Среди них находились сэр Рэндалл и леди Энн Слифорд.
— Какой это был год?
— 1520.
Лорен быстро прикинула в уме.
— Джейн Малт родилась в том году. Сандра без лишних слов сняла с полки ничем не примечательную книгу цвета бронзы.
— Она посвящена знатным женщинам шестнадцатого столетия, — объяснила библиотекарь, — и составлена по девичьим фамилиям, поскольку у женщин часто было по три-четыре мужа, и возведение в более высокие ранги с титулами только производило путаницу, если ориентироваться по ним. Черт! Под Раундсей ничего. Нам нужно больше информации. Ты позволишь мне покопаться?
— Ты спрашиваешь разрешения у меня?
— Я переворачиваю новую страницу в своей жизни. Я бы тихо сошла с ума, скажи ты «нет». Нервное расстройство и у меня бывает.
— Пожалуйста, копайся, — вздохнула Лорен. — Только я не представляю, что ты там можешь отыскать. Я удивлена уже тем, что есть.
— Никогда не следует недооценивать силы простого библиотекаря. У нас может и не быть всех ответов, но нам известно, куда отправляться за ними.
— С чего ты хочешь начать?
— С каталога той выставки, на которую мы ходили в Нью-Йорке.
— Я опередила тебя. Я уже запросила его.
— В таком случае обратимся к тому профессору истории, которого мы встретили в музее. Профессору Маркаму. И по межбиблиотечному абонементу я получу книги о художниках того времени.
— Ну и что это нам даст?
— Я не уверена, — нахмурилась Сандра, — но само собой разумеется, что картина, которую мы видели, играет здесь какую-то важную роль. Я хочу знать больше о человеке, который написал ее.
— Он неизвестен. Помнишь? Она была выполнена «в манере» Ханса Хольбейна.
— Не мешает уточнить. Знаешь, всегда обнаруживаются какие-то новые данные. История вечно переписывается. По крайней мере, соискателям на степень доктора нужно всегда откапывать первоисточники для своих работ.
Лорен сдалась.
— Помимо визита к той, у которой есть канал в прошлое, чем еще я могу помочь себе? Сандра рассмеялась.
— У меня есть более приятное предложение. Библиотека колледжа от нас через два дома, и ее систематический каталог введен в компьютер, который подключен к университетской системе и многим другим. Если ты отыщешь нужное тебе название, по нему я смогу получить нужную книгу через свою библиотеку. Если она находится в Ламбертоне, ты сможешь сама ее взять, если заплатишь пять долларов за абонементную карточку.
Готовая согласиться с этим предложением, Лорен неожиданно, как бы очнулась.
— Но это нереально, Сандра. Невероятно! Какой толк впустую тратить время…
— Интеллектуальный поиск не пустая трата времени, — Сандра взяла свою пустую чашку и почти полную чашку Лорен и направилась на кухню. — А, собственно, чего ты теряешь?
— Свой рассудок.
Сандра добродушно рассмеялась, однако Лорен не была абсолютно уверена, что пошутила.
Во вторник вечером наступила очередь вмешаться Адаму. По просьбе Лорен он обедал в городе, предоставив весь вечер в ее распоряжение, чтобы она могла прийти в себя после посещения врача.
Лорен встретила его на пороге.
— Я рада, что ты дома.
Когда же она приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать его, он весь напрягся и тут же обругал себя за это. С какой стати проявлять подозрительность, если она действительно рада его видеть? Месяц назад ему и в голову не пришло бы беспокоиться о ее психическом состоянии, встреть она его подобным образом. Следовало бы радоваться тому факту, что тебя заждались.
— Ну, как ты сегодня?
Она отступила на шаг, чтобы лучше видеть его лицо.
— Этот же вопрос я могла задать тебе. У тебя появились новые морщины.
— Я имею в виду Бьюмонта.
За наигранной беззаботностью Лорен он разглядел больше, чем она сама думала. Он молча ждал, что она начнет рассказывать, но жена только сказала:
— Не думаю, что источник моих снов — какой-то роман, который я давно читала. По дороге домой я заскочила в библиотеку, и мы с Сандрой провели небольшое исследование. Теория доктора не сработала.
— Ты пойдешь снова к Бьюмонту? — осторожно спросил он.
— Он, назначил мне прием на следующий понедельник.
— Пойдем сядем.
Он повел ее за собой в гостиную и усадил на мягкую софу. У противоположной стены на низкой тумбочке стоял телевизор и видеомагнитофон, но ни тот, ни другой не были включены.
Лорен послушно села и уставилась прямо перед собой. Ее глаза были устремлены на литографию, сделанную в 1853 году, которая висела над телевизором, изображавшую Ламбертон. Они заговорили почти одновременно:
— Я должен тебе сказать…
— Я хотела бы тебе сказать… Ты первый, — уступила Лорен. Она повернулась к нему, и в ее расширенных глазах он с беспокойством прочел, что ни одному из них обмен сокровенными мыслями в этот вечер не доставит удовольствия.
— Бьюмонт выдвинул одно предложение, когда я встретился с ним, — осторожно начал Адам. — Мне оно показалось заслуживающим доверия, и я с ним согласился. Я решил заняться твоим прошлым.
Лорен ничего не сказала, переваривая услышанное. Когда она захотела встать, он не стал ее удерживать, лишь проследил взглядом, как она подошла к раздвижным стеклянным дверям, отодвинула штору и уставилась в залитую лунным светом ночь. На миг ему показалось, что она вот-вот откроет дверь и выйдет наружу, но Лорен осталась стоять на месте. Не поворачивая головы, она, наконец, нерешительным тоскливым голосом спросила:
— Насколько все плохо в моем прошлом? Она рассчитывала услышать самые ужасные вещи.
Такой вывод не должен был удивить его, но тем не менее удивил. Захваченный врасплох, Адам сразу не ответил, а когда сообразил, что нужно говорить, Лорен вернулась к нему. Она встала у кушетки, и он почти физически ощутил, как напряжение исходит от нее волнами.
— Что ты обнаружил?
— Сядь, — приказал он.
— Хуже некуда? — спросила она, слабо улыбаясь.
— Нет. Все не так уж плохо. Сядь же, Лорен, — пока она поудобнее устраивалась у него с боку, Адам, в свою очередь, внимательно посмотрел на литографию. — Самое плохое, что мы можем сделать друг другу — это пытаться приуменьшить правду. Согласна?
Он едва расслышал ее слабое «да». Она что-то хотела сообщить ему, что не приведет его в восторг. Теперь он был уверен в свой правоте, хотя, конечно, это ничего не решало. Он всегда считал, что честность в семейной жизни имеет первостепенное значение, а сегодня пришел к выводу — хватит недомолвок.
— О'кей. Вот что на сегодняшний день мне удалось установить. Я связался с одним другом моего друга, который работал в полиции Дэриена, что в штате Коннектикут. Дейв занялся регистрационными записями, относящимися к твоему проживанию с родителями в этом городе.
— Меня никогда не арестовывали?
— С чего ты взяла? Впрочем, неважно. Нет. Насколько нам известно, нет.
— Что ты этим хочешь сказать: «насколько нам известно»? Разве твой приятель не проверял в полиции картотеку судимостей и приводов?
— Милая, до 1975 года в нашей стране не существовало никакой стандартизованной системы уголовного учета. Я ничего не знаю о Дэриене, и в управлении тамошнего шерифа, черт возьми, все было исключительно неофициально. Когда я только начал работать в полиции, на нашем участке была всего лишь одна единственная семья смутьянов: два брата, по очереди сидевшие в тюрьме. Вся документация на них хранилась в одном большом конверте, на котором значилась их фамилия.
Лорен, по-видимому, больше привлекали узелки, которые она сплетала из бахромы своего широкого свитера.
— Дейв занят рассмотрением и других источников. Газеты. Документы о переходе земли из одних рук в другие. Записи актов гражданского состояния. Городские телефонные справочники. Надежда слабая, но чем черт не шутит. Я уже располагаю факсом некролога о смерти твоей матери, который был помещен в одной из газет.
Пальцы Лорен перестали двигаться.
— Мне очень помогло бы, если бы я знал точно, когда умер твой отец.
— Я не знаю… Мне говорили, что я ненавидела его и что он умер. У меня такое ощущение, что он умер незадолго до того, как я потеряла память, но эти месяцы… так расплывчаты… неопределенны. Только помню, что дело было летом. Вот и все, что мне известно.
Адам подумал, что его человек в Дэриене, скорее всего, не просматривал записи последних лет. Да и сам он ошибочно предполагал, что смерть Хью Кендалла наступила значительно раньше… задолго до того, как у Лорен произошла амнезия. Но этот промах легко исправить. Значительно труднее справиться с возрастающей нервозностью Лорен.
— Дейв на сегодня мало что обнаружил. Ничего страшного, скорее непонятное, — Почему непонятное?
— Ты в одной школе долго не училась. Телефонный звонок в Тодхемовскую академию штата Массачусетс, которая была, по всей видимости, последним местом, где ты училась, перед тем, как отправиться в Европу, установил тот факт, что у них есть запросы на тебя из других школ… всего их оказалось пять.
— Пять? Так много? Меня исключали? Или я убегала?
— Не знаю. Пока. Есть пределы, за которые администрация школы не выходит, даже если имеет дело с полицейским. Здесь требуется судебное постановление, хотя информацию можно получить различными путями. К примеру, можно самой отправиться в учебное заведение. Они обязаны передать тебе все твои бумаги. Ты можешь также найти кого-то из учителей или персонала, кто все еще помнит тебя.
— Маловероятно.
— Но не невозможно. Может, отыщется кто-нибудь…
— Нет… Я хочу сказать, что у меня нет желания отправляться туда.
— Почему тебе так не хочется побольше узнать о своем прошлом?
— Тебя, кажется, учили на детектива. Не можешь сам догадаться? Боюсь, то, что я обнаружу, мне не понравится.
Сначала она говорила о тюрьме; теперь почти уверена, что из Тодхемовской академии последует исключительно негативный ответ. Такое предположение обеспокоило Адама.
— Тебе не хочется узнать, чем завершилось твое пребывание в английской школе-интернате?
— У мисс Когсуэлл? Нет.
— Ты помнишь точно, где именно находится эта школ мисс Когсуэлл?
— Я только помню, что мне говорили и что все это происходило в Йоркшире. Страна Джеймса Герриота… O!
— Что?
— Ничего. Я подумала… неважно. Я расскажу тебе, когда сама во всем разберусь, — она осторожно выскользнула из его рук и переползла на другой край софы. — Теми годами — до того, как я перебралась в Мэн — особенно не приходится гордиться.
— Что-то такое, о чем ты не собиралась мне рассказывать? — с раздражением, к которому примешивалось разочарование, спросил он. Будет ли это еще одним секретом, который она вынуждена раскрыть, поняв, что он может сам узнать его? — Я всегда считал, что мы можем говорить друг другу все… что между нами не будет никаких секретов.
По ее выразительному лицу скользнула тень раскаяния, но затем оно стало решительным. Лорен подняла голову и встретилась глазами с его настороженным взглядом.
— Замолчи, Адам, и слушай.
Сбивчиво и несвязно она рассказала ему, что три года прожила с человеком по имени Роб Сетон. Он был ее другом, когда она потеряла память.
По мере того, как она рассказывала, возрастал гнев Адама, и эта ревнивая безумная ярость была направлена не на Лорен, а на Роба.
— Черт возьми, Лорен! Он использовал тебя!
Главной приманкой, конечно, было имущество, которое обычно вверяется попечителю. Роб Сетон воспользовался ее амнезией ради своей личной выгоды и усугубил свое преступление тем, что приобщил ее к наркотикам.
— Я полностью зависела от Роба, — призналась она, — даже после того, как мы вернулись в Штаты.
Адам вскочил на ноги, не в силах больше усидеть на месте, и своим неожиданным жестом испугал Лорен, она даже вскрикнула. Обхватив руками плечи, она казалась такой уязвимой, сжавшись в комок на софе, словно потеряла всякую надежду. Как ни злился Адам, но ее безысходное отчаяние тронуло его. Он быстро и решительно подошел к ней, собираясь утешить жену, но Лорея, взглянув на его мрачное лицо, приготовилась к худшему. Она отпрянула от него, когда он протянул руки, пытаясь ее обнять.
Ее реакция больно его задела, оставив в душе чувство глубокой горечи. Он опустил руки и нежно проговорил.
— Лорен, я люблю тебя.
— Как ты можешь это говорить после всего того, что я натворила? Я принимала наркотики. Я нарушала закон. Даже если ты можешь простить меня за то, что я жила с таким человеком, как Роб, как ты можешь закрывать глаза на это?
Он опустился перед ней на колени, радуясь тому, что она больше не отталкивала его. Та тонкая линия между правильным и не правильным, которая всегда представлялась ему такой ясной, потеряла свои четкие контуры. Он не мог упрекать Лорен, что бы она там ни натворила, и он не был убежден, что при этом у нее оставался какой-нибудь выбор. В том, что она нарушала закон, была вина не Лорен, а Роба.
— Милая, я удивлен, что ты пробовала наркотики, но этим занимаются очень многие ребята за неимением ничего лучшего. Тебе еще повезло. Закон за давностью лет теперь не распространяется на эти правонарушения. И потом, я уверен, что ты не ведала, что творишь.
— Незнание закона не освобождает от ответственности, — процитировала она. — Ты сам повторял это довольно часто.
— Твой случай исключительный.
— Ты можешь смотреть сквозь пальцы на то, что я говорила тебе? Изменить свое мнение о человеке, который должен знать разницу между добром и злом… таким вот образом?
— Да, таким вот образом, — он нежно поцеловал ее руку, но Лорен как будто даже не заметила этого поцелуя.
— Сама не осознавая того, я совершила преступление?.. Мне кажется, я знала об этом, Адам. Даже когда мы находились в Англии, мы вроде бы… все время скрывались. Я точно не могу объяснить, но Роб никуда не выходил днем. И мы также никого не видели. В квартире был неустранимый запах марихуаны.
— Тебе будет лучше, если я займусь этим? Выясню, нет ли каких-то просроченных ордеров на твой арест. Я совершенно уверен, что в Англии существует закон об исковой давности, однако…
— Просто не верится. Ты, должно быть, ужасно сердишься на меня. Все это я таила от тебя.
Адам почувствовал, что его позиция не такая уж незыблемая, но в одном он был уверен: он любит свою жену несмотря на то, что она натворила, находясь под влиянием Роба Сетона.
— Я не сержусь на тебя, Лорен, — он помедлил и добавил. — Всегда лучше знать правду.
— Ты продолжишь расследование, не так ли?
— Я вынужден. И я вынужден расспросить тебя более подробно о Робе.
При упоминании имени этого человека челюсти Адама непроизвольно сжались, а в груди снова закипела слепая ярость. Он во что бы то ни стало отыщет Роба Сетона. Если тот не отказался от старого, поймать его за руку будет не очень сложно. По крайней мере, так считал Адам. Потребуется раздобыть неопровержимые улики, чтобы надолго упрятать его за решетку. Как у него чешутся руки, чтобы расквитаться с этим Робом Сетоном! Он успокоится только тогда, когда надолго изолирует его от общества.
— Где находилась эта квартира, Лорен? Ты никогда не говорила мне, в каком городе останавливалась. В Лондоне?
— Нет. В Лидсе.
— Почему в Лидсе?
— Откуда я знаю, — пожала она плечами. — Не забывай, я же потеряла память.
За этим должно было что-то стоять.
Она расцепила пальцы и почесала переносицу.
— В Лидсе есть университет. Большой. Я думаю, до того, как мы повстречались, Роб был студентом. На предпоследнем курсе и на зарубежной практике… кажется. Но я сказала тебе абсолютную правду. Я ни разу не выходила там из квартиры до того дня, когда мы отправились домой.
— Но ты не отправилась домой, не так ли? Во всяком случае, не в Дэриен, Коннектикут.
— Нет. Я уже говорила тебе, что мы с Робом жили в Бостоне.
— И никаких контактов с людьми из твоего родного города?
— Мы встречались с друзьями Роба. Я не думаю, что кто-то из них знал меня до возвращения из Англии, и потом они всегда называли друга друга по имени. Все было очень… неформально.
— Но почему Бостон?
— Было бы неплохо, если бы ты перестал задавать эти дурацкие вопросы. У меня такое чувство, словно меня допрашивают в участке.
— Извини. От старых привычек избавляешься с трудом. Все-таки почему Бостон?
— Вероятно, из-за банка с доверительным фондом, который располагается там.
— Ты поняла это потом?
— О, да, — к горечи в ее голосе примешалась печаль.
— И в конце концов вы уехали из Бостона и перебрались в Мэн, чтобы приняться за старое?
Она кивнула, подтверждая то, что уже говорила ему раньше. Многого она не сказала, но он видел, как истощил ее и этот разговор. Сегодня уже не было смысла продолжать расспросы.
— В таком случае, Бостон — то место, где я начну его искать, — тихо проговорил он.
Лорен заметно побледнела.
Едкая кислота ревности разъедала его внутренности с тех пор, как она впервые упомянула имя Роба Сетона.
— Ты боишься, что я не отыщу его? — спросил он с издевкой. — Или боишься, что отыщу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
— Какой это был год?
— 1520.
Лорен быстро прикинула в уме.
— Джейн Малт родилась в том году. Сандра без лишних слов сняла с полки ничем не примечательную книгу цвета бронзы.
— Она посвящена знатным женщинам шестнадцатого столетия, — объяснила библиотекарь, — и составлена по девичьим фамилиям, поскольку у женщин часто было по три-четыре мужа, и возведение в более высокие ранги с титулами только производило путаницу, если ориентироваться по ним. Черт! Под Раундсей ничего. Нам нужно больше информации. Ты позволишь мне покопаться?
— Ты спрашиваешь разрешения у меня?
— Я переворачиваю новую страницу в своей жизни. Я бы тихо сошла с ума, скажи ты «нет». Нервное расстройство и у меня бывает.
— Пожалуйста, копайся, — вздохнула Лорен. — Только я не представляю, что ты там можешь отыскать. Я удивлена уже тем, что есть.
— Никогда не следует недооценивать силы простого библиотекаря. У нас может и не быть всех ответов, но нам известно, куда отправляться за ними.
— С чего ты хочешь начать?
— С каталога той выставки, на которую мы ходили в Нью-Йорке.
— Я опередила тебя. Я уже запросила его.
— В таком случае обратимся к тому профессору истории, которого мы встретили в музее. Профессору Маркаму. И по межбиблиотечному абонементу я получу книги о художниках того времени.
— Ну и что это нам даст?
— Я не уверена, — нахмурилась Сандра, — но само собой разумеется, что картина, которую мы видели, играет здесь какую-то важную роль. Я хочу знать больше о человеке, который написал ее.
— Он неизвестен. Помнишь? Она была выполнена «в манере» Ханса Хольбейна.
— Не мешает уточнить. Знаешь, всегда обнаруживаются какие-то новые данные. История вечно переписывается. По крайней мере, соискателям на степень доктора нужно всегда откапывать первоисточники для своих работ.
Лорен сдалась.
— Помимо визита к той, у которой есть канал в прошлое, чем еще я могу помочь себе? Сандра рассмеялась.
— У меня есть более приятное предложение. Библиотека колледжа от нас через два дома, и ее систематический каталог введен в компьютер, который подключен к университетской системе и многим другим. Если ты отыщешь нужное тебе название, по нему я смогу получить нужную книгу через свою библиотеку. Если она находится в Ламбертоне, ты сможешь сама ее взять, если заплатишь пять долларов за абонементную карточку.
Готовая согласиться с этим предложением, Лорен неожиданно, как бы очнулась.
— Но это нереально, Сандра. Невероятно! Какой толк впустую тратить время…
— Интеллектуальный поиск не пустая трата времени, — Сандра взяла свою пустую чашку и почти полную чашку Лорен и направилась на кухню. — А, собственно, чего ты теряешь?
— Свой рассудок.
Сандра добродушно рассмеялась, однако Лорен не была абсолютно уверена, что пошутила.
Во вторник вечером наступила очередь вмешаться Адаму. По просьбе Лорен он обедал в городе, предоставив весь вечер в ее распоряжение, чтобы она могла прийти в себя после посещения врача.
Лорен встретила его на пороге.
— Я рада, что ты дома.
Когда же она приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать его, он весь напрягся и тут же обругал себя за это. С какой стати проявлять подозрительность, если она действительно рада его видеть? Месяц назад ему и в голову не пришло бы беспокоиться о ее психическом состоянии, встреть она его подобным образом. Следовало бы радоваться тому факту, что тебя заждались.
— Ну, как ты сегодня?
Она отступила на шаг, чтобы лучше видеть его лицо.
— Этот же вопрос я могла задать тебе. У тебя появились новые морщины.
— Я имею в виду Бьюмонта.
За наигранной беззаботностью Лорен он разглядел больше, чем она сама думала. Он молча ждал, что она начнет рассказывать, но жена только сказала:
— Не думаю, что источник моих снов — какой-то роман, который я давно читала. По дороге домой я заскочила в библиотеку, и мы с Сандрой провели небольшое исследование. Теория доктора не сработала.
— Ты пойдешь снова к Бьюмонту? — осторожно спросил он.
— Он, назначил мне прием на следующий понедельник.
— Пойдем сядем.
Он повел ее за собой в гостиную и усадил на мягкую софу. У противоположной стены на низкой тумбочке стоял телевизор и видеомагнитофон, но ни тот, ни другой не были включены.
Лорен послушно села и уставилась прямо перед собой. Ее глаза были устремлены на литографию, сделанную в 1853 году, которая висела над телевизором, изображавшую Ламбертон. Они заговорили почти одновременно:
— Я должен тебе сказать…
— Я хотела бы тебе сказать… Ты первый, — уступила Лорен. Она повернулась к нему, и в ее расширенных глазах он с беспокойством прочел, что ни одному из них обмен сокровенными мыслями в этот вечер не доставит удовольствия.
— Бьюмонт выдвинул одно предложение, когда я встретился с ним, — осторожно начал Адам. — Мне оно показалось заслуживающим доверия, и я с ним согласился. Я решил заняться твоим прошлым.
Лорен ничего не сказала, переваривая услышанное. Когда она захотела встать, он не стал ее удерживать, лишь проследил взглядом, как она подошла к раздвижным стеклянным дверям, отодвинула штору и уставилась в залитую лунным светом ночь. На миг ему показалось, что она вот-вот откроет дверь и выйдет наружу, но Лорен осталась стоять на месте. Не поворачивая головы, она, наконец, нерешительным тоскливым голосом спросила:
— Насколько все плохо в моем прошлом? Она рассчитывала услышать самые ужасные вещи.
Такой вывод не должен был удивить его, но тем не менее удивил. Захваченный врасплох, Адам сразу не ответил, а когда сообразил, что нужно говорить, Лорен вернулась к нему. Она встала у кушетки, и он почти физически ощутил, как напряжение исходит от нее волнами.
— Что ты обнаружил?
— Сядь, — приказал он.
— Хуже некуда? — спросила она, слабо улыбаясь.
— Нет. Все не так уж плохо. Сядь же, Лорен, — пока она поудобнее устраивалась у него с боку, Адам, в свою очередь, внимательно посмотрел на литографию. — Самое плохое, что мы можем сделать друг другу — это пытаться приуменьшить правду. Согласна?
Он едва расслышал ее слабое «да». Она что-то хотела сообщить ему, что не приведет его в восторг. Теперь он был уверен в свой правоте, хотя, конечно, это ничего не решало. Он всегда считал, что честность в семейной жизни имеет первостепенное значение, а сегодня пришел к выводу — хватит недомолвок.
— О'кей. Вот что на сегодняшний день мне удалось установить. Я связался с одним другом моего друга, который работал в полиции Дэриена, что в штате Коннектикут. Дейв занялся регистрационными записями, относящимися к твоему проживанию с родителями в этом городе.
— Меня никогда не арестовывали?
— С чего ты взяла? Впрочем, неважно. Нет. Насколько нам известно, нет.
— Что ты этим хочешь сказать: «насколько нам известно»? Разве твой приятель не проверял в полиции картотеку судимостей и приводов?
— Милая, до 1975 года в нашей стране не существовало никакой стандартизованной системы уголовного учета. Я ничего не знаю о Дэриене, и в управлении тамошнего шерифа, черт возьми, все было исключительно неофициально. Когда я только начал работать в полиции, на нашем участке была всего лишь одна единственная семья смутьянов: два брата, по очереди сидевшие в тюрьме. Вся документация на них хранилась в одном большом конверте, на котором значилась их фамилия.
Лорен, по-видимому, больше привлекали узелки, которые она сплетала из бахромы своего широкого свитера.
— Дейв занят рассмотрением и других источников. Газеты. Документы о переходе земли из одних рук в другие. Записи актов гражданского состояния. Городские телефонные справочники. Надежда слабая, но чем черт не шутит. Я уже располагаю факсом некролога о смерти твоей матери, который был помещен в одной из газет.
Пальцы Лорен перестали двигаться.
— Мне очень помогло бы, если бы я знал точно, когда умер твой отец.
— Я не знаю… Мне говорили, что я ненавидела его и что он умер. У меня такое ощущение, что он умер незадолго до того, как я потеряла память, но эти месяцы… так расплывчаты… неопределенны. Только помню, что дело было летом. Вот и все, что мне известно.
Адам подумал, что его человек в Дэриене, скорее всего, не просматривал записи последних лет. Да и сам он ошибочно предполагал, что смерть Хью Кендалла наступила значительно раньше… задолго до того, как у Лорен произошла амнезия. Но этот промах легко исправить. Значительно труднее справиться с возрастающей нервозностью Лорен.
— Дейв на сегодня мало что обнаружил. Ничего страшного, скорее непонятное, — Почему непонятное?
— Ты в одной школе долго не училась. Телефонный звонок в Тодхемовскую академию штата Массачусетс, которая была, по всей видимости, последним местом, где ты училась, перед тем, как отправиться в Европу, установил тот факт, что у них есть запросы на тебя из других школ… всего их оказалось пять.
— Пять? Так много? Меня исключали? Или я убегала?
— Не знаю. Пока. Есть пределы, за которые администрация школы не выходит, даже если имеет дело с полицейским. Здесь требуется судебное постановление, хотя информацию можно получить различными путями. К примеру, можно самой отправиться в учебное заведение. Они обязаны передать тебе все твои бумаги. Ты можешь также найти кого-то из учителей или персонала, кто все еще помнит тебя.
— Маловероятно.
— Но не невозможно. Может, отыщется кто-нибудь…
— Нет… Я хочу сказать, что у меня нет желания отправляться туда.
— Почему тебе так не хочется побольше узнать о своем прошлом?
— Тебя, кажется, учили на детектива. Не можешь сам догадаться? Боюсь, то, что я обнаружу, мне не понравится.
Сначала она говорила о тюрьме; теперь почти уверена, что из Тодхемовской академии последует исключительно негативный ответ. Такое предположение обеспокоило Адама.
— Тебе не хочется узнать, чем завершилось твое пребывание в английской школе-интернате?
— У мисс Когсуэлл? Нет.
— Ты помнишь точно, где именно находится эта школ мисс Когсуэлл?
— Я только помню, что мне говорили и что все это происходило в Йоркшире. Страна Джеймса Герриота… O!
— Что?
— Ничего. Я подумала… неважно. Я расскажу тебе, когда сама во всем разберусь, — она осторожно выскользнула из его рук и переползла на другой край софы. — Теми годами — до того, как я перебралась в Мэн — особенно не приходится гордиться.
— Что-то такое, о чем ты не собиралась мне рассказывать? — с раздражением, к которому примешивалось разочарование, спросил он. Будет ли это еще одним секретом, который она вынуждена раскрыть, поняв, что он может сам узнать его? — Я всегда считал, что мы можем говорить друг другу все… что между нами не будет никаких секретов.
По ее выразительному лицу скользнула тень раскаяния, но затем оно стало решительным. Лорен подняла голову и встретилась глазами с его настороженным взглядом.
— Замолчи, Адам, и слушай.
Сбивчиво и несвязно она рассказала ему, что три года прожила с человеком по имени Роб Сетон. Он был ее другом, когда она потеряла память.
По мере того, как она рассказывала, возрастал гнев Адама, и эта ревнивая безумная ярость была направлена не на Лорен, а на Роба.
— Черт возьми, Лорен! Он использовал тебя!
Главной приманкой, конечно, было имущество, которое обычно вверяется попечителю. Роб Сетон воспользовался ее амнезией ради своей личной выгоды и усугубил свое преступление тем, что приобщил ее к наркотикам.
— Я полностью зависела от Роба, — призналась она, — даже после того, как мы вернулись в Штаты.
Адам вскочил на ноги, не в силах больше усидеть на месте, и своим неожиданным жестом испугал Лорен, она даже вскрикнула. Обхватив руками плечи, она казалась такой уязвимой, сжавшись в комок на софе, словно потеряла всякую надежду. Как ни злился Адам, но ее безысходное отчаяние тронуло его. Он быстро и решительно подошел к ней, собираясь утешить жену, но Лорея, взглянув на его мрачное лицо, приготовилась к худшему. Она отпрянула от него, когда он протянул руки, пытаясь ее обнять.
Ее реакция больно его задела, оставив в душе чувство глубокой горечи. Он опустил руки и нежно проговорил.
— Лорен, я люблю тебя.
— Как ты можешь это говорить после всего того, что я натворила? Я принимала наркотики. Я нарушала закон. Даже если ты можешь простить меня за то, что я жила с таким человеком, как Роб, как ты можешь закрывать глаза на это?
Он опустился перед ней на колени, радуясь тому, что она больше не отталкивала его. Та тонкая линия между правильным и не правильным, которая всегда представлялась ему такой ясной, потеряла свои четкие контуры. Он не мог упрекать Лорен, что бы она там ни натворила, и он не был убежден, что при этом у нее оставался какой-нибудь выбор. В том, что она нарушала закон, была вина не Лорен, а Роба.
— Милая, я удивлен, что ты пробовала наркотики, но этим занимаются очень многие ребята за неимением ничего лучшего. Тебе еще повезло. Закон за давностью лет теперь не распространяется на эти правонарушения. И потом, я уверен, что ты не ведала, что творишь.
— Незнание закона не освобождает от ответственности, — процитировала она. — Ты сам повторял это довольно часто.
— Твой случай исключительный.
— Ты можешь смотреть сквозь пальцы на то, что я говорила тебе? Изменить свое мнение о человеке, который должен знать разницу между добром и злом… таким вот образом?
— Да, таким вот образом, — он нежно поцеловал ее руку, но Лорен как будто даже не заметила этого поцелуя.
— Сама не осознавая того, я совершила преступление?.. Мне кажется, я знала об этом, Адам. Даже когда мы находились в Англии, мы вроде бы… все время скрывались. Я точно не могу объяснить, но Роб никуда не выходил днем. И мы также никого не видели. В квартире был неустранимый запах марихуаны.
— Тебе будет лучше, если я займусь этим? Выясню, нет ли каких-то просроченных ордеров на твой арест. Я совершенно уверен, что в Англии существует закон об исковой давности, однако…
— Просто не верится. Ты, должно быть, ужасно сердишься на меня. Все это я таила от тебя.
Адам почувствовал, что его позиция не такая уж незыблемая, но в одном он был уверен: он любит свою жену несмотря на то, что она натворила, находясь под влиянием Роба Сетона.
— Я не сержусь на тебя, Лорен, — он помедлил и добавил. — Всегда лучше знать правду.
— Ты продолжишь расследование, не так ли?
— Я вынужден. И я вынужден расспросить тебя более подробно о Робе.
При упоминании имени этого человека челюсти Адама непроизвольно сжались, а в груди снова закипела слепая ярость. Он во что бы то ни стало отыщет Роба Сетона. Если тот не отказался от старого, поймать его за руку будет не очень сложно. По крайней мере, так считал Адам. Потребуется раздобыть неопровержимые улики, чтобы надолго упрятать его за решетку. Как у него чешутся руки, чтобы расквитаться с этим Робом Сетоном! Он успокоится только тогда, когда надолго изолирует его от общества.
— Где находилась эта квартира, Лорен? Ты никогда не говорила мне, в каком городе останавливалась. В Лондоне?
— Нет. В Лидсе.
— Почему в Лидсе?
— Откуда я знаю, — пожала она плечами. — Не забывай, я же потеряла память.
За этим должно было что-то стоять.
Она расцепила пальцы и почесала переносицу.
— В Лидсе есть университет. Большой. Я думаю, до того, как мы повстречались, Роб был студентом. На предпоследнем курсе и на зарубежной практике… кажется. Но я сказала тебе абсолютную правду. Я ни разу не выходила там из квартиры до того дня, когда мы отправились домой.
— Но ты не отправилась домой, не так ли? Во всяком случае, не в Дэриен, Коннектикут.
— Нет. Я уже говорила тебе, что мы с Робом жили в Бостоне.
— И никаких контактов с людьми из твоего родного города?
— Мы встречались с друзьями Роба. Я не думаю, что кто-то из них знал меня до возвращения из Англии, и потом они всегда называли друга друга по имени. Все было очень… неформально.
— Но почему Бостон?
— Было бы неплохо, если бы ты перестал задавать эти дурацкие вопросы. У меня такое чувство, словно меня допрашивают в участке.
— Извини. От старых привычек избавляешься с трудом. Все-таки почему Бостон?
— Вероятно, из-за банка с доверительным фондом, который располагается там.
— Ты поняла это потом?
— О, да, — к горечи в ее голосе примешалась печаль.
— И в конце концов вы уехали из Бостона и перебрались в Мэн, чтобы приняться за старое?
Она кивнула, подтверждая то, что уже говорила ему раньше. Многого она не сказала, но он видел, как истощил ее и этот разговор. Сегодня уже не было смысла продолжать расспросы.
— В таком случае, Бостон — то место, где я начну его искать, — тихо проговорил он.
Лорен заметно побледнела.
Едкая кислота ревности разъедала его внутренности с тех пор, как она впервые упомянула имя Роба Сетона.
— Ты боишься, что я не отыщу его? — спросил он с издевкой. — Или боишься, что отыщу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26