Когда мистер Мэхью пытался с ней заговорить, г-жа Стоун два раза поднималась и уходила, в третий раз совершенно его игнорировала, в четвертый же — прыснула ему в глаза какой-то едкой жидкостью из баллончика. Мистер Мэхью определенно утверждает, что каждый раз г-жа Стоун находилась на скамейке в одиночестве.
2. Агнес Пэшер, 44 года, временно проживающая. Свидетельство доверия не вызывает, так как г-жа Пэшер отвечала, как это было очевидно детективу, в состоянии алкогольного, а также наркотического (героинового) опьянения. Г-жа Пэшер уверяет, что видела г-жу Стоун дважды, оба раза в сентябре (неточно) на Бостонском лугу. Г-жа Стоун, по словам г-жи Пэшер, сидела на траве у входа, что на пересечении Бикон— и Чарльз-стрит, и кормила белок, пригоршнями бросая им семечки. С г-жой Стоун г-жа Пэшер не общалась и говорила о ней как о «девушке с белками».
3. Герберт Костанза, 34 года, инженер по водопроводным и канализационным системам паркового хозяйства и зон отдыха Бостона. За период с середины августа и до начала ноября мистер Костанза не раз видел г-жу Стоун на скамье под деревом в северо-западном углу Паблик-Гарден. Про себя он дал ей название «Печальная красотка». Общение их ограничивалось «вежливыми приветствиями» с его стороны, на которые девушка отвечала лишь изредка. Мистер Костанза решил, что девушка — поэтесса, хотя никогда не видел, чтобы она что-либо писала.
Примечательно, что последняя их встреча произошла в начале ноября, то есть тогда же, когда г-жа Стоун, по ее словам, встретила мужчину, называемого ею Шоном Прайсом.
Компьютерное проглядывание телефонных номеров штата по системе НИНЕКС дало 124 абонента, значившихся как Шон или Ш. Прайс. Система ДМВ штата свела это количество до девятнадцати человек, подходящих под требуемый возраст (25 — 35 лет). Так как никаких физических характеристик Шона Прайса, помимо его приблизительного возраста и расовой принадлежности (белый), г-жа Стоун не дала, по наведении соответствующих справок касательно цвета кожи вышеуказанных личностей число сократилось до шести.
С шестью оставшимися Шонами Прайсами детектив намеревается побеседовать завтра.
С уважением,
Джей Бекер,
детектив.
Копии м-рам Хемлину, Колю, Кигану, г-же Тарновер.
* * *
Оторвавшись от донесений, Энджи потерла глаза. Мы сидели бок о бок, вместе читая бумаги.
— Дотошный парень, ничего не скажешь, — обронила Энджи.
— Просто это Джей, — сказал я, — образец для нашего брата.
Она пихнула меня в бок:
— Герой твоего романа, да?
— Герой? — удивился я. — Да он мне как Господь Бог! Джею Бекеру не составит труда и булавку в стоге сена отыскать!
Энджи похлопала по страничкам донесений.
— Однако ни Дезире Стоун, ни Шона Прайса он, судя по всему, с легкостью отыскать не может.
— Главное — терпение и вера, — сказал я и перевернул страницу.
Сбор Джеем информации относительно шести Шонов Прайсов занял три дня и окончился пшиком. Один из них оказался условно освобожденным, вышедшим на свободу лишь в конце декабря 1995-го. Другой был паралитик и из дому не выходил. Третий был ученым-химиком, работавшим в корпорации «Джензайм» и всю осень консультировавшим какой-то проект в Калифорнийском университете. Чарльзтаунский Шон Прайс был кровельщиком, работавшим на четверть ставки, но стопроцентным расистом. Когда Джей спросил его, не гулял ли он в последнее время по Паблик-Гарден или Бостонскому лугу, тот ответил: «Это там, где эти педики и либералы ошиваются? Клянчат милостыню себе на наркотики? По мне, друг мой, огородить бы этот район высоким забором и взорвать его к чертовой матери!»
Шон Роберт Прайс из Брейнтли, коммивояжер текстильной компании, был мал ростом, коренаст и лыс. Взглянув на фотографию Дезире, он только присвистнул: «Да если б такая женщина на меня внимание обратила, меня тут же удар бы хватил!» Так как деятельность его распространялась лишь на территорию Южного побережья и Верхнего Кейп-Кода, наезды его в Бостон были бы замечены. Однако, как заверил Джея начальник Прайса, его дисциплинарный табель был в полном порядке.
Шон Армстронг Прайс из Довера служил в фирме Ширсона Лемана консультантом по инвестициям. От встречи с Джеем он увиливал целых три дня, и в ежедневных донесениях Джея начал даже проглядывать сыщицкий азарт, пока наконец он не поймал Прайса за столиком «Гриля 23», где тот угощал клиентов. Джей подсел к столику и осведомился у Прайса, почему это он его избегает. Тот с места в карьер признался Джею (которого принял за инспектора из министерства) в мошеннических операциях, когда он рекомендовал клиентам скупать акции пошатнувшихся компаний, в которых сам он, действуя через подставную фирму, имел интерес. Происходило это все, как обнаружил Джей, на протяжении ряда лет, в октябре же и начале ноября Шон Армстронг Прайс предпринял несколько деловых поездок — на Каймановы острова, Нижние Антильские острова, а также в Цюрих — с целью пристроить там деньги, нажитые незаконным путем.
Двумя днями позже, как отмечал Джей, один из клиентов Прайса, которых он так щедро угощал, донес на него настоящему инспектору, и Прайс был арестован прямо в его кабинете на Федерал-стрит.
Между строк донесения Джея насчет Прайса читалось, что оценка им этого типа весьма невысока и вряд ли человек столь явно сомнительный, столь явно занятый финансовыми махинациями, и притом неумный, смог бы втереть очки Дезире или завести с ней интрижку.
Помимо этого мелкого успеха, Джей не продвинулся ни на йоту в своих расследованиях, и поэтому пять дней спустя в тоне его донесений начало проскальзывать уныние. Близкие друзья Дезире после смерти ее матери потеряли всякую связь с Дезире. С отцом она редко вступала в разговор, с Шатуном и Недотепой в откровенности не пускалась. За исключением романтического воздыхателя Дэниела Мэхью, наезды ее в центр оставались никем не замеченными. Не будь она такой красоткой, однажды обронил Джей, ее вообще бы там никто не видел.
Со времени исчезновения она не пользовалась кредитными карточками, не подписывала чеков, не тратила денег по доверенности, не трогала ни акций, ни депозитных счетов. Проверка ее личного телефонного номера показала, что, начиная с июля и вплоть до ее исчезновения, звонков с ее стороны не было.
«Телефонных звонков не было» — эту фразу донесения от 20 февраля Джей подчеркнул красной чертой.
Что-либо подчеркивать было не в его манере, и красная эта черта доказывала, что уныние его достигло предела и перехлестнуло через край, а уязвленное профессиональное самолюбие трансформировалось чуть ли не в манию. «Можно подумать, — записал он 22 февраля, — что очаровательной этой женщины никогда и на свете не было».
Обратив внимание на странный для профессионала характер этой записи, Тревор Стоун поделился своим недоумением с Эвереттом Хемлином, и уже утром 23-го Джей Бекер был вызван на экстренное совещание с Хемлином, Адамом Колем и Тревором Стоуном, которое состоялось у Стоуна дома. В папке оказалась и запись ответов Джея на вопросы других участников совещания.
* * *
Хемлин: Нам необходимо обсудить стиль последнего донесения.
Бекер: Он вызван моей усталостью.
Коль: И потому в нем присутствуют такие определения, как «очаровательная». Уместно ли это в документе, открытом для всех сотрудников фирмы? Где была ваша голова, мистер Бекер?
Бекер: Повторяю еще раз, это от усталости. Я должен извиниться перед вами, мистер Стоун.
Стоун: Меня беспокоит, не начали ли вы терять профессиональные навыки, мистер Бекер.
Хемлин: Осмелюсь заметить, мистер Стоун, что, по моему мнению, профессиональный такт моим подчиненным уже утерян и дистанция нарушена.
Коль: Вне всякого сомнения.
Бекер: Вы отстраняете меня от ведения этого дела?
Хемлин: При условии, что мистер Стоун поддержит наше решение.
Бекер: Мистер Стоун?
Стоун: Попробуйте убедить меня, что этого не стоит делать, мистер Бекер. И помните, что речь идет о жизни моей дочери.
Бекер: Я признаю, мистер Стоун, что был чрезвычайно расстроен полным отсутствием следов как вашей исчезнувшей дочери, так и Шона Прайса, с которым, по ее словам, она виделась. И расстройство привело меня к некоторой потере ориентации. Да, признаю: то, что вы рассказали мне о вашей дочери, и то, что я услышал от других свидетелей, конечно, вкупе с ее несомненной красотой и привлекательностью, породило во мне сентиментальное чувство, никак не способствующее объективности и беспристрастности расследования. Все это правда, но дело близится к концу. Я найду ее.
Стоун: Когда?
Бекер: Скоро. Очень скоро.
Хемлин: Я настоятельно рекомендую вам, мистер Стоун, разрешить нам передать расследование в другие руки, другому агенту.
Стоун: Даю вам три дня, мистер Бекер.
Коль: Мистер Стоун!
Стоун: Три дня на то, чтобы представить мне ясные доказательства местонахождения моей дочери.
Бекер: Благодарю вас, сэр. Большое спасибо.
* * *
— Плоховато дело, — сказал я.
— Ты это про что? — Энджи закурила сигарету.
— Не говоря уж ни о чем другом в этой записи, погляди на последние слова Джея. Он подобострастен, почти заискивает.
— Он благодарен Стоуну, что тот сохранил ему работу.
Я покачал головой:
— Это не Джей. Джей для такого слишком горд. Чтобы вытянуть из него одно-единственное «спасибо», требуется, по меньшей мере, спасти его из горящего автомобиля. Он не из тех, кто направо-налево рассыпает благодарности. Слишком заносчив. Да его возмутил бы даже намек на то, что его собираются отстранить от дела.
— Но тут он сам не свой. То есть я хочу сказать, что последние его записи до того, как они собрали совещание, говорят не в его пользу. Вот, погляди-ка.
Встав, я прошелся взад-вперед вдоль обеденного стола.
— Джей найдет кого угодно.
— Ты уже это говорил.
— Но за неделю работы им не обнаружено ничего. Нет следов ни Дезире, ни Шона Прайса.
— Может быть, он ищет не там, где надо.
Неловко вытянув шею, я склонился над фотографиями Дезире Стоун. Одна из них запечатлела ее на качалке веранды в Марблхеде — зеленые глаза ее, устремленные прямо в объектив, смеются, густая грива волос цвета темного меда спутана, на ней обтрепанный свитер и рваные джинсы, ноги босы, ослепительно белые зубы сверкают.
Глаза ее, несомненно, притягивали, но дело было даже не в этом. Внешность ее обладала качеством, которое, я уверен, голливудские деятели, занимающиеся подбором киноактеров, назвали бы «гипнотичностью». Даже застыв на снимке, она излучала ауру здоровой жизненной силы, природной, естественной чувственности, это была странная смесь спокойной уверенности и ранимости, страсти и невинности.
— Ты права, — сказал я.
— О чем ты? — удивилась Энджи.
— Она красавица.
— Без дураков, да? Я бы что хочешь отдала за то, чтобы так выглядеть в старом свитере и джинсах. Прическа у нее такая, словно она неделю не расчесывала волос, и все же выглядит она как само совершенство.
Я весело скосил глаза на Энджи:
— Ты могла бы потягаться с ней в красоте, Эндж!
— Ой, ну брось! — Вдавив в пепельницу окурок, Энджи придвинулась ко мне и тоже склонилась над фотографией. — Ну, я хорошенькая. Пусть так. Некоторые мужчины могут счесть меня даже красивой.
— Или же красавицей. Поразительной, сногсшибательной, соблаз...
— Правильно, — оборвала она. — Согласна. Некоторые мужчины. Не стану спорить. Но не все. Многие сказали бы, что я не их тип. Слишком итальянистая, слишком миниатюрная, слишком много чего не хватает.
— Хочешь спорить, — сказал я, — ладно: сдаюсь.
— А вот ее, — Энджи постучала себя по лбу, — ни один мужчина в здравом уме не назвал бы непривлекательной.
— Ценный кадр, — заметил я.
— Кадр? — переспросила она. — Это жемчужина, Патрик. Жемчужина без изъяна.
Через два дня после экстренного совещания в доме Тревора Стоуна Джей сделал нечто, что можно было посчитать чистым безумием, если бы не удалось доказать гениальность этого маневра.
Он превратился в Дезире Стоун.
Он перестал бриться, перестал следить за своей внешностью, перестал есть. Одетый в дорогой, но неглаженый костюм, он вновь и вновь ходил по излюбленным местам Дезире в парковом кольце Изумрудного Ожерелья, однако уже не в качестве сыщика, а подражая ей самой.
Он сидел на той же скамье на аллее Коммонуэлс-авеню, что и она, валялся на той же траве Бостонского луга, коротал время под тем же деревом Паблик-Гарден. Как он докладывал в донесениях, он поначалу надеялся, что его расстроенный вид, явно говорящий о неизжитой боли, может привлечь к нему внимание кого-либо или даже Шона Прайса. Когда этого, однако, не случилось, он погрузился в имитацию, стараясь воспроизвести в себе умонастроение Дезире в последние недели перед ее исчезновением. Он напитывался увиденным ею тогда, погружался в звуки, которые она слышала, ждал и молился, как, возможно, молилась и она о ниспослании ей слова участия, об избавлении от скорби, о появлении в ее жизни кого-нибудь, кто, как и она, понеся утрату, претерпевает горе и скорбь.
«Скорбь, — писал Джей в своем донесении от этого дня. — Я постоянно возвращался мыслью к ее скорби. Что могло бы утешить ее? Повлиять на нее? Оказать воздействие?»
Бродя большей частью в совершенном безлюдье зимних парков, где зрение ему застил мелкий снежок, Джей плохо различал то, что было перед его глазами и стучалось в его подкорку уже давно, с тех пор, как девять дней назад он взялся за это дело.
Скорбь, думал он, скорбь. Она наплывала на него на скамье Коммонуэлс-авеню. Там, где он сидел на Лугу. Он видел ее со своего места под деревом Паблик-Гарден.
Скорбь.
Не саму скорбь, а написанные золотом слова. «Утешение в скорби» — значилось там. Значилось на указателе на фасаде дома, прямо напротив его скамьи на Коммонуэлс-авеню. И вторично, через улицу, на двери Терапевтического центра «Утешение в скорби» на Бикон-стрит. Офис же «Утешения» находился в квартале оттуда, в красном кирпичном здании на Арлингтон-стрит.
«Утешение в скорби, инкорпорейтед». Здорово же, наверное, хохотал Джей Бекер, когда это все до него дошло!
* * *
Двумя днями позже, доложив Тревору Стоуну и Хемлину с Колем, что найдены веские основания предположить, что Дезире Стоун посетила «Утешение в скорби, инкорпорейтед» и что сама по себе эта организация достаточно подозрительна, чтобы ею заняться, Джей прибыл туда инкогнито.
Войдя в главный офис «Утешения», он выразил желание побеседовать с консультантом. Он рассказал ему, что работал в благотворительных организациях ООН в Руанде и Боснии (верные друзья Адама Коля в ООН могли бы это подтвердить) и полностью выдохся — морально, психологически и эмоционально.
В тот же вечер он посетил «курсы интенсивной терапии» для экстренно нуждающихся. В записанном на магнитофон разговоре с Эвереттом Хемлином рано утром 27 февраля Джей передал тому практикуемую в «Утешении» классификацию клиентов, которые делятся по степеням: степень первая (тревога), степень вторая (потерянность), степень третья (серьезное состояние с признаками агрессивности или эмоциональной отчужденности), степень четвертая (состояние тяжелое), степень пятая (острая ситуация) и степень шестая (состояние кризиса).
Джей пояснил, что, находясь в «состоянии кризиса», пациент может либо прийти к эмоциональному взрыву, либо утихомириться и примириться. Для того чтобы избегнуть опасности перехода пятой степени в степень шестую, «Утешение в скорби» рекомендует клиентам с пятой степенью отклонений записаться на выездную сессию в «Убежище утешения». По счастью, как сообщил Джей, мобильный штат «Утешения» на следующий день, 28 февраля, отправляется из Бостона в Нантакет, где и проведет очередную сессию.
После телефонного звонка Тревору Стоуну Хемлин и Коль санкционировали уплату соответствующих двух тысяч долларов, и Джей отправился на выездную сессию.
— Она посещала их, — сказал Джей Эверетту Хемлину по телефону, — посещала их центр на Коммонуэлс-авеню.
— Почему ты так думаешь?
— У них тут в административном корпусе доска объявлений, и на ней вывешены разные поляроидные снимки. Ну, там вечеринка в честь Дня благодарения — «посмотрите, как мы веселимся напропалую, мы совсем-совсем здоровы и бодры» — всякая такая дребедень. И на снимке есть и она, на заднем плане, в группе веселящихся. Я нашел ее, Эверетт! Чувствую, что нашел!
— Будь осторожен, Джей, — предупредил Эверетт Хемлин.
И Джей был осторожен. Первого марта он цел и невредим вернулся из Нантакета. Он тут же позвонил Тревору Стоуну и сообщил ему, что вернулся в Бостон и через час заглянет к нему в Марблхед со свежей информацией.
— Вы нашли ее? — спросил Тревор.
— Она жива.
— И вы в этом уверены?
— Я говорил вам, мистер Стоун, — сказал Джей с оттенком прежней заносчивости, — что от Джея Бекера не скроется никто. Никто.
— Где вы находитесь? Я вышлю за вами машину.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Святыня'
1 2 3 4 5
2. Агнес Пэшер, 44 года, временно проживающая. Свидетельство доверия не вызывает, так как г-жа Пэшер отвечала, как это было очевидно детективу, в состоянии алкогольного, а также наркотического (героинового) опьянения. Г-жа Пэшер уверяет, что видела г-жу Стоун дважды, оба раза в сентябре (неточно) на Бостонском лугу. Г-жа Стоун, по словам г-жи Пэшер, сидела на траве у входа, что на пересечении Бикон— и Чарльз-стрит, и кормила белок, пригоршнями бросая им семечки. С г-жой Стоун г-жа Пэшер не общалась и говорила о ней как о «девушке с белками».
3. Герберт Костанза, 34 года, инженер по водопроводным и канализационным системам паркового хозяйства и зон отдыха Бостона. За период с середины августа и до начала ноября мистер Костанза не раз видел г-жу Стоун на скамье под деревом в северо-западном углу Паблик-Гарден. Про себя он дал ей название «Печальная красотка». Общение их ограничивалось «вежливыми приветствиями» с его стороны, на которые девушка отвечала лишь изредка. Мистер Костанза решил, что девушка — поэтесса, хотя никогда не видел, чтобы она что-либо писала.
Примечательно, что последняя их встреча произошла в начале ноября, то есть тогда же, когда г-жа Стоун, по ее словам, встретила мужчину, называемого ею Шоном Прайсом.
Компьютерное проглядывание телефонных номеров штата по системе НИНЕКС дало 124 абонента, значившихся как Шон или Ш. Прайс. Система ДМВ штата свела это количество до девятнадцати человек, подходящих под требуемый возраст (25 — 35 лет). Так как никаких физических характеристик Шона Прайса, помимо его приблизительного возраста и расовой принадлежности (белый), г-жа Стоун не дала, по наведении соответствующих справок касательно цвета кожи вышеуказанных личностей число сократилось до шести.
С шестью оставшимися Шонами Прайсами детектив намеревается побеседовать завтра.
С уважением,
Джей Бекер,
детектив.
Копии м-рам Хемлину, Колю, Кигану, г-же Тарновер.
* * *
Оторвавшись от донесений, Энджи потерла глаза. Мы сидели бок о бок, вместе читая бумаги.
— Дотошный парень, ничего не скажешь, — обронила Энджи.
— Просто это Джей, — сказал я, — образец для нашего брата.
Она пихнула меня в бок:
— Герой твоего романа, да?
— Герой? — удивился я. — Да он мне как Господь Бог! Джею Бекеру не составит труда и булавку в стоге сена отыскать!
Энджи похлопала по страничкам донесений.
— Однако ни Дезире Стоун, ни Шона Прайса он, судя по всему, с легкостью отыскать не может.
— Главное — терпение и вера, — сказал я и перевернул страницу.
Сбор Джеем информации относительно шести Шонов Прайсов занял три дня и окончился пшиком. Один из них оказался условно освобожденным, вышедшим на свободу лишь в конце декабря 1995-го. Другой был паралитик и из дому не выходил. Третий был ученым-химиком, работавшим в корпорации «Джензайм» и всю осень консультировавшим какой-то проект в Калифорнийском университете. Чарльзтаунский Шон Прайс был кровельщиком, работавшим на четверть ставки, но стопроцентным расистом. Когда Джей спросил его, не гулял ли он в последнее время по Паблик-Гарден или Бостонскому лугу, тот ответил: «Это там, где эти педики и либералы ошиваются? Клянчат милостыню себе на наркотики? По мне, друг мой, огородить бы этот район высоким забором и взорвать его к чертовой матери!»
Шон Роберт Прайс из Брейнтли, коммивояжер текстильной компании, был мал ростом, коренаст и лыс. Взглянув на фотографию Дезире, он только присвистнул: «Да если б такая женщина на меня внимание обратила, меня тут же удар бы хватил!» Так как деятельность его распространялась лишь на территорию Южного побережья и Верхнего Кейп-Кода, наезды его в Бостон были бы замечены. Однако, как заверил Джея начальник Прайса, его дисциплинарный табель был в полном порядке.
Шон Армстронг Прайс из Довера служил в фирме Ширсона Лемана консультантом по инвестициям. От встречи с Джеем он увиливал целых три дня, и в ежедневных донесениях Джея начал даже проглядывать сыщицкий азарт, пока наконец он не поймал Прайса за столиком «Гриля 23», где тот угощал клиентов. Джей подсел к столику и осведомился у Прайса, почему это он его избегает. Тот с места в карьер признался Джею (которого принял за инспектора из министерства) в мошеннических операциях, когда он рекомендовал клиентам скупать акции пошатнувшихся компаний, в которых сам он, действуя через подставную фирму, имел интерес. Происходило это все, как обнаружил Джей, на протяжении ряда лет, в октябре же и начале ноября Шон Армстронг Прайс предпринял несколько деловых поездок — на Каймановы острова, Нижние Антильские острова, а также в Цюрих — с целью пристроить там деньги, нажитые незаконным путем.
Двумя днями позже, как отмечал Джей, один из клиентов Прайса, которых он так щедро угощал, донес на него настоящему инспектору, и Прайс был арестован прямо в его кабинете на Федерал-стрит.
Между строк донесения Джея насчет Прайса читалось, что оценка им этого типа весьма невысока и вряд ли человек столь явно сомнительный, столь явно занятый финансовыми махинациями, и притом неумный, смог бы втереть очки Дезире или завести с ней интрижку.
Помимо этого мелкого успеха, Джей не продвинулся ни на йоту в своих расследованиях, и поэтому пять дней спустя в тоне его донесений начало проскальзывать уныние. Близкие друзья Дезире после смерти ее матери потеряли всякую связь с Дезире. С отцом она редко вступала в разговор, с Шатуном и Недотепой в откровенности не пускалась. За исключением романтического воздыхателя Дэниела Мэхью, наезды ее в центр оставались никем не замеченными. Не будь она такой красоткой, однажды обронил Джей, ее вообще бы там никто не видел.
Со времени исчезновения она не пользовалась кредитными карточками, не подписывала чеков, не тратила денег по доверенности, не трогала ни акций, ни депозитных счетов. Проверка ее личного телефонного номера показала, что, начиная с июля и вплоть до ее исчезновения, звонков с ее стороны не было.
«Телефонных звонков не было» — эту фразу донесения от 20 февраля Джей подчеркнул красной чертой.
Что-либо подчеркивать было не в его манере, и красная эта черта доказывала, что уныние его достигло предела и перехлестнуло через край, а уязвленное профессиональное самолюбие трансформировалось чуть ли не в манию. «Можно подумать, — записал он 22 февраля, — что очаровательной этой женщины никогда и на свете не было».
Обратив внимание на странный для профессионала характер этой записи, Тревор Стоун поделился своим недоумением с Эвереттом Хемлином, и уже утром 23-го Джей Бекер был вызван на экстренное совещание с Хемлином, Адамом Колем и Тревором Стоуном, которое состоялось у Стоуна дома. В папке оказалась и запись ответов Джея на вопросы других участников совещания.
* * *
Хемлин: Нам необходимо обсудить стиль последнего донесения.
Бекер: Он вызван моей усталостью.
Коль: И потому в нем присутствуют такие определения, как «очаровательная». Уместно ли это в документе, открытом для всех сотрудников фирмы? Где была ваша голова, мистер Бекер?
Бекер: Повторяю еще раз, это от усталости. Я должен извиниться перед вами, мистер Стоун.
Стоун: Меня беспокоит, не начали ли вы терять профессиональные навыки, мистер Бекер.
Хемлин: Осмелюсь заметить, мистер Стоун, что, по моему мнению, профессиональный такт моим подчиненным уже утерян и дистанция нарушена.
Коль: Вне всякого сомнения.
Бекер: Вы отстраняете меня от ведения этого дела?
Хемлин: При условии, что мистер Стоун поддержит наше решение.
Бекер: Мистер Стоун?
Стоун: Попробуйте убедить меня, что этого не стоит делать, мистер Бекер. И помните, что речь идет о жизни моей дочери.
Бекер: Я признаю, мистер Стоун, что был чрезвычайно расстроен полным отсутствием следов как вашей исчезнувшей дочери, так и Шона Прайса, с которым, по ее словам, она виделась. И расстройство привело меня к некоторой потере ориентации. Да, признаю: то, что вы рассказали мне о вашей дочери, и то, что я услышал от других свидетелей, конечно, вкупе с ее несомненной красотой и привлекательностью, породило во мне сентиментальное чувство, никак не способствующее объективности и беспристрастности расследования. Все это правда, но дело близится к концу. Я найду ее.
Стоун: Когда?
Бекер: Скоро. Очень скоро.
Хемлин: Я настоятельно рекомендую вам, мистер Стоун, разрешить нам передать расследование в другие руки, другому агенту.
Стоун: Даю вам три дня, мистер Бекер.
Коль: Мистер Стоун!
Стоун: Три дня на то, чтобы представить мне ясные доказательства местонахождения моей дочери.
Бекер: Благодарю вас, сэр. Большое спасибо.
* * *
— Плоховато дело, — сказал я.
— Ты это про что? — Энджи закурила сигарету.
— Не говоря уж ни о чем другом в этой записи, погляди на последние слова Джея. Он подобострастен, почти заискивает.
— Он благодарен Стоуну, что тот сохранил ему работу.
Я покачал головой:
— Это не Джей. Джей для такого слишком горд. Чтобы вытянуть из него одно-единственное «спасибо», требуется, по меньшей мере, спасти его из горящего автомобиля. Он не из тех, кто направо-налево рассыпает благодарности. Слишком заносчив. Да его возмутил бы даже намек на то, что его собираются отстранить от дела.
— Но тут он сам не свой. То есть я хочу сказать, что последние его записи до того, как они собрали совещание, говорят не в его пользу. Вот, погляди-ка.
Встав, я прошелся взад-вперед вдоль обеденного стола.
— Джей найдет кого угодно.
— Ты уже это говорил.
— Но за неделю работы им не обнаружено ничего. Нет следов ни Дезире, ни Шона Прайса.
— Может быть, он ищет не там, где надо.
Неловко вытянув шею, я склонился над фотографиями Дезире Стоун. Одна из них запечатлела ее на качалке веранды в Марблхеде — зеленые глаза ее, устремленные прямо в объектив, смеются, густая грива волос цвета темного меда спутана, на ней обтрепанный свитер и рваные джинсы, ноги босы, ослепительно белые зубы сверкают.
Глаза ее, несомненно, притягивали, но дело было даже не в этом. Внешность ее обладала качеством, которое, я уверен, голливудские деятели, занимающиеся подбором киноактеров, назвали бы «гипнотичностью». Даже застыв на снимке, она излучала ауру здоровой жизненной силы, природной, естественной чувственности, это была странная смесь спокойной уверенности и ранимости, страсти и невинности.
— Ты права, — сказал я.
— О чем ты? — удивилась Энджи.
— Она красавица.
— Без дураков, да? Я бы что хочешь отдала за то, чтобы так выглядеть в старом свитере и джинсах. Прическа у нее такая, словно она неделю не расчесывала волос, и все же выглядит она как само совершенство.
Я весело скосил глаза на Энджи:
— Ты могла бы потягаться с ней в красоте, Эндж!
— Ой, ну брось! — Вдавив в пепельницу окурок, Энджи придвинулась ко мне и тоже склонилась над фотографией. — Ну, я хорошенькая. Пусть так. Некоторые мужчины могут счесть меня даже красивой.
— Или же красавицей. Поразительной, сногсшибательной, соблаз...
— Правильно, — оборвала она. — Согласна. Некоторые мужчины. Не стану спорить. Но не все. Многие сказали бы, что я не их тип. Слишком итальянистая, слишком миниатюрная, слишком много чего не хватает.
— Хочешь спорить, — сказал я, — ладно: сдаюсь.
— А вот ее, — Энджи постучала себя по лбу, — ни один мужчина в здравом уме не назвал бы непривлекательной.
— Ценный кадр, — заметил я.
— Кадр? — переспросила она. — Это жемчужина, Патрик. Жемчужина без изъяна.
Через два дня после экстренного совещания в доме Тревора Стоуна Джей сделал нечто, что можно было посчитать чистым безумием, если бы не удалось доказать гениальность этого маневра.
Он превратился в Дезире Стоун.
Он перестал бриться, перестал следить за своей внешностью, перестал есть. Одетый в дорогой, но неглаженый костюм, он вновь и вновь ходил по излюбленным местам Дезире в парковом кольце Изумрудного Ожерелья, однако уже не в качестве сыщика, а подражая ей самой.
Он сидел на той же скамье на аллее Коммонуэлс-авеню, что и она, валялся на той же траве Бостонского луга, коротал время под тем же деревом Паблик-Гарден. Как он докладывал в донесениях, он поначалу надеялся, что его расстроенный вид, явно говорящий о неизжитой боли, может привлечь к нему внимание кого-либо или даже Шона Прайса. Когда этого, однако, не случилось, он погрузился в имитацию, стараясь воспроизвести в себе умонастроение Дезире в последние недели перед ее исчезновением. Он напитывался увиденным ею тогда, погружался в звуки, которые она слышала, ждал и молился, как, возможно, молилась и она о ниспослании ей слова участия, об избавлении от скорби, о появлении в ее жизни кого-нибудь, кто, как и она, понеся утрату, претерпевает горе и скорбь.
«Скорбь, — писал Джей в своем донесении от этого дня. — Я постоянно возвращался мыслью к ее скорби. Что могло бы утешить ее? Повлиять на нее? Оказать воздействие?»
Бродя большей частью в совершенном безлюдье зимних парков, где зрение ему застил мелкий снежок, Джей плохо различал то, что было перед его глазами и стучалось в его подкорку уже давно, с тех пор, как девять дней назад он взялся за это дело.
Скорбь, думал он, скорбь. Она наплывала на него на скамье Коммонуэлс-авеню. Там, где он сидел на Лугу. Он видел ее со своего места под деревом Паблик-Гарден.
Скорбь.
Не саму скорбь, а написанные золотом слова. «Утешение в скорби» — значилось там. Значилось на указателе на фасаде дома, прямо напротив его скамьи на Коммонуэлс-авеню. И вторично, через улицу, на двери Терапевтического центра «Утешение в скорби» на Бикон-стрит. Офис же «Утешения» находился в квартале оттуда, в красном кирпичном здании на Арлингтон-стрит.
«Утешение в скорби, инкорпорейтед». Здорово же, наверное, хохотал Джей Бекер, когда это все до него дошло!
* * *
Двумя днями позже, доложив Тревору Стоуну и Хемлину с Колем, что найдены веские основания предположить, что Дезире Стоун посетила «Утешение в скорби, инкорпорейтед» и что сама по себе эта организация достаточно подозрительна, чтобы ею заняться, Джей прибыл туда инкогнито.
Войдя в главный офис «Утешения», он выразил желание побеседовать с консультантом. Он рассказал ему, что работал в благотворительных организациях ООН в Руанде и Боснии (верные друзья Адама Коля в ООН могли бы это подтвердить) и полностью выдохся — морально, психологически и эмоционально.
В тот же вечер он посетил «курсы интенсивной терапии» для экстренно нуждающихся. В записанном на магнитофон разговоре с Эвереттом Хемлином рано утром 27 февраля Джей передал тому практикуемую в «Утешении» классификацию клиентов, которые делятся по степеням: степень первая (тревога), степень вторая (потерянность), степень третья (серьезное состояние с признаками агрессивности или эмоциональной отчужденности), степень четвертая (состояние тяжелое), степень пятая (острая ситуация) и степень шестая (состояние кризиса).
Джей пояснил, что, находясь в «состоянии кризиса», пациент может либо прийти к эмоциональному взрыву, либо утихомириться и примириться. Для того чтобы избегнуть опасности перехода пятой степени в степень шестую, «Утешение в скорби» рекомендует клиентам с пятой степенью отклонений записаться на выездную сессию в «Убежище утешения». По счастью, как сообщил Джей, мобильный штат «Утешения» на следующий день, 28 февраля, отправляется из Бостона в Нантакет, где и проведет очередную сессию.
После телефонного звонка Тревору Стоуну Хемлин и Коль санкционировали уплату соответствующих двух тысяч долларов, и Джей отправился на выездную сессию.
— Она посещала их, — сказал Джей Эверетту Хемлину по телефону, — посещала их центр на Коммонуэлс-авеню.
— Почему ты так думаешь?
— У них тут в административном корпусе доска объявлений, и на ней вывешены разные поляроидные снимки. Ну, там вечеринка в честь Дня благодарения — «посмотрите, как мы веселимся напропалую, мы совсем-совсем здоровы и бодры» — всякая такая дребедень. И на снимке есть и она, на заднем плане, в группе веселящихся. Я нашел ее, Эверетт! Чувствую, что нашел!
— Будь осторожен, Джей, — предупредил Эверетт Хемлин.
И Джей был осторожен. Первого марта он цел и невредим вернулся из Нантакета. Он тут же позвонил Тревору Стоуну и сообщил ему, что вернулся в Бостон и через час заглянет к нему в Марблхед со свежей информацией.
— Вы нашли ее? — спросил Тревор.
— Она жива.
— И вы в этом уверены?
— Я говорил вам, мистер Стоун, — сказал Джей с оттенком прежней заносчивости, — что от Джея Бекера не скроется никто. Никто.
— Где вы находитесь? Я вышлю за вами машину.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Святыня'
1 2 3 4 5