Сначала старый индеец боялся но в конце концов взял, а она предложила ему еще одну для жены, по-французски, на квебекском ирокезском французском, "Vas il, ai paw 'onte, un pour ta femme" (14) поэтому тот взял, озадаченный -- Старуха ни разу даже не взглянула на Мемер -- Они знали что мы американские туристы но таких туристов никогда не бывало -- Старик медленно зажег свою сигарету и уставился прямо перед собой -- Ма спросила меня: "Они боятся разговаривать?"
"Они не знают как себя вести. Они никогда ни с кем не встречаются. Они приехали из пустыни. Они даже по-испански не говорят только по-индейски. Скажи Тарахумаре."
"Как вообще такое можно выговорить?"
"Скажи Чихуахуа."
Ма говорит "Чихуахуа" и старик ухмыляется ей а старуха улыбается. "До свиданья" говорит Мемер когда мы уходим. Мы бродим по славному маленькому парку полному детей и людей и мороженого и шариков и подходим к странному человеку с птицами в клетке, который ловит наш взгляд и вопит привлекая внимание (я повел маму задними улочками Хуареса.) "Чего он хочет?"
"Судьбу! Его птицы предскажут тебе судьбу! Дадим ему один песо и его маленькие птички схватят полоску бумаги и там будет написана твоя судьба!"
"Окей! Синьёр!" Птичка клювом выхватывает клочок бумаги из груды бумажек и отдает человеку. Тот со своими усиками и ликующими глазами разворачивает его. Там написано следующее: -
"У тебя будет хорошая фортуна с тем кто твой сын который тебя любит. Говорит птица."
Он отдает нам бумажку смеясь. Поразительно.
71
"Так," говорит Мемер когда мы под руку идем по улицам Старого Хуареса, "откуда могла эта глупая птица знать что у меня есть сын или вообще что-нибудь обо мне -- фу какая тут пылища!" когда эта миллионно миллионнопесчинная пустыня дует пылью вдоль дверей. "Ты мне можешь это объяснить? Что такое один песо, восемь центов? И птичка все это знала? Ха?" Как Эстер у Томаса Вулфа, "Ха?", только любовь длится дольше. "Тот парень с усами нас не знает. А его птичка знала всё." Она надежно запрятала птичкин клочок себе в кошелек.
"Птичка знавшая Жерара."
"И птичка выбрала бумажку с его сумасшедшим лицом! Ах но люди-то здесь бедные, а?"
"Ага -- Но правительство об этом очень сильно заботится. Раньше здесь целыми семьями на тротуарах спали завернувшись в газеты и афиши боя быков. А девушки продавали себя за двадцать центов. У них хорошее правительство после Алемана, Карденаса, Кортинеса -- "
"Бедная птичка Мексики? И маленькая мамаша! Я всегда могу сказать что видела Мексику." Она выговаривала "Мексика" по-своему.
И вот я купил пинту хуаресского бурбона в лавке и мы отправились назад к американской автостанции в Эль-Пасо, сели в большой двухъярусный Грейхаунд на котором было написано "Лос-Анжелес", и с ревом рванули в красных сумерках пустыни отхлебывая из пинты на своих передних сиденьях треплясь с американскими матросами которые ничегошеньки не знали ни о Святой Марии из Гвадалупы ни о Маленькой Птичке но все равно были добрыми парнягами.
И пока автобус гнал по этой пустой дороге среди крутых пустынных холмов и горбов лавы словно по лунному пейзажу, мили и мили опустошения к этой последней слабо проступающей Чихуахуанской Горе к Югу или к сухому скалистому хребту Нью-Мексико к Северу, Мемер со стаканчиком в руке сказала: "Я боюсь вон тех гор -- они пытаются сказать нам что-то -- они могут свалиться нам на головы в любую минуту!" И она наклонилась сказать об этом матросам, которые расхохотались, и предложила им выпить и даже расцеловала их в вежливые щеки, и им это понравилось, такая сумасшедшая мать -- Никто в Америке никогда не поймет снова что она пыталась им сказать о том что видела в Мексике или в Целой Вселенной. "Те горы там не просто так! Они там чтоб сказать нам что-то! Они такие милые мальчики," и она уснула, и всё, а автобус гудел себе дальше в Аризону.
72
Но мы сейчас в Америке и на заре уже город под названием Лос-Анжелес хоть никто и не видит что общего в нем может быть с ангелами пока мы заховываем наше снаряжение в ячейки в ожидании 10-часового утреннего автобуса в Сан-Франциско и выходим на серые улицы найти где можно выпить кофе с гренками -- 5 утра слишком уж рано для чего бы то ни было и все что нам удается увидеть это ночные останки ужаснувшихся хулиганов и кровавых пьяниц шатающихся вокруг -- Я хотел показать ей яркий счастливый ЛА телевизионных шоу Арта Линклеттера или мимолетные картинки Голливуда но увидели мы лишь кошмар Отвратительного конца, избитых торчков да шлюх да чемоданы перевязанные веревками, пустые светофоры, никаких птиц здесь, никакой Марии -- но грязь и смерть да. Хотя в нескольких милях за этими ожесточенными ужасными мостовыми лежали мягкие сияющие берега Тихого океана Ким Новак которых она никогда не увидит, где hors d'oeuvres (15) выбрасывают морским псам -- Где Продюсеры тусуются со своими женами в кино которого никогда не снимали -- Но все что бедная Мемер вообще увидела в ЛА так это предутренняя избитость, хулиганье, причем некоторые из них индейцы Америки, мертвые тротуары, обилие полицейских автомобилей, обреченность, свистки спозаранку как свистки спозаранку в Марселе, изможденный уродливый ужасный Калифорнийский Город не-могу-больше-что-я-здесь-делаю mierda (16) -- О, тот кто хоть когда-либо жил и страдал в Америке знает что я имею в виду! Тот кто ездил угольными вагонами из Кливленда или лыбился на почтовые ящики в Вашингтоне Округ Колумбия тот знает! Тот кто вновь истекал кровью в Сиэттле или вновь истекал кровью в Монтане! Или облезал в Миннеаполисе! Или умирал в Денвере! Или плакал в Чикаго или говорил "Простите я горю" в Ньюарке! Или торговал ботинками в Винчендоне! Или вспыхивал в Филадельфии! Или разгонялся в Тунервилле! Но я вам скажу что нет ничего ужаснее пустых рассветных улиц американского города если только его не швыряют Крокодилам в Нил просто так а кошачьи жрецы улыбаются. Рабы в каждом туалете, воры в каждой дырке, сутенеры в каждой пивнушке. Начальники выписывают краснофонарные ордера -- Банды шпаны в черных куртках и с утиными хвостиками на каждом углу некоторые из них стиляги, я молюсь на самом деле своему Папе "Прости меня за то что я протащил Мемер сквозь все это в поисках чашечки кофе" -- Те же самые улицы которые я знал прежде но не с ней -- Но каждый злобный пес в злом царстве понимает когда видит человека с его матерью, поэтому благослови вас всех.
73
После целого дня езды по зеленым полям и садам прекрасной Долины Сан-Хоакин, даже на мою маму производит впечатление хоть она и замечает сухой утёсник на тех дальних холмах (и уже пожаловалась и правильно на тростниковые пустоши Тусона и пустыни Мохейв) -- пока мы сидим там до смерти обдолбанные усталостью, разумеется, но почти уже на месте, осталось лишь пятьсот миль долины наверх к северу и Город -- долгий сложный способ объяснять вам что мы приезжаем во Фресно в сумерках, немного гуляем, снова садимся теперь с фантастически энергичным водителем-индейцем (какой-то мексиканский паренек из Мадеры) отчаливаем рванувшись к Окленду а водитель обрушивается на что ни попадя на этом двухрядном шоссе по Долине (99) заставляя целые популяции встречных машин вздрагивать и нырять поглубже на свою полосу -- Он их просто протаранит.
И вот мы приезжаем в Окленд ночью, суббота, (я как раз довершая последний глоток калифорнийского портвейного пойла смешанного со льдом автостанции) бах, мы сначала видим избитого пьянчугу всего в крови шатающегося по автостанции в поисках первой помощи -- Мама моя даже смотреть уже не может, она проспала всю дорогу от Фресно, но видит это зрелище и вздыхает спрашивая себя что дальше, Нью-Йорк? может быть Адская Кухня или Нижний Восточный Ист-Сайд? Я обещаю себе что покажу ей кое-что, хороший домик и немного тишины и деревьев, совсем как мой отец должно быть обещал когда перевозил ее из Новой Англии в Нью-Йорк -- Я собираю все сумки и стопарю автобус в Беркли.
Довольно скоро мы выезжаем из центральных улиц Окленда с пустыми шатрами кинотеатров и скучными фонтанами и катимся по длинным бульварам где полно старых белых коттеджей 1910 года и пальм. Но по большей части других деревьев, ваших калифорнийских северных деревьев, ореха и дуба и кипариса, и наконец подъезжаем к Университету Калифорнии где я веду ее по лиственной улочке со всеми нашими пожитками к блеклой тусклой лампе старого Бхикку Бена Фагана занимающегося в своей хижине на заднем дворе. Он нам покажет где снять номер в гостинице и завтра поможет найти квартиру либо на втором либо на первом этаже коттеджа. Он мой единственный знакомый в Беркли. Ей-Богу пока мы подходим по его высокой траве то видим его в увитом розами окне с головою склоненной над Писанием Ланкаватары, и он улыбается! Я не могу понять чему он улыбается, майя! Будде смеющемуся на Горе Ланка или чему? Но вот идем старый горестный я и моя ма по двору с ободранными чемоданами появившись почти как призраки капающие из моря. Он улыбается!
На миг, фактически, я удерживаю маму и шикаю на нее чтоб понаблюдать за ним (мексиканцы называют меня "авантюристом") и ей-Богу он просто сидит один-одинешенек в ночи улыбаясь над старыми истинами Бодхисаттв Индии. С ним не ошибешься. Он улыбается счастливо, на самом деле, беспокоить его настоящее преступление -- но это нужно сделать, а кроме того он будет доволен и может быть даже потрясен до того что Увидит Майю но я вынужден протопать по его крыльцу и сказать "Бен, это Джек, я со своей мамой." Бедная Мемер стоит у меня за спиной полузакрыв свои бедные глаза от нечеловеческой усталости, и отчаянья к тому же, недоумевая что теперь пока здоровый старина Бен топает к маленькой увитой розами двери с трубкой во рту и говорит "Ну, ну, ну, много ты понимаешь?" Бен слишком умен и по-настоящему слишком мил для того чтоб сказать что-нибудь вроде "Ну здрасьте вам, когда это вы приехали?" Я уже написал ему заранее но рассчитывал скорее приехать как-то днем и снять номер прежде чем свалиться ему на голову, может в одиночку пока Мемер могла бы почитать Журнал Лайф или поесть бутербродов у себя в номере. Но вот 2 часа ночи я совершенно оцепенел, я не видел ни гостиниц ни комнат внаем из автобуса -- Мне хотелось как-то опереться на плечо Бена. К тому же с утра ему нужно было на работу. Но та улыбка, в цветочном молчании, все в Беркли спят, да еще над таким текстом как Писание Ланкаватары где говорятся вещи вроде Зрите волосяную сеть, она реальна, говорят глупцы, или вроде Жизнь подобна отражению луны на воде, какая из них настоящая луна? что означает: Реальность есть нереальная часть нереальности? или наоборот, когда открываешь дверь входит кто-нибудь или ты сам?
74
И улыбаясь над этим в западной ночи, а звезды водопадом над его крышей словно пьяницы спотыкающиеся вниз по лестнице с фонариками в задницах, целая хладноросая ночь северной Калифорнии которую я так любил (эта свежесть дождевых лесов), этот аромат свежей зеленой мяты растущей среди спутанных мясистых сорняков и цветов.
Маленькому домику хватало истории, к тому же, как я уже показывал ранее, он был пристанищем Бродяг Дхармы в прошлом где мы устраивали большие чайные дискуссии о Дзэне или сексуальные оргии и ябъюм с девчонками, где мы крутили на фонографе музыку и громко пьянствовали в ночи будто Веселые Мексиканцы в этом тихом коллегиальном соседстве, никто почему-то не жаловался -- То же самое разбитое кресло-качалка до сих пор стояло на маленькой уолт-уитменовской розовой веранде что была вся в лианах и цветочных горшках и покоробленном дереве -- На задворках до сих пор валялись маленькие Богопротекающие горшочки Ирвина Гардена, его кустики помидоров может быть какие-нибудь наши посеянные монетки или фотоснимки -- Бен (калифорнийский поэт из Орегона) унаследовал это славное местечко после того как все рассеялись на восток причем некоторые аж до самой Японии (как старый Бродяга Дхармы Джарри Вагнер) -- И вот он сидел там улыбаясь над Писанием Ланкаватары в тихой калифорнийской ночи странным и милым зрелищем после всех этих трех тысяч миль из Флориды, для меня -- Он по-прежнему улыбался когда пригласил нас сесть.
"Что теперь?" вздыхает бедная Мемер. "Джеки притащил меня сюда из самого дома моей дочери во Флориде без планов, без денег."
"Здесь вокруг куча славных квартир по пятьдесят долларов в месяц," говорю я, "а кроме этого Бен может нам показать где снять комнату на сегодня." Куря и улыбаясь и таща большую часть наших сумок старый добрый Бен ведет нас к гостинице в пяти кварталах отсюда на углу Университета и Шэттак где мы снимаем два номера и ложимся спать. То есть, пока Мемер спит я иду обратно в домик с Беном поворошить старые времена. Для нас то было странное спокойное время между эрой наших дней Безумцев Дзэна в 1955 году когда мы читали свои новые стихи большим аудиториям в Сан-Франциско (хоть я никогда и не читал, был только как бы ведущим с кувшином вина) и наступающей эрой газеты и критиков писавших о ней и называвших ее "Поэтическим Ренессансом Бит-Поколения Сан-Франциско" -- И вот Бен сидел скрестив ноги вздыхая и говорил: "Ох здесь ничего особенного не происходит. Наверное скоро уже поеду обратно в Орегон." Бен такой большой розовый чувак в очках и с большими спокойными голубыми глазами как у Лунного Профессора или у Монахини в самом деле. (Или как у Пэта О'Брайена только он чуть не убил меня когда я спросил не ирландец ли он когда мы впервые познакомились.) Ничего уже не удивляет его даже мой странный приезд посреди ночи с мамой; луна будет сиять на воду все равно и куры будут нести больше яиц и никто не узнает происхождения безграничных кур без яйца. "Чему ты улыбался когда я увидел тебя в окне?" Он заходит в крохотную кухоньку и заваривает чайник чаю. "Я не хочу нарушать твоего отшельничества."
"Я вероятно улыбался потому что в страницах запуталась бабочка. Когда я высвободил ее, и черная кошка и белый кот оба начали за нею гоняться."
"А цветок стал гоняться за котами?"
"Нет, приехал Джек Дулуоз с вытянутой рожей о чем-то беспокоясь, в 2 часа ночи даже свечи с собою не неся."
"Тебе понравится моя мама, она настоящая Бодхисаттва."
"Мне она уже нравится. Мне нравится как она мирится с тобой, с тобой и с твоими сумасшедшими трехтысячемильными идеями."
"Она обо всем позаботится..."
Смешная штука с Беном, в первый вечер когда я и Ирвин познакомились с ним он проплакал всю ночь уткнувшись в пол, мы ничем не могли его утешить. Закончилось все тем что он никогда больше с тех пор не плакал. Он только что спустился с горы где провел все лето (Гора Закваска) как я позже, и написал целую книгу новых стихов которых терпеть не мог, и кричал: "Поэзия это одна сплошная наколка. Кому нужны все эти умственные разграничения в мире который уже мертв, уже поехал на другой берег? Ничего просто больше не остается." Но теперь он чувствовал себя лучше, с этой улыбкой, говоря: "Уже не имеет значения, мне приснилось что я Татхагата двенадцати футов длиной с золотыми пальцами на ногах и что мне все уже безразлично." Вот он сидит по-турецки, слегка склоняясь влево, мягко летя сквозь ночь с улыбкой Горы Малайя. Он возникает голубым туманом в хижинах поэтов в пяти тысячах миль отсюда. Он странный мистик живущий один улыбаясь над книгами, мама моя на следующее утро в гостинице говорит "Что за парень этот Бенни? Жены нет, семьи нет, делать нечего? У него есть работа?"
"Он на полставки проверяет яйца в университетской лаборатории на горке. Зарабатывает как раз себе на фасоль и вино. Он Буддист."
"Ты со своими Будлистами! Почему вы не держитесь своей собственной религии?" Но мы выходим в девять утра и немедленно чудесным образом находим прекрасную квартиру, первый этаж с цветником во дворе, и платим аренду за месяц вперед и притаскиваем свои чемоданы. Беркли-Уэй 1943 прямо рядышком со всеми магазинами а из окна моей спальни на самом деле виден Мост Золотые Ворота над водами за коньками крыш в десяти милях отсюда. Там даже есть камин. Когда Бен приходит с работы домой я захожу за ним в его домик и мы идем покупаем целую курицу на жареху, кварту виски, сыра с хлебом и все прибамбасы, и в тот же вечер у огня пока мы все напиваемся на новой квартире я жарю курицу на сковородке из рюкзака прямо на поленьях и у нас пир горой. Бен уже купил мне подарок, пестик приминать табак мне в трубке, и мы сидим покуривая у огня с Мемер.
Но слишком много виски и нас всех развозит и мы отключаемся. В квартире уже есть две кровати и посреди ночи я просыпаюсь и слышу как Мемер стонет от выпитого и почему-то понимаю что наш новый дом уже отныне проклят.
75
А кроме этого Мемер уже говорит что горы Беркли сверзятся на нас при землетрясении -- К тому же она терпеть не может утреннего тумана -- Когда она ходит в прекрасные супермаркеты вниз по улице у нее все равно не хватает денег купить того чего ей на самом деле хочется -- Я выскакиваю и покупаю радио за двенадцать долларов и все газеты чтоб она не скучала но ей не нравится -- Она говорит "Калифорния зловещая.
1 2 3 4 5
"Они не знают как себя вести. Они никогда ни с кем не встречаются. Они приехали из пустыни. Они даже по-испански не говорят только по-индейски. Скажи Тарахумаре."
"Как вообще такое можно выговорить?"
"Скажи Чихуахуа."
Ма говорит "Чихуахуа" и старик ухмыляется ей а старуха улыбается. "До свиданья" говорит Мемер когда мы уходим. Мы бродим по славному маленькому парку полному детей и людей и мороженого и шариков и подходим к странному человеку с птицами в клетке, который ловит наш взгляд и вопит привлекая внимание (я повел маму задними улочками Хуареса.) "Чего он хочет?"
"Судьбу! Его птицы предскажут тебе судьбу! Дадим ему один песо и его маленькие птички схватят полоску бумаги и там будет написана твоя судьба!"
"Окей! Синьёр!" Птичка клювом выхватывает клочок бумаги из груды бумажек и отдает человеку. Тот со своими усиками и ликующими глазами разворачивает его. Там написано следующее: -
"У тебя будет хорошая фортуна с тем кто твой сын который тебя любит. Говорит птица."
Он отдает нам бумажку смеясь. Поразительно.
71
"Так," говорит Мемер когда мы под руку идем по улицам Старого Хуареса, "откуда могла эта глупая птица знать что у меня есть сын или вообще что-нибудь обо мне -- фу какая тут пылища!" когда эта миллионно миллионнопесчинная пустыня дует пылью вдоль дверей. "Ты мне можешь это объяснить? Что такое один песо, восемь центов? И птичка все это знала? Ха?" Как Эстер у Томаса Вулфа, "Ха?", только любовь длится дольше. "Тот парень с усами нас не знает. А его птичка знала всё." Она надежно запрятала птичкин клочок себе в кошелек.
"Птичка знавшая Жерара."
"И птичка выбрала бумажку с его сумасшедшим лицом! Ах но люди-то здесь бедные, а?"
"Ага -- Но правительство об этом очень сильно заботится. Раньше здесь целыми семьями на тротуарах спали завернувшись в газеты и афиши боя быков. А девушки продавали себя за двадцать центов. У них хорошее правительство после Алемана, Карденаса, Кортинеса -- "
"Бедная птичка Мексики? И маленькая мамаша! Я всегда могу сказать что видела Мексику." Она выговаривала "Мексика" по-своему.
И вот я купил пинту хуаресского бурбона в лавке и мы отправились назад к американской автостанции в Эль-Пасо, сели в большой двухъярусный Грейхаунд на котором было написано "Лос-Анжелес", и с ревом рванули в красных сумерках пустыни отхлебывая из пинты на своих передних сиденьях треплясь с американскими матросами которые ничегошеньки не знали ни о Святой Марии из Гвадалупы ни о Маленькой Птичке но все равно были добрыми парнягами.
И пока автобус гнал по этой пустой дороге среди крутых пустынных холмов и горбов лавы словно по лунному пейзажу, мили и мили опустошения к этой последней слабо проступающей Чихуахуанской Горе к Югу или к сухому скалистому хребту Нью-Мексико к Северу, Мемер со стаканчиком в руке сказала: "Я боюсь вон тех гор -- они пытаются сказать нам что-то -- они могут свалиться нам на головы в любую минуту!" И она наклонилась сказать об этом матросам, которые расхохотались, и предложила им выпить и даже расцеловала их в вежливые щеки, и им это понравилось, такая сумасшедшая мать -- Никто в Америке никогда не поймет снова что она пыталась им сказать о том что видела в Мексике или в Целой Вселенной. "Те горы там не просто так! Они там чтоб сказать нам что-то! Они такие милые мальчики," и она уснула, и всё, а автобус гудел себе дальше в Аризону.
72
Но мы сейчас в Америке и на заре уже город под названием Лос-Анжелес хоть никто и не видит что общего в нем может быть с ангелами пока мы заховываем наше снаряжение в ячейки в ожидании 10-часового утреннего автобуса в Сан-Франциско и выходим на серые улицы найти где можно выпить кофе с гренками -- 5 утра слишком уж рано для чего бы то ни было и все что нам удается увидеть это ночные останки ужаснувшихся хулиганов и кровавых пьяниц шатающихся вокруг -- Я хотел показать ей яркий счастливый ЛА телевизионных шоу Арта Линклеттера или мимолетные картинки Голливуда но увидели мы лишь кошмар Отвратительного конца, избитых торчков да шлюх да чемоданы перевязанные веревками, пустые светофоры, никаких птиц здесь, никакой Марии -- но грязь и смерть да. Хотя в нескольких милях за этими ожесточенными ужасными мостовыми лежали мягкие сияющие берега Тихого океана Ким Новак которых она никогда не увидит, где hors d'oeuvres (15) выбрасывают морским псам -- Где Продюсеры тусуются со своими женами в кино которого никогда не снимали -- Но все что бедная Мемер вообще увидела в ЛА так это предутренняя избитость, хулиганье, причем некоторые из них индейцы Америки, мертвые тротуары, обилие полицейских автомобилей, обреченность, свистки спозаранку как свистки спозаранку в Марселе, изможденный уродливый ужасный Калифорнийский Город не-могу-больше-что-я-здесь-делаю mierda (16) -- О, тот кто хоть когда-либо жил и страдал в Америке знает что я имею в виду! Тот кто ездил угольными вагонами из Кливленда или лыбился на почтовые ящики в Вашингтоне Округ Колумбия тот знает! Тот кто вновь истекал кровью в Сиэттле или вновь истекал кровью в Монтане! Или облезал в Миннеаполисе! Или умирал в Денвере! Или плакал в Чикаго или говорил "Простите я горю" в Ньюарке! Или торговал ботинками в Винчендоне! Или вспыхивал в Филадельфии! Или разгонялся в Тунервилле! Но я вам скажу что нет ничего ужаснее пустых рассветных улиц американского города если только его не швыряют Крокодилам в Нил просто так а кошачьи жрецы улыбаются. Рабы в каждом туалете, воры в каждой дырке, сутенеры в каждой пивнушке. Начальники выписывают краснофонарные ордера -- Банды шпаны в черных куртках и с утиными хвостиками на каждом углу некоторые из них стиляги, я молюсь на самом деле своему Папе "Прости меня за то что я протащил Мемер сквозь все это в поисках чашечки кофе" -- Те же самые улицы которые я знал прежде но не с ней -- Но каждый злобный пес в злом царстве понимает когда видит человека с его матерью, поэтому благослови вас всех.
73
После целого дня езды по зеленым полям и садам прекрасной Долины Сан-Хоакин, даже на мою маму производит впечатление хоть она и замечает сухой утёсник на тех дальних холмах (и уже пожаловалась и правильно на тростниковые пустоши Тусона и пустыни Мохейв) -- пока мы сидим там до смерти обдолбанные усталостью, разумеется, но почти уже на месте, осталось лишь пятьсот миль долины наверх к северу и Город -- долгий сложный способ объяснять вам что мы приезжаем во Фресно в сумерках, немного гуляем, снова садимся теперь с фантастически энергичным водителем-индейцем (какой-то мексиканский паренек из Мадеры) отчаливаем рванувшись к Окленду а водитель обрушивается на что ни попадя на этом двухрядном шоссе по Долине (99) заставляя целые популяции встречных машин вздрагивать и нырять поглубже на свою полосу -- Он их просто протаранит.
И вот мы приезжаем в Окленд ночью, суббота, (я как раз довершая последний глоток калифорнийского портвейного пойла смешанного со льдом автостанции) бах, мы сначала видим избитого пьянчугу всего в крови шатающегося по автостанции в поисках первой помощи -- Мама моя даже смотреть уже не может, она проспала всю дорогу от Фресно, но видит это зрелище и вздыхает спрашивая себя что дальше, Нью-Йорк? может быть Адская Кухня или Нижний Восточный Ист-Сайд? Я обещаю себе что покажу ей кое-что, хороший домик и немного тишины и деревьев, совсем как мой отец должно быть обещал когда перевозил ее из Новой Англии в Нью-Йорк -- Я собираю все сумки и стопарю автобус в Беркли.
Довольно скоро мы выезжаем из центральных улиц Окленда с пустыми шатрами кинотеатров и скучными фонтанами и катимся по длинным бульварам где полно старых белых коттеджей 1910 года и пальм. Но по большей части других деревьев, ваших калифорнийских северных деревьев, ореха и дуба и кипариса, и наконец подъезжаем к Университету Калифорнии где я веду ее по лиственной улочке со всеми нашими пожитками к блеклой тусклой лампе старого Бхикку Бена Фагана занимающегося в своей хижине на заднем дворе. Он нам покажет где снять номер в гостинице и завтра поможет найти квартиру либо на втором либо на первом этаже коттеджа. Он мой единственный знакомый в Беркли. Ей-Богу пока мы подходим по его высокой траве то видим его в увитом розами окне с головою склоненной над Писанием Ланкаватары, и он улыбается! Я не могу понять чему он улыбается, майя! Будде смеющемуся на Горе Ланка или чему? Но вот идем старый горестный я и моя ма по двору с ободранными чемоданами появившись почти как призраки капающие из моря. Он улыбается!
На миг, фактически, я удерживаю маму и шикаю на нее чтоб понаблюдать за ним (мексиканцы называют меня "авантюристом") и ей-Богу он просто сидит один-одинешенек в ночи улыбаясь над старыми истинами Бодхисаттв Индии. С ним не ошибешься. Он улыбается счастливо, на самом деле, беспокоить его настоящее преступление -- но это нужно сделать, а кроме того он будет доволен и может быть даже потрясен до того что Увидит Майю но я вынужден протопать по его крыльцу и сказать "Бен, это Джек, я со своей мамой." Бедная Мемер стоит у меня за спиной полузакрыв свои бедные глаза от нечеловеческой усталости, и отчаянья к тому же, недоумевая что теперь пока здоровый старина Бен топает к маленькой увитой розами двери с трубкой во рту и говорит "Ну, ну, ну, много ты понимаешь?" Бен слишком умен и по-настоящему слишком мил для того чтоб сказать что-нибудь вроде "Ну здрасьте вам, когда это вы приехали?" Я уже написал ему заранее но рассчитывал скорее приехать как-то днем и снять номер прежде чем свалиться ему на голову, может в одиночку пока Мемер могла бы почитать Журнал Лайф или поесть бутербродов у себя в номере. Но вот 2 часа ночи я совершенно оцепенел, я не видел ни гостиниц ни комнат внаем из автобуса -- Мне хотелось как-то опереться на плечо Бена. К тому же с утра ему нужно было на работу. Но та улыбка, в цветочном молчании, все в Беркли спят, да еще над таким текстом как Писание Ланкаватары где говорятся вещи вроде Зрите волосяную сеть, она реальна, говорят глупцы, или вроде Жизнь подобна отражению луны на воде, какая из них настоящая луна? что означает: Реальность есть нереальная часть нереальности? или наоборот, когда открываешь дверь входит кто-нибудь или ты сам?
74
И улыбаясь над этим в западной ночи, а звезды водопадом над его крышей словно пьяницы спотыкающиеся вниз по лестнице с фонариками в задницах, целая хладноросая ночь северной Калифорнии которую я так любил (эта свежесть дождевых лесов), этот аромат свежей зеленой мяты растущей среди спутанных мясистых сорняков и цветов.
Маленькому домику хватало истории, к тому же, как я уже показывал ранее, он был пристанищем Бродяг Дхармы в прошлом где мы устраивали большие чайные дискуссии о Дзэне или сексуальные оргии и ябъюм с девчонками, где мы крутили на фонографе музыку и громко пьянствовали в ночи будто Веселые Мексиканцы в этом тихом коллегиальном соседстве, никто почему-то не жаловался -- То же самое разбитое кресло-качалка до сих пор стояло на маленькой уолт-уитменовской розовой веранде что была вся в лианах и цветочных горшках и покоробленном дереве -- На задворках до сих пор валялись маленькие Богопротекающие горшочки Ирвина Гардена, его кустики помидоров может быть какие-нибудь наши посеянные монетки или фотоснимки -- Бен (калифорнийский поэт из Орегона) унаследовал это славное местечко после того как все рассеялись на восток причем некоторые аж до самой Японии (как старый Бродяга Дхармы Джарри Вагнер) -- И вот он сидел там улыбаясь над Писанием Ланкаватары в тихой калифорнийской ночи странным и милым зрелищем после всех этих трех тысяч миль из Флориды, для меня -- Он по-прежнему улыбался когда пригласил нас сесть.
"Что теперь?" вздыхает бедная Мемер. "Джеки притащил меня сюда из самого дома моей дочери во Флориде без планов, без денег."
"Здесь вокруг куча славных квартир по пятьдесят долларов в месяц," говорю я, "а кроме этого Бен может нам показать где снять комнату на сегодня." Куря и улыбаясь и таща большую часть наших сумок старый добрый Бен ведет нас к гостинице в пяти кварталах отсюда на углу Университета и Шэттак где мы снимаем два номера и ложимся спать. То есть, пока Мемер спит я иду обратно в домик с Беном поворошить старые времена. Для нас то было странное спокойное время между эрой наших дней Безумцев Дзэна в 1955 году когда мы читали свои новые стихи большим аудиториям в Сан-Франциско (хоть я никогда и не читал, был только как бы ведущим с кувшином вина) и наступающей эрой газеты и критиков писавших о ней и называвших ее "Поэтическим Ренессансом Бит-Поколения Сан-Франциско" -- И вот Бен сидел скрестив ноги вздыхая и говорил: "Ох здесь ничего особенного не происходит. Наверное скоро уже поеду обратно в Орегон." Бен такой большой розовый чувак в очках и с большими спокойными голубыми глазами как у Лунного Профессора или у Монахини в самом деле. (Или как у Пэта О'Брайена только он чуть не убил меня когда я спросил не ирландец ли он когда мы впервые познакомились.) Ничего уже не удивляет его даже мой странный приезд посреди ночи с мамой; луна будет сиять на воду все равно и куры будут нести больше яиц и никто не узнает происхождения безграничных кур без яйца. "Чему ты улыбался когда я увидел тебя в окне?" Он заходит в крохотную кухоньку и заваривает чайник чаю. "Я не хочу нарушать твоего отшельничества."
"Я вероятно улыбался потому что в страницах запуталась бабочка. Когда я высвободил ее, и черная кошка и белый кот оба начали за нею гоняться."
"А цветок стал гоняться за котами?"
"Нет, приехал Джек Дулуоз с вытянутой рожей о чем-то беспокоясь, в 2 часа ночи даже свечи с собою не неся."
"Тебе понравится моя мама, она настоящая Бодхисаттва."
"Мне она уже нравится. Мне нравится как она мирится с тобой, с тобой и с твоими сумасшедшими трехтысячемильными идеями."
"Она обо всем позаботится..."
Смешная штука с Беном, в первый вечер когда я и Ирвин познакомились с ним он проплакал всю ночь уткнувшись в пол, мы ничем не могли его утешить. Закончилось все тем что он никогда больше с тех пор не плакал. Он только что спустился с горы где провел все лето (Гора Закваска) как я позже, и написал целую книгу новых стихов которых терпеть не мог, и кричал: "Поэзия это одна сплошная наколка. Кому нужны все эти умственные разграничения в мире который уже мертв, уже поехал на другой берег? Ничего просто больше не остается." Но теперь он чувствовал себя лучше, с этой улыбкой, говоря: "Уже не имеет значения, мне приснилось что я Татхагата двенадцати футов длиной с золотыми пальцами на ногах и что мне все уже безразлично." Вот он сидит по-турецки, слегка склоняясь влево, мягко летя сквозь ночь с улыбкой Горы Малайя. Он возникает голубым туманом в хижинах поэтов в пяти тысячах миль отсюда. Он странный мистик живущий один улыбаясь над книгами, мама моя на следующее утро в гостинице говорит "Что за парень этот Бенни? Жены нет, семьи нет, делать нечего? У него есть работа?"
"Он на полставки проверяет яйца в университетской лаборатории на горке. Зарабатывает как раз себе на фасоль и вино. Он Буддист."
"Ты со своими Будлистами! Почему вы не держитесь своей собственной религии?" Но мы выходим в девять утра и немедленно чудесным образом находим прекрасную квартиру, первый этаж с цветником во дворе, и платим аренду за месяц вперед и притаскиваем свои чемоданы. Беркли-Уэй 1943 прямо рядышком со всеми магазинами а из окна моей спальни на самом деле виден Мост Золотые Ворота над водами за коньками крыш в десяти милях отсюда. Там даже есть камин. Когда Бен приходит с работы домой я захожу за ним в его домик и мы идем покупаем целую курицу на жареху, кварту виски, сыра с хлебом и все прибамбасы, и в тот же вечер у огня пока мы все напиваемся на новой квартире я жарю курицу на сковородке из рюкзака прямо на поленьях и у нас пир горой. Бен уже купил мне подарок, пестик приминать табак мне в трубке, и мы сидим покуривая у огня с Мемер.
Но слишком много виски и нас всех развозит и мы отключаемся. В квартире уже есть две кровати и посреди ночи я просыпаюсь и слышу как Мемер стонет от выпитого и почему-то понимаю что наш новый дом уже отныне проклят.
75
А кроме этого Мемер уже говорит что горы Беркли сверзятся на нас при землетрясении -- К тому же она терпеть не может утреннего тумана -- Когда она ходит в прекрасные супермаркеты вниз по улице у нее все равно не хватает денег купить того чего ей на самом деле хочется -- Я выскакиваю и покупаю радио за двенадцать долларов и все газеты чтоб она не скучала но ей не нравится -- Она говорит "Калифорния зловещая.
1 2 3 4 5