на своем месте, – что не знаю, как это случилось. Я пошел в ванную принять душ, а она была там...
– О, несчастье! – простонал Карлтон.
Джой Мерсер из "Сан Таймс" вышел, пятясь, из ванной.
– Надо признать, вы умеете их выбирать, Барни.
Карлтон посмотрел на лейтенанта Роя.
– Как он сказал ее зовут?
– Он утверждает, что не знает ее имени.
– Боже мой! – воскликнул Карлтон. – Как ее зовут, Барни?
– Не знаю.
– Мне-то незачем повторять это!
– Раз я говорю, что не знаю ее имени, значит, не знаю, – Менделл подавил в себе ярость.
Он пошарил в кармане, ища сигарету, и Грацианс дал ему прикурить от своей. Лейтенант Рой, будучи в противоположность худому инспектору Карлтону человеком чересчур толстым, с обманчивой улыбкой Будды, поднял глаза от удостоверения личности, которое нашел в зеленой сумочке под пальто из верблюжьей шерсти.
– Ее фамилия Марвин. Вирджиния Марвин. Она работала натурщицей и жила в Транфильд-Арм-отеле.
– Самая лучшая, Барни, а? – настаивал Джой Мерсер с усмешкой.
Помощник инспектора вышел из ванной, вытирая руки полотенцем.
– Это началось у нее, вероятно, с детства. Я хочу сказать, что она потеряла свою девственность не вчера.
– Он спал с ней? – спросил Карлтон.
– Во всяком случае, она с кем-то спала.
– А когда наступила смерть?
– По внешним признакам, четыре-пять часов назад.
Помощник инспектора положил полотенце на шкафчик и надел пальто и шляпу.
– Она из тех, которые будут вашими, если вам нужно хорошо провести время.
– Барни, где вы повстречались с ней? – спросил Карлтон.
– У Джонни в баре.
– Я считал, что вы женаты на Галь Эбблинг.
– Точно.
– Тогда почему вы подобрали эту девицу?
Менделл хотел ему объяснить и не смог. Как он опишет свои страдания? Как можно рассказать о своих чувствах после двухлетней разлуки? Галь обещала ждать его в отеле и не выполнила своего обещания!
– Итак? – повторил вопрос Карлтон.
Менделл смотрел на свои руки. Они так дрожали, что не держали сигареты, которой его угостил Грацианс.
– Ради бога, покончим с этим! – Барни встал. – Уведите меня, заприте меня! Решим, что я ее убил. Ничего я не знаю и не помню, что у меня с ней было!
– Тоже скажешь! – насмешливо усмехнулся Джой Мерсер.
Менделл ошеломленно посмотрел на него.
– А ты, Джой, оставь меня в покое. Да, я вышел из бара Джонни вместе с ней, но, насколько я помню, потом я послал ее к черту на, углу Дорберн-стрит.
Никто не засмеялся, никто даже не улыбнулся.
– С какого времени вы пили, Барни? – спросил Карлтон.
– С того времени, как открылись бары.
– Почему?
– Потому что моей жены не было тут, потому что она не ждала меня, как обещала.
– Вы только что вышли из больницы, Барни?
– Да, инспектор, сегодня утром.
– Почему вы там оказались?
– Меня туда никто не отправлял, я пошел туда добровольно.
– Почему?
– Потому что я видел и слышал разные вещи.
– Какие вещи вы видели и слышали?
Над этим вопросом Менделл задумался. Он этого никогда и никому не рассказывал, за исключением психиатра, которого ему рекомендовал отец Галь, и врачей клиники.
– Я бы предпочел не говорить об этом.
Инспектор Карлтон оказался терпелив. На время он отложил этот разговор и повернулся к Грациансу.
– Вы видели, как он входил в отель с девушкой?
– Нет. Все время, что я его видел, Менделл был один. Но это, естественно, не имеет никакого значения. Они редко приходят вместе. Парень сообщает девке свой номер в отеле, и она приходит сама. Это классический прием. А я не могу проводить время, карауля шлюх.
Лейтенант Рой толкнул Барни на стул.
– Сиди и держи себя в руках, старик. Мы еще успеем поехать в нашу контору. – Он прошел через комнату, чтобы побеседовать с инспектором Карлтоном.
Пока они говорили, Джой Мерсер присел около Менделла.
– Сенсационная история, а, Барни? Как это случилось, что твоя девочка Эбблинг не приехала к тебе? Твоя богатая супруга просто бросила тебя или что?
Менделл смотрел на кончик своей сигареты, а Мерсер не унимался.
– Не очень-то приятное ощущение, когда кто-то, кем ты очень дорожишь, хладнокровно бросает тебя. Я рад, что ты получил по заслугам, ты, подонок!
Менделл так сильно ему врезал, что репортер покатился прямо на полицейского в форме. Но Мерсер быстро, как кошка, поднялся на ноги, схватил стул и замахнулся им над головой Барни.
– Ты заплатишь мне за это!
Полицейский и два детектива схватили репортера и увели его в угол комнаты.
– Достаточно, Джой. Что случилось? – сухо поинтересовался Карлтон.
С трудом переводя дух, Мерсер отряхнул свой плащ и подобрал с пола шляпу.
– Барни Менделл мне больше не друг. И если вы позволите себе поверить в его вспышку сумасшествия, тс вы все шляпы. Он, может, и на пределе, но отлично знает, что делает, что произошло, а что нет, И если он так вел себя, то только потому, что ему так хотелось.
Менделл сел, потирая руки. Что бы только он ни отдал, чтобы оказаться девушкой! Они ведь могут плакать, эти девушки!
Барни был ошеломлен словами Джоя в не меньшей степени, чем находкой мертвой девушки. Они оба выросли на задворках одних домов. Если нападали на одного из них, другой считал, что побили и его. Однажды он, Пат, Джой и Джон целый месяц сражались с другим кварталом. И вот теперь Джой поносит его без всякого основания. Он не сделал Джою ничего плохого.
Грацианс положил ему руку на плечо.
– Пошли, пошли, старина.
От слов Грацианса Барни почувствовал себя больным. Детектив отеля обращался с ним, словно сиделка в больнице.
– Вернемся к нашему разговору, Барни, – бросил Карлтон, окончив беседу с Роем. – Этот человек, о котором вы нам сообщили и который ждал вас, когда вы вернулись в номер... Вы можете его описать?
– Нет, в номере было темно.
– Что он вам сказал?
– Он приказал, чтобы я выложил содержимое своих карманов на кровать. Я спросил зачем, а он обозвал меня сумасшедшим и оглушил рукояткой пистолета.
– И когда вы пришли в себя, ваш бумажник исчез?
– Да, инспектор.
– Сколько там было?
– Точно не помню. Вероятно, что-то около шестисот долларов.
– Шестьсот долларов! – воскликнул Мерсер. – Он не помнит о шестистах долларах!
Инспектор Карлтон отступил к радиатору и снова распахнул пальто.
– Вы заявили администрации отеля, что вас ограбили?
– Нет.
– Вы не заявили, что у вас украли шестьсот долларов?
– Нет, – снова повторил Менделл.
Ему очень хотелось курить. Если он на пороге сумасшествия, то предпочел бы стать одним из тех парней, которых он видел в секторе В. Ему хотелось окончательно потерять разум. Мнение Карлтона ему ясно. В ванной была убита девушка. Перед тем как ее убили, она спала с мужчиной. И Карлтон считает, что он придумал неизвестного, чтобы отвести от себя подозрение.
– Понимаю, – сказал Карлтон. – При ваших возможностях, конечно. Большинство людей не позволит себе не заявить немедленно о краже шестисот долларов. Я, например, перевернул бы землю и небо. И дальше, что означает идентичность духов? Вы до моего прихода заявили лейтенанту Рою, что погибшая девушка душилась теми же духами, что и ваша жена.
– Да, инспектор, совершенно верно.
– И именно это привлекло в ней вас?
– Нет, – отшатнулся Менделл. – Она сама подошла ко мне. В баре мы с ней просто поговорили, просто так, чтобы убить время. И когда она узнала, что я – Барни Менделл, она предложила мне осуществить ее мечту – переспать с боксером-тяжеловесом и спросила, почему бы мне не повести ее в свой номер.
– Сказано – сделано. Вы поднялись в номер, переспали с ней, а потом у вас возникла пьяная драка, и, прежде чем вы успели подумать, вы так сильно ударили ее, что сломали ей шейный позвонок.
Менделлу снова стало не хватать воздуха.
– Я этого не помню.
Карлтон потерял терпение. Он пересек комнату и дал Менделлу пощечину.
– Боже мой! Хватит врать! Вы убили ее или нет?! Воротничок душил Менделла. Он запустил палец за воротник и рванул его, оторвав пуговицу.
– Не знаю, – ответил Барни. – Не думаю, что я убил ее. Как бы ни был пьян человек, такие вещи он запоминает. – Он вытер свое покрасневшее лицо обшлагом рукава и продолжал: – Не помню даже, чтобы я ее вообще видел после того, как послал ее подальше на углу Дорберн-стрит и Рандольф и попросил оставить меня в покое.
– Ну все, хватит! Идите вы!.. – бросил Мерсер и отправился в редакцию писать статью, оставив другого парня из "Сан Таймс" послушать конец допроса.
Лейтенант Рой и инспектор Карлтон принялись о чем-то беседовать. Потом Рой сел на кровать и отечески положил руку на колено Менделла.
– Почему вы надели один чулок на ногу девушки?
– Я хотел одеть ее и спрятать тело.
– И почему вы этого не сделали?
– Я понял, что это сумасшедшая мысль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17