– Конечно.
– Уф! Что же ты мне раньше не сказал?!
– Ты из-за этого нервничала?
– Ага! Незнакомая толпа, а в ней подозрительные личности так и шныряют, а кто и прямо подваливает, и нет, чтобы о деле потолковать, несут какой-то вздор и пялятся без всякого стеснения. Поневоле забеспокоишься. Но больше ты мне это (указала я на камни) не подсунешь! И что смешного я сказала? Немедленно прекрати загибаться! На нас и без того все смотрят! Фрэнк Ловайс, если ты сейчас же не разогнешься, то погубишь свою репутацию серьезного человека, и не только в моих глазах!
Как ни странно, но последнее действовало. Фрэнк выпрямился и, блестя глазами сказал:
– Рыжая, ты – чудо!
– Сам чудо! И вообще забери ты от меня свои фамильные камни! – сказала я, расстегивая ожерелье и передавая его Фрэнку. – Нет, не в наружный карман спрячь, а во внутренний. Теперь сам волнуйся! – я довольно потерла руки.
Фрэнк покачал головой.
– Бьюсь об заклад, что ты Рыжая самая…
– Стоп, Фрэнк Ловайс! Станешь опять обзываться, и я в долгу не останусь!
– Я хотел сказать, что такой, как ты Рыжая, нет и вряд ли когда будет!
– Это ты правильно заметил, ты тоже ни на кого не похожий, правда, когда не хохочешь ни с того ни с сего, тогда ты вылитый ярмарочный клоун, так что учти это и не теряй индивидуальности!
– Постараюсь, мэм!
– Вот, вот! Постарайся!
После этого вид мой сделался вполне беспечным и где-то легкомысленным до такой степени, что неожиданно вынырнувший новый подозрительный незнакомец решился пригласить меня потанцевать с ним. Я хотела сгоряча согласиться, но, уловив неудовольствие, мелькнувшее во вдруг сузившихся глазах Фрэнка, вспомнила, что хоть от главной своей заботы успешно отделалась, но есть же еще и второстепенная, о которой мне не следует забывать, поэтому ответила, что сожалею, но никак не могу. Я хотела сказать, что здесь на работе, но Фрэнк меня опередил:
– Леди уже танцует. Я спросила:
– С кем? Фрэнк ответил:
– Со мной.
Я повернулась к его знакомому и подтвердила:
– Раз он это говорит, то не сомневайтесь, сэр, так оно и есть.
Глава 14. Голубой конверт
Так, в общем, потом и случилось, продолжаясь с небольшими перерывами все оставшееся время.
И лишь в самом начале мне было чудно. Я не удержалась и сказала Фрэнку под красивую, меланхолическую мелодию:
– Знаешь, Фрэнк, переменчивая все-таки наша жизнь оказывается!
– Неужели?
– Да, я тебе это точно скажу, но ты все равно ничего не поймешь!
– Что тебя навело на эту интересную мысль?
– Потому что у тебя слишком умное лицо и, что хуже всего, чрезмерно самоуверенное, поэтому я ничего тебе не скажу.
– Не говори, Рыжая, я догадываюсь.
– Но ведь ты всю жизнь был таким невыносимым! Я была уверена, что хуже тебя нет никого на свете, и несмотря на это, я танцую с тобой и, мало того, охраняю! Что ни говори, это неестественно!
– Но приятно!
– Допустим, я только не знаю, надолго ли?
– Надолго.
– Откуда ты знаешь?
– Видишь ли, детка, я не собираюсь быть с тобой невыносимым.
– Но ты говорил, что когда я вырасту, ты меня поколотишь!
– Похоже. У меня пропало желание применять к тебе силу.
– Странно. Без сомнения, это твоя жена на тебя так хорошо повлияла, тебе с ней крупно повезло.
– Что есть, то есть. Ловайсам везет всегда.
– А нам нет, – вздохнула я, замолкая на пару минут, пока Фрэнк не спросил:
– О чем задумалась?
– Что-то вдруг Сид вспомнился. Не верю я, что он погиб! Он не мог этого сделать! Я это чувствую. Полтора года прошло, а я все равно уверена: он однажды вернется.
– Тебе очень плохо было?
–Да.
– А сейчас?
– Сейчас получше. Ты ведь тоже пропадал пять лет, но вернулся же. Вот и он вернется.
– Может быть.
– Не может быть, а так оно и случится. Поверь моему слову, он скоро даст о себе знать!
– Чего ради он решил отправиться в эту экспедицию?
– Сида один фанатик-специалист уговорил что-то неслыханное раскопать. Только в те широты ураган закатился и устроил жуткую свистопляску, а они почему-то не успели вовремя укрыться. Но будь спокоен, Сид тому урагану не по зубам пришелся, его вообще никто не мог одолеть, ты это знаешь не хуже меня.
– Да, твой братец крепкий орешек. Искали их хорошо?
– Боюсь, недостаточно, хотя отец и летал туда, но у него было не очень много денег. Когда они все закончились, он вернулся домой, чтобы собрать нужную сумму. Продал акции, мастерскую, еще кое-что, но этого не хватало. И он по наущению одного мошенника пустился в биржевую аферу и погорел. Он как узнал об этом, так ахнул и на пол осел. В клинике сказали, что сердце не выдержало. А ведь он никогда на него не жаловался. Страшно! Такая вдруг пустота и безнадежность! И ничего нельзя поправить! Я потом все вспоминала и каялась, что часто не соглашалась с ним. А тут еще Сид, оказывается, мне вовсе не родной брат, поэтому мы с ним нисколько не похожи: он красивый и замечательный, а я только рыжая. Я у родителей долго не получалась. Они потеряли терпение и усыновили Сида, когда ему полгода было, так в официальных бумагах написано. К счастью, Сид их не видел и не увидит, я их опять спрятала. Не вздумай об этом проболтаться, когда Сид вернется!
– Кто, кроме нас двоих, посвящен в это дело?
– Никто.
– Уверена?
– Абсолютно, мне и тебе не следовало говорить.
– Где хранятся документы?
– За картиной скотчем приклеены. По-твоему (меня встревожило презрительное выражение на лице Фрэнка), это не слишком надежное место? Тогда я их еще ненадежнее спрячу.
– Куда? В жестянку из-под муки?
– Ну да.
– Черт побери, Рыжая! Ты когда-нибудь слышала о сейфах?
– У меня нет денег на их оплату.
– Ладно, завтра поедем в банк, положим документы в мой сейф. Между прочим, крошка, должен напомнить, истекает срок твоего долга, надеюсь, ты догадываешься, о чем я толкую.
– Догадываюсь.
Назавтра конверт был, действительно, привезен в банк и оставлен в сейфе Фрэнка.
Когда щелкнул швейцарский замок на бронированной дверце, я была вынуждена взглянуть на Фрэнка, но сказать, что здесь не самое подходящее место для долгов и сюда вот-вот кто-нибудь непременно нагрянет, не успела.
Потом, когда мы наконец перестали целоваться, я понеслась к выходу. На лестнице приостановилась и, переведя дух, поглядела на Фрэнка, и облегченно выпалила:
– Я с тобой теперь рассчиталась!
– Рано радуешься, ты мне еще будешь должна.
– А я не стану больше делать глупостей!
– Дорогуша, ты для них создана.
– Сам ты создан!
– Возможно, я создан для того, чтобы тебя из них вытаскивать.
– Я не нуждаюсь в твоих услугах.
– Ты этого не знаешь.
– Но ты все знаешь!
– Знаю.
– Фрэнк Ловайс, ты самоуверенный болван!
– А ты дерзкая чумазая дурочка, и когда-нибудь…
– Ты меня поколотишь? – ехидно спросила я.
– Нет, к сожалению, не придется, но, возможно, ты изменишься.
– Не дождешься! – пропела я.
– Дождусь, терпения у меня для тебя хватит!
Глава 15. Доказательства для моих потомков
Не зная, что он имел в виду, но с тех пор прошло три месяца, а мы ни разу сколько-нибудь запоминающе не ругались, не говоря уже о том, чтобы подраться. И что самое удивительное, мой брат Денни прилип к нему, как слепой к тесту.
Это началось с того самого родительского дня, на который я не приехала из-за спустившегося колеса. Оно продырявилось посредине заброшенной дороги, выбранной мною за ее исключительную прямоездкость к лагерю Денни по сравнению с остальными, указанными на карте.
Запасного колеса у меня не было, ближайшие населенные пункты тоже отсутствовали, поэтому я не стала ничего предпринимать, а устроилась на обочине в надежде, что кто-нибудь еще заманится прямоездкостью и будет настолько великодушен, что подберет меня.
Первые два часа пронеслись незаметно, благодаря интересному роману, который я прихватила с собой; вторые два – благодаря хорошей погоде и живописным окрестностям; на третьих двух ход времени существенно замедлился, заронив смутное опасение; на четвертых двух ход окончательно застопорился. Опасение перешло в твердую уверенность, и даже составился предварительный план действий, по которому мне предстояло, не мешкая, углубиться в ближайшие леса в поисках источника пресной воды и топлива для костра.
Охапка насобиралась приличная, когда послышалось долгожданное завывание форсированного двигателя при подскоках на ухабах грунтовки.
Бросившись к дороге, я выбежала к красной спортивной машине, которая остановилась неподалеку от моей.
– Как… как, – начала было я, но тут на меня что-то набросилось сзади, чмокнуло куда-то в ухо и оглушительно закричало родным голосом:
– Нашлась! Нашлась! Говорил я тебе, что с нею все в порядке!
Из-за моей спины выскочил Денни и, тыча одной рукой в сторону Фрэнка и дергая другой меня за рукав, продолжал восторженно орать:
– Это знаешь кто?! Знаешь?! Провалиться мне на этом месте, но это тот самый Фрэнк Ловайс! Вспомнила7 ! Нет, ты вспомнила?!
Я неуверенно кивнула,но Денни не унимался:
– Какого?! Главный дьявол! Он когда приехал к нам, то старик Бингли прямо остолбенел от неслыханной чести и ну водить его по лагерю, а я как раз на кухне отбывал за кое-что, потом расскажу. Фрэнк увидал меня с Джейком, скосил один глаз на старика и говорит: «Сдается мне, мистер Бингли, эти ребята уже все осознали и с вашей стороны не будет большим попустительством досрочно освободить их». Старик, ясное дело, не посмел не согласиться. И в самый раз он это сделал. Игра-то вот-вот начнется! Однако успели! Протаранили и раскидали их оборону. Классно сыграли! А тебя нет! Фрэнк уже приз мне вручил, а ты продолжаешь опаздывать. Нас начало разбирать беспокойство, Фрэнк как в воду глядел, когда свернул на эту пыльную стиральную доску. Интересно, что тебе здесь понадобилось? Кстати, можешь пожать догадливому мистеру руку, он не кусается.
Руки у меня были все заняты, поэтому, скромно присев, я сказала:»Мерси!».
Фрэнк открыл мне дверцу своего автомобиля. Я хотела садиться, поскольку все мои вещи были уже там, когда Денни заверил, что в дровах у них в лагере недостатка нет, почти всю охапку можно оставить здесь на тот случай, если кого еще сюда занесет.
Я ее оставила рядом с моей машиной. Место надо было пометить, чтобы потом не сомневаться, если машину украдут, хотя это маловероятно, слишком непрельстительна. А все-таки жаль, если украдут.
– Погоди вздыхать, Катерина. Пока я на отдыхе, Фрэнк обещал мне позаботиться о тебе. Он пристроит тебя в свою контору на хорошую должность, я договорился, и за нашей машиной пришлет, кого надо. Ты бы уж лучше воспитывала сейчас, а то в лагере некогда будет.
В лагерь мы добрались под вечер, Денни выбрался из машины, махнул нам рукой и скрылся в густых зарослях, он не любил долгих прощаний.
– А как ты в лагере очутился? – спросила я Фрэнка.
– Замещал жену от ее фонда в благотворительной акции.
– А про меня как догадался?
– Рыжая, у меня в отношении тебя есть что-то вроде внутреннего радара.
– Да, Фрэнк, у тебя это не отнять, ты умный и далеко пойдешь. Когда-нибудь я буду хвалиться своим внукам, что была с тобой знакома.
– Надеюсь, в этом их не надо будет убеждать.
– Нет, придется попотеть, они мне сразу не поверят.
– Ну, если есть сомнения, почему бы не запастись доказательствами? Я говорю о фотографиях.
– Хорошо бы.
– Пожалуй, в следующий уик-энд я смогу уделить тебе пару часов.
– Но вы с Лорейн собираетесь к ее родителям.
– Это отменяется, жена вылетела в Принстон читать лекции на две недели.
– Твоя жена тоже умница, когда вернется, я и ее попрошу со мной сфотографироваться.
– Вряд ли тебе удастся уговорить Лорейн, жена считает себя не фотогеничной.
– Это она зря. Она самая красивая леди в нашем городе.
– Ты права, к сожалению, мне не удалось переубедить ее.
В следующий уик-энд Фрэнк явился ни свет, ни заря, застав меня врасплох с неполностью раскрывшимися глазами, которые я загородила одной рукой от вспыхнувшей вспышки, когда вторая открыла дверь.
– Не надо! – вяло запротестовала я, но он продолжал щелкать затвором. У дверей моей комнаты только и приостановился, потому что она захлопнулась перед самым его носом и чертовым фотоаппаратом.
– Послушай, Рыжая, – забарабанил он, – не вздумай прихорашиваться. Как старый друг семьи, с которым не церемонятся, ты имеешь право увековечиться со мной в этом своем утреннем, неприбранном виде.
– Хорошо, а только зубы почищу и другой халат со всеми пуговицами надену.
– Никаких пуговиц! Этот то, что нужно.
– Ты хочешь, чтобы мои внуки считали меня неряхой?
– Нет, твое одеяние весьма живописно, тебе очень идет.
– Ты правда так думаешь?
–Да.
– Мне оно тоже нравится, и Сид его любит, только пуговицы отрываются и теряются, где попало. Я все собираюсь пришить их как следует, вот сейчас и пришью, если тебе нравится. Не вздыхай напрасно. Пока все до одной не пришью, не открою, лучше спускайся вниз и подожди. Можешь налить себе там, что найдешь.
Прошло около пятнадцати минут.
– Рыжая, ты часом не заснула?
– Нет.
– Что делаешь?
– Пуговицы пришиваю.
– И дались же тебе эти пуговицы!
– Сам захотел.
– Мне уже все равно, черт побери, лишь бы вышла.
– Выйду, не беспокойся, мне последняя осталась… Ну вот, готово!
Я открыла дверь. Фрэнк критически оглядел все пришитые пуговицы. И мы стали спускаться, но не дошли до самого низа, потому что он велел мне подождать, пока он поставит затвор и вспышку.
Они сработали, когда мы были на последних ступеньках, при этом одна рука его неожиданно оказалась на моей талии, но он утверждал, что это вполне законно для старого друга. Я не стала разводить лишних церемоний. В конце концов не для себя же он старается, а для моего тщеславия, когда я состарюсь, а он прославится.
Потом мы завтракали, разгуливали, позировали у окна над фиалками, теснились в пустой раме из-под «Окрестностей Рима», рассиживали на диване, на полу, на ступеньках и даже на крыше. И все это художественно запечатлевалось для моих потомков.
Когда мне показалось достаточно, я сказала, что пора заканчивать, уже наснимался пухлый альбом.
Но Фрэнк не согласился; по его мнению, мы должны еще сняться в лесу, на море и еще в других местах, потому что, если он за что берется, то доводит дело до блестящего завершения.
В общем, мотались мы, меняя декорации, целый день, на исходе которого я порядком устала, разозлилась и заявила, что я не какая-нибудь фотомодель каторжная. Если он будет продолжать в том же духе, то мои недоверчивые внуки как-нибудь обойдутся не только без этих дурацких доказательств, но также и без какого-либо упоминания о моем с ним знакомстве. Это отрезвляюще подействовало на Фрэнка, он отвез меня домой, объявив, что на работу завтра я могу не выходить, он дает мне отгул, потому что и сам вряд ли появится, если только во второй половине дня, в первой будет отсыпаться, так как намерен, не откладывая, проявить и напечатать весь отснятый материал.
Я сказала, что хоть и мне чрезвычайно любопытно, что получилось, но он может особенно не рваться, спешить некуда, у нас еще тридцать лет в запасе.
– Нет, Рыжая, я привезу их завтра, – пообещал Фрэнк.
Привез же он одну-единственную смешную фотографию, где мы оба выныриваем из воды словно два заправских дельфина.
– И это все?! – озадаченно спросила я.
Он развел руками.
– Остальные был вынужден уничтожить.
– Так плохо?!
– Увы, но если позволишь, мы можем еще раз попытаться.
– Ладно, только чтобы проявить потом немедленно.
Фрэнк принялся устанавливать треногу.
В этот раз мы наснимали значительно меньше, чтобы не было жалко, если опять не выйдет. Но все получилось на редкость прекрасно, особенно Фрэнк вышел как живой и даже лучше. Это, наверно, из-за глаз получилось, они сияли чудесным, славным блеском.
Потом, когда он ушел, я все приглядывалась к ним, пока не заснула.
Из-за этого-то он мне и приснился. Будто иду я, маленькая, с палкой, а палка по прутьям чугунной ограды скользит и звякает, до тех пор звякает, пока не натыкается на воротный столб. Ворота открыты, а в них Фрэнк стоит, но не нынешний, а тот, который с Сидом дрался, и протягивает мне руку, я уже хочу схватиться за нее. И не успеваю, потому что как раз в тот миг огромные ворота с шумом захлопываются. Я пытаюсь открыть их, но не могу, и Фрэнк мне не помогает, а напротив, поворачиваясь, уходит. Мне это ужасно не нравится. Я ему что-то отчаянно кричу, но он как бы не слышит или не хочет слышать.
На этом крике я проснулась и пятнадцать минут лежала с подсыхающими глазами, припоминая: в чем там было дело и откуда взялась эта неописуемая непоправимость, которая меня так жутко расстроила. Но понять ничего не могла.
Всю дорогу, пока мы ехали на работу, я исподтишка испытывающе взглядывала на Фрэнка.
– В чем дело? – оторвавшись от своих бумаг, спросил он.
– Ни в чем, – тяжело вздохнув, пробормотала я, отворачиваясь к окну.
– Не делай из меня идиота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16