— Да, Леон, волнует. Чиппи уважает тебя и восхищается тобой. Мне бы не хотелось, чтобы его отношение к тебе изменилось.
Леон задумчиво покачал головой и тяжело вздохнул.
— Странная ты, Элен. Я тебя совсем не понимаю. — Он продолжал внимательно смотреть на жену. Прочитал ли он ее мысли? Увидел ли, что она сама не может себя понять?
— Так как же Чиппи? — спросила она, отводя глаза от его проницательного взгляда.
— Не бойся, я не стану его бить.
Позднее, сидя у постели Фионы и дожидаясь пока девочка уснет, Элен вновь мысленно представила себе всю сцену в саду. Как Леон взял девочку на руки и утешал ее; как он отчитал Алекса; как сурово он обошелся с Чиппи, обидевшим сестру. Элен вспомнила свои прежние суждения о Леоне, когда она поняла, что у него очень противоречивый характер.
Суровый и нежный, умоляющий и требовательный… Она видела мужа таким разным. Какой же Леон на самом деле? Поймет ли она его когда-нибудь? Элен пожала плечами и наклонилась, чтобы поправить одеяло на кровати Фионы. Почему ее должно волновать, каков на самом деле Леон? Ее это вовсе не интересует, и все же… Элен нахмурилась.
Бесполезно притворяться равнодушной, ведь малейшее изменение его настроения сразу же отражается на ней.
— Дядя Леон сильно сердится на Чиппи? — пробормотала уже полусонная Фиона. Она уже третий раз задавала этот вопрос.
— Спи, дорогая, и не думай о Чиппи…
— Но…
— Закрой глазки и спи.
— Я не хочу, чтобы Чиппи наказывали.
— Боюсь, что ему не избежать наказания.
— А ты можешь попросить дядю Леона не наказывать его слишком сильно?
— Дядя Леон поступит так, как считает нужным.
Фиона умолкла и вскоре заснула. Элен тихонько вышла из комнаты. Леон был на веранде, и она спросила его, где Чиппи.
— У себя в комнате. Он будет ежедневно отправляться туда сразу же после школы. Ты должна проследить за этим.
— Сколько времени это продлится?
— До тех пор, пока я не решу, что он усвоил урок. Деньги на карманные расходы он тоже получать не будет. — Леон уступил свой стул Элен, а сам принес другой. — Я не могу понять его поступок. Где он такого набрался?
— Вероятно сельские ребята не очень уважительно относятся к девочкам. Они берут пример со своих отцов.
— Зачем ты снова об этом? — холодно спросил Леон, и Элен, услышав в его словах упрек, опустила глаза.
— Я пойду помогу Арате готовить обед, — сказала она вставая. — Когда мы выезжаем?
— Сразу после обеда. Может быть, сегодня пообедаем пораньше?
— Да, конечно. — Элен повернулась к двери, но Леон окликнул ее.
— Элен…
— Что?
— Как обстоят дела с картиной? Ты уже начала над ней работать?
— Совсем недавно. Я не могу показать ее, пока…
— Принеси ее.
— Она тебе сейчас не понравится. Подожди, пока я закончу.
— Я хочу ее посмотреть.
Элен пожала плечами и уже через несколько минут вернулась. Передав мужу картину, она очень волновалась.
— У меня плохо получается, Леон, я тебя предупреждала. — Смутившись, она отвернулась и стала смотреть на ореховые деревья и финиковые пальмы, растущие на солнечном склоне холма. Там же росли бананы и инжир, жакаранды с яркими синими цветами, четко выделяющиеся на фоне белой арки, ведущей в розарий. Мимоза, гибискус, олеандр. Какое буйство красок! Какие красивые названия!
— Почему ты изобразила эту старую мельницу? — Тихий голос мужа прервал ее размышления, и повернувшись к нему, Элен увидела, что он внимательно рассматривает ее картину.
— Она просто очаровала меня, — призналась Элен. — Это такое необыкновенное место. Вода, струящаяся по склону холма… замечательное зрелище. У нас в Англии много подобных мест, а здесь я впервые такое встретила.
— Старая мельница… — Мысли Леона унеслись в прошлое; глаза стали мечтательными и немного грустными. Он показался Элен таким одиноким, что у нее даже перехватило дыхание. Сейчас в ее муже было что-то детское. У Элен возникло острое желание обнять его… С ней определенно творилось что-то странное. Еще недавно Леон с легкой грустью в голосе говорил, как ему бы хотелось, чтобы она сама обняла его. Тогда его слова вызвали в ней протест. Она вздрогнула, даже не пытаясь скрыть своих чувств. Но все же… не отвращение заставило ее вздрогнуть… после их короткого отдыха в Фамагусте оно полностью исчезло. Тогда в чем причина? Внезапно Элен поняла, что ее гложет чувство вины, которое она испытывает всякий раз, когда спорит с Леоном. Почему она чувствует себя виноватой? Ведь во всем виноват Леон, и это его должны мучить угрызения совести. Леон по-прежнему стоял, погруженный в свои мысли, и Элен не решалась нарушить это молчание. Она наблюдала, как меняется выражение его лица, когда он внимательно разглядывал ее картину. — Это был дом моего деда, — сказал он наконец. — Нас, внуков, у него было много, но мы все разбрелись по свету. Обычно мы собирались вместе на мельнице на Рождество и на Пасху. — Он помолчал, потом добавил: — Теперь мельница принадлежит мне…
— Тебе? Я не знала. Ты не говорил мне.
— Я не думал, что ты ее найдешь. Наверное, ты много бродила по окрестностям.
— Я случайно наткнулась на нее, когда гуляла с Чиппи и Фионой. Мы взбирались по каменистой тропинке, или, как говорят дети, ходили в горы, и вдруг этот чудесный вид: сверкающий на солнце источник, бьющий прямо из скалы.
— Ты очень живописно все изобразила, — с улыбкой заметил он. Элен смущенно улыбнулась в ответ. Глаза Леона потемнели, но он тут же опустил взгляд.
Неужели я ошиблась в нем? — подумала Элен. Ей казалось, что всякий раз, когда он смотрит на нее, в его взгляде появляется откровенное желание.
— Печально, что там все пришло в запустение. Может быть мельницу можно восстановить?
— Честно говоря, я хочу продавать этот участок. Странно, что ты решила изобразить на картине именно это место, потому что совсем недавно Фил говорил мне, что хорошо бы напоследок запечатлеть старую мельницу, пока там все не перестроили.
— Разве ее хотят перестраивать?
— Человек, который покупает участок, — богатый финансист из Англии. Он, конечно, постарается насколько возможно сохранить красоту этого места, но все равно придется многое модернизировать.
— Ты думаешь, своеобразие этого места исчезнет? — с грустью спросила Элен. Ей почему-то всегда становилось грустно, когда она видела, как старинные здания перестраивают.
— Я уверен, что новый хозяин превратит это место в чудесный уголок. Он уже сумел по достоинству оценить его красоту. Ведь отсюда открывается самый лучший вид во всем Лапифосе.
— Да. Море и горы… — Элен говорила задумчиво, ее глаза сияли мягким светом, и она не подумала, что слова, сказанные шепотом, будут услышаны. — Чего еще можно желать?
Глубокий вздох стал ей ответом. Элен быстро взглянула на мужа. У него были грустные глаза, но голос прозвучал бодро, когда он произнес:
— Мне понравилась твоя работа, Элен. Да я в этом и не сомневался. — Он передал ей картину, и радость от того, что Леон не разочаровался в ней, переполнила сердце Элен.
Тетя Хрисула жила одна в большом доме старинной греческой постройки. Шестьдесят лет назад его приобрел ее отец для своей большой семьи, в которой было шестнадцать детей. Некоторые из них уже умерли, другие обзавелись семьями и собственными домами.
— Ну, наконец-то, — проворчала старушка, открывая дверь. Она оглядела Элен с головы до ног, и затем пригласила их с Леоном в дом. — Я уже начала подумывать, что вы забыли о моем существовании.
Леон улыбнулся и представил женщин друг другу.
— Англичанка? — Тетушка пожала плечами. — Надеюсь, ты знаешь сам, что делаешь.
— Что сделано, то сделано, — усмехнулся Леон, а Элен смущенно покраснела. — Мы женаты уже несколько месяцев. — Взяв жену за руку, он вошел с ней в дом, продолжая беседовать с тетушкой. — Тебе, тетя, давно пора продать этот старый дом.
— Теперь уж, наверное, я в нем и умру. Садитесь на диван. Элен, прогони кошек с дивана, а то они, кажется, полностью оккупировали это место.
— Садись сюда, — предложил жене Леон, придвигая ей стул, который выглядел несколько приличней, чем диван. — Зачем тебе столько кошек? — спросил он тетушку, направляющуюся на кухню.
— Они приблудные, но как от них избавишься? Есть еще и собаки, но я не могу держать их в доме: они громко лают, а я шума не выношу. — Старушка плохо говорила по-английски, но Элен ее понимала.
Тетя Хрисула скрылась за дверью, а Элен обвела внимательным взглядом комнату, и у нее невольно вырвался возглас удивления.
— Это еще что! — шепнул ей Леон. — Подожди, пока она покажет тебе весь дом.
Комната походила больше на амбар. Каменный пол и деревянные, изъеденные жуком стропила. Повсюду стояли чучела птиц под стеклянными колпаками. Все они выглядели так, будто моль годами поедала их перья. В стеклянных горках находились украшения со свадебных тортов и сушеные букеты цветов. На стенах были развешаны десятки фотографий — вероятно, членов семьи тети Хрисулы. Кошки занимали все диваны и стулья, кроме тех, на которых сидели Элен и Леон, а некоторые неплохо устроились на ковре перед незажженным камином.
Наконец тетя Хрисула вернулась из кухни с подносом. На нем стояли три стакана с водой и три тарелочки, со странными черными предметами величиной с небольшое яйцо, насаженными на длинную серебряную вилку. С них стекал густой черный сироп, уже образовавший лужицу на тарелке. Элен подозрительно посмотрела на угощение, и ей сразу стало нехорошо. Встретив взгляд Леона, она покачала головой, давая понять, что не хочет есть, но Леон ей молча показал, что отказываться нельзя.
Поднос уже стоял перед ней, но она не знала, что делать дальше. В это время Леон что-то сказал по-гречески своей тетушке.
— Нет, это не грецкие орехи… — Тетя Хрисула посмотрела на Элен. — Угощайся, моя дорогая.
— Спасибо. — Элен взяла тарелочку с подноса, но Леон отнял ее и поставил на место.
— Возьми стакан с водой, — велел он. — Теперь возьми вилку и опусти… — Леон опять о чем-то спросил старушку. — Ну, конечно, бразильский орех…
— Бразильский орех? — удивленно переспросила Элен. — Такой величины… и такого цвета?
— Возьми орех, и каждый раз перед тем, как откусить, опускай его в воду.
— Я должна это есть? — Элен с испугом смотрела на стакан с водой и подозрительный предмет, насаженный на вилку. Она с большим трудом привыкала к здешней пищи, но сталкиваться с таким отвратительным на вид блюдом ей еще не приходилось. — Я не могу…
— Ты только попробуй, — настаивал Леон. Элен очень неохотно подчинилась. Вдруг ее глаза расширились от удивления.
— О! Как вкусно!
— Я уже много лет их не ел, — сказал Леон, с удовольствием смакуя лакомство и отдавая дань его отменному приготовлению. — Элен, опусти орех в воду. — Когда она поинтересовалась, для чего это надо, Леон объяснил: — Это блюдо надо есть именно так. Сироп постоянно вытекает из орехов, и надо смывать его водой.
— Я не могу поверить, что это бразильские орехи. Они такие крупные.
— Орехи становятся больше в процессе приготовления, — объяснил Леон. — К тому же в них остаются косточки.
За сладостями последовали напитки. На сей раз у Элен был выбор, и она, как обычно, предпочла апельсиновый сок.
— А сейчас я покажу вам дом, — предложила старушка. Леон взглянул на жену и усмехнулся:
— Ты ни за что не поверишь, что находишься в жилом доме, настолько он огромен.
Дом действительно оказался огромным и совершенно запущенным. Они переходили из одной комнаты в другую, и, казалось, каждая следующая имела вид еще более унылый, чем предыдущая. Во всех комнатах стояли чучела птиц и мелких животных, выцветшие и пыльные. В одной из комнат находилась стеклянная витрина с целой композицией — хищная птица, терзающая свою жертву. Повсюду висели иконы с горящими перед ними крошечными электрическими лампочками, провода к которым тянулись по полу и вдоль стен.
— Они подлинные, — шепнул Леон. — Стоят целое состояние.
— Иконы?
Он кивнул. Старушка вопросительно посмотрела на племянника и заговорила с ним по-гречески.
— Я объясняю Элен, что твои иконы очень ценные, — ответил он.
— Ни одной копии, — с гордостью подтвердила она и поправила лампадку перед одной из них. — Очень старые… да, очень. — Она остановилась перед изображением святого Николая. — Я целую их перед сном.
— Целуете? — удивилась Элен. — Каждую?
— Каждую. — Старушка повела гостей по широкой лестнице на второй этаж. Элен уже потеряла комнатам счет. Она недоумевала, как можно жить в таком огромном доме совершенно одной.
— Я умерла бы от страха, — шепнула она Леону, — если бы оказалась на месте твоей тети.
— Не забывай, тетя Хрисула живет здесь всю свою жизнь. Она привыкла.
— Но она же совсем одна. Ты говоришь, что эти иконы очень ценные. А вдруг в дом залезут грабители.
— Грабители? — удивился Леон. — У нас такого не бывает.
— Никогда? — Удивленно произнесла Элен. — Никогда не бывает ограблений?
— Такие случаи крайне редки. Наверное, у нас большинство людей довольны своей жизнью. Я думаю, это связано с климатом: солнце делает людей счастливыми.
Леон улыбнулся жене, и хотя сам он выглядел вполне счастливым, в его голосе присутствовал легкий оттенок неудовлетворенности, что опять, пробудило в Элен угрызения совести. Но гораздо более сильным было чувство беспокойства, которому она не находила объяснения.
В дверях спальни, где их ждала тетя Хрисула, Леон обнял Элен за плечи. В комнате было так холодно, что ее стала пробирать дрожь, и Леон крепче прижал ее к себе. Он был сейчас таким заботливым, таким нежным… может быть, он все же не совсем равнодушен к ней? Или ему просто нравится к ней прикасаться? А если он к ней неравнодушен, могло бы у нее возникнуть к мужу ответное чувство? Элен вспомнила о Грегори и о его измене. Какой тогда она была доверчивой, какой глупой! Нет, она не позволит себе влюбиться в Леона. Она поклялась никогда больше не доверять мужчинам, чтобы никто не смог причинить ей боль.
— Когда-то это был чудесный дом, — рассказывала тетя Хрисула, — но теперь он пришел в запустение. Я уже не могу заботиться о нем как прежде. Наверное, мне следовало бы продать его, но я уже слишком стара, чтобы бросать свое место.
— Глупости. Давай я найду на него покупателя.
— А ты сможешь получить хорошую цену?
— Думаю, да. Место здесь великолепное. — Леон обратился к Элен. — Мы должны как-нибудь приехать сюда днем. У тети Хрисулы замечательный сад, чего в нем только нет — деревья, кустарники, не говоря уже о цветах. Она почти все свое время проводит в саду.
— Что ты говоришь, Леон? Говори медленнее, или переходи на греческий.
— Прости, тетя, но Элен не знает нашего языка. Я рассказываю ей о твоем саде.
— Ах, сад, да… — Старушка указала худой сморщенной рукой в сторону закрытого шторами окна. — Чудесный вид… просто чудесный…
Элен улыбнулась, но промолчала. Она подозревала, что шторы в комнатах открываются очень редко.
— Ты подумаешь о моем предложении? — спросил Леон, когда они спустились в гостиную.
— О каком предложении? — недоуменно переспросила старушка.
— О том, чтобы продать дом.
— А где я буду жить?
— Я найду тебе дом поменьше.
— И подешевле?
Леон усмехнулся.
— Ты такая же, как и все, тетя. Хочешь продать свой дом подороже, а купить подешевле.
— Что ты сказал?
Леон повторил свои слова, и тетушка согласно закивала головой.
— Я посмотрю, что смогу для тебя сделать.
— Хотя нет… я пока не буду спешить.
— Вот так всегда, — сказал Леон. — Каждый раз, когда я прихожу сюда, тетя Хрисула соглашается продать дом, но потом почему-то отказывается.
— А кошки? Что я буду с ними делать?
— Я уже говорил тебе, что надо с ними сделать.
— Ты жестокий, бессердечный человек! Ты не считаешь так, Элен?
Элен слегка покраснела, но промолчала. Леон посмотрел на жену с легкой усмешкой.
— Ну, дорогая, разве ты не хочешь ответить тете Хрисуле?
— В этом нет необходимости. Я уверена, что ты до смерти запугал бедную девочку. — Старушка посадила на колени одну из своих кошек. — Тебе нравится дом Леона?
— Очень, — с восторгом ответила Элен. — Я никогда в жизни не видела ничего подобного.
— Конечно. Это самый красивый дом в наших местах. — Старушка помедлила, потом посмотрела на Леона. — Пожалуй, я подумаю о том, чтобы продать свой дом. А ты подбери мне домик поменьше.
— Ты серьезно, тетя?
— Да. Думаю, я найду в нем место для кошек.
Они еще немного побеседовали, а потом Леон сказал, что им пора ехать домой.
— Арате не любит оставаться допоздна, — объяснил он, — поэтому нам надо возвращаться. Приедешь навестить нас? — спросил он, вставая.
— Спасибо, приеду. Я еще не видела своих внуков. Только ты приезжай за мной, а то я одна не доберусь.
— Хорошо, я обязательно приеду. — Было решено, что в следующее воскресенье Леон привезет тетю к ним на ленч, а потом проводит домой.
— Не забудь поискать домик для меня, — напомнила она ему на прощание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18