Если она попробует пойти пешком, ее ноги через минуту замерзнут. О Господи! Ее не найдут здесь до оттепели. Где она находилась? В поле? Единственное, в чем она не сомневалась, – это то, что поблизости нет дороги.
– Я ненавижу тебя, Кейт Митчелл. Действительно ненавижу тебя. Это все твоя вина. Нет, – прорыдала она, – я сама виновата, что такая дура. Если бы ты любил меня, то подождал бы. Моя мать сказала бы тебе, что я задержалась из-за бурана. Ты мог бы побыть у моих родителей или поехать к своей матери. Если бы ты любил меня… А теперь я сижу здесь, потому что… я хотела верить, что ты любишь меня. Так, как люблю тебя я. Рождественские чудеса, будь они прокляты!
Мо включила двигатель, проехала несколько метров. «Как можно, – подумала она, вытирая пот со лба, – замерзать и при этом обливаться потом?» Ей еще никогда не было так страшно. Если бы только она знала, где находится! Что, если она въедет в пруд или болото? При этой мысли она задрожала. «Может быть, все же лучше вылезти из машины и пойти пешком? Умею я попадать в неприятности. Глупо, глупо, глупо». А что, если снег на самом деле не такой глубокий, как ей показалось, что, если намело только в некоторых местах? Джип застучал, дернулся и остановился. Похолодев от ужаса, Мо повернула ключ зажигания. Бензин в баке еще был, но мотор отказывался заводиться. Она выключила обогреватель и дворники, затем попробовала завести еще раз, но… с тем же результатом. Значит, надо идти пешком.
Мо открыла багажник, окоченевшими пальцами расстегнула молнии на сумках и вытащила оттуда тонкие, блестящие свитера. Вряд ли они согреют, но хотя бы что-то. Скинув дубленку, она натянула на себя несколько свитеров. Потом опять надела дубленку. На руки – еще две пары носков. Это было все же лучше, чем ничего. В любом случае у нее не было выбора. Ключи от машины – в карман, а сумочку – на шею. «Все. Двинулись. Будем надеяться на лучшее».
Ветер был острее, чем нож мясника. Восемь шагов по глубокому снегу – и силы оставили ее. Шелковый шарф, который она обвязала вокруг рта, примерз к лицу, брови и ресницы заиндевели. Ей хотелось закрыть глаза и уснуть. «Я, наверное, похожа на эскимоса», – подумала Мо и истерически хохотнула. Вдруг она провалилась в глубокий сугроб. Мо поползла вперед. Подняться на ноги оказалось так же трудно, как взобраться на Эверест. Она ползла, пока руки не окоченели, потом попыталась встать. Пройдя несколько шагов, она снова поползла, снова заставила себя встать. Ей было так холодно, словно все тепло ушло из ее тела. Одежда замерзла. Снег слепил глаза. «Двигайся, Морган, ты сможешь, ты всегда была сильной. Все будет хорошо». Собрав последние силы, девушка поднялась и проковыляла несколько метров, но потом снова упала. Встать она уже не смогла. Перед ее мысленным взором проплыли родители, стоящие у закрытого гроба, комната, наполненная сиренью, и Кейт с цветами в руке. «Двигайся! – кричал ее замерзающий мозг. – Не лежи! Иди, иди, иди…» – Помогите – еле слышно прошептала она, стараясь подняться на четвереньки.
Снег и ветер хлестали ее по лицу. Она подняла голову и вдруг почувствовала, как что-то теплое коснулось ее щеки. «Господи, Ты пришел взять меня к себе?» Она заплакала.
– Гав!
Собака! Лучший друг человека. Ее лучший друг теперь.
– Ты не лучше Бога, – выдохнула Мо, – но ты пришла очень вовремя. Мне нужна помощь. Ты можешь привести помощь?
Она протянула руку к собаке, но та отпрянула, тихо зарычав, и исчезла так же внезапно, как появилась. Мо застонала от отчаяния. Она должна идти вперед. Собака могла жить где-то поблизости. Может быть, свет, который она видела раньше, горел в доме, где жила собака? Она опять поползла вперед.
– Гав, гав, гав!
– Ты вернулась! – Мо почувствовала, что собака тычется ей в лицо носом. У нее в пасти что-то было. Она положила это на снег, потом подняла и попыталась сунуть ей. Что это? Собака зарычала, потом сунула что-то в руку Мо. Лента. И в этот момент Мо поняла. Она обвязала лентой запястье и поползла на четвереньках за псом.
Прошло много времени – она не знала, сколько. Один, два, три раза собака останавливалась, давая ей передохнуть. Когда Мо показалось, что она уже не сможет подняться, собака слегка хватила ее за нос. И девушка поползла дальше.
И затем она увидела освещенные окна. Ей показалось, что в доме стоит рождественская елка. Четвероногий проводник лаял. Мо поползла за ним, благодаря Бога за то, что, наконец, добралась до какого-то жилья.
Собачья дверь. Большая собачья дверь. Пес вошел и залаял. Может быть, дома никого нет? Он явно приглашал Мо следовать за ним. Она вползла внутрь. В нее ударило жаром от огромного пылающего камина. Ничто в мире никогда не было так прекрасно! Она ощутила покалывание во всем теле. Подкатившись поближе к огню, она вдыхала запах сосны и чего-то еще, похожего на корицу. Бегая вокруг девушки, собака неистово лаяла. Она чего-то хотела, но Мо не понимала чего. Уголком глаза она увидела большое желтое полотенце, но не могла дотянуться до него.
– Дай его сюда, – хрипло сказала она.
Пес принес полотенце.
– Счастливого Рождества, – произнес кто-то. – Извините, что меня здесь не было, когда вы вошли, я одевался в другой комнате. Я думал, Мерфи лает на какого-то зверя. Вы всегда так входите? Учтите, я не жалуюсь. На самом деле я в восторге от того, что кто-то приполз разделить со мной канун Рождества. Извините, что не могу вам помочь, но мне кажется, вам надо встать. Мерфи покажет вам дорогу в спальню и ванную комнату. Там найдете теплый халат. Я приготовлю поесть. Вам нужно двигаться, чтобы восстановить кровообращение. Отморожения, знаете ли, могут быть опасны.
– Я сбилась с дороги, а ваша собака нашла меня, – прошептала Мо.
– Я так и подумал, – раздался короткий смешок.
– У вас приятный голос, – сонно произнесла Мо. – Я очень хочу спать. Можно, я посплю прямо здесь, перед печкой?
– Нет, вам нужно снять мокрую одежду. А ну-ка быстро раздевайтесь! – Голос был резким, требовательным.
Мо приоткрыла глаза.
– Слушаюсь, сэр, – сказала она с издевкой. – Вы не очень-то гостеприимны. Могли бы помочь мне. Я ведь могу и умереть. Прямо здесь, на полу. Как это будет выглядеть?
Она попыталась сесть. И тут Мо увидела инвалидную коляску.
– Извините… я… я никогда не отличалась тактом. Я очень ценю вашу помощь, и вы правы, мне надо вылезти из этой мокрой одежды. Я смогу раздеться сама. И я бы была вам очень благодарна за горячую еду, если это, конечно, не слишком сложно… Я могу и сама приготовить, если вы…
– Я всегда все делаю сам. Я готовлю настоящую еду, не какой-нибудь полуфабрикат. И Мерфи тоже пора ужинать, – говорил он сухо.
– Пора ужинать? Который час?
– Четвертый. Мерфи ест рано. Не знаю почему. Ему так хочется.
Мо встала.
– Извините, что не принесла ничего. Очень невежливо появляться вот так, без подарка. Мама учила меня не приходить в гости с пустыми руками, но так получилось…
– Вперед!
Мерфи вбежал в коридор. Мо, шатаясь и держась за стенку, добралась до ванной. Это была уютная комната в бело-голубых тонах. В ней было замечательно тепло. Душ – явно для инвалида – со специальным сиденьем и перекладинами. Она разделась. Включила душ. Горячая вода. Какое блаженство! Ничто в мире не казалось ей столь желанным. Мо встала под душ. Какое блаженство чувствовать тепло! Мыло «Айвори» приятно пахло, шампунь в черной бутылке обладал каким-то мужским запахом. Не важно. Она намылила свои черные локоны и смыла пену горячей водой. Волосы сделались шелковистыми.
Мо вышла из ванной и рассмеялась бы, если бы не была такой уставшей: Мерфи держал полотенце. Большое желтое полотенце, такое же, какое она видела на кухне. Пес подошел к шкафу, открыл его лапой и стал выбирать для нее полотенце поменьше, очевидно, для волос.
– Ты умная собака, жизнь мне спасла. Держу пари, ты золотой ретривер. Если бы мои волосы были наполовину такими же шелковистыми, как твоя шерсть. Я пришлю тебе дюжину стейков, когда вернусь домой. А ну давай посмотрим: твой хозяин сказал, что у него есть халат. А вот и он. Я так и думала, что он окажется темно-зеленым.
Мо накинула халат. Он пах так же, как и шампунь. Хозяин спросил, что ей нужно из одежды. Мо попросила спортивные штаны. Они натягивались чуть ли не до подбородка. Но девушке было все равно, самое главное – тепло.
Мо оглядела спальню. Его спальню. Господи, она даже не знала его имени, но зато знала кличку собаки. Как странно. Ей хотелось что-нибудь сделать. Она увидела телефон. Скорее всего, связь прервана. Так и оказалось. Мо села у огня и поманила собаку.
– Я хотела бы, чтобы ты был моим. Правда, хотела бы. Спасибо, что спас меня. Сделай еще одно одолжение – найди мне рождественскую красную ленту. Я буду вспоминать о тебе, глядя на нее. Не сейчас, а в следующий раз, когда выйдешь на улицу. Ты сделаешь это для… – Спустя мгновение Мо уже сладко спала, обняв подушку.
Мерфи некоторое время сидел, глядя на спящую девушку. Несколько раз он обошел вокруг, обнюхивая ее. Убедившись, что все в порядке, он стянул с кровати плед и потащил его к гостье. Пес тянул, подтыкал и дергал до тех пор, пока не укутал ее. Закончив, он побежал вниз, через гостиную, мимо хозяина, на кухню и выскочил наружу. Через десять минут он вернулся с красной лентой.
– Вот она где! Дай ее сюда, Мерфи, мы повесим ее на елку.
Собака села, зарычала, отступила на несколько шагов, но ленту из зубов не выпустила. Потом она помчалась в спальню. Хозяин на каталке – за ней. Пес положил ленту на плед возле лица Мо, а потом осторожно снял маленькое желтое полотенце с ее мокрых волос, ткнулся мордой в ее рассыпавшиеся темные локоны и осторожно наступил на них лапой.
– Понимаю, – печально заметил Маркус Бишоп, – она немножко похожа на Марси с этими темными волосами. А теперь, когда ты все устроил как надо, я думаю, пора бы и поужинать. Она попросила тебя принести ленту, да? Хороший мальчик Мерфи. А теперь давай дадим нашей гостье поспать. Может быть, она проснется вовремя и споет с нами рождественские гимны. Ты молодец, Мерфи, правда, молодец! Марси бы гордилась тобой. Я тоже горжусь тобой, но, черт возьми, у меня такое чувство, словно эта девушка захочет отнять тебя у меня. У Маркуса защипало в глазах, когда Мерфи лизнул спящую в щеку. Он мог поклясться, что громадный пес тоже плакал.
Вернувшись на кухню, Маркус положил одежду Мо на сушилку, достал из банки собачий корм и бросил в миску Мерфи. Собака посмотрела и отошла.
– Я понимаю, ты скучаешь. Сегодня наше первое Рождество без Марси. Но мы все преодолеем, я поправлюсь. Только ты должен мне помочь. Пес лег, положил голову на лапы и слабо завилял хвостом. Маркус понимал, что собака тоскует.
Это произошло ровно год назад. Они попали в аварию. Он и Марси, его сестра-близнец. Марси тогда вела машину. На нем был ремень безопасности, на ней – нет. Бригада спасателей четыре часа вытаскивала его из машины. Он перенес шесть операций, и на горизонте маячила еще одна. Ортопеды уверяли, что на этот раз он сможет ходить.
Маленький коттедж принадлежал Марси. Она перебралась сюда после того, как ее муж умер от лейкемии. Маркус был ее единственным другом все эти годы. Он помогал ей, как мог, но она замкнулась в себе. Она рисовала, вела колонку по искусству в «Филадельфия демократ», подолгу гуляла и смотрела телевизор. Сказать, что она отошла от жизни и людей, значило ничего не сказать. После ее гибели было проще приспособить для его нужд этот коттедж, чем главный дом. Площадка для съезда и большая ванная комната – все, что ему требовалось. Мерфи тоже чувствовал себя лучше здесь.
Мерфи принадлежал им обоим, но он больше любил Марси, у которой всегда были для него кусочки лакрицы. Маркус и Мерфи вместе горевали по Марси и каждую неделю носили на ее могилу цветы. При этом Маркус всегда держал в кармане лакомство. Но пес обычно не дотрагивался до него. Так сильно тосковал. Хорошо, что на Рождество они будут не одни. Это время чудес, как утверждает Евангелие. То, что Мерфи нашел в снегу эту девушку, – настоящее чудо. Он даже не знал ее имени. Но ничего, у него еще будет время узнать.
Маркус заглянул в духовку проверить индейку. Может быть, ему следовало бы поберечь индейку до завтра, когда незнакомка сможет сесть за стол?
Он взглянул на рождественскую елку в центре комнаты и подумал, что до этого вряд ли кто-нибудь ставил ее здесь. Но это было единственное место, куда он мог дотянуться, чтобы повесить лампочки. Конечно, Маркус мог бы попросить кого-нибудь из соседей приготовить ему рождественский ужин, но он хотел делать все сам, приучиться заботиться о себе без посторонней помощи, на случай если следующая операция окажется безрезультатной. Он гордился тем, что считал себя реалистом. Иначе он бы сидел в своем инвалидном кресле и сосал большой палец, уставясь в «ящик для идиотов». Жизнь – слишком драгоценная штука, чтобы терять хотя бы минуту.
Маркус украсил елку, подвесил лампочки и присвистнул, довольный своим творением. Его глаза увлажнились, когда он посмотрел на игрушки, принадлежащие Марси и Джону. Он хотел детей. Хотел любви, музыки, солнечного света и смеха. Возможно ли это еще для него? Черт возьми, ему хотелось жениться и иметь детей, они звали бы его папочкой. «Папочка, помоги мне, папочка, почини это…» И чтобы на кухне стояла хорошенькая жена и улыбалась ему. Марси говорила, что он зануда, и ни одна девушка не выйдет за него замуж. Она говорила, что ему надо быть более открытым, почаще улыбаться. «Перестать относиться к себе слишком серьезно». Кто сказал, что он должен стать лучшим инженером, чем отец? Отец любил свою работу, но относился к ней легко и поэтому, когда Маркус выучился на инженера, спокойно передал управление семейным предприятием в руки сына. Черт, он должен был отправиться в Кувейт после войны в Персидском заливе. Это было престижно. Но сейчас это не имело значения.
Маркус подъехал к дверям спальни и стал смотреть на спящую девушку. Почему-то его влекло к ней. Он погладил пса.
– Пойди проверь, Мерф, дышит ли она. Надеюсь, с ней все в порядке, но все-таки проверь. Хорошо, что камин на газе – наша гостья не замерзнет, если даже проспит до утра.
Ретривер обежал вокруг спящей девушки, подтыкая одеяло. Как и раньше, он обнюхал ее темные волосы, лизнул в щеку, ткнулся носом в красную ленту. Хозяин позвал его, и они спустились в гостиную к праздничной елке. Было только шесть часов. Маркус сделал два больших сандвича с ветчиной, разрезал один на четыре аккуратных квадратика и положил на две тарелки вместе с маринованными огурцами и картофельными чипсами. Потом налил пива себе и содовой воды Мерфи. Поставив тарелку на складной поднос, прикрепленный к его креслу, он въехал в комнату, поднял себя из кресла и перебросил на кушетку. Включил телевизор. Он переключал каналы, пока не добрался до сводки погоды.
– Обрати внимание, Мерф, вот от чего ты спас нашу гостью. Они называют это бураном. Черт возьми, я мог предсказать его еще в десять часов утра. Ты знаешь, чего я никогда не мог понять, Мерф? Как Санта-Клаус может спуститься по дымоходу при горящем камине. Ведь в канун Рождества во всех домах зажжены камины. Ты думаешь, я единственный, кто задавал этот вопрос? Он продолжал разговаривать с собакой, время от времени бросая ей картофельные чипсы. Уже год Мерфи был его единственным собеседником, за исключением врачей. Бизнес от его имени вели способные люди, и в этом отношении ему более чем везло.
– Ты слышал, Мерфи? Четырнадцать дюймов снега. Мы отрезаны, до нас не доберутся даже из главного дома. Наша гостья, вероятно, пробудет у нас несколько дней. Ну что ж, будет повеселее.
Маркус широко улыбнулся, сам не зная чему. В конце концов, он задремал, и Мерфи тоже.
Мо открыла глаза. Мгновенно вспомнила, где она и что с ней случилось. Пытаясь распрямить затекшие конечности, она закусила губу, чтобы не закричать от боли. Горячий душ, четыре-пять таблеток аспирина и какая-нибудь мазь смогут, вероятно, помочь. Она закрыла глаза и поблагодарила Бога за то, что жива. И даже неплохо себя чувствует.
Где ее хозяин? Где спаситель? Наверное, придется вставать. Мо оглядела комнату. Было похоже, что здесь жила женщина: голубые шторы, бледно-голубой ковер и атласная обивка кресел. В комнате чувствовался слабый запах пудры – еле уловимый запах, как будто хозяйка давно уехала. Встроенный шкаф занимал целую стену. Наверное, запах шел оттуда. В шкафах подолгу сохраняются запахи. Плед украшали бело-розовые цветы. Разве мужчины спят под такими пледами? И пользуются желтыми полотенцами? Ее хозяину больше подходят зеленые, коричневые и бежевые тона. Мо взглянула на часы.
Было три пятнадцать. Господи, как долго она спала! Ее родители, должно быть, сходят с ума. Где Кейт? Ей хотелось думать, что он ищет ее с полицией. Но нет, Кейт не любил холода, он только притворялся, что ему нравится кататься на лыжах, потому что это было модно.
1 2 3 4 5 6 7