— Чейси, — обратился он к ней, целуя воздух около ее щеки, — секретарь хочет поздравить тебя с повышением.Бэнкс Бейли почти не отреагировала на приветствие, все еще надеясь догнать Дерека. Она думала только о нем, но голос Уинстона остановил ее:— Сегодня днем я проверял поступившие сообщения. Одно из них было от отца Дерека; он называл себя папашей. Он просил тебе напомнить о твоем обещании. Что он имел в виду?Чейси остановилась. Она подумала о старом человеке, пережившем известие о гибели единственного сына, его возвращение и новый отъезд. Они так долго были в разлуке!Старик так долго ждал!— Если он позвонит снова, передайте, что я его не обманула, — спокойно произнесла она.Чейси получила все, о чем когда-либо мечтала. Все ее дни от рассвета до заката были заполнены… очень многим. Она преподавала правила этикета дипломатам, членам кабинета министров и даже самому президенту. Она планировала важные дипломатические встречи, которые могли реально изменить мир.Ей приходилось работать по четырнадцать часов в сутки. Ей нравилась работа. Она была слишком занята, чтобы заметить перемены в отношении к ней членов семьи. Кузины, ранее приглашавшие ее в гости только из чувства долга, теперь стали уважать ее. Дяди спрашивали у нее советов при планировании международных сделок. Даже ее бабушка сменила гнев на милость, заметив что «очень гордится» ею.— Ты почти обручена с тем приятным молодым человеком из Госдепартамента, — сказала она Чейси.Естественно, она имела в виду Уинстона. Он часто навещал Чейси в ее кабинете, иногда заходил просто поболтать, иногда приносил ей различные блюда из ресторана, если случалось засиживаться допоздна. При этом он никогда не делал попыток заговорить о чем-то личном или поцеловать ее. Но Чейси понимала, что это только вопрос времени. Они бы составили прекрасную молодую вашингтонскую пару.Еще месяц назад Чейси порадовалась бы такой перспективе, но сейчас она ее не слишком привлекала.Как-то августовским вечером Уинстон вошел в ее кабинет и принес с собой тяжелую сумку, полную писем. Эту сумку поставил ей на стол.— Все для тебя, — объяснил он, — почтовое отделение насобирало.Удивившись, Чейси взяла одно письмо и посмотрела на адрес.— Это для Дерека, — поправила она.— Вскрывай, — подсказал Уинстон. — Государственный департамент не станет разглашать его адрес.— Я не могу. Это не мое.— Собираешься отправить ему? Она вспомнила слова лейтенанта о том, чтобы ему не присылали рождественских поздравлений или других писем.— Нет, пересылать не буду.Но конверт все же вскрыла.«Дорогой лейтенант, Вы вряд ли помните меня. Мы общались в Албани, в Нью-Йорке. Я рассказала Вам о своем сыне, больном раком. Рак положил конец его мечтам об армии. Вы согласились встретиться с ним и повезли его на военную базу, познакомили со своими друзьями, многое рассказали».Чейси вспомнила непредвиденную задержку в аэропорту в Албани. Тогда она прождала его часа три.— Продолжай читать, — попросил Уинстон. — Подумать только, какая доброта!«Мой сын Джоуи умер на прошлой неделе. Я хочу, чтобы Вы знали, что день знакомства с Вами был счастливейшим в его жизни».Чейси прослезилась и отложила письмо в сторону.— Ну и ну, — пробормотал Уинстон.— Я ничего такого не знала, — прошептала она, — да, это не «леди из коробки»…— Леди из коробки?— Просто такое выражение. Уинстон кивнул, не понимая смысла сказанного.— Чейси, ты никогда не задумывалась, почему я такой черствый?— Ты вовсе не черствый, — подобная самооценка удивила Чейси.— Нет, я такой. Каждый день я изменяю судьбы миллионов людей. Я вношу пункт в список, и страна выделяет средства на интернациональную помощь. На следующий день я вношу в повестку дня делегации посещение лагеря беженцев. Голодающие люди получают помощь. Но я никогда не делаю ничего хорошего тем, кто окружает меня каждый день. Я никогда не помогу соседу, если только он не иностранец и не беженец. Я не могу по-доброму отнестись к человеку, если он не находится в тысяче миль от меня. Я грублю уборщицам, я никогда не здороваюсь со швейцарами, я не даю почтальону чаевых.— Ты хочешь сказать, что Дерек лучше тебя?— Он из тех людей, которые изменяю! мир вокруг себя, а не просто читают новости или смотрят телевизор. Он из тех, кто помогает ближним, тем людям, с которыми сводит его судьба.— Но и ты делаешь людям добро!— Назови хоть кого-нибудь.— Я. Ты позвонил президенту и попросил его объяснить моей бабушке, что я выполняю свою работу, сопровождая Дерека.Уинстон поправил очки.— Чейси, я позвонил ему потому, что Дерек Маккенна пригрозил мне: если я этого не сделаю, он первым же рейсом прилетит в Вашингтон и набьет мне морду.Девушка удивленно захлопала глазами.— Честное слово, деточка, для Бэнкс Бейли ты на удивление непрозорлива. Этот человек любит тебя, Чейси. Он может с тобой не соглашаться, не делать того, что ты хочешь от него, может вести себя, словно мальчишка или как дикарь, и сам себе противоречить. Но он любит тебя. А это что-нибудь да значит в нашем несовершенном мире.— Вы оба упертые, — бормотал папаша, нахлобучивая на нос очки с толстыми стеклами, чтобы изучить меню недавно открывшегося кафе в Браунсвилле. — Оба слишком упертые, чтобы признаться, что влюблены.Дерек отрицательно покачал головой.— Это не любовь. Увлечение. У меня просто давно не было женщины.— Тогда почему ты ни с кем не встречаешься? Телефон вот-вот разорвется от звонков. Дамы всего штата готовы отдаться тебе.— Меня они не интересуют.— Вот и я говорю…Дерек скорчил недовольную гримасу. Он не собирался обсуждать с отцом собственные слабости, но он действительно тосковал по Чейси. Тосковал так сильно, что временами был готов цепью приковать себя к дому, дабы не сесть на самолет и не отправиться в Вашингтон, чтобы просить ее выйти за него замуж.Можно найти решение. Он мог бы продолжить службу в армии: начальник службы персонала предлагал ему место в Пентагоне.Дерек наморщил нос.Еще он мог поехать в Вашингтон: телевизионщики называли его имя в числе возможных кандидатов на различные посты.Фу! Политика… Какое грязное дело…Он мог бы предложить ей переехать в Кентукки. Но мысль о том, что Чейси обломает ногти, занимаясь тяжелой работой, представлялась ему достаточно верной.Он тряхнул головой. Невозможно. Они были из разных миров. У них были разные представления о жизни. Уставившись в тарелку, он приказал себе забыть Чейси Бэнкс Бейли.И тут Дерек недоуменно нахмурился.— Пана, это что такое? — удивленно спросил он, беря тарелку в руки. Она была из китайского фарфора, с изящным орнаментом в центре и золотым ободком. — Раньше мы пользовались простой белой посудой.— Именно, — согласился старик. — Я возьму себе гамбургер с картофелем-фри.— Картофель фри? — удивился Дерек. — Что это?— Жареный картофель, — отозвался папаша, взглянув на официантку. — Дерек, мальчик мой, подумают, что тебя в коровнике вырастили.— Так и есть, — подтвердил Дерек. В конце концов, денег у них было всегда мало, крыша у дома протекала… Дерек обратил внимание на сервировку и взял самую маленькую вилку. — А это что?— Вилка для рыбы, — объяснила официантка. — А эта — для салата, а эта — обеденная. За вашей тарелкой лежит вилка для десерта, с этой стороны — обеденная ложка и чайная ложечка…Дерек поднялся, с шумом отодвинув кресло. Несколько человек сразу обратили на него внимание. Он огляделся по сторонам. Что-то изменилось в тех людях, которых он знал всю жизнь.Миссис Северне, владелица винного магазина, ела жареного цыпленка — ножом и вилкой!Нед Сенко и Джон Шерер, совладельцы табачной фермы на холмах, пили кофе из крошечных китайских чашечек, с трудом удерживая их заскорузлыми пальцами.У окна близнецы Хучин, известные как самые закоренелые матерщинники в округе, обедали, положив на колени салфетки.Крахмальные салфетки!— А вот ножи, — продолжала официантка. — Я объясню вам, как пользоваться ножами.— Мне не нужно объяснять.— Дерек, нам всем не помешает стать немного более цивилизованными, — возразила официантка. — Она научит нас этому.Дерек прошел на кухню. Чейси, с безукоризненно уложенными волосами, свежая и элегантная, в белоснежном переднике с собственными инициалами, специальным ножиком вырезала розы из ярко-красных помидоров.— Когда ты приехала? — без всякого вступления спросил он.— Всего лишь пару недель назад, — просто ответила она. — Я позвонила Вайноне, и она рассказала мне об этом месте. Уинстон одолжил мне денег, чтобы купить его.— Почему он это сделал?— Он сказал, что хочет хоть раз в жизни сделать что-нибудь хорошее для ближнего, с улыбкой объяснила Чейси.— Почему, черт возьми, ты не сообщила мне, что приезжаешь? Я потерял целых две недели жизни. Мы оба потеряли.— Я не была уверена в том, что тебе понравится мое решение. Это ко многому обязывает, когда женщина вот так вторгается в твою жизнь. Это гораздо больше, чем просто вручить номер телефона.— Обязывает?— Это ответственность, от которой ты устал, — пояснила Чейси.Он закрыл глаза.— Чейси, ты нужна мне, — хрипло произнес Дерек. — Мне трудно признавать это, трудно с этим согласиться, но ты нужна мне.— Так, значит, все в порядке? То, что я здесь?— Ты, по крайней мере, сохранила за собой квартиру и работу? Она кивнула.— Если бы ничего не получилось… — голос ее задрожал.— Не сомневайся. Ты знаешь, что я за человек. Простой, очень простой. Если я говорю тебе, что хочу, чтобы ты осталась, значит, так и нужно сделать.— Надеюсь, ты прав. Моя кузина Меривезер считает, что я сошла с ума. Моя бабушка осудила меня и сказала, что всегда знала ничего путного из меня не выйдет.— Тебе не все равно?— Считаешь, что мне не стоит переживать?— Не стоит. По крайней мере, не так сильно. Потому что я люблю тебя, — ответил он и поцеловал ее со всей страстью, на которую только был способен. — Ты из тех женщин, что умеют любить и нуждаются в любви. Любовь значит больше, чем положение в обществе. А твоя любовь здесь, Чейси. Здесь твой дом.Он прижал ее руку к своей груди. Она почувствовала биение его сердца.— Кроме того, — продолжал Дерек, — отец всегда запрещал мне приводить в дом женщину, если я не намерен на ней жениться. А я очень серьезно отношусь к его напутствиям. Ты выйдешь за меня замуж, Чейси?— А папа разрешит? — спросила Чейси. — Мы ведь с тобой часто ругаемся и, как он выражается, оба «упертые».— Мы будем развлекать его своими ссорами, — улыбнулся Дерек.— Не будем. Ему не понравится, что мы спорим.— Ничего. Он считает нас… — Дерек прервался, осознав, что они снова начинают спор! — Чейси, я люблю тебя.— Я тоже люблю тебя.— Пусть это длится вечно. Мы поженимся.— Поженимся, — повторила она, наслаждаясь силой и простотой этого слова.Дверь кухни отворилась. В проеме, скрестив руки на груди, стоял папаша; он улыбался, любуясь на обнимающуюся молодую парочку.— Эй вы, голубки! Вас не затруднит подать мне обед?Дерек, оторвавшись от Чейси, схватил со стола пакет с чипсами, вручил его отцу и снова закрыл дверь.— Романтика моему старику не свойственна, — добродушно хмыкнул он. Чейси приподняла одну бровь.— Ты — главный романтик в семье?— Конечно, — ответил Дерек и легонько поцеловал ее в уголок рта. — Теперь каждый наш день станет поэмой.Чейси выскользнула из его рук, взяла со стола блокнот и карандаш, а затем вручила ему, лукаво улыбаясь.— Нет, милая, моя поэзия не нуждается в карандаше и бумаге, — ответил ей Дерек Маккенна.С этими словами он снова приник к ее губам. Поцелуй был тем самым сонетом, который простой лейтенант сложил для прекрасной леди.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12