Так или иначе, Венера лишилась своего спутника, а выходцы с него поселились на Южном материке и примыкающих к нему островах.
На тесноту своей территории и скудность ее природных богатств ямуры жаловаться не могли, однако их правители не отказались от намерения подчинить себе всю Венеру.
Когда на престол Ямурии взошел Силициус, он стал нагло претендовать на нейтральную зону и острова, расположенные вблизи Северного материка. Ямуры, говорил он, настоятельно нуждаются в расширении жизненного пространства, поскольку численность населения на юге увеличивается быстрее, чем на севере.
Аэры предложили переселить на остров Тета и другие участки суши, опустошенные во время продолжительной и кровопролитной войны, метисов, матерями которых были пленные южанки, а отцами — ямуры. В Ямурии эти хилые и слабосильные метисы и их дети назывались презрительно “помми” и были лишены почти всех гражданских прав.
Силициус это разумное предложение отклонил. Он хотел по собственному усмотрению распоряжаться нейтральной зоной.
Переговоры зашли в тупик и были прерваны несколько лет назад.
После этого ямуры, тщательно маскируя свои подлинные намерения, стали усиленно готовиться к нападению на Аэрию. Они строили десантные суда большой вместимости, подводные лодки, боевые воздушные корабли, накапливали запасы ядовитых газов, болезнетворных бактерий, взрывчатых веществ.
На остров Тета Ноэлла прилетела с группой ученых за дикорастущими тропическими растениями, которые намеревались акклиматизировать в Аэрии, в окрестностях Аоона.
Воздушный корабль, доставивший ученых, получил повреждения при посадке. Ремонт его затянулся.
Воспользовавшись этой непредвиденной задержкой, Ноэлла решила посетить район Голубой реки — место высадки ямуров и ожесточенного боя с ними.
Пролетая на обратном пути над пущей, Ноэлла заметила “Сириус” и приняла его за корабль ямурских лазутчиков, тайком опустившийся на острове.
Ноэлле захотелось выяснить численность ямуров и разгадать их намерения. Она спрятала свой синго в зарослях, а сама стала пробираться к “Сириусу”.
На берегу озера девушка подпала под гипнотизирующее действие желтых глаз водяного удава и, очевидно, стала бы его жертвой, если б этому не помешал Сергей.
Вот какие события предшествовали первой встрече советских астронавтов с аэрами — коренными жителями северного полушария Венеры.

Глава VI. ЧУДЕСА ТЕХНИКИ

Дальнейшее ознакомление с Аооном. — Чудеса химии. — Приятные особенности всех видов транспорта. — Новое увлечение Сергея. — Вот это машина! — Воздушная акробатика. — “Несовместимые” чувства.
Прошло еще несколько дней.
Сергей и Олег терпеливо изучали язык соплеменников Ноэллы, прерывая уроки лишь для дальнейшего ознакомления с Аооном и его окрестностями.
Причудлив был облик общественных и жилых зданий столицы Аэрии. Зодчие Венеры почему-то тяготели к округлым, обтекаемым очертаниям. Некоторые здания имели форму полуцилиндров, другие — представляли собою огромные подковы, третьи были схожи с гигантскими бочками.
Встречались также постройки в виде усеченных шаров, конусов, ступенчатых пирамид, шести— и семиугольных призм.
Лепных украшений венерянские строители не признавали, карнизы и выступы отсутствовали. Однако это не делало фасады домов однообразными и унылыми. Строгие геометрические формы, плавные сопряжения, облицовка различных тонов, цветные орнаменты прямоугольных панелей, светящиеся краски — все это придавало строениям аэров изящество и стройность.
Они поражали астронавтов своей воздушностью и миниатюрностью опорных частей. Казалось странным, что несколько прозрачных голубых колонн диаметром пятнадцать-двадцать сантиметров каждая выдерживают тяжесть дома в три-четыре этажа, а мост через широкий канал висит на тросах толщиной с палец.
Недоумение Олега и Сергея разрешила Ноэлла.
Оказывается, венерянские металлурги умели выплавлять химически чистые металлы необычайной прочности, а химики обеспечивали строителей легкими синтетическими материалами, ковким стеклом, стойкими антикоррозийными лаками и невыцветающими красками.
Это позволило при возведении жилых и общественных зданий, корпусов заводов и фабрик, мостов, дамб, различных видов транспорта значительно уменьшить размеры опорных частей.
Вот почему изумительно изящным был орнитоптер Ноэллы, похожий на махаона, такими легкими казались те воздушные корабли, на которых прилетели аэры на остров Тета, невесомыми — ажурные мосты, переброшенные через реки, заливы, пропасти. И еще одна особенность Аоона приятно удивила астронавтов — в столице было мало шума.
Без рева проносились над городом вместительные аэролайнеры дальнего следования, беззвучно взмахивая голубыми и алыми, кремовыми и зелеными крыльями, пролетали одноместные орнитоптеры, бесшумно, без рокочущего гула неслись транспортные дирижабли, эластичные оболочки которых были наполнены легкими негорючими газами.
Не издавали скрежета и громыхания электромобили, катившиеся по шоссе, как тени, мелькали среди пригородных рощ поезда однорельсовых и канатных дорог.
Глубокая тишина царила в светлых и просторных мастерских, где циклопические машины прокатывали металлические листы такой ничтожной толщины, что алюминий и медь, титан и ванадий, рутений и платина становились прозрачными, как стекло, и гибкими, как каучук.
Не издавали визга и жужжания быстро движущиеся части других машин, ткавших из искусственного волокна прозрачные газовые ткани, свивавших паутинные кварцевое нити для изготовления ковров, ворсистых полотнищ, огнестойких занавесей.
Производственные шумы, так разрушительно действующие на нервную систему, были почти полностью устранены при помощи различных глушителей, антивибрационных устройств и упругих звукоизоляционных прокладок.
Электрические фильтры, установленные на улицах и в домах, поглощали пыль, озонаторы и увлажнители освежали воздух; цветы и травы обогащали его кислородом и насыщали приятными запахами.
Точечных источников света в городе не было. Производственные и жилые помещения освещались белыми матовыми панелями, излучающими мягкий, напоминавший лунный, холодный свет различной яркости. Главными источниками света на улицах и площадях были. стены зданий, покрытые тонкими светящимися пленками, флуоресцирующими при прохождении по ним слабого электрического тока. Электролюминесцентными красками были нарисованы картины на стенах зданий, причудливые узорчатые арабески.
Благодаря этому ночной свет в Аооне был почти такой же мягкий, равномерный, приятный для глаз, как и рассеянный дневной, яркость которого смягчалась и ослаблялась облачным покровом планеты.
Сперва Олег и Сергей скучали без солнца, лишь изредка и ненадолго выглядывавшего из-за туч, потом привыкли к его холодным заменителям, испускающим свет примерно такого же спектрального состава, и без вредных для себя последствий “загорали”, принимая утренние и вечерние ванны.
Несмотря на угрозу войны, нависшую над планетой, в Аооне часто устраивались празднества и банкеты. На них неизменно приглашали и астронавтов, которым снова и снова приходилось рассказывать о приключениях, выпавших на их долю.
Роль посредников при общении людей с венерянами взяли на себя Ноэлла и ее отец Ин Сен, статный, чернобородый мужчина. Они охотно переводили соотечественникам речи астронавтов, а последним — высказывания и вопросы венерян.
Сперва встречи эти доставляли Сергею удовольствие, и он без возражений принимал приглашения знакомых и родственников Им Сена. Потом банкеты, в которых участвовали только избранные, ему наскучили, и он стал от них уклоняться.
В конце концов это привело к тому, что на вечерах и званых обедах астронавтов представлял только Олег, а Сергей в это время бродил по окрестностям Аоона вдвоем с Ноэллой, катался с нею по морю или улетал на авиэле к лесистым предгорьям.
Венерянский орнитоптер был вскоре им досконально изучен, устройство механизма, приводившего в движение эластичные крылья, освоено. После ряда пробных полетов, проводившихся на небольшой высоте над морем. Сергей научился не хуже Ноэллы выполнять различные эволюции — взлетать и садиться, производить крутые виражи, использовать для вертикального подъема восходящие токи воздуха, плавно снижаться, лавировать среди деревьев и скал, парить и планировать.
Сергею приходилось летать на машинах различных размеров и систем, от легких одноместных — самолетов устарелых конструкций, обслуживавших местные линии, до быстроходных реактивных монопланов новейших марок, стремительно, со сверхзвуковой скоростью рассекающих верхние, разреженные слои атмосферы. Но ни один летательный аппарат не доставлял ему такого упоительного ощущения свободного парения, как этот венерянский орнитоптер.
Он был вынослив, надежен, легок. Плавные очертания его корпуса радовали глаз, безотказное подчинение воле водителя рождало иллюзию слитности летчика и машины.
Авиэль порхал над морем, над зарослями папоротников и горными ущельями, как огромная розовая бабочка.
Незначительный поворот рукояток рулевого механизма, еле приметное изменение позиций ножных педалей, нажатие кнопок коробки скоростей — и авиэль совершал один головокружительный вираж за другим: поднимался, падал, парил, круто поворачивался, опускался на остроконечные скалы. Шасси-амортизаторы, снабженные присосками, позволяли машине удерживаться на крутых склонах.
Один раз Сергей ухитрился посадить авиэль на каменную глыбу над морской бухтой, придав машине положение более присущее стрекозам или жукам, чем летательным аппаратам.
Сергей был убежден, что орнитоптер мог бы даже присосаться к вогнутому своду пещеры, уподобившись в этом отношении мухе, бегающей по стенам и потолку: его шасси были не менее надежными, чем особые присасывательные подушечки на лапках некоторых насекомых.
Отсутствие в окрестностях Аоона подходящей “потолочной” посадочной площадки помешало Сергею попытаться осуществить этот рискованный маневр.
Боязнь уронить человеческое достоинство в глазах венерян принуждала Сергея заниматься воздушной акробатикой вдали от непрощенных наблюдателей — где-нибудь над тропическими зарослями, болотистыми низинами или океанскими просторами.
Когда от фигур высшего пилотажа начинала побаливать голова или возникал неприятный звон в ушах, Сергей давал себе передышку и вместо выполнения мертвых петель развлекался погоней за мотыльками.
В душе Сергея мирно уживались два, казалось бы несовместимых, чуждых друг другу чувства — любовь к стремительному полету и преклонение перед красотой, рождающей в его сердце восторг и благоговение.
Все истинно прекрасное волновало его, влекло к себе. Он подолгу простаивал перед полотнами Айвазовского, Куинджи, Левитана, силясь понять, что же сообщает неповторимое очарование картинам этих мастеров кисти, какие переходы тонов наделяют их неизъяснимой прелестью.
Его восхищали декоративные сосуды филигранной работы — вазы, кубки, чаши, украшенные вьющимися спиральными нитями, кружевным плетением, арабесками.
Если в антикварном магазине ему попадались старинные вещички — статуэтки, камеи, геммы, искусно сделанные из топаза, сердолика, аквамарина, горного хрусталя, или миниатюрная скульптура, лицу которой движением резца придано выражение гнева или печали, надменности или презрения, Сергей, отказывая себе в другом, спешил купить предмет, поразивший его воображение, чтобы, придя домой, поставить его на Письменный стол рядом с раковиной, поднятой рыбаками со дна моря, причудливыми друзами, подаренными знакомым геологом, или цветной фотографией грозовой тучи.
Вот и на Венере, наслаждаясь свободным полетом на орнитоптере, взмывая и падая, описывая завитки спиралей, он успевал полюбоваться радужной окраской диковинных бабочек, причудливыми очертаниями горного хребта, густой синевой озера, окруженного пунцовыми зарослями или чистой зеленью залива, отражающей базальтовые скалы.
Осваивая авиэль и занимаясь с увлечением воздушным спортом, Сергей не подозревал, что новые навыки вскоре ему пригодятся.

Глава VII. ТУЮАН

Венерянская электричка. — По лесной тропе. Хрустальный дворец. — Маг гравитационных полей. — Вспышка ревности. — Запоздалые сожаления. — Планы Туюана — Ноэлла защищает своего друга.
Поезд однорельсовой электрической дороги бесшумно пронесся над горным ущельем, обогнул черную базальтовую скалу и нырнул в горловину туннеля.
Вспыхнули плафоны, мягким, молочным светом заливая кремовое двухместное купе.
— Еще долго ехать? — спросил Сергей.
Прильнув к окну, он пытался рассмотреть облицовку стен туннеля.
— Последний перегон, — ответила Ноэлла. — На следующей остановке выходим.
— И тогда?
— Пойдем пешком. От конечной остановки до вершины недалеко.
Плафоны погасли. В окно ворвался свежий воздух. Поезд, оставив позади себя каменные толщи, вздрагивая и слегка покачиваясь, летел на головокружительной высоте над долиной.
Далеко внизу извивалась серая ниточка шоссе, жучками представлялись скользившие по ней электромобили, узкой щепочкой казался мостик через глубокий каньон.
Местность была густо населена. Мелькали колоннады, башенки, причудливые беседки, увитые пунцовыми побегами. Всюду были видны результаты упорного труда аэров. Поблескивали стекла теплиц, гнулись под тяжестью зреющих плодов ветви фруктовых деревьев, били фонтаны, украшенные арабесками и изваяниями.
Предгорья радовали взор причудливостью очертаний, мягкостью линий, богатством красок.
Когда поезд, приближаясь к конечному пункту приморской ветки, замедлил ход, Ноэлла и Сергей покинули купе.
Равновесие узкого и длинного вагона, из которого они вышли, обеспечивали пластмассовые диски, приводимые в быстрое вращение электрическими моторами. Гироскопический эффект этих дисков — волчков с вертикальной осью вращения — не позволял вагону наклониться. Ни ветер, ни передвижение пассажиров внутри вагона не могли нарушить его равновесия. Для того, чтобы опрокинуть диск-стабилизатор, надо было приложить усилие в сотни килограммов.
Конечная остановка была со всех сторон окружена лесом. От станционного навеса к вершине горы вела пешеходная тропа. Огибая деревья, она круто поднималась по каменистому склону. Море, исчезнувшее было из вида, вскоре выпуклым бирюзовым щитом возникло слева от тропы.
Океанский ветер, сдувая влажные испарения, умерял зной. Здесь, в горах, Сергею дышалось легче, чем внизу, вблизи моря, где температура воздуха была выше, а влажность больше.
Не испытывая сердцебиения и одышки, он не отставал от Ноэллы, с легкостью козочки взбирающейся на вершину. Он даже успевал полюбоваться очертаниями, живописных скал, бросить беглый взгляд на подобие земных лиан, обвивавшее стволы лесных великанов.
Минут через двадцать Ноэлла и Сергей добрались до большой поляны. Со стороны главного хребта волнами спускались к ней горные кряжи, заросшие кустарником и усеянные серыми каменными глыбами.
На юге, над каньонами, повисла арка моста. Ажурный переплет ее отчетливо выделялся на фоне моря. К мосту со стороны тупика приближался гироскопический состав. Он про несся зеленой суставчатой змеей над пропастью, повернул куда-то влево и исчез.
За поляной характер леса изменился. Лиственные породы сменились хвойными. Исчезли пунцовые лианы, реже попадались кремовые папоротники и оранжевые хвощи.
Стала иной и фауна. Вместо разноцветных бабочек в воздухе летали сизые мохнатые насекомые с головами кузнечиков и туловищами шмелей. Иногда с резким писком, широко распластав перепончатые крылья, проносились узки — уродливые четвероногие с острыми когтями и длинным хвостом. Между камнями бегали шипоносные ящерицы и, раздувая шею, громко шипели.
— Не бойтесь их, — сказала Ноэлла, когда Сергей инстинктивно отпрянул от одной из них. — Они не кусаются. Некоторые держат их в домах. Где есть эти шустрые существа, там нет гу, ядовитых пауков.
Перед вершиной лес поредел.
Дойдя до опушки, молодые люди оказались у границы открытого горного плато, изборожденного выходами пластов известняка и изрытого воронкообразными углублениями.
На вершине горы белело здание энергостанции, питающей энергией Аоон и примыкающие к нему прибрежные селения.
В полукилометре от станции, среди хвойных деревьев с зонтичными кронами и пунцовых лоз, виднелась причудливая многоэтажная, постройка, похожая на сказочный дворец.
Стены ее переливались всеми цветами радуги. На широких террасах, поддерживаемых зеленоватыми и мелочно-белыми колоннами, в лоджиях, на плоской крыше сидели и полулежали в креслах-качалках аэры в розовых, кремовых, голубых одеждах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26