OCR Roland; Spellcheck fixx
«Тайна Иеронима Босха»: АСТ; Москва; 2005
ISBN 5-17-026832-7
Оригинал: Peter Dempf, “DAS GEHEIMNIS DES HIERONYMUS BOSCH”, 1999
Перевод: Е. Лесников
Аннотация
«Сад наслаждений» — загадочнейшая работа самого таинственного из фламандских живописцев Иеронима Босха…
Триптих, в котором историки и искусствоведы до сих пор находят мотивы множества еретических учений — от катарского до адамитского…
Триптих, который едва не погиб, когда на него плеснул кислотой полубезумный католический священник…
Для восстановления «Сада наслаждений» приглашен знаменитый реставратор Михаэль Кайе — первый, кто попытался расшифровать тщательно скрытые в триптихе буквы и цифры.
КАКОВ ИХ СМЫСЛ?
Возможно, погребенная под пылью веков ТАЙНА ИЕРОНИМА БОСХА скоро будет раскрыта…
Петер Демпф
Тайна Иеронима Босха
КНИГА ПЕРВАЯ. В НАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО…
I
Кайе нервно постукивал пальцами по подоконнику. Вот уже полчаса он ждал своего помощника Антонио де Небриху, который собирался сообщить о сенсационном открытии. За последние две недели Кайе не раз убеждался, что часы в Мадриде показывают время иначе. Вообще-то он гордился фактом, что входит в узкий круг специалистов, которых привлекают к самым ответственным реставрационным работам, однако сегодня Кайе был в высшей мере недоволен, и работа едва продвигалась вперед.
Кайе потянулся и взглянул в окно на парк Ретиро. Его до сих пор поражал особый матовый цвет выеденной солнцем зелени. Что значит юг!
Сразу же после телефонного звонка в Берлин он сел на самолет и прилетел сюда. Не так часто тебя вызывают для работы с самой великой и таинственной картиной мира — «Садом наслаждений» Иеронима Босха. Как стало известно Кайе, какой-то сумасшедший священник подошел к триптиху и, прежде чем охрана музея Прадо смогла вмешаться, выплеснул на картину несколько капель едкой жидкости из маленькой бутылочки. К счастью, ущерб оказался незначительным, и Кайе был уверен, что сможет закончить реставрацию в течение нескольких недель.
С бульвара Прадо доносился гул, какой бывает только в час пик, в конце рабочего дня. И все же теплый ветер, проникавший в открытое окно, приносил хоть какую-то свежесть в удушливую атмосферу расположенных над мастерскими Прадо офисов.
Наконец в дверь постучали, и, прежде чем Кайе успел ответить, она распахнулась. Невысокий мужчина с красными пятнами на шее и седыми волосами, падающими на бледное лицо, прихрамывая, быстро прошел к столу Кайе. Отдышавшись, он заявил:
— Михаэль, подойдите. Невероятное открытие! Посмотрите внимательно!
Он бросил на стол две фотографии. На первой был изображен плывущий утконос размером с хомяка. У утконоса имелись руки, и в одной он держал книгу, которую внимательно читал. Кайе склонился над фотографией. Неравномерно разбросанные светлые пятна — следы повреждений, вызванных кислотой. По книге в руках утконоса протянулась широкая полоса от ядовитого химического вещества.
— Ну? Видите?
Кайе тяжело вздохнул:
— Нет, Антонио, боюсь, я ничего не вижу. Не вижу.
Антонио де Небриха запустил руку в волосы, а потом несколько раз провел ладонью по лицу.
— Вы ничего не замечаете. Вы слепы и не хотите ничего видеть. Но там что-то есть. Это похоже на… похоже на буквы. No comprendes? Там кто-то что-то написал. Иначе зачем у утконоса в руках книга? Понимаете?
Кайе поборол раздражение. В конце концов, Антонио де Небриха был для него находкой. Хотя этот человек давно уже перешагнул границу пенсионного возраста, он продолжал неустанно трудиться и его уже смело можно было считать неотъемлемой частью Прадо. Никто не знал мастерских музея так хорошо, как этот старый искусствовед, никто лучше его не понимал технику нанесения красок, не знал тайны изготовления холстов и лаков XVI века. Он был настоящим кладом, этот седовласый чудак, обладающий невероятной интуицией, когда речь шла о распутывании замысловатых ребусов, связанных с картинами. Между коллегами сразу же возникла профессиональная дружба, и они обращались друг к другу по имени, как и принято в Испании.
— Подождите-ка, Антонио, я посмотрю внимательнее. — Кайе выдвинул ящик письменного стола, достал лупу и взглянул на снимок. Он действительно смог различить на смазанных контурах книги странное скопление штрихов, похожих на текст, которые с таким же успехом могли быть тонкими, как волос, трещинами на одеревеневщем фунте картины. Ведь триптиху Босха уже почти пятьсот лет.
— Ну, теперь видно лучше?
Кайе покачал головой. Затем взял второй снимок. На нем были видны полголовы сойки, куст чертополоха, покрытого голубыми цветами, и обрывки бабочек. А дальше контуры исчезали на фоне бледных вздутий и выеденных мест. Эта часть картины была повреждена сильнее всего, хотя и здесь кислота затронула только лак. Включив всю свою фантазию, Кайе смог различить глаза и даже нос. Возможно, следовало бы рассмотреть размытые формы спокойно, подрисовать с помощью лупы контуры, добавить недостающие линии.
— Ну теперь наконец скажите что-нибудь, Михаэль. Вы ведь не можете ничего не видеть.
— Послушайте, дорогой Антонио, единственное, что я могу вам предложить: сделайте снимок с увеличением. А затем мы вместе решим, кто из нас ошибается.
— Я не ошибаюсь, Михаэль.
Антонио де Небриха склонился над письменным столом и провел пальцами по мнимым контурам.
— Вот здесь буквы. А на другой картине можно различить птиц. Вероятно, это сыч, сова или что-то в этом роде. Но приподнимите лупу повыше.
Теперь Кайе действительно стал различать на снимках смутные очертания. По его спине пробежал легкий холодок. У старого лиса отменный нюх. Если он не ошибается, перед ними научная сенсация: скрытые знаки на самой известной в истории искусства картине, и он принимает участие в их расшифровке.
— Вы убедили меня, Антонио. Завтра я…
— Завтра, mafiana, mafiana. Сегодня, сеньор Кайе. Такие дела непозволительно откладывать.
Он не должен участвовать в этой авантюре! Однако Небриха относится к тому типу людей, которые не успокоятся, пока проблема не будет решена. Смирившись, Кайе со вздохом поднялся с кресла.
— Негативы лежат…
— …в сейфе. Пока исследования не будут завершены, полиция хотела…
— Антонио! Я прошу вас не перебивать меня и дать возможность сделать свою работу. Вы знаете, как я ценю вас. Вы также знаете, что я…
— Вы считаете меня занудой!
Небриха провел рукой по лицу и ухмыльнулся:
— Не смешите меня. Да, я увеличу снимки. И сейчас же. Потому что знаю: вы испытываете священный ужас перед всякой электроникой и никогда не смогли бы включить принтер. Но ради Бога, оставьте меня одного! Я сам принесу увеличенные снимки.
Антонио де Небриха изобразил на лице обиду, запустил руку в свои белые как снег волосы и захромал к двери. Бросив на Кайе веселый взгляд, он изрек:
— Мне не понять вашу немецкую тягу к уюту.
Антонио де Небриха произнес слово «уют» через «у» («уут»), и Кайе уловил в этом иронию. Старик добился чего хотел. Вслед за Антонио Кайе вышел из кабинета и погасил за собой свет.
Когда Кайе сделал увеличенные снимки, у него перехватило дыхание. Он торопливо прошел по коридорам, ведущим мимо мастерских. В руках реставратор держал два отпечатка, негативы же сунул в карман рубашки. Антонио де Небриха будет плясать от радости, когда он покажет ему фотографии.
Кайе достиг коридора, ведущего к кабинету Небрихи, и замер как вкопанный.
Из его кабинета, расположенного напротив бюро Небрихи, пробивалась узкая полоска света. Кайе охватила тревога. Кто-то забрался в его кабинет! За последние недели с его стола исчезли ноутбук и принтер. Что же делать теперь?
Нужно попытаться задержать злодея, но сначала следует избавиться от фотографий и посмотреть, у себя ли еще Небриха. Кайе осторожно подкрался к двери Антонио и бесшумно проник внутрь. В помещении никого не было, и он положил фотографии на видное место на столе. Затем снова вышел в коридор и приблизился к двери своего кабинета. В узкую щель заглянул внутрь, однако никого не обнаружил. Кайе невольно нащупал в кармане швейцарский нож, затем налег на дверь, и она бесшумно отворилась.
У книжной полки в стороне от входа стояла женщина. Темные волосы до плеч, темное платье, туфли на невысоком каблуке. И только зеленый пояс ярким пятном выделялся на мрачном фоне. Она перелистывала фолиант.
— Que desea? Чем я могу вам помочь? — резко произнес Кайе.
Женщина захлопнула книгу и обернулась.
— Вы меня испугали.
В ее голосе слышался упрек. Незнакомка говорила четко и уверенно, несмотря на неожиданное появление Кайе. В ее интонациях слышался голландский акцент.
— Вы всегда роетесь в чужих бумагах? Кто вас впустил? — спросил Кайе по-немецки.
С открытой улыбкой женщина подошла к Кайе и протянула ему руку:
— Грит Вандерверф! Психолог и психотерапевт. Мне нужен доктор Михаэль Кайе.
Кайе медлил. Ему не нравилось, когда на его вопросы не отвечали.
— А что вам нужно от доктора Кайе?
— Я курирую преступника, совершившего покушение.
Кайе, входя в комнату, осторожно оглянулся.
— Какого преступника?
— Того, что хотел уничтожить «Сад наслаждений».
Кайе сел на стул и откинулся на спинку.
— Я — доктор Кайе.
Хотя напротив находилась привлекательная женщина, он избегал взгляда ее серых глаз. Ему совсем не хотелось начинать с ней разговор.
— Вы позволите мне сесть? — спросила Грит Вандерверф после продолжительного молчания и показала на второй стул, стоявший перед письменным столом.
— Пожалуйста. Что привело вас сюда?
— Как уже сказала, я курирую преступника. Как психолог.
— Голландка в Мадриде?
— Моя мать уроженка Испании. Я приехала сюда учиться и в какой-то момент поняла, что меня больше не тянет на север. И теперь я занимаюсь проектом, имеющим отношение к крупным европейским музеям. А по поручению испанских властей в качестве психолога курирую преступников, покушавшихся на картины, пишу заключения, принимаю решения о диспансеризации и оцениваю шансы на выздоровление.
Кайе закашлялся. Ему стало неловко, что он был так резок с ней.
— Но как вы… попали ко мне в кабинет?
— Какой-то пожилой человек показал мне…
В этот момент в комнату ворвался Антонио де Небриха;
— Фантастика, мой друг, видите, я был прав! Увеличенные снимки прекрасны и читаются как наилучшие средневековые письмена. Но не могли бы вы представить меня?
Кайе поморщился.
— Грит Вандерверф, психолог. Она работает с парнем, который повредил «Сад наслаждений».
— Buenas tardes, senora!. Антонио де Небриха.
— Моя правая рука.
Кайе был рад, что нашел нить разговора, прерванного появлением коллеги.
— Он старше самого музея и притом жуткий педант. Вот сегодня на фотографиях, которые мы сделали с поврежденных мест «Сада наслаждений», он нашел…
Антонио де Небриха обернулся, и его предостерегающий взгляд заставил Кайе замолчать. Лишь сейчас он заметил, как внимательно Грит Вандерверф слушает его. Как только Кайе замолк на полуслове, дама сразу же подхватила нить:
— Для моей работы очень важно узнать кое-что о состоянии поврежденной картины. Вид повреждений часто помогает выяснить истинные причины болезни и мотивы преступника.
— Может, лучше обсудить дела за чашечкой кофе, госпожа Вандерверф? — предложил Кайе. — Что вы думаете по этому поводу? Я смог бы рассказать вам о своей работе, а вы мне — о своей. Здесь поблизости есть уютное кафе, куда я часто заглядываю. Мне бы это доставило особое удовольствие.
— А я прощаюсь с вами, — сказал Антонио де Небриха. — Работа зовет.
Повернувшись к Кайе, он вскинул брови и незаметно покачал головой. Кайе не совсем понял, что коллега имеет в виду, но решил быть осторожнее с высказываниями о картине.
II
На улице царила нещадная жара. Асфальт просто плавился, и даже тень платанов не давала облегчения. Кайе со спутницей побрели по бульвару Отшельников к площади Колумба. На скамьях в аллеях сидели изнуренные жарой люди, воздух над бело-зелеными кафельными ромбами павильона «Кафе де Эспехо» плыл от жары.
— В павильон или на террасу?
Тротуар был плотно заставлен столами и стульями, и, как только от ближайшего столика встала парочка молодых людей, Кайе устремился туда и занял место под бело-зеленым зонтиком. Они сели, и официант, рассчитав посетителей за соседним столиком, подошел к ним.
— Два кофе с молоком! И несколько бутербродов.
Они сидели рядом и смотрели на площадь Колумба, на которой возвышалась фигура великого мореплавателя.
— Вы хотели рассказать мне о своей работе, — продолжил Кайе прерванный разговор.
Сигналы машин, доносившиеся с дороги, и шум людских голосов вынудили Грит Вандерверф пододвинуться к Кайе. Она взглянула на него и без промедления перешла к делу:
— Одна из моих задач состоит в том, чтобы выявить мотивы преступника и его вероятных пособников. Мы, то есть мой институт и полиция, полагаем, что он был одиночкой. Но нам нужны доказательства.
Кайе устроился на металлическом стуле поудобнее. Официант принес кофе с молоком и тарелку с бутербродами.
— А вы, господин Кайе? Я читала о настоящих чудесах вашего метода анализа картин. Вас называют волшебником в области искусства.
— Рефлексография с помощью инфракрасных лучей — не волшебство, — развеселившись, заметил Кайе. — Хотя в Европе лишь немногие владеют этой техникой. И только единицы способны расшифровать изображение. А так как я еще и реставратор, меня и вызвали сюда. «Сад наслаждений» — не обычная картина. К тому же сейчас я свободен. Я имею в виду семью. Мне легче приехать в Мадрид на несколько месяцев.
Грит пододвинулась еще ближе. Казалось, шум вокруг нее исчез совсем.
— Ни жены, ни детей?
— Никого.
Грит Вандерверф перевела взгляд на площадь Колумба. В какой-то момент Кайе показалось, что она ушла в себя. Через секунду женщина очнулась, посмотрела на него и непринужденно спросила:
— А вы задавали себе вопрос, господин Кайе, почему люди портят картины? Что побуждает их приносить с собой в музей бутылку с кислотой, нож, стекло или другие предметы и уродовать произведения искусства?
— Я могу лишь предполагать. — Он пригубил кофе. — Потому что они чувствуют угрозу, исходящую от картины, или хотят сделать больно почитателям картины, или руководствуются чувством мести… Почему еще? Потому что хотят привлечь к себе внимание, то внимание, которого заслуживает картина, а не они. Потому что они психически больны и воспринимают картины как живые существа. Я что-нибудь забыл?
Слушая его рассуждения, тонущие в уличном шуме, Грит пила кофе.
— Вы правы, господин Кайе!
— Очень рад слышать это. Мои дилетантские знания по поводу психологических причин преступлений, связанных с порчей картин…
— Знаете, почти все преступники выполняют чей-то заказ. Иногда это требования высшей морали. Они разрушают что-то шокирующее. Или следуют зову некоего внутреннего голоса, который повелевает им уничтожить картину, зачастую беспочвенно. А иногда действуют по поручению реально существующей или вымышленной организации, преследующей вполне определенные цели: повышение стоимости других картин, уничтожение плохих копий или информации о художнике, его натурщике или других биографических данных. У нас был случай, когда заказчиком преступления стал директор музея, который хотел тем самым скрыть существование копии и к тому же получить солидную страховку. Лишь небольшой процент преступников психически больные.
Высокий голос Грит Вандерверф заглушал уличный гул. Она на мгновение замолчала, пропуская мимо группу мадридцев, с шумом пробиравшихся к столику.
— За большинством преступников действительно кто-то стоит. И моя задача заключается в том, чтобы оградить душевнобольных одиночек от подобных заказчиков.
Спинка стула врезалась Кайе в самый позвоночник. Он нервно заерзал. Грит Вандерверф продолжила:
— И последний вариант: заказчик хочет избавиться от картины, чтобы таким образом уничтожить информацию. Важную информацию.
Она говорила совершенно бесстрастно. У Кайе сложилось впечатление, что в мыслях она далеко отсюда.
— Уничтожить информацию? Что вы имеете в виду?
Он тотчас подумал об открытии Небрихи, о знаках, которые тот прочел, о фигуре и глазах, которые увидел сам.
— Послания, — пояснила Грит. — Картина может являться художественным изображением такого послания: например, речь идет о любовном торге. Намеки могут быть спрятаны в самой живописи, в рамке или в грунтовке. Фантазия здесь не знает границ.
— Но это же абсурд.
Кайе подался вперед, спина болела. Грит Вандерверф сделала глоток кофе и ответила:
— Такое случается чаще, чем вы предполагаете.
— Итак, вы считаете, что покушение на картину «Сад наслаждений» было спланированным, целенаправленным актом?
— Я ничего не утверждаю.
— Тогда получается, нападение было проведено не так уж дилетантски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34