Почему-то при этих словах у нее на глаза навернулись слезы, а улыбающиеся губы задрожали. Она встала.
— Ну ладно. — В голосе ее, слегка хриплом, звучала наигранная бодрость. — Я иду в ванную первая, хорошо?
Он огляделся по сторонам, будто хотел удостовериться, что в комнате есть еще кто-то, но, кроме них, не было никого.
— Нет проблем. Вперед. — Он направился к своему чемодану, стоявшему на низкой прикроватной тумбочке.
Ева быстро исчезла в ванной, закрыла за собой дверь, включила лампу. После мягкого полумрака комнаты яркий свет ее ослепил.
Она заморгала и, привыкнув, торопливо сняла с себя платье, накинула фланелевый, с глухим воротом халат, висевший на двери, потом тщательно умылась и вычистила зубы. Ева старалась ни о чем не думать, потому что не имела никакого представления о том, что ждет ее этой ночью за дверью ванной.
Если незабываемые события сегодняшнего дня вообще что-то значат, недалек тот час, когда они снова станут любовниками. Но, прежде чем это произойдет, все же не мешает ей получше узнать Джордана. Без серьезного разговора им не обойтись.
Она тешила себя надеждой, что, когда выйдет из ванной, они спокойно все обсудят. И придут к выводу, что со временем смогут жить вместе и заниматься одним делом. И впредь он не станет скрывать от нее свои страхи и сомнения.
Чуть дрожащей рукой Ева взялась за ручку двери.
— Джордан? — После ослепительного света ванной она опять оказалась в освещенной лишь луной спальне.
— Да, — отозвался Джордан. На нем не было свитера. Голая грудь с рыжеватым пушком словно блестела в темноте.
— Твоя очередь.
— Спасибо. — Он направился к ванной. Шаги его были еле слышны, и Ева заметила, что он снял туфли и носки. Джордан закрыл за собой дверь, отгородив комнату от яркого света ванной.
Джордан, казалось, оставался в ванной целую вечность. Но и когда наконец он вышел, все равно застиг Еву врасплох. Брюки он не снял. Любопытно, и ему не дает покоя мысль о том, что делать дальше? На какое-то время он застыл в освещенном проеме двери, потом выключил свет, и они опять очутились в полумраке. Ева снова будто ослепла и скорее почувствовала, чем увидела, что он приблизился к ней.
И остановился напротив. Постепенно привыкнув к темноте, она различила очертания его фигуры и устремила на него нежный и нерешительный взгляд.
— В чем дело, Ева?
Она затаила дыхание.
— О, Джордан, я…
— Что — ты?
— Мне кажется, мы могли бы поговорить.
— О чем?
— Ну…
— Слушаю.
— Мне хотелось бы поговорить о нас с тобой. О тебе и обо мне. Как ты?
— Хорошо. Но о чем именно?
У нее отлегло от сердца, хотя она по-прежнему не имела понятия, с чего начать, и она, запинаясь, выдавила:
— Ну, мне кажется, может, ты передумаешь.
Попробуем еще раз.
Похоже, он пытался разгадать ее ход.
— Что значит «попробуем»?
— Мы будем встречаться и посмотрим… Джордан с негодованием воскликнул:
— Чертовски неопределенно! В любом случае, думаю, мне незачем еще раз что-то пробовать. Это все равно что пробовать пересечь эту комнату.
— Ноя…
— По-моему, так: либо ты уверена, либо нет.
Если кто-то говорит «попробуем», то использует это как предлог, чтобы увильнуть от решения.
Если Ева согласится стать его женой, а он ее примет, он всегда будет с ними — с ней и ее детьми, если не душой, то по крайней мере телом.
А большего ей пока и не надо. Да, она добивалась его откровенности, старалась всячески узнать о его глубоко затаенных обидах — но это не столь уж и важно. С годами, пройдя испытания совместной жизни, она все поймет сама.
— Итак?
Ева почувствовала, что пауза слишком затянулась. И еще раз посмотрела на его едва различимое в темноте лицо.
— Я…
— Ну, Ева, говори же, что ты хотела.
Она расправила плечи.
— Ты прав, — начала она уверенным тоном.
— В чем?
— В том, что не стоит еще раз пробовать, этого действительно недостаточно.
— И что же все это значит?
— А это значит…
— Ну?
Она смотрела ему прямо в глаза.
— Это значит, я хочу стать твоей женой, Джордан. Настоящей, а не мнимой. Хоть сейчас; Или когда скажешь.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Джордан посмотрел на Еву: ее прекрасное лицо светилось надеждой. Он ликовал: она согласна выйти за него замуж. Сейчас или когда он захочет.
Но его радость тут же угасла. Это она говорила и раньше, а потом передумала, и удар оказался слишком болезненным.
Такую боль забыть нельзя.
— Джордан, — в ее голосе послышалось беспокойство.
А он вдруг почувствовал, что из-за Евы и всей этой чертовщины ему стало не по себе.
— Однажды ты уже обещала выйти за меня замуж, а потом передумала.
Она робко протянула к нему руки.
— Я боялась.
— А сейчас не боишься.
— И сейчас боюсь. Но больше не передумаю.
На этот раз ты на меня не давишь. У меня было время подумать и спокойно принять решение.
До чего же трудно на нее смотреть! До чего же трудно держаться на расстоянии! Его так и подмывало сорвать с нее этот целомудренный халатик, обнажить ее стройные ноги, гладкие, изящно очерченные бедра…
Джордан отвернулся и уставился невидящим взором на тень каштана.
— Пожалуйста, Джордан, ответь мне.
С трудом овладев собой, он вновь посмотрел на нее.
— Только не сейчас. Давай переждем эту ночь.
— Хорошо, — тихо произнесла она. — Мы все уладим в воскресенье, как только вернемся домой.
— Вот и прекрасно. — Посмотрев на нее, он вспомнил о кровати за ее спиной. Похоже, этой ночью ему не удастся никого перехитрить и устоять перед зовом плоти. А тогда придется признать перед ней полное свое поражение и этой же ночью умолять ее стать его женой.
Но после ее вероломства что-то удерживало Джордана от полной капитуляции.
— Знаешь, — продолжил он, — мне нужно ненадолго спуститься вниз. — Он отыскал туфли, достал из чемодана свитер и надел его.
В недоумении Ева уставилась на него.
— Джордан, я.., начала было она, когда он направился к двери.
— Не дожидайся меня, ладно? — И прежде чем она ответила, он вышел из комнаты.
Когда Ева с детьми спустилась вниз, дядюшка Ниле был на своем посту в кухне и резал индейку для сэндвичей. За обеденным столом в «солнечной комнате» сидели Алма с Дорой, и Лиза прямиком направилась к Алме. Ева проводила взглядом Уэсли, который пошел к маленькому столику и принялся там из костяшек домино сооружать дороги и дома.
В доме было как-то необычно тихо, — и не таилось ли в этом молчании что-то недоброе?
Делано улыбнувшись, она сказала:
— Кажется, я проспала.
— Чепуха. — Дору вдруг прорвало:
— Как тут не проспать, когда у вас медовый месяц! Садитесь вот сюда. Ниле, налей девушке чашечку горячего кофе.
Ева опять заподозрила что-то неладное: Дора так и порхала вокруг нее.
— Я сейчас принесу. Нет, нет, — Дора постучала по спинке стула, который выдвинула. — Садитесь сюда, Ниле уже все приготовил. — Взяв у мужа чашку, сказала:
— Спасибо, дорогой, — и, подождав, пока Ева усядется, поставила перед ней кофе. — Итак, что это будет, завтрак или ланч?
— Пусть лучше будет ланч. И один из ваших сэндвичей, дядя Ниле, если можно.
— Сейчас будет сделано.
Ева отхлебнула кофе. Алма с Дорой ей приветливо улыбнулись, но, как ей показалось, несколько натянуто. Ева улыбнулась в ответ. Сомнений не было: они знают, что молодая жена Джордана минувшую ночь провела в одиночестве.
При мысли об этом Ева вспыхнула, но старалась ничем себя не выдать.
— Отличный кофе.
— Ниле только что его сварил.
Ева огляделась вокруг.
— Мне Уэсли сказал, что полдома разбежалось кто куда.
Дора поспешила все разъяснить:
— Да, именно так. Дэнис, моя вторая дочь, составляет генеалогическое древо нашей семьи.
Она захотела, чтобы на него взглянула Карла. А потом Нэнси решила пойти в гости и взяла с собой Кэндрика и Филлис.
— И Джордана с Мэттом? — Ева старалась говорить непринужденно, не обращая внимания на то, что Алма с Дорой обменялись взглядами.
— Сегодня футбольный матч между командами университетов, — вмешался дядя Ниле. — А у Рэгги, старшего сына Бланш, телевизор с большим экраном.
— О! — Ева заставила себя рассмеяться. — Футбол! А я и не знала!
— Джордан просил меня обязательно передать вам, что вернется около четырех, — сказала Алма.
— Правда? — Ева понимала, что голос ее звучит до нелепости растерянно.
Лиза елозила на коленях у Алмы, верно, сделала ей больно, но пожилая дама все равно подбодрила Еву улыбкой.
Ева улыбнулась в ответ. Как бы ни складывались их отношения с Джорданом, это переходило все границы; спасибо еще, что удосужился передать весточку через Алму. Хотя и весточка эта была, разумеется, частью все того же спектакля, разыгранного ради спокойствия семейства.
Дядя Ниле положил перед ней толстый сэндвич.
— Он с белым мясом, как вы любите.
Ева вновь через силу улыбнулась.
— Да. Спасибо. Выглядит потрясающе.
Озираясь по сторонам, появилась Луиза.
— Я на одну минутку, хочу всех поприветствовать. Спешу домой готовить курник, и еще меня ждет куча грязной детской одежды. Я слыхала, все мужчины — у Рэгги, в том числе и Кевин. Он сказал, что вернется около шести, и интересовался, где будет обед. Вот чем все заканчивается: у меня стирка и курник, а у него футбол. Ты что-то приумолкла, Ева. Все хорошо?
— Да. Отлично.
— Перестань! Приуныла оттого, что Джордан смылся с мужиками.
— Вовсе я не приуныла, Луиза.
— Ну-ну, не стоит расстраиваться. У вас ведь все в порядке, правда? Неужто молодожены поссорились?
— Конечно, нет.
Погрозив ей пальцем, Луиза ласково сказала:
— Ты как будто чем-то обижена?
Все сидели за обеденным столом, и Еве больше всего хотелось перегнуться через стол и придушить Луизу, чтобы та наконец заткнулась.
На помощь пришла Дора, которая играла с Уэсли в домино:
— Ты не должна завидовать счастью Евы и Джордана, Луиза. Тебя оно никак не касается.
Луиза покраснела.
— Завидовать? Я и не думаю.
— Что ж. Прекрасно. Рада слышать.
Из кухни донесся голос Нилса:
— Луиза, ты, кажется, кладешь в курник каштаны?
Вздохнув, Луиза произнесла со страдальческим выражением:
— Нет. Это мама. Только она может выдумать приправлять чем-то блюдо, которое хорошо само по себе. Ты же ее знаешь… — И Луиза оседлала своего конька, хотя обычно ее излюбленной темой было то, как мало ценит ее муж после двадцати лет супружеской жизни.
Ева сочувственно кивала; она чуть было не расцеловала Дору с Нилсом за то, что они ее выручили, не дав Луизе докопаться до истины.
Отбыла Луиза в начале четвертого, когда вернулись Нэнси с Карлой и детьми. Карла предложила поехать с Кэндриком и Уэсли в так называемый «Веселый цирк» — пиццерию со всевозможными играми и аттракционами.
Отчаяние все сильнее охватывало Еву, и, не в силах сидеть на месте, она взяла Лизу и отправилась с ними. Ее примеру последовала Нэнси, прихватив с собой малютку Филлис. Все сели в автофургон Доры и помчались на другой конец города.
В «Веселом Цирке» было полно народу. А для Евы ничего лучше и быть не могло. Шум и гам не давали ей думать о Джордане и о том, чем он был сейчас занят. Ее вниманием владели дети.
Около пяти часов, когда они уже собирались уходить, Нэнси предложила их покормить, и Ева ее поддержала, стараясь не думать о Джордане пришел он или нет.
Они вернулись около восьми. Сонных ребятишек пришлось тащить вверх по лестнице. Уложив детей, Ева их поцеловала — и не успела выключить свет, как они уже спали.
Аккуратно закрыв за собой дверь детской, Ева тут же очутилась в объятиях Джордана.
Он тихо рассмеялся, и от звука его голоса ее словно огнем обожгло.
Но, вспомнив, сколько неприятных переживаний он ей доставил, она отстранила Джордана.
— Чш! Они уснули.
— Извини. — Хорошо еще, ради приличия он притворился смущенным. — Я пришел пожелать им спокойной ночи.
— Немного опоздал.
— Вижу. Ты сердишься?
— Сержусь? С какой стати? — Ева смерила его взглядом с головы до ног.
Вид у него был отдохнувший, настроение прекрасное. И держался он так, будто прошлой ночью ничего не произошло.
— Хорошо провел день? — В голосе Евы звучала ирония.
Он нахмурился.
— Как обычно, когда проводишь время в мужском обществе. Несколько кружек пива, отличная игра, и ты готов на любые подвиги, даже на встречу со сварливой женой. — В глазах его горел насмешливый огонек.
— Ну, хватит, — возмущенно зашипела Ева. Кроме нас, тут никого нет, кончай ломать комедию.
Но как раз в эту минуту из ванной вышел Кэндрик и, не глядя в их сторону, поплелся в свою комнату, которая находилась в конце коридора.
— Пойдем в нашу комнату. — Ева направилась туда, не глядя, идет он за ней или нет. Но, судя по ее настроению, Джордану лучше было последовать за ней.
Очевидно, он понимал, что выбора у него нет: он вошел в комнату, включил свет и закрыл за собой дверь.
Ева повернулась к нему.
— Ты ушел, не сказав даже куда.
— Я передал через Алму.
— Конечно же, ради спокойствия Алмы, а не моего.
— Продолжай, Ева. — Он скрестил руки на груди. — Если ты так жаждала меня видеть, почему тебя не было, когда я вернулся?
— Рано или поздно даже у жены может лопнуть терпение.
Он отвел взгляд, потом посмотрел на нее снова.
— Ладно. Я ушел, не предупредив тебя, а ты ушла, не дождавшись меня. Так что мы квиты.
— Правильно. Квиты.
— А ты считаешь, что это не так?
— Меня интересует одна незначительная подробность: где ты сегодня спал?
— А в чем дело? Я прилег на кушетке в гостиной — и как провалился.
— И я должна этому верить?
— Можешь не верить, но так оно и было.
— Уж не собираешься ли ты сказать, что хотел вернуться сюда?
— Я говорю, что уснул на кушетке и проснулся утром.
Если б только она могла схватить его и вытрясти из него душу! Но она знала: ни к чему хорошему это не приведет. И продолжала в том же духе:
— Весь день на меня смотрели сочувственно.
Алма с Дорой знают, что ты спал на кушетке?
Он пожал плечами.
— Судя по тому, что, проснувшись около семи утра, я встретил дядю Нилса и он предложил мне чашку кофе, осмелюсь предположить — да, они знают.
Ева кинула на него быстрый взгляд.
— Ты заварил эту кашу, чтобы твоя семья поверила в легенду о счастливом браке, а теперь ведешь себя чертовски неразумно, проводишь ночь на кушетке, где любой тебя может застукать.
Недолго подумав, он спокойно проговорил:
— Молодожены иногда ссорятся. По-моему, ничего страшного в этом нет.
— Ты так считаешь?
— Успокойся, милая.
От этого ласкового обращения она чуть не вскрикнула.
— Послушай. Мы здесь одни. Не называй меня «милая». Я не хочу, чтобы наедине ты меня так называл, пока мы не разберемся во всей этой чертовщине.
Ядовитая усмешка чуть тронула его губы.
— Хорошо, милая.
Какое-то время она молчала, потом опустилась на кровать. Вся ее враждебность вдруг улетучилась, и ее охватило ощущение нелепости и пустоты происходящего.
Ева посмотрела на свои руки, потом на Джордана.
— Может, больше не будем ссориться?
Ее подавленность, казалось, подействовала на него больше, чем боевой задор. Он смотрел на Еву спокойно и как будто настороженно.
— Согласен.
— Мы можем поговорить по душам?
— Вполне.
— Скажи мне, пожалуйста, почему ты не вернулся прошлой ночью?
Он ответил просто:
— Потому что мне нужно было подумать. Одному.
— О чем?
— Не лучше ли покончить с нашей затеей, рассказать всем правду и поставить на этом точку.
— И?
Он потер глаза. Теперь было видно, что он устал.
— А потом я подумал о бабушке, о том, как она держит на руках Лизу и напевает ей песенку, которую пела и мне в детстве. И решил довести дело до конца, чего бы мне это ни стоило. Мы сделали ее счастливой, Ева, и я не хочу ее разочаровывать, понимаешь?
— Но если мы когда-нибудь поженимся…
Он быстро взглянул на нее.
— Давай не будем об этом, хорошо? Мы ведь условились: никаких глубокомысленных разговоров, пока.., пока не кончится этот спектакль.
— Но…
— Не надо, — перебил он бесстрастным тоном.
Она так бы и удавила Джордана: затыкает ей рот, а из самого слова не вытянешь, но Джордан уже как будто взял себя в руки и был готов дать ей отпор. Опять стал подчеркнуто галантным и предупредительным. Еве оставалось лишь еще в течение двух дней.., и ночей изображать из себя его супругу. И молить Бога, чтобы все кончилось хорошо.
— Пошли, — мягко предложил он. — Давай спустимся вниз. Дядя Ниле решил тряхнуть стариной, сыграть в канасту. — Джордан протянул Еве руку.
Ощутив тепло его ладони, Ева вспомнила, какой нелегкий путь они прошли вместе. Все ее колебания остались позади. И теперь, если он предоставит ей шанс, она, не медля ни минуты, отдаст ему руку и сердце. Пусть он пока ничего не обещает, но по крайней мере больше не твердит, что прошлого им не вернуть.
Могло бы быть и хуже.
Он увлек ее за собой, и Ева не сопротивлялась, пытаясь настроиться на мажорный лад и решительно не замечая охватившего ее волнения.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
В канасту играли до полуночи. Потом поднялись к себе в комнату, где их ждала двухспальная кровать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10