Он, очевидно, думал то же самое.
Снизу послышался голос Изабеллы. Каванетти вернулись. Коул поклонился Кэрол.
– Я, вероятно, вернусь завтра. До свиданья, сестра Кэрол.
– До свиданья, отец. Спасибо, что пришли. Может быть, это и не так, но мистер Каванетти, вероятно, благодарен вам за визит.
– Надеюсь, что так. – Коул спрятал руки в рукава сутаны и вышел вслед за Джессикой из комнаты. Они спустились по черной лестнице, которая вела на кухню. Там их встретила Мария.
– Торопитесь, – подгоняла она их. – Миссис Каванетти вернулась!
– Мы слышали. – Коул подошел к боковой двери.
– Мария, – Джессика повернулась к ней, прежде чем выйти, – постарайся заполучить пустой пузырек из-под пилюль, которыми лечат Майкла. Может быть, ты найдешь его в мусоре.
– Зачем, бамбина?
– Мы должны знать, что они ему дают и сколько, – Ну конечно, я попытаюсь.
– И позвони Джессике, если нам можно будет прийти завтра, Мария.
– Позвоню, Николо!
Он обнял ее и поспешил из дома. Джессика почти бежала за ним, такие широкие были у него шаги.
– Я собираюсь похитить его, – сказал Коул. – Клянусь, я украду его.
Коул нырнул в часовню, а Джессика продолжила путь к бунгало. Он видел, как она уходит. Она помогла ему, но, казалось, не была заинтересована проводить больше времени в его компании. Это его ошибка. Коул, кажется, был несдержан в эти дни, особенно по отношению к ней. Ничего удивительного, что она холодна к нему.
Коул вошел в алтарь. Возможно, когда все это кончится, он постарается возобновить дружбу с Джессикой. Он развязал льняную веревку на поясе. Дьявол, он хотел бы больше, чем дружбы, если он достоин этого.
Коул снял капюшон и начал стягивать тяжелую шерстяную рясу через голову. Холодный воздух охватил его руки.
– Продолжай, почему ты остановился, – прозвучал чей-то голос.
Коул встрепенулся от неожиданности. Он думал, что часовня пуста. Однако у задних дверей сидела Шон Каванетти, поставив ноги на скамейку, и курила.
– Продолжай, малыш. – Шон опустила ноги и поднялась. – Я хочу посмотреть на тебя.
– Что ты здесь делаешь?
– Курю. Миссис Каванетти не любит, когда я курю в доме. – Шон прошла легкой походкой, ее туфли постукивали по каменному полу. Коул сворачивал одежду и не смотрел на нее.
– Дай взглянуть на это большое зовущее тело. – Шон затянулась сигаретой. – Трудно поверить, что вы с Френком братья.
– Сводные братья, – ответил Коул, аккуратно складывая одежду в стеклянный ящик.
– Ну да. – Она засмеялась. – Полубратья. И ты большая, я бы сказала, половина.
Коул криво усмехнулся. Он взглянул на нее. Это была маленькая женщина, претендующая на то, чтобы быть упрямей и старше своих лет.
Она была бы хорошенькой, если бы не грубый макияж и вульгарные манеры, убивающие природную красоту.
Шон восприняла улыбку, как приглашение, и бочком приблизилась к нему.
– Клянусь, чтобы стать таким мужчиной, как ты, нужно много тренироваться. – Она протянула руку и провела ладонью по его бицепсам. – Что ты делаешь на тренировках, брат Коул?
– Много чего. – На него не подействовали ее прикосновения.
– Я тоже тренируюсь, – продолжала она. – Ты удивишься, какая я сильная.
– Ты – настоящая леди. – Он взял рубашку и продел одну руку в рукав. – Френк – счастливчик.
– Ты тоже можешь стать счастливчиком, Коул.
Я имею в виду, что могу думать о вещах, которые мы проделаем с тобой...
– Звучит соблазнительно, Шон, но, ты знаешь, что они говорят...
Ее брови смущенно поднялись:
– Что?
– Никаких женщин перед игрой.
– Ты же не играешь в футбол. Я слышала, что ты в запасе.
– Да. – Он застегнул рубашку. – Но не надолго. И я не могу рисковать моей формой ради глупостей с женщинами, несмотря на темперамент. – Он подмигнул ей.
Она прищурилась, как будто решая, дурит он ее или говорит правду. Коул надеялся, что не причинил вреда ее чувствам. Он давно усвоил, что женщин легко обидеть, особенно когда они предлагают себя. Ироничные и нахальные, как Шон, чаще всего бывают хрупкими и ранимыми, в то время как спокойные и уверенные женщины, похожие на Джессику, имеют настоящую броню, а не кожу.
Коул заправил рубашку в брюки:
– Скажи, а почему бы нам с тобой не побегать трусцой, Шон?
– Трусцой?
– Ну да. Ты сказала, что тренируешься. Тут есть прекрасная тропинка на берегу. – Я не думала...
– Ты будешь чувствовать себя обновленной.
– Хорошо.
– Встретимся на старом теннисном корте после ленча. Договорились?
– Ладно.
Изабелла заняла делами Марию на кухне и поднялась в комнату Шон. Она вошла в спальню, уверенная, что никто не заметил ее. В доме никого не было, кроме сиделки, а она не могла покинуть комнату Майкла без крайней необходимости. Изабелла подошла к окну и украдкой выглянула наружу, сквозь плотно задернутую занавеску. Около часовни, на теннисном корте, она увидела Френка, который отбивал подачи. Какое-то время она рассматривала изящную фигуру сына, пригнувшегося в ожидании мяча. Она никогда не видела, как он играет в теннис. Может быть, он и хороший игрок, однако это совсем не то, чему можно предпочесть адвокатскую практику.
Изабелла могла видеть Коула и Шон, бегущих по дорожке. Они были бы парой, если бы браки действительно заключались на небесах. Как ей хотелось, чтобы Шон одурачила и заставила на себе жениться Коула, а не Френка. Он был слишком чувствительным и легко поддающимся обману, чтобы справиться с такой женщиной, как Шон. Она обвела Френка вокруг пальца и получила его, ничего для этого не сделав. Коул же способен и припугнуть женщину.
Изабелла презрительно рассматривала черные волосы Коула и его широкие плечи, губы ее в этот момент расслабились. Вид Коула напоминал ей мужа. Майкл был хорош и в пятьдесят, когда она встретила его. Он был достаточно добрым, достаточно богатым, но его волосы уже седели и тело начинало слабеть.
Глаза Изабеллы сузились. Только в годы после рождения Френка, когда Майкл наконец женился на ней, она поняла, что ему было нужно. Он не любил ее. Он просто хотел еще одного сына. Он был еще одним гнусным мужчиной, полным итальянских предрассудков, хотевший сына в качестве доказательства, что он еще способен переспать с женщиной и сделать ребенка.
Последние двадцать лет она была связана с мужчиной, живя жизнью монахини, мечтающей о том дне, когда она сможет похоронить старого негодяя и наконец освободиться от него. Однако, глядя на Коула, она представляла, какой могла бы быть ее жизнь, если бы она встретила молодого Майкла Каванетти.
Изабелла фыркнула с презрением и занялась делом, за которым пришла. Она выдвинула ящик для одежды и стала рыться в белье Шон. Ее губы искривились от отвращения. Изабелла была уверена, что это Шон внушила Френку идею открыть теннисный клуб. Откуда еще могла появиться такая дурацкая идея?
Изабелла взяла пару немыслимых бикини и некоторое время смотрела на них шокированная. Потом задвинула ящик и открыла другой.
Как только она освободится от Шон, то убедит Френка снова держать экзамен на адвоката. Изабелла сможет нанять репетиторов для него, послать его в тихое местечко – прочь от его никудышной жены. Там он сможет сосредоточиться. Френк выдержит экзамен. А потом все пойдет своим чередом. Не получив премиальных денег Френка, Изабелла, конечно, потерпела неудачу, но она сможет справиться с этим разочарованием. Была люди, способные помочь, дав взаймы под виноградники. Она уже организовала это. Все, что ей оставалось сделать, это уничтожить Шон вместе с ее дешевым шантажом. Да где же это письмо?
Глава 13
Френк промахнулся снова. С тех пор, как он увидел Шон, бегущую за кортом с Коулом, он не мог сосредоточиться. Он никогда не видел, чтобы Шон тренировалась. Он даже не знал, что она занимается бегом трусцой, хотя ее пурпурный костюм с полосатым верхом выглядел более пригодным для занятий аэробикой, чем для пробежки в общественном парке. Особенно выделялись ее огромные груди. Френк пропустил очередную подачу, и мяч просвистел над его головой. Может, ему кажется, но груди Шон стали больше за последние несколько недель.
Френк увидел жену, возвращающуюся с пробежки. Коул вернулся в гостевой дом Бордов и оттуда помахал ей. Френк сжал ракетку и пошел к дому, чтобы встретить Шон. Она тяжело дышала и кашляла, когда Френк появился перед ней.
– Не я ли тебе говорил, чтобы ты убиралась?
– Твоя мама не хочет этого.
– Ты шутишь.
– Спроси ее.
– Хорошо, – ответил он враждебным тоном. – Я спрошу. – Он поправил струны на ракетке. – А откуда такой интерес к пробежкам?
– Коул просил меня прийти. А какое тебе дело? – Она откашлялась в кулак и ткнула себя пальцем в грудь. – Господи, как трудно дышать.
– Это пройдет, если ты перестанешь курить.
– Не начинай, Френк.
Он смотрел, как Шон идет, и старался не замечать, как сексуально она покачивает бедрами. У нее была маленькая миленькая попка. Френк подумал, что Коул тоже смотрел на нее, дотрагивался до нее. Темная волна ревности накрыла Френка.
– Подожди!
– Что, Френк? Я хочу принять душ. – Она остановилась.
– Послушай, – Френк взял ее руку. – Мне это не нравится. Я не хочу, чтобы ты бегала с Коулом.
– Почему?
– Потому что я не доверяю ему. И не доверяю тебе.
– Не доверяешь? – Шон фыркнула и уперла руку в бок. – С каких пор ты вспомнил о доверии?
– Эй, я знаю о Дарреле. Я знаю о ваших делах.
– Ну и что!
– А то, что ты – замужем за мной! Думаешь, приятно мне смотреть, когда ты бегаешь с другими? У тебя есть чувство приличия? Кроме того, Даррел – мой друг!
– Ревнуешь, красавчик?
– Тебя? – возмутился Френк. – Ты делаешь меня больным.
Она засмеялась и повернулась на пятках. Френк посмотрел, как она уходит, и стукнул ребром ракетки по ладони. Шон за эти дни сказала слишком много и зашла слишком далеко. Она пожалеет.
После пробежки с Шон Коул тренировался еще час, потом принял душ. Он надевал шерстяную рубашку, когда новый приступ лишил его чувств. Коул свалился на пол около шкафа...
Он открыл глада и обнаружил себя на парчовой кровати. Лунный свет лился сквозь окно. Коул сел, слишком взволнованный и горячий, чтобы спать. Он потянулся. Вскоре он выздоровеет, вернется домой. Битва за святой город Иерусалим была выиграна, и христиане, а именно – Годфри оф Вуйон – сел на трон в новом королевстве в Святой земле.
Джованна пробудила в Коуле желание поскорее поправиться, она обещала за это свою любовь. Мысль о Джованне заставила заиграть кровь. Несколько недель он сдерживал себя, ожидая дня, когда сможет подарить ей любовь.
Коул сошел с кровати, надел арабское одеяние и выглянул в окно, за которым виднелись белые шпили и храмы Иерусалима, сияющие в лунном свете. Он удивился, что город может быть таким спокойным. Коул все еще стоял у окна, когда дверь тихо открылась.
В дверях стояла Джованна в тончайшего одеянии, обволакивающем ее, как облако тумана. Он мог видеть линии гибкого стана, изящество бедер, посылавших стрелы желания.
Она обернулась к двери, потом подошла и заперла ее. Без слов Джованна замерла у входа. Выглядела она испуганной и неуверенной.
– Джованна? – прошептал Коул. Тут он увидел ее глаза, красные и распухшие. – Что случилось?
Она закрыла лицо руками, Коул почувствовал, как его сердце забилось. Почему Джованна плачет? Он прижал ее к груди, та приникла к Коулу, рыдая и зарываясь в складки его одежды. Коул нежно гладил ее волосы, не в силах остановить рыдания.
– Ах, Джованна, моя сладкая, – прошептал он, – почему ты плачешь?
Она покачала головой, нежно взяла руками его голову и прижала к своим губам.
– Милорд, – прошептала Джованна, ее голос был слабым из-за слез. – Сеньор мой! – Она целовала его в губы, а Коул прижал ее к себе, оторвав от пола. Джованна была легкой, как лебедь, и он боялся, что может сломать ее тонкие лебединые крылья в своих страстных объятиях. Но она, казалось, не обращала внимания на это и обвила руками его шею. Коул вздохнул и закрыл глаза, передавая этим, как нужна была ему эта женщина. Он опустил ее на пол, давая возможность почувствовать твердое доказательство своей страсти.
Коул наклонился к ее шее и поцеловал, опустил одежду с плеч, обнажая груди. Много недель он жаждал увидеть их, дотронуться, поцеловать, узнать их вкус. Джованна застонала, и ее голова откинулась назад, когда Коул стал целовать ее соски.
Лунный свет танцевал на изумительных изгибах ее грудей и твердых розовых сосках. Коул закрыл ее губы своими. Она была теплой, крепкой и благоухающей. Он хотел взять в рот всю ее грудь, не отрываться от нее, как голодный ребенок. Он издавал стоны, которые не мог сдержать. Джованна продолжала плакать, произнося его имя.
Сколько же он может терпеть? Коул прижал ее к своим бедрам. Джованна просунула руки под одежду и обхватила его плечи. Ее трепещущие руки ввергли Коула в забвение. Эти руки прикасались к его ранам, заботились о его волосах, брили его лицо. Он хотел, чтобы они всегда были с ним.
Коул направил ее руки к своему древку, и она ласкала его, пока Коул снимал с нее платье. Он открыл ее божественное алебастровое тело. Затем на пол упала и его одежда, Коул стоял перед ней во всей своей силе, которая была так велика, как никогда в его жизни.
Коул прикасался к ней, проводя ладонями по изгибам ее грудей, опускаясь все ниже и ниже – в теплое и сладкое между ее бедер. Джованна вздыхала, когда он гладил ее волосы и влажную плоть, а другой рукой проводил по изящным ягодицам. Потом со стоном он прижал ее всю к себе и почувствовал огонь ее кожи на своем тело. Ее живот был плотным и округлым и непроизвольно вздымался.
– Ах, Джованна! Ты так прекрасна! Так нежна!
– Милорд, – прошептала она, – пожалуйста, положите меня на кровать.
Коула не нужно было упрашивать. Он поднял ее на руки и пошел к постели. Он положил ее на покрывало и опустился рядом с ней, лаская ее тело. Потом Коул оказался сверху и раздвинул ее ноги. Он не мог больше ждать, стремясь доставить ей удовольствие, возбуждая ее руками и ртом. Коул так долго ждал, пока Джованна примет его в себя.
Он приподнялся над нею и нежно вошел в тугую сладкую щель, наконец почувствовав ее нежную плоть. Затем он вышел и проник в нее снова и снова. Она испустила слабый крик, закрывая глаза.
– Пролейте в меня ваше семя, милорд, – шептала Джованна хрипло.
Иисусе! Ее слова привели Коула в неистовство. Он пытался остановиться, задержать экстаз.
– Пролейте, милорд! – Ее пальцы впились в его спину, ее ноги обвились вокруг него. – Дайте мне ребенка, милорд. Дайте мне вашего ребенка!
Коул погрузился в нее, испытывая восторг и трепет, которых никогда не испытывал. Он закричал и вошел в нее так глубоко, как только мог.
– Джованна, – тяжело, как в бреду, шептал Коул.
Она крепко обняла его, когда он приник к ней, утомленный и насыщенный больше, чем в его самых смелых снах. Джованна гладила его спину, вздымаясь под ним, потом обхватила его ягодицы так, что он не мог выйти из нее.
Коул поцеловал Джованну и обнаружил, что ее щеки мокры от слез, – Любовь моя, – прошептал он, – почему ты плачешь?
Она потрясла головой и не ответила. Коул откинул волосы с ее лба и посмотрел на Джованну, все еще погруженный в ее тело. Она сжала бедра, и это доставило Коулу новое удовольствие. Он прикоснулся своим лбом к ее.
– Что случилось, любимая? Я причинил тебе боль?
– Нет! – Она нежно поцеловала его. – О, нет, мне совсем не было больно.
– Тогда что же?
– Я скажу тебе, когда эта ночь кончится... Рассвет окрасил небо, когда Джованна последний раз приникла к его груди и уснула. Коул не спал, ощущая полное удовлетворение, пока петух не закричал за окнами.
Джованна подняла голову и откинула назад паутину своих черных волос.
– Я должна идти, – объявила она и соскочила с кровати.
Он смотрел, как Джованна подняла свою одежду и торопливо оделась.
– Ночь прошла, любимая. – Он приподнялся на локте. – Ты обещала сказать, почему плакала.
Она наклонилась, нежно поцеловала его в губы, потом волосы.
– Я плачу, потому что люблю тебя, милорд, – сказав это, она пошла к двери, но оглянулась. В глазах Джованны было невысказанное горе. – И потому что сегодня день моей свадьбы.
– Что? – Коул был как громом поражен. Он взвился над кроватью и в этот момент услышал звук запираемой двери. Проклятье! Она его заперла. Коул заколотил в дверь и закричал, чтобы Джованна открыла. Он тяжело дышал и пытался сорвать дверь с петель – но все было бесполезно. Он не мог выйти из комнаты.
Измученный, Коул спустился около двери и уснул, его кулаки были разбиты, а сердце разорвано. Как может Джованна за кого-то выходить замуж. Он любит ее и знает, что она тоже любит его. Коул хотел просить ее руки, когда полностью выздоровеет. Теперь все погибло. Кто-то другой даст обет верности ей.
Джованна не могла дать согласие на брак по собственной воле. Вероятно, это отец принудил ее выйти за какого-нибудь старика с толстым кошельком. А выйдя замуж, Джованна окажется заточенной в замке, огражденная от всех поклонников, и будет высиживать сыновей и дочерей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Снизу послышался голос Изабеллы. Каванетти вернулись. Коул поклонился Кэрол.
– Я, вероятно, вернусь завтра. До свиданья, сестра Кэрол.
– До свиданья, отец. Спасибо, что пришли. Может быть, это и не так, но мистер Каванетти, вероятно, благодарен вам за визит.
– Надеюсь, что так. – Коул спрятал руки в рукава сутаны и вышел вслед за Джессикой из комнаты. Они спустились по черной лестнице, которая вела на кухню. Там их встретила Мария.
– Торопитесь, – подгоняла она их. – Миссис Каванетти вернулась!
– Мы слышали. – Коул подошел к боковой двери.
– Мария, – Джессика повернулась к ней, прежде чем выйти, – постарайся заполучить пустой пузырек из-под пилюль, которыми лечат Майкла. Может быть, ты найдешь его в мусоре.
– Зачем, бамбина?
– Мы должны знать, что они ему дают и сколько, – Ну конечно, я попытаюсь.
– И позвони Джессике, если нам можно будет прийти завтра, Мария.
– Позвоню, Николо!
Он обнял ее и поспешил из дома. Джессика почти бежала за ним, такие широкие были у него шаги.
– Я собираюсь похитить его, – сказал Коул. – Клянусь, я украду его.
Коул нырнул в часовню, а Джессика продолжила путь к бунгало. Он видел, как она уходит. Она помогла ему, но, казалось, не была заинтересована проводить больше времени в его компании. Это его ошибка. Коул, кажется, был несдержан в эти дни, особенно по отношению к ней. Ничего удивительного, что она холодна к нему.
Коул вошел в алтарь. Возможно, когда все это кончится, он постарается возобновить дружбу с Джессикой. Он развязал льняную веревку на поясе. Дьявол, он хотел бы больше, чем дружбы, если он достоин этого.
Коул снял капюшон и начал стягивать тяжелую шерстяную рясу через голову. Холодный воздух охватил его руки.
– Продолжай, почему ты остановился, – прозвучал чей-то голос.
Коул встрепенулся от неожиданности. Он думал, что часовня пуста. Однако у задних дверей сидела Шон Каванетти, поставив ноги на скамейку, и курила.
– Продолжай, малыш. – Шон опустила ноги и поднялась. – Я хочу посмотреть на тебя.
– Что ты здесь делаешь?
– Курю. Миссис Каванетти не любит, когда я курю в доме. – Шон прошла легкой походкой, ее туфли постукивали по каменному полу. Коул сворачивал одежду и не смотрел на нее.
– Дай взглянуть на это большое зовущее тело. – Шон затянулась сигаретой. – Трудно поверить, что вы с Френком братья.
– Сводные братья, – ответил Коул, аккуратно складывая одежду в стеклянный ящик.
– Ну да. – Она засмеялась. – Полубратья. И ты большая, я бы сказала, половина.
Коул криво усмехнулся. Он взглянул на нее. Это была маленькая женщина, претендующая на то, чтобы быть упрямей и старше своих лет.
Она была бы хорошенькой, если бы не грубый макияж и вульгарные манеры, убивающие природную красоту.
Шон восприняла улыбку, как приглашение, и бочком приблизилась к нему.
– Клянусь, чтобы стать таким мужчиной, как ты, нужно много тренироваться. – Она протянула руку и провела ладонью по его бицепсам. – Что ты делаешь на тренировках, брат Коул?
– Много чего. – На него не подействовали ее прикосновения.
– Я тоже тренируюсь, – продолжала она. – Ты удивишься, какая я сильная.
– Ты – настоящая леди. – Он взял рубашку и продел одну руку в рукав. – Френк – счастливчик.
– Ты тоже можешь стать счастливчиком, Коул.
Я имею в виду, что могу думать о вещах, которые мы проделаем с тобой...
– Звучит соблазнительно, Шон, но, ты знаешь, что они говорят...
Ее брови смущенно поднялись:
– Что?
– Никаких женщин перед игрой.
– Ты же не играешь в футбол. Я слышала, что ты в запасе.
– Да. – Он застегнул рубашку. – Но не надолго. И я не могу рисковать моей формой ради глупостей с женщинами, несмотря на темперамент. – Он подмигнул ей.
Она прищурилась, как будто решая, дурит он ее или говорит правду. Коул надеялся, что не причинил вреда ее чувствам. Он давно усвоил, что женщин легко обидеть, особенно когда они предлагают себя. Ироничные и нахальные, как Шон, чаще всего бывают хрупкими и ранимыми, в то время как спокойные и уверенные женщины, похожие на Джессику, имеют настоящую броню, а не кожу.
Коул заправил рубашку в брюки:
– Скажи, а почему бы нам с тобой не побегать трусцой, Шон?
– Трусцой?
– Ну да. Ты сказала, что тренируешься. Тут есть прекрасная тропинка на берегу. – Я не думала...
– Ты будешь чувствовать себя обновленной.
– Хорошо.
– Встретимся на старом теннисном корте после ленча. Договорились?
– Ладно.
Изабелла заняла делами Марию на кухне и поднялась в комнату Шон. Она вошла в спальню, уверенная, что никто не заметил ее. В доме никого не было, кроме сиделки, а она не могла покинуть комнату Майкла без крайней необходимости. Изабелла подошла к окну и украдкой выглянула наружу, сквозь плотно задернутую занавеску. Около часовни, на теннисном корте, она увидела Френка, который отбивал подачи. Какое-то время она рассматривала изящную фигуру сына, пригнувшегося в ожидании мяча. Она никогда не видела, как он играет в теннис. Может быть, он и хороший игрок, однако это совсем не то, чему можно предпочесть адвокатскую практику.
Изабелла могла видеть Коула и Шон, бегущих по дорожке. Они были бы парой, если бы браки действительно заключались на небесах. Как ей хотелось, чтобы Шон одурачила и заставила на себе жениться Коула, а не Френка. Он был слишком чувствительным и легко поддающимся обману, чтобы справиться с такой женщиной, как Шон. Она обвела Френка вокруг пальца и получила его, ничего для этого не сделав. Коул же способен и припугнуть женщину.
Изабелла презрительно рассматривала черные волосы Коула и его широкие плечи, губы ее в этот момент расслабились. Вид Коула напоминал ей мужа. Майкл был хорош и в пятьдесят, когда она встретила его. Он был достаточно добрым, достаточно богатым, но его волосы уже седели и тело начинало слабеть.
Глаза Изабеллы сузились. Только в годы после рождения Френка, когда Майкл наконец женился на ней, она поняла, что ему было нужно. Он не любил ее. Он просто хотел еще одного сына. Он был еще одним гнусным мужчиной, полным итальянских предрассудков, хотевший сына в качестве доказательства, что он еще способен переспать с женщиной и сделать ребенка.
Последние двадцать лет она была связана с мужчиной, живя жизнью монахини, мечтающей о том дне, когда она сможет похоронить старого негодяя и наконец освободиться от него. Однако, глядя на Коула, она представляла, какой могла бы быть ее жизнь, если бы она встретила молодого Майкла Каванетти.
Изабелла фыркнула с презрением и занялась делом, за которым пришла. Она выдвинула ящик для одежды и стала рыться в белье Шон. Ее губы искривились от отвращения. Изабелла была уверена, что это Шон внушила Френку идею открыть теннисный клуб. Откуда еще могла появиться такая дурацкая идея?
Изабелла взяла пару немыслимых бикини и некоторое время смотрела на них шокированная. Потом задвинула ящик и открыла другой.
Как только она освободится от Шон, то убедит Френка снова держать экзамен на адвоката. Изабелла сможет нанять репетиторов для него, послать его в тихое местечко – прочь от его никудышной жены. Там он сможет сосредоточиться. Френк выдержит экзамен. А потом все пойдет своим чередом. Не получив премиальных денег Френка, Изабелла, конечно, потерпела неудачу, но она сможет справиться с этим разочарованием. Была люди, способные помочь, дав взаймы под виноградники. Она уже организовала это. Все, что ей оставалось сделать, это уничтожить Шон вместе с ее дешевым шантажом. Да где же это письмо?
Глава 13
Френк промахнулся снова. С тех пор, как он увидел Шон, бегущую за кортом с Коулом, он не мог сосредоточиться. Он никогда не видел, чтобы Шон тренировалась. Он даже не знал, что она занимается бегом трусцой, хотя ее пурпурный костюм с полосатым верхом выглядел более пригодным для занятий аэробикой, чем для пробежки в общественном парке. Особенно выделялись ее огромные груди. Френк пропустил очередную подачу, и мяч просвистел над его головой. Может, ему кажется, но груди Шон стали больше за последние несколько недель.
Френк увидел жену, возвращающуюся с пробежки. Коул вернулся в гостевой дом Бордов и оттуда помахал ей. Френк сжал ракетку и пошел к дому, чтобы встретить Шон. Она тяжело дышала и кашляла, когда Френк появился перед ней.
– Не я ли тебе говорил, чтобы ты убиралась?
– Твоя мама не хочет этого.
– Ты шутишь.
– Спроси ее.
– Хорошо, – ответил он враждебным тоном. – Я спрошу. – Он поправил струны на ракетке. – А откуда такой интерес к пробежкам?
– Коул просил меня прийти. А какое тебе дело? – Она откашлялась в кулак и ткнула себя пальцем в грудь. – Господи, как трудно дышать.
– Это пройдет, если ты перестанешь курить.
– Не начинай, Френк.
Он смотрел, как Шон идет, и старался не замечать, как сексуально она покачивает бедрами. У нее была маленькая миленькая попка. Френк подумал, что Коул тоже смотрел на нее, дотрагивался до нее. Темная волна ревности накрыла Френка.
– Подожди!
– Что, Френк? Я хочу принять душ. – Она остановилась.
– Послушай, – Френк взял ее руку. – Мне это не нравится. Я не хочу, чтобы ты бегала с Коулом.
– Почему?
– Потому что я не доверяю ему. И не доверяю тебе.
– Не доверяешь? – Шон фыркнула и уперла руку в бок. – С каких пор ты вспомнил о доверии?
– Эй, я знаю о Дарреле. Я знаю о ваших делах.
– Ну и что!
– А то, что ты – замужем за мной! Думаешь, приятно мне смотреть, когда ты бегаешь с другими? У тебя есть чувство приличия? Кроме того, Даррел – мой друг!
– Ревнуешь, красавчик?
– Тебя? – возмутился Френк. – Ты делаешь меня больным.
Она засмеялась и повернулась на пятках. Френк посмотрел, как она уходит, и стукнул ребром ракетки по ладони. Шон за эти дни сказала слишком много и зашла слишком далеко. Она пожалеет.
После пробежки с Шон Коул тренировался еще час, потом принял душ. Он надевал шерстяную рубашку, когда новый приступ лишил его чувств. Коул свалился на пол около шкафа...
Он открыл глада и обнаружил себя на парчовой кровати. Лунный свет лился сквозь окно. Коул сел, слишком взволнованный и горячий, чтобы спать. Он потянулся. Вскоре он выздоровеет, вернется домой. Битва за святой город Иерусалим была выиграна, и христиане, а именно – Годфри оф Вуйон – сел на трон в новом королевстве в Святой земле.
Джованна пробудила в Коуле желание поскорее поправиться, она обещала за это свою любовь. Мысль о Джованне заставила заиграть кровь. Несколько недель он сдерживал себя, ожидая дня, когда сможет подарить ей любовь.
Коул сошел с кровати, надел арабское одеяние и выглянул в окно, за которым виднелись белые шпили и храмы Иерусалима, сияющие в лунном свете. Он удивился, что город может быть таким спокойным. Коул все еще стоял у окна, когда дверь тихо открылась.
В дверях стояла Джованна в тончайшего одеянии, обволакивающем ее, как облако тумана. Он мог видеть линии гибкого стана, изящество бедер, посылавших стрелы желания.
Она обернулась к двери, потом подошла и заперла ее. Без слов Джованна замерла у входа. Выглядела она испуганной и неуверенной.
– Джованна? – прошептал Коул. Тут он увидел ее глаза, красные и распухшие. – Что случилось?
Она закрыла лицо руками, Коул почувствовал, как его сердце забилось. Почему Джованна плачет? Он прижал ее к груди, та приникла к Коулу, рыдая и зарываясь в складки его одежды. Коул нежно гладил ее волосы, не в силах остановить рыдания.
– Ах, Джованна, моя сладкая, – прошептал он, – почему ты плачешь?
Она покачала головой, нежно взяла руками его голову и прижала к своим губам.
– Милорд, – прошептала Джованна, ее голос был слабым из-за слез. – Сеньор мой! – Она целовала его в губы, а Коул прижал ее к себе, оторвав от пола. Джованна была легкой, как лебедь, и он боялся, что может сломать ее тонкие лебединые крылья в своих страстных объятиях. Но она, казалось, не обращала внимания на это и обвила руками его шею. Коул вздохнул и закрыл глаза, передавая этим, как нужна была ему эта женщина. Он опустил ее на пол, давая возможность почувствовать твердое доказательство своей страсти.
Коул наклонился к ее шее и поцеловал, опустил одежду с плеч, обнажая груди. Много недель он жаждал увидеть их, дотронуться, поцеловать, узнать их вкус. Джованна застонала, и ее голова откинулась назад, когда Коул стал целовать ее соски.
Лунный свет танцевал на изумительных изгибах ее грудей и твердых розовых сосках. Коул закрыл ее губы своими. Она была теплой, крепкой и благоухающей. Он хотел взять в рот всю ее грудь, не отрываться от нее, как голодный ребенок. Он издавал стоны, которые не мог сдержать. Джованна продолжала плакать, произнося его имя.
Сколько же он может терпеть? Коул прижал ее к своим бедрам. Джованна просунула руки под одежду и обхватила его плечи. Ее трепещущие руки ввергли Коула в забвение. Эти руки прикасались к его ранам, заботились о его волосах, брили его лицо. Он хотел, чтобы они всегда были с ним.
Коул направил ее руки к своему древку, и она ласкала его, пока Коул снимал с нее платье. Он открыл ее божественное алебастровое тело. Затем на пол упала и его одежда, Коул стоял перед ней во всей своей силе, которая была так велика, как никогда в его жизни.
Коул прикасался к ней, проводя ладонями по изгибам ее грудей, опускаясь все ниже и ниже – в теплое и сладкое между ее бедер. Джованна вздыхала, когда он гладил ее волосы и влажную плоть, а другой рукой проводил по изящным ягодицам. Потом со стоном он прижал ее всю к себе и почувствовал огонь ее кожи на своем тело. Ее живот был плотным и округлым и непроизвольно вздымался.
– Ах, Джованна! Ты так прекрасна! Так нежна!
– Милорд, – прошептала она, – пожалуйста, положите меня на кровать.
Коула не нужно было упрашивать. Он поднял ее на руки и пошел к постели. Он положил ее на покрывало и опустился рядом с ней, лаская ее тело. Потом Коул оказался сверху и раздвинул ее ноги. Он не мог больше ждать, стремясь доставить ей удовольствие, возбуждая ее руками и ртом. Коул так долго ждал, пока Джованна примет его в себя.
Он приподнялся над нею и нежно вошел в тугую сладкую щель, наконец почувствовав ее нежную плоть. Затем он вышел и проник в нее снова и снова. Она испустила слабый крик, закрывая глаза.
– Пролейте в меня ваше семя, милорд, – шептала Джованна хрипло.
Иисусе! Ее слова привели Коула в неистовство. Он пытался остановиться, задержать экстаз.
– Пролейте, милорд! – Ее пальцы впились в его спину, ее ноги обвились вокруг него. – Дайте мне ребенка, милорд. Дайте мне вашего ребенка!
Коул погрузился в нее, испытывая восторг и трепет, которых никогда не испытывал. Он закричал и вошел в нее так глубоко, как только мог.
– Джованна, – тяжело, как в бреду, шептал Коул.
Она крепко обняла его, когда он приник к ней, утомленный и насыщенный больше, чем в его самых смелых снах. Джованна гладила его спину, вздымаясь под ним, потом обхватила его ягодицы так, что он не мог выйти из нее.
Коул поцеловал Джованну и обнаружил, что ее щеки мокры от слез, – Любовь моя, – прошептал он, – почему ты плачешь?
Она потрясла головой и не ответила. Коул откинул волосы с ее лба и посмотрел на Джованну, все еще погруженный в ее тело. Она сжала бедра, и это доставило Коулу новое удовольствие. Он прикоснулся своим лбом к ее.
– Что случилось, любимая? Я причинил тебе боль?
– Нет! – Она нежно поцеловала его. – О, нет, мне совсем не было больно.
– Тогда что же?
– Я скажу тебе, когда эта ночь кончится... Рассвет окрасил небо, когда Джованна последний раз приникла к его груди и уснула. Коул не спал, ощущая полное удовлетворение, пока петух не закричал за окнами.
Джованна подняла голову и откинула назад паутину своих черных волос.
– Я должна идти, – объявила она и соскочила с кровати.
Он смотрел, как Джованна подняла свою одежду и торопливо оделась.
– Ночь прошла, любимая. – Он приподнялся на локте. – Ты обещала сказать, почему плакала.
Она наклонилась, нежно поцеловала его в губы, потом волосы.
– Я плачу, потому что люблю тебя, милорд, – сказав это, она пошла к двери, но оглянулась. В глазах Джованны было невысказанное горе. – И потому что сегодня день моей свадьбы.
– Что? – Коул был как громом поражен. Он взвился над кроватью и в этот момент услышал звук запираемой двери. Проклятье! Она его заперла. Коул заколотил в дверь и закричал, чтобы Джованна открыла. Он тяжело дышал и пытался сорвать дверь с петель – но все было бесполезно. Он не мог выйти из комнаты.
Измученный, Коул спустился около двери и уснул, его кулаки были разбиты, а сердце разорвано. Как может Джованна за кого-то выходить замуж. Он любит ее и знает, что она тоже любит его. Коул хотел просить ее руки, когда полностью выздоровеет. Теперь все погибло. Кто-то другой даст обет верности ей.
Джованна не могла дать согласие на брак по собственной воле. Вероятно, это отец принудил ее выйти за какого-нибудь старика с толстым кошельком. А выйдя замуж, Джованна окажется заточенной в замке, огражденная от всех поклонников, и будет высиживать сыновей и дочерей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26