Еще десять секунд назад он был готов ее задушить. Сейчас же он поспешил к ней и заключил в объятия.
Его рубашка мгновенно промокла от слез.
— Меган, скажи мне, ради Бога, что произошло?
— Я не могу! Я хочу сказать, но не могу…
Она всхлипывала так сильно, что едва могла говорить. Но это было и не нужно. Он знал, что ее беспокоит. Даже если его тело и отвечает на прикосновение к ней, он уверен, что их брак закончен.
Джейд готова была оставаться в объятиях Дункана весь день и, если уж на то пошло, то и всю ночь тоже. Но она не должна себе этого разрешать. В прошлый раз, когда он ее обнимал, она поддалась зову страсти. Такого нельзя допустить вновь. Но у нее не было сил выскользнуть из его — таких успокаивающих — объятий. Ощущения расслабленности и комфорта, которые она испытывала, были такими же соблазнительными, как и страсть. Судороги в горле ослабли, когда она почувствовала, как биение их сердец сливается в одно. И вместо того чтобы отпрянуть в сторону, она сильнее прижалась к Дункану.
Последним мужчиной, у которого она рыдала на груди, был ее отец. Теперь ее плач посвящался любви, которая потеряна, так и не успев начаться. Она выплакивала боль своего сердца, свои страхи, свое одиночество, позволяя Дункану взять на себя часть ее отчаяния. Джейд поняла, что разделять с кем-то слезы не менее сладостно, чем поцелуи. Но осознание того факта, что у нее нет никаких прав делить что-либо с Дунканом, заставило ее разрыдаться еще сильнее.
Когда через несколько минут она все же справилась с собой, ей не потребовалось просить Дункана уйти. Казалось, он сам торопился скрыться с глаз долой. Она прислушивалась к его удаляющимся шагам. Уверившись, что он покинул дом, она уронила голову на руки. Как долго она сможет все это выдержать?
Краем глаза Джейд заметила валяющуюся на полу пишущую машинку. Почувствовав вину, она подняла ее и вернула на прежнее место. Слава Богу, машинка вроде бы выдержала. Хлюпнув носом в последний раз, Джейд вставила новый лист бумаги и в очередной раз стала печатать письмо в «Харперз».
Сначала она даже не понимала смысла слов. Хотя Дункан ушел, он оставался в ее мыслях. Как может один и тот же человек быть жестоким и холодным и в то же время нежным и ласковым? И что ей делать с собственными чувствами, многие из которых были для нее настолько новыми, что она, всегда гордившаяся своими познаниями в области языкознания, даже не находила для них названия?
Она пристально смотрела на лист бумаги, заставляя себя загородиться своим профессионализмом. Слово было некогда ее спасением, ее щитом. Оно может выручить ее и сейчас. Джейд стала печатать быстрее, каждый удар по клавишам помогал ей возводить защитные укрепления. Когда она закончила письмо, то почувствовала себя значительно лучше. Запечатывая конверт и наклеивая марку, Джейд сказала себе, что так или иначе должна пройти по этому минному полю.
Через час, освеженная душем и одетая для верховой езды, она поджидала в гостиной прибытия Малкольма Эшфорда. Расположившись на диване, она шевелила пальцами ног, пытаясь поудобнее расположить их в сапожках: ступни у Меган были короче и шире. Джейд не сомневалась, что между ними есть и другие физические различия.
Она часто не могла заснуть, думая об этих возможных различиях. Похож ли запах их тел, вкус кожи? Каковы, к примеру, размеры сосков у Меган, высота волос на лобке, глубина пупка?
Пока еще Дункан никак не комментировал то, что его жена одевается и раздевается только в ванной и при закрытых дверях. Хотя на днях что-то упомянул вскользь о ее скромности.
Но сколько еще времени он будет делить с ней ложе, не прикасаясь к ней? Джейд почувствовала, как этот вопрос начинает оказывать на нее уже привычное действие: кожа покрылась мурашками, соски затвердели. Она опять представила, как он держит ее в своих объятиях, как их губы встречаются и он наконец берет то, что она так боится и стремится ему отдать. О Беже! Ну когда же она сможет контролировать свои чувства по отношению к этому человеку?
Она вскочила и поспешила к буфету, где за дверцами стоял графин и с полдюжины бокалов. В графине было «амонтильядо» — нежное сухое вино, помогавшее расслабиться ее натянутым нервам. Она принесла его утром из погреба, хотя знала, что Дункан озабочен уменьшением своих запасов. Вообще она получала удовольствие от этого акта неповиновения, столь подходившего характеру Меган.
Она цедила «амонтильядо» мелкими глотками, когда раздался знакомый рокот «бугатти» Малкольма. Он ворвался в гостиную минутой позже, принеся с собой свежесть улицы.
— Прекрасный день для поездки! — заявил он. — Я гнал машину со скоростью сто миль в час!
— Я бы хотела, чтобы ты перестал разыгрывать из себя Айртона Сенну, — сказала она.
— Кого?
Боже, она опять апеллирует к кому-то из ее собственного времени!
— Ну, это мой хороший друг из Нью-Йорка. Он всегда гоняет как сумасшедший, — вывернулась Джейд. — Не дай Бог, ты еще разобьешься.
— И кто мне это говорит? Ты же ездишь на машине куда быстрее, чем я!
— Просто обещай, что будешь осторожным, — сказала она, думая, что если с ним что-нибудь случится, то она вообще останется одинокой. Если она кому-нибудь здесь и доверяет, так только Малкольму, хотя и ему с большими оговорками. Он явно ослеплен Меган, но в состоянии ли принять предлагаемую ею, Джейд, дружбу?
— Что ты тут говоришь о любви Меган к быстрой езде? — спросил входящий в комнату Дункан.
Она не была уверена, что он примет участие в их ленче. Появление Дункана заставило ее сердце забиться быстрее. Казалось, он заполнил собой комнату. Это был гораздо более живой мужчина, чем встречавшиеся ей ранее; но в глазах его она видела ощущение смерти — смерти их брака, смерти его надежд.
Малкольм засмеялся:
— Думаю, не надо тебе говорить о том, как быстро и хорошо водит машину твоя жена.
— А что ты подумаешь, если я скажу, что Меган уже несколько недель не прикасалась к рулю?
Брови Малкольма поползли вверх.
— Ты, наверное, шутишь!
Дункан сказал мрачно:
— Меган очень изменилась в последнее время. И она не выезжала ни на одну автомобильную прогулку с тех пор, как мы вернулись из «Ла-Фонды».
Малкольм воззрился на нее с удивлением, и Джейд постаралась разрядить невольно возникшую паузу. Она, конечно, хотела бы прокатиться на машине Меган, но не хотела, чтобы кто-нибудь увидел, как она это делает в первый раз. Такого подходящего случая ей пока не представлялось.
— Я сейчас занята новым проектом, — сказала она.
— Новым проектом? — Малкольм переводил взгляд с Джейд на Дункана и обратно.
— Я только что закончила письмо в журнал «Харперз» с планом статьи о Марии Мартинес.
Мужчины выглядели настолько ошеломленными, что Джейд поняла, насколько она переоценила возможности Меган.
Явное удивление Малкольма, правда, быстро сменилось волнением.
— Могу ли я предположить, что к этому твоему новому делу тебя подвигло наше знакомство?
Дункан перебил его:
— Господи! Откуда ты вообще знаешь о таком понятии, как план статьи для журнала?
Она попыталась выдать загадочную улыбку:
— Дорогой, ты бы очень удивился, если б узнал, с чем только не приходится встречаться юной девушке на жизненном пути!
— Меган, я действительно восхищен! — Малкольм поднял большой палец вверх. — Ты не хотела бы, чтобы я прочитал это письмо?
— Спасибо за предложение, Малкольм, но я уже его отправила.
— Не расстраивайся, если «Харперз» его завернет. Я писал целых три года, прежде чем мой первый роман был куплен.
Как бы она хотела рассказать им обоим, что способна не только писать какие-то письма с планами статей. Она продала свой первый роман, когда ей не было еще и двадцати двух лет, и он сразу стал бестселлером!
— Ты не поверишь, какой усидчивой стала Меган. Она по полдня проводит в одной из комнат для гостей, печатая на машинке!
Голос Дункана звучал так снисходительно, что Джейд почувствовала желание его ударить. Вместо этого она сказала:
— Я не понимаю, чему ты удивляешься. Я уже много лет в тайне пишу. Мой дорогой Дункан, ты вряд ли знаешь обо мне и половину того, что мог бы.
К ее радости, появление Дулси, приглашающей их на ленч, прервало продолжение разговора.
Когда они сели за стол, Джейд осмотрительно перевела разговор на безопасные темы. С тех пор как они приехали на ранчо Сиело, она перечитала все хранившиеся газеты и журналы. И теперь была уверена в том, что может участвовать в общем разговоре на любую тему — касается ли он проблем президента Гувера, ажиотажного роста цен акций на бирже, провала «сухого закона» или связанного с этим законом роста организованной преступности.
Застольная беседа еще больше высвечивала разницу между ее собеседниками. Малкольм казался оптимистичным, открытым, веселым; Дункан старательно скрывал свои мысли и чувства. Какие секреты спрятаны за его взвешенными словами и взглядами? Этот вопрос преследовал Джейд весь ленч, но она так и не нашла ответа.
— Надеюсь, вы оба меня извините, но я возвращусь в студию. Нужно поработать, — сказал Дункан, как только Дулси убрала со стола.
— Трудно представить, что может оторвать тебя от работы, старина! — ответил Малкольм. — Спасибо за ленч.
— Всегда рад тебя видеть. Приезжай в любое время. Я знаю, что Меган будет благодарна тебе за помощь в литературной работе.
— Ловлю на слове!
Малкольм встал и пожал Дункану руку.
«Они разговаривают, как будто меня здесь нет», — думала Джейд, наблюдая за мужчинами. Это бесило ее. Ее возмущало, что к ней относятся как к человеку второго сорта. Но она уже поняла, что женщины ее круга в 20-х годах — даже такие наглые вертихвостки, как Хилари Делано, — были всего лишь избалованными детьми. Им разрешалось пить, курить, щеголять сексуальностью, — но только ради услаждения и с разрешения их мужчин. Понятно, почему Меган было так тоскливо.
После ухода Дункана Малкольм возвратился за стол. Он внимательно следил за Джейд во время ленча и убедился, что она натянута как струна. Ее выдавали глаза, нервные движения рук, то, как она постоянно себя останавливала во время разговора. Брак Дункана и Меган действительно подходит к концу. Вряд ли он ошибается. Они держатся на дистанции, очень вежливы между собой — как это случается на океанском лайнере, когда стюард перепутает компании за столиками.
Этот парень должен быть сумасшедшим, если отпускает Меган. Ее физическая красота всегда бросалась в глаза; но в последнее время Малкольма поражало, как быстро она развивается интеллектуально и как глубоко мыслит.
— Итак, ты хочешь стать писателем, — сказал Малкольм, глядя на нее через стол. — Предлагаю себя в качестве личного редактора.
В его голове заискрились фантазии о предстоящей совместной работе, в ходе которой они становились бы все ближе друг к другу. Вот он сидит за столом, читая ее рукопись, а она смотрит через его плечо, наклонившись так, что касается его грудью. На ее платье глубокое декольте. Он поворачивается и прижимается губами к ее нежной коже. Привлекает ее к себе, прижимает к своей груди, чувствуя ее соски под тонкой тканью…
— Малкольм!
Он вздрогнул от звука ее голоса:
— Да, Меган?
— Я хотела бы обсудить с тобой несколько других моих будущих статей.
— Начинающие писатели допускают ошибку, когда затрагивают малознакомые им темы. Почему бы тебе не написать что-нибудь о моде?
— Мне не интересны традиционные обозрения журнала «Гуд хаускипинг».
— Ну, я больше подумывал о фешенебельном «Вог»…
— У меня много дорогих вещей, но я вовсе не собираюсь о них писать. Я хотела бы выбирать для статей общечеловеческие темы, писать о людях, об их характерах… Господи, да в Санта-Фе приезжает столько знаменитостей, о которых я могла бы собрать материал! Меня также интересует, к каким результатам в будущем может привести нынешнее состояние финансового рынка, «сухой закон» и так далее.
Малкольм не поставил бы и ломаного гроша на то, что новичок сможет пробиться в журнал с первой попытки. Но, слушая Меган, он все больше убеждался в наличии у нее «шестого чувства» в выборе тем, которые могут заинтересовать любого издателя, если, конечно, ее возможности соответствуют амбициям.
Со временем она, наверное, сможет написать удобочитаемый очерк; но у него были серьезные сомнения в ее способности проанализировать влияние настоящего на будущее. Черт возьми, он и сам вряд ли взялся бы за такую задачу. Тем не менее Малкольм не собирался ее разочаровывать, особенно принимая во внимание тот факт, что совместная работа может помочь их сближению. В свое время он сам получал немало отказов от издателей и знал, с какими трудностями ей придется столкнуться. Ему нужно быть поблизости, когда эти трудности начнутся, чтобы утешить ее.
Она поднялась, давая этим понять, что разговор окончен. И Малкольм осознал, что слишком был занят собственными мыслями, чтобы внимательно ее выслушать.
— Пойдем лучше на конюшню, — сказала она. — Джордж, вероятно, уже беспокоится, куда это мы запропастились.
Хотя Малкольм больше рассчитывал на то, что они посидят еще вместе, разговаривая, немного флиртуя, поддразнивая друг друга намеками и двусмысленностями, — первая и необходимая фаза игры перед тем, как затащить женщину в постель, — он с готовностью исполнил желание Меган.
Когда они подошли к конюшне, солнце уже прошло зенит. Был великолепный нежаркий день, на голубом небе кудрявились барашки облачков. Через двор к ним подбежал радостный Блэкджек. Малкольм подумал про себя, что даже смешно, как пес привязался к Меган, учитывая их прежние отношения.
— Добрый день, сеньор, сеньора, — сказал Джордж, выходя из конюшни.
Их ожидали две оседланные лошади. Кобыла по кличке Дансе принадлежала Меган. Когда Малкольм взглянул на другую, его лоб покрылся испариной. Это был арабский жеребец Дункана Эскалибур. Конь, привязанный к столбу, дергал головой, пытаясь отвязаться, вскидывал крупом и рыл землю копытами. Джордж обычно седлал для Малкольма пятнадцатилетнего мерина Теннесси-Уокера, когда Дункан и Меган несколько раз приглашали его раньше на верховую прогулку.
Малкольм вопрошающе взглянул на Джорджа:
— А где Уокер?
— Он утром расковался, сеньор.
— Надеюсь, ты не думаешь, что я залезу на это страшилище? — Малкольм указал на жеребца.
— На Эскалибуре поедет сеньора, — ответил Джордж.
Малкольм перевел дух, когда Джердж подал ему поводья Дансе.
— Ты уверена, что хочешь покататься? — спросил Малкольм у Меган. — Я не очень разбираюсь в лошадях, но этот жеребец выглядит опасным.
Глава 11
Джейд осторожно огладила жеребца, держа его за уздечку. Его ноздри раздувались, он тряс головой из стороны в сторону. Дункан говорил, что Эскалибур прекрасно вышколен. Но сегодня конь казался чем-то взбешенным. Она чуть было не сказала Джорджу, что на жеребце не поедет, но остановила себя.
Джейд Ховард никогда бы не села на Эскалибура в его нынешнем состоянии. Меган Карлисл колебаться не стала бы. Она была опытной наездницей: села в седло в возрасте двенадцати лет, а в четырнадцать уже сама объезжала коней. За эти недели Джейд уже сделала много ошибок, поступая не как Меган, и рисковать больше нельзя. Она сжала зубы, уперлась сапогом в подставленные руки Джорджа и вскочила в седло.
И сразу поняла, что сделала это зря. Эскалибур заржал от боли. Она почувствовала, как напряглись его мышцы. Он взбрыкнул задом. Краешком глаза Джейд увидела, как конь задел крупом Джорджа, и тот взмыл в воздух и, пролетев футов десять по воздуху, упал на землю.
— Тпру, мальчик! — закричала она, инстинктивно натягивая поводья и пытаясь нащупать стремена. — Спокойно, милый!
Она услышала чей-то крик, но не могла разобрать ни слова. В этот момент Эскалибур рванулся вперед бешеным галопом. Следующее, что она осознала, — это то, что они мчатся к лесу.
Джейд всегда гордилась тем, что прилично ездит на лошади. В детстве она так обожала животных, что даже хотела стать ветеринаром. Она нянчилась с выпавшими из гнезд птенцами, ухаживала за соседскими собаками и по уик-эндам работала на конюшне. За то, что она убирала грязь из денников, ей разрешалось кататься на лошадях до появления платных клиентов.
Теперь она поняла, как мало катание на покладистых лошадках в манеже подготовило ее к скачке на хрипящем арабском жеребце, и закричала от ужаса. Хотя она изо всех сил вцепилась в поводья, конь летел вперед все быстрее и быстрее. Эскалибур полностью вышел из-под контроля и не понимал никаких команд, слыша лишь собственную боль. Она могла только пытаться остаться в седле до тех пор, пока жеребец не устанет. Джейд приникла к его шее и крепко сжала колени вокруг его боков, когда они влетели в лес.
Плотно стоящие деревья не остановили коня. Он несся вперед, не разбирая дороги. Ветви свистели вокруг Джейд, раздирая в клочья одежду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Его рубашка мгновенно промокла от слез.
— Меган, скажи мне, ради Бога, что произошло?
— Я не могу! Я хочу сказать, но не могу…
Она всхлипывала так сильно, что едва могла говорить. Но это было и не нужно. Он знал, что ее беспокоит. Даже если его тело и отвечает на прикосновение к ней, он уверен, что их брак закончен.
Джейд готова была оставаться в объятиях Дункана весь день и, если уж на то пошло, то и всю ночь тоже. Но она не должна себе этого разрешать. В прошлый раз, когда он ее обнимал, она поддалась зову страсти. Такого нельзя допустить вновь. Но у нее не было сил выскользнуть из его — таких успокаивающих — объятий. Ощущения расслабленности и комфорта, которые она испытывала, были такими же соблазнительными, как и страсть. Судороги в горле ослабли, когда она почувствовала, как биение их сердец сливается в одно. И вместо того чтобы отпрянуть в сторону, она сильнее прижалась к Дункану.
Последним мужчиной, у которого она рыдала на груди, был ее отец. Теперь ее плач посвящался любви, которая потеряна, так и не успев начаться. Она выплакивала боль своего сердца, свои страхи, свое одиночество, позволяя Дункану взять на себя часть ее отчаяния. Джейд поняла, что разделять с кем-то слезы не менее сладостно, чем поцелуи. Но осознание того факта, что у нее нет никаких прав делить что-либо с Дунканом, заставило ее разрыдаться еще сильнее.
Когда через несколько минут она все же справилась с собой, ей не потребовалось просить Дункана уйти. Казалось, он сам торопился скрыться с глаз долой. Она прислушивалась к его удаляющимся шагам. Уверившись, что он покинул дом, она уронила голову на руки. Как долго она сможет все это выдержать?
Краем глаза Джейд заметила валяющуюся на полу пишущую машинку. Почувствовав вину, она подняла ее и вернула на прежнее место. Слава Богу, машинка вроде бы выдержала. Хлюпнув носом в последний раз, Джейд вставила новый лист бумаги и в очередной раз стала печатать письмо в «Харперз».
Сначала она даже не понимала смысла слов. Хотя Дункан ушел, он оставался в ее мыслях. Как может один и тот же человек быть жестоким и холодным и в то же время нежным и ласковым? И что ей делать с собственными чувствами, многие из которых были для нее настолько новыми, что она, всегда гордившаяся своими познаниями в области языкознания, даже не находила для них названия?
Она пристально смотрела на лист бумаги, заставляя себя загородиться своим профессионализмом. Слово было некогда ее спасением, ее щитом. Оно может выручить ее и сейчас. Джейд стала печатать быстрее, каждый удар по клавишам помогал ей возводить защитные укрепления. Когда она закончила письмо, то почувствовала себя значительно лучше. Запечатывая конверт и наклеивая марку, Джейд сказала себе, что так или иначе должна пройти по этому минному полю.
Через час, освеженная душем и одетая для верховой езды, она поджидала в гостиной прибытия Малкольма Эшфорда. Расположившись на диване, она шевелила пальцами ног, пытаясь поудобнее расположить их в сапожках: ступни у Меган были короче и шире. Джейд не сомневалась, что между ними есть и другие физические различия.
Она часто не могла заснуть, думая об этих возможных различиях. Похож ли запах их тел, вкус кожи? Каковы, к примеру, размеры сосков у Меган, высота волос на лобке, глубина пупка?
Пока еще Дункан никак не комментировал то, что его жена одевается и раздевается только в ванной и при закрытых дверях. Хотя на днях что-то упомянул вскользь о ее скромности.
Но сколько еще времени он будет делить с ней ложе, не прикасаясь к ней? Джейд почувствовала, как этот вопрос начинает оказывать на нее уже привычное действие: кожа покрылась мурашками, соски затвердели. Она опять представила, как он держит ее в своих объятиях, как их губы встречаются и он наконец берет то, что она так боится и стремится ему отдать. О Беже! Ну когда же она сможет контролировать свои чувства по отношению к этому человеку?
Она вскочила и поспешила к буфету, где за дверцами стоял графин и с полдюжины бокалов. В графине было «амонтильядо» — нежное сухое вино, помогавшее расслабиться ее натянутым нервам. Она принесла его утром из погреба, хотя знала, что Дункан озабочен уменьшением своих запасов. Вообще она получала удовольствие от этого акта неповиновения, столь подходившего характеру Меган.
Она цедила «амонтильядо» мелкими глотками, когда раздался знакомый рокот «бугатти» Малкольма. Он ворвался в гостиную минутой позже, принеся с собой свежесть улицы.
— Прекрасный день для поездки! — заявил он. — Я гнал машину со скоростью сто миль в час!
— Я бы хотела, чтобы ты перестал разыгрывать из себя Айртона Сенну, — сказала она.
— Кого?
Боже, она опять апеллирует к кому-то из ее собственного времени!
— Ну, это мой хороший друг из Нью-Йорка. Он всегда гоняет как сумасшедший, — вывернулась Джейд. — Не дай Бог, ты еще разобьешься.
— И кто мне это говорит? Ты же ездишь на машине куда быстрее, чем я!
— Просто обещай, что будешь осторожным, — сказала она, думая, что если с ним что-нибудь случится, то она вообще останется одинокой. Если она кому-нибудь здесь и доверяет, так только Малкольму, хотя и ему с большими оговорками. Он явно ослеплен Меган, но в состоянии ли принять предлагаемую ею, Джейд, дружбу?
— Что ты тут говоришь о любви Меган к быстрой езде? — спросил входящий в комнату Дункан.
Она не была уверена, что он примет участие в их ленче. Появление Дункана заставило ее сердце забиться быстрее. Казалось, он заполнил собой комнату. Это был гораздо более живой мужчина, чем встречавшиеся ей ранее; но в глазах его она видела ощущение смерти — смерти их брака, смерти его надежд.
Малкольм засмеялся:
— Думаю, не надо тебе говорить о том, как быстро и хорошо водит машину твоя жена.
— А что ты подумаешь, если я скажу, что Меган уже несколько недель не прикасалась к рулю?
Брови Малкольма поползли вверх.
— Ты, наверное, шутишь!
Дункан сказал мрачно:
— Меган очень изменилась в последнее время. И она не выезжала ни на одну автомобильную прогулку с тех пор, как мы вернулись из «Ла-Фонды».
Малкольм воззрился на нее с удивлением, и Джейд постаралась разрядить невольно возникшую паузу. Она, конечно, хотела бы прокатиться на машине Меган, но не хотела, чтобы кто-нибудь увидел, как она это делает в первый раз. Такого подходящего случая ей пока не представлялось.
— Я сейчас занята новым проектом, — сказала она.
— Новым проектом? — Малкольм переводил взгляд с Джейд на Дункана и обратно.
— Я только что закончила письмо в журнал «Харперз» с планом статьи о Марии Мартинес.
Мужчины выглядели настолько ошеломленными, что Джейд поняла, насколько она переоценила возможности Меган.
Явное удивление Малкольма, правда, быстро сменилось волнением.
— Могу ли я предположить, что к этому твоему новому делу тебя подвигло наше знакомство?
Дункан перебил его:
— Господи! Откуда ты вообще знаешь о таком понятии, как план статьи для журнала?
Она попыталась выдать загадочную улыбку:
— Дорогой, ты бы очень удивился, если б узнал, с чем только не приходится встречаться юной девушке на жизненном пути!
— Меган, я действительно восхищен! — Малкольм поднял большой палец вверх. — Ты не хотела бы, чтобы я прочитал это письмо?
— Спасибо за предложение, Малкольм, но я уже его отправила.
— Не расстраивайся, если «Харперз» его завернет. Я писал целых три года, прежде чем мой первый роман был куплен.
Как бы она хотела рассказать им обоим, что способна не только писать какие-то письма с планами статей. Она продала свой первый роман, когда ей не было еще и двадцати двух лет, и он сразу стал бестселлером!
— Ты не поверишь, какой усидчивой стала Меган. Она по полдня проводит в одной из комнат для гостей, печатая на машинке!
Голос Дункана звучал так снисходительно, что Джейд почувствовала желание его ударить. Вместо этого она сказала:
— Я не понимаю, чему ты удивляешься. Я уже много лет в тайне пишу. Мой дорогой Дункан, ты вряд ли знаешь обо мне и половину того, что мог бы.
К ее радости, появление Дулси, приглашающей их на ленч, прервало продолжение разговора.
Когда они сели за стол, Джейд осмотрительно перевела разговор на безопасные темы. С тех пор как они приехали на ранчо Сиело, она перечитала все хранившиеся газеты и журналы. И теперь была уверена в том, что может участвовать в общем разговоре на любую тему — касается ли он проблем президента Гувера, ажиотажного роста цен акций на бирже, провала «сухого закона» или связанного с этим законом роста организованной преступности.
Застольная беседа еще больше высвечивала разницу между ее собеседниками. Малкольм казался оптимистичным, открытым, веселым; Дункан старательно скрывал свои мысли и чувства. Какие секреты спрятаны за его взвешенными словами и взглядами? Этот вопрос преследовал Джейд весь ленч, но она так и не нашла ответа.
— Надеюсь, вы оба меня извините, но я возвращусь в студию. Нужно поработать, — сказал Дункан, как только Дулси убрала со стола.
— Трудно представить, что может оторвать тебя от работы, старина! — ответил Малкольм. — Спасибо за ленч.
— Всегда рад тебя видеть. Приезжай в любое время. Я знаю, что Меган будет благодарна тебе за помощь в литературной работе.
— Ловлю на слове!
Малкольм встал и пожал Дункану руку.
«Они разговаривают, как будто меня здесь нет», — думала Джейд, наблюдая за мужчинами. Это бесило ее. Ее возмущало, что к ней относятся как к человеку второго сорта. Но она уже поняла, что женщины ее круга в 20-х годах — даже такие наглые вертихвостки, как Хилари Делано, — были всего лишь избалованными детьми. Им разрешалось пить, курить, щеголять сексуальностью, — но только ради услаждения и с разрешения их мужчин. Понятно, почему Меган было так тоскливо.
После ухода Дункана Малкольм возвратился за стол. Он внимательно следил за Джейд во время ленча и убедился, что она натянута как струна. Ее выдавали глаза, нервные движения рук, то, как она постоянно себя останавливала во время разговора. Брак Дункана и Меган действительно подходит к концу. Вряд ли он ошибается. Они держатся на дистанции, очень вежливы между собой — как это случается на океанском лайнере, когда стюард перепутает компании за столиками.
Этот парень должен быть сумасшедшим, если отпускает Меган. Ее физическая красота всегда бросалась в глаза; но в последнее время Малкольма поражало, как быстро она развивается интеллектуально и как глубоко мыслит.
— Итак, ты хочешь стать писателем, — сказал Малкольм, глядя на нее через стол. — Предлагаю себя в качестве личного редактора.
В его голове заискрились фантазии о предстоящей совместной работе, в ходе которой они становились бы все ближе друг к другу. Вот он сидит за столом, читая ее рукопись, а она смотрит через его плечо, наклонившись так, что касается его грудью. На ее платье глубокое декольте. Он поворачивается и прижимается губами к ее нежной коже. Привлекает ее к себе, прижимает к своей груди, чувствуя ее соски под тонкой тканью…
— Малкольм!
Он вздрогнул от звука ее голоса:
— Да, Меган?
— Я хотела бы обсудить с тобой несколько других моих будущих статей.
— Начинающие писатели допускают ошибку, когда затрагивают малознакомые им темы. Почему бы тебе не написать что-нибудь о моде?
— Мне не интересны традиционные обозрения журнала «Гуд хаускипинг».
— Ну, я больше подумывал о фешенебельном «Вог»…
— У меня много дорогих вещей, но я вовсе не собираюсь о них писать. Я хотела бы выбирать для статей общечеловеческие темы, писать о людях, об их характерах… Господи, да в Санта-Фе приезжает столько знаменитостей, о которых я могла бы собрать материал! Меня также интересует, к каким результатам в будущем может привести нынешнее состояние финансового рынка, «сухой закон» и так далее.
Малкольм не поставил бы и ломаного гроша на то, что новичок сможет пробиться в журнал с первой попытки. Но, слушая Меган, он все больше убеждался в наличии у нее «шестого чувства» в выборе тем, которые могут заинтересовать любого издателя, если, конечно, ее возможности соответствуют амбициям.
Со временем она, наверное, сможет написать удобочитаемый очерк; но у него были серьезные сомнения в ее способности проанализировать влияние настоящего на будущее. Черт возьми, он и сам вряд ли взялся бы за такую задачу. Тем не менее Малкольм не собирался ее разочаровывать, особенно принимая во внимание тот факт, что совместная работа может помочь их сближению. В свое время он сам получал немало отказов от издателей и знал, с какими трудностями ей придется столкнуться. Ему нужно быть поблизости, когда эти трудности начнутся, чтобы утешить ее.
Она поднялась, давая этим понять, что разговор окончен. И Малкольм осознал, что слишком был занят собственными мыслями, чтобы внимательно ее выслушать.
— Пойдем лучше на конюшню, — сказала она. — Джордж, вероятно, уже беспокоится, куда это мы запропастились.
Хотя Малкольм больше рассчитывал на то, что они посидят еще вместе, разговаривая, немного флиртуя, поддразнивая друг друга намеками и двусмысленностями, — первая и необходимая фаза игры перед тем, как затащить женщину в постель, — он с готовностью исполнил желание Меган.
Когда они подошли к конюшне, солнце уже прошло зенит. Был великолепный нежаркий день, на голубом небе кудрявились барашки облачков. Через двор к ним подбежал радостный Блэкджек. Малкольм подумал про себя, что даже смешно, как пес привязался к Меган, учитывая их прежние отношения.
— Добрый день, сеньор, сеньора, — сказал Джордж, выходя из конюшни.
Их ожидали две оседланные лошади. Кобыла по кличке Дансе принадлежала Меган. Когда Малкольм взглянул на другую, его лоб покрылся испариной. Это был арабский жеребец Дункана Эскалибур. Конь, привязанный к столбу, дергал головой, пытаясь отвязаться, вскидывал крупом и рыл землю копытами. Джордж обычно седлал для Малкольма пятнадцатилетнего мерина Теннесси-Уокера, когда Дункан и Меган несколько раз приглашали его раньше на верховую прогулку.
Малкольм вопрошающе взглянул на Джорджа:
— А где Уокер?
— Он утром расковался, сеньор.
— Надеюсь, ты не думаешь, что я залезу на это страшилище? — Малкольм указал на жеребца.
— На Эскалибуре поедет сеньора, — ответил Джордж.
Малкольм перевел дух, когда Джердж подал ему поводья Дансе.
— Ты уверена, что хочешь покататься? — спросил Малкольм у Меган. — Я не очень разбираюсь в лошадях, но этот жеребец выглядит опасным.
Глава 11
Джейд осторожно огладила жеребца, держа его за уздечку. Его ноздри раздувались, он тряс головой из стороны в сторону. Дункан говорил, что Эскалибур прекрасно вышколен. Но сегодня конь казался чем-то взбешенным. Она чуть было не сказала Джорджу, что на жеребце не поедет, но остановила себя.
Джейд Ховард никогда бы не села на Эскалибура в его нынешнем состоянии. Меган Карлисл колебаться не стала бы. Она была опытной наездницей: села в седло в возрасте двенадцати лет, а в четырнадцать уже сама объезжала коней. За эти недели Джейд уже сделала много ошибок, поступая не как Меган, и рисковать больше нельзя. Она сжала зубы, уперлась сапогом в подставленные руки Джорджа и вскочила в седло.
И сразу поняла, что сделала это зря. Эскалибур заржал от боли. Она почувствовала, как напряглись его мышцы. Он взбрыкнул задом. Краешком глаза Джейд увидела, как конь задел крупом Джорджа, и тот взмыл в воздух и, пролетев футов десять по воздуху, упал на землю.
— Тпру, мальчик! — закричала она, инстинктивно натягивая поводья и пытаясь нащупать стремена. — Спокойно, милый!
Она услышала чей-то крик, но не могла разобрать ни слова. В этот момент Эскалибур рванулся вперед бешеным галопом. Следующее, что она осознала, — это то, что они мчатся к лесу.
Джейд всегда гордилась тем, что прилично ездит на лошади. В детстве она так обожала животных, что даже хотела стать ветеринаром. Она нянчилась с выпавшими из гнезд птенцами, ухаживала за соседскими собаками и по уик-эндам работала на конюшне. За то, что она убирала грязь из денников, ей разрешалось кататься на лошадях до появления платных клиентов.
Теперь она поняла, как мало катание на покладистых лошадках в манеже подготовило ее к скачке на хрипящем арабском жеребце, и закричала от ужаса. Хотя она изо всех сил вцепилась в поводья, конь летел вперед все быстрее и быстрее. Эскалибур полностью вышел из-под контроля и не понимал никаких команд, слыша лишь собственную боль. Она могла только пытаться остаться в седле до тех пор, пока жеребец не устанет. Джейд приникла к его шее и крепко сжала колени вокруг его боков, когда они влетели в лес.
Плотно стоящие деревья не остановили коня. Он несся вперед, не разбирая дороги. Ветви свистели вокруг Джейд, раздирая в клочья одежду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39