– Я правду говорю, – надулась Рита. – Проще всего хлюпать носом в унисон и ахать: «Какой красавчик, как я за тебя рада!» Надо смотреть правде в глаза.
– Слушай ты, газета «Правда», – хихикнула Алина. – За такое в глаза не только смотрят, но и бьют. У человека любовь, чувства, а ты ерунду всякую мелешь.
– Я книжки читаю и телевизор смотрю. Вот приберет он к рукам Манькины миллионы и начнет права качать. И любовь пройдет, как утренний туман. Останется только горечь от позднего осознания ошибки. А я ей глаза открываю. Я ж не говорю, что этот пижон именно так и сделает. Но вероятность не исключаю. И ты, Манюня, не исключай. Или наоборот: папенька ни копейки вам не даст. Не потянет твой красавец на твои запросы – турнешь ты его к чертям собачьим и вернешься к папане с наследником в подоле.
– Спасибо, дорогая, – с чувством выпалила Маша. – Низкий тебе поклон за заботу. Я обязательно учту. Я теперь понимаю, почему от тебя мужики шарахаются.
– Один – один, – гикнула Алина. – Брэк!
Глава 2
После свадьбы, удовлетворившей все мыслимые и немыслимые амбиции любой юной барышни, желавшей, чтобы «было круче всех», неожиданно началась обычная жизнь. Та, которая всегда текла за окном. Как дождь, на который уютно смотреть сквозь стекло, но совершенно невыносимо под этим же дождем мокнуть на остановке, заледеневшими руками удерживая рвущийся вслед за ветром зонт.
Папа, подаривший во время торжества ключи от новой квартиры, будучи не совсем трезвым, выдал витиеватую речь, смысл корой стал понятен позже: дочь стала взрослой, и он счастлив вручить ее судьбу молодому супругу. Проще говоря, Маша теперь проживала не только на отдельной жилплощади, но и должна была существовать на средства, отдельные от папиных. То есть – на мужнину зарплату.
Зарплата директора отдела продаж не имела ничего общего с родительским кошельком ни по объему, ни по перспективам. Там были другие нули и другие возможности. По Машиным меркам – так возможностей и вовсе не было.
Никогда не вдававшаяся в подобные тонкости, молодая жена приуныла. Пару раз закатив истерику и наткнувшись на искреннее непонимание мужа, она совсем пала духом и даже позавидовала маме, так хорошо устроившейся, невзирая на глупость и необоснованные капризы. Маше даже пришло в голову, что мама на самом деле не так уж и глупа, если сумела настолько удачно организовать свою жизнь.
Посоветоваться было абсолютно не с кем. Подруги не поняли бы однозначно. Если вдуматься, ее проблемы выглядели комично: в новом сезоне придется донашивать прошлогоднюю шубку, нельзя купить в ювелирном красивую побрякушку просто так, а две машины на семью – излишество. Машенькино предложение подарить ей на следующий день рождения красный «БМВ» Алексей воспринял как не особо остроумную шутку и даже вежливо похихикал. А уж когда выяснилось, что мероприятия, на которые она раньше ходила в качестве дочери «господина Кузнецова», теперь приглашают лишь вышеупомянутого «господина Кузнецова» с супругой, а «господина Князева с супругой» приглашают на тусовки рангом несравнимо ниже, Маша разрыдалась, напугав мужа. Тот искренне не понимал объяснений и не видел в перечисленных фактах трагедии.
Та жизнь, веселая и беззаботная, к которой она привыкла, оборвалась внезапно и фатально. Ощущение было такое, словно судьба, подарив ей любимого мужчину, посадила их обоих в темную сырую яму, дабы уравновесить эйфорию от своего подарка. Это сравнение настолько понравилось Маше и так ярко характеризовало ее переживания, что она все же рискнула поделиться с подругами. Держать все переживания в себе не было никаких моральных сил.
– Эх, кто б меня в такую яму засадил, – Рита оглядела роскошный евроремонт, итальянскую мебель и насмешливо уставилась на подругу. – С жиру бесишься, Маня.
– Нет, ну не надо так, – примирительно протянула Алина. – Просто ей трудно так сразу перестроиться.
– Да привыкла жить у папаши за пазухой! И не надо губки надувать! Хотела все по-взрослому: чтобы муж, семья, отдельно от родителей? Ну, вот и не жалуйся! Еще скажи спасибо, что папаня жилплощадью обеспечил, а то жила бы сейчас с Лешкиными предками. Что у них там? Двушка в хрущевке? А вам, барам, некомильфо в таких гегемонских условиях? Прынцесса на горошине! Манька, спустись с небес на землю! Без машины и новой шубы никто еще не помер. Алинка, ты не померла в пуховике? И я в дубленке тоже живу и радуюсь. А у тебя в шкафу этих шуб штук десять висит…
– Шесть, – шмыгнула Маша. Ей было обидно слушать столь несправедливые обвинения, словно она капризная царевна из сказки, требующая подснежников зимой. – Ты не понимаешь. Это необходимость. Статус обязывает!
– Князева! Нету у тебя никакого статуса! И шубы не нужны. Такое вот счастье для семейного бюджета. Все. Отпочковалась ты от папенькиного линкора и ушла в свободное плавание на моторной лодочке. И горючим он тебя снабжать более не обязан. Нету топлива – греби веслами, нету весел – ручками. Ты лодочку и капитана выбрала сама, а за собственные решения надо отвечать, – зло хохотнула Рита.
– С таким характером ты мужика никогда не найдешь, – оскорбленно парировала Маша. Больше сказать было нечего. – У меня проблемы, а ты еще побольнее ударить норовишь!
– Я мужика не найду, потому что мне нужен не абы какой, а с квартирой. И не потому, что я такая меркантильная, а потому что жить будет негде. У нас с матерью комната в коммуналке, если помнишь. А еще мне нужен мужик с большой зарплатой, потому что я хочу ребенка. А если я уйду в декрет, то нам хотя бы полтора года должно хватать только его денег. И Алинке нужно все то же самое! И любой другой нормальной девице тоже! А где такого взять? Может, он, как особо ценный клад, и зарыт где-то, только у нас карты нет и лопаты. И даже если откопаем наудачу и без подручных инструментов, то как его делить? Таких роскошных кадров на всех не хватает. Ты, Князева, вообще неправильно понимаешь значение слова «проблемы». Не было у тебя еще в жизни настоящих проблем. И я тебе даже сочувствую, потому что за белой полосой всегда следует черная. Высоко взлетела – падать будет больно.
Маша оторопело моргнула:
– Ты что, подраться хочешь?
– Я хочу, чтобы ты трезво взглянула на себя и окружающих. Никто тебе ничего не должен. Если хочешь машину – заработай на нее. Я вот, например, хочу квартиру. И это не предмет роскоши, а необходимость. Без квартиры я сдохну старой девой в обществе моей любезной мамаши, у которой характер еще гаже моего. Поэтому я на нее зарабатываю. А ты ждешь, пока само в руки обвалится, да еще морщишься, что оно само падать не хочет, а у блюдечка каемочка не голубая.
– Обычно после таких выступлений гости съезжают с лестницы, пересчитывая копчиком ступени, – философски заметила Алина. Ей хотелось поесть пирожных в спокойной обстановке. Частично Рита была права, но форма затмевала содержание. Впрочем, как обычно.
– Почему ты работать не идешь? – не унималась Гусева. – Я вот работаю, Алька тоже. А тебе что мешает? Будешь хоть в чем-то независимой.
– Я и так ни от кого не завишу, – звенящим от обиды голосом заявила Маша.
«Еще немного, и мы останемся без сладкого, а еще насмерть поссоримся», – поняла Алина. Ей категорически не хотелось принимать ничью сторону. Алина Шульгина вообще была крайне миролюбивым и позитивным человеком, и наличие в ближайшем окружении Риты создавало в ее жизни некоторый дискомфорт, а иногда и вовсе угрозу здоровью. Особенно когда Гусева начинала делать замечания подросткам или пьяным.
– Еще как зависишь. Тебе третий десяток, а ты все деньги на карманные расходы просишь. Сначала у папы, теперь у мужа, – Рита победоносно взглянула на подругу. – Надо радикально менять отношение к жизни. Жизнь – это кактус. Если его грызть или пытаться на него сесть, то ты по-любому останешься в проигрыше. А вот если поливать, то, возможно, он даже зацветет. Мысль моя ясна?
Судя по напряженному молчанию, мысль адресата не нашла.
– Поясняю, – Гусева приосанилась, словно лектор перед аудиторией. – Надо уметь пользоваться ситуацией. Один умный человек сказал: если тебе плюнули в спину, это значит, что ты идешь впереди. Минус – плюнули. Плюс – впереди. Жизнь – это губка, из которой надо выжать максимум. Это лестница, по которой надо нестись в нужном направлении. Правильное направление, поясняю для инфантильных и тупых, – это вверх, желательно перепрыгивая через ступеньку. Только тогда ты доползешь до нужного результата. А результат зависит еще и от того, с какой ступеньки ты стартуешь. У тебя, Манька, ступенька высокая и шансов больше, чем у простых смертных, только ты из своих шансов сплела веночек и сикось-накось на прическу нахлобучила. Сие называется нецелевое использование возможностей. Нет бы у папани попросить дело тебе какое-нибудь купить. Тогда на всю оставшуюся жизнь сама себе хозяйка. А ты все норовишь за чьей-нибудь спиной отсидеться. А ежели спина куда-нибудь денется, чего делать будешь?
– Никуда она не денется, – поджала губы допрашиваемая.
– Нет в нашей жизни ничего постоянного. Собственно, и сама жизнь – величина переменная. Да еще с летальным исходом.
– А давайте чай пить, – логично и радостно закруглила беседу Алина, уловив момент, близкий к перемирию. Она даже предприняла попытку пододвинуть на середину стола пирожные, но, видимо, день был неблагоприятным. Как для чаепития, так и для общения на животрепещущие темы. Собственно, Алина именно это и вычитала утром в гороскопе, притулившемся в конце программы телевидения на неделю. Зря она понадеялась, что астрологи врут.
– И что ты предлагаешь? – Маша нехорошо прищурилась на разглагольствовавшую Гусеву. – Чем мне заняться?
– Ну, милая моя, – снисходительно потрясла кудрями Рита. – Тебе виднее. Я бесплатных советов не даю.
– Можно бюро переводов открыть, – оживилась Алина.
Гусева с состраданием взглянула на «переводчиц».
– Кому оно надо, ваше бюро. Лучше уж художественную галерею.
– Ну, разумеется, – мстительно фыркнула Маша. – И выставлять там твои шедевры.
Рита, воодушевленно метившая ближним в самое больное место, сама абсолютно не умела держать удар. А картины были ее уязвимой точкой.
Глава 3
Рите Гусевой прочили большое будущее, мировую известность и счастливую судьбу. А потом вдруг оказалось, что художники никому не нужны. И работы Гусевой – не шедевры, а так – мазня с претензией. И будь она хоть трижды гениальной в своих глазах, максимум, на что можно рассчитывать – место художницы в рекламной фирме. Вместо всемирной славы Рита под неустанный бубнеж мамы, надежды которой она не оправдала, влачила жалкое существование и надеялась на чудо. Чудеса бывают только в сказках, а Рита Гусева застряла в реальном мире, больше похожем не на цветочную клумбу, а на гору мусора. Такая куча ничего общего с чудом не имела и иметь не могла. Редкие мужчины, проявлявшие к Рите интерес, исчезали со скоростью мухи, интуитивно почуявшей свернутую в трубочку газету. В общем, куда ни плюнь – сплошной негатив. Судьба словно пыталась взять Риту измором и потренировать ее силу воли. В битве за место под солнцем Рита регулярно проигрывала, а ее неудовольствие жизнью постоянно подпитывалось завистью к окружающим, которым все само плыло в руки. Больше всех ее раздражала Маша.
С раннего детства Маня постоянно маячила перед глазами, наглядно доказывая отсутствие мирового баланса справедливости. Жили они всегда рядом, одна на пятом этаже, другая – на шестом. Только семья Кузнецовых занимала огромную квартиру единолично, а у Гусевых была всего лишь комната в коммуналке. И если у Маши были ласковая няня и мама, непонятно чем занимавшаяся дома, то у Риты няню заменяли либо пятидневный детский сад, либо, в случае болезни, глухая бабка Тоня, забывавшая ее покормить, и непросыхающий сосед Зубовалов, оправдывавший свою изумительную фамилию потрясающими габаритами и ужасающим набором железных зубов в пасти. Но на самом деле Зубовалов был совершенно безобиден. Он даже пытался одно время ухаживать за Риточкиной мамой, приведя в качестве аргумента для женитьбы последующее слияние комнат и хлипкое здоровье бабки Тони. Джентльменом Зубовалов, безусловно, не был, а посему озвучил свою программу, сграбастав Елизавету Потаповну в охапку и попытавшись запечатлеть на ее сахарных устах поцелуй. Дело было в кухне, мадам Гусева, работавшая санитаркой в больнице и на тот момент как раз вернувшаяся со смены, ухаживания отвергла, с легкостью первой теннисной ракетки мира засветив жениху в лоб чугунной сковородой. Звук был таким, что даже глухая бабка Тоня, подслеповато таращившаяся на представление из угла, мелко дробно захихикала.
– Ну, Лиз, ты… эта… Зачем? – печально развел лапищами Зубовалов. – Я ж по делу говорю. Мне баба на хозяйстве нужна. А то придешь домой, жрать нечего, не приласкает никто, не спросит, как, мол… эта…
– Совещание прошло, – подсказала Елизавета Потаповна. – Не звонил ли министр? Не объявили ли благодарность за доблестный труд?
– Шутишь все, – тяжело вздохнув, констатировал Зубовалов. – Я ж как лучше хотел. Если я бабу приведу, как вы тута уживетесь в одной квартире?
– Не знаю, как твоя баба уживется, а я уж как-нибудь, – поджала губы Ритина мама и плотоядно взглянула на сковороду.
К слову сказать, Зубовалов все же женился, положив начало бесконечным распрям и холодной войне, изредка переходящей в открытое противостояние с приглашением участкового и формулировкой длинных и нескладных заявлений с обеих сторон.
В квартире этажом ниже жизнь была абсолютно иной. С рождения Маша получила все, а у Риты был даже не ноль, а дырка от него. Маше покупали фирменную одежду, а Рите мама перешивала из старья, Машины дни рождения отмечались так, что в курсе был весь двор, а Рита никого никогда не приглашала, стыдясь убогой обстановки и страшась соседских козней. Да и денег на продукты было всегда в обрез, и в конце месяца они с мамой часто переходили на пустые макароны. Эти серые толстые макароны иногда снились ей в кошмарах, они склизкими змеями подползали все ближе, а Рита никак не могла убежать.
Маша, независимая и веселая, поскольку ее, в отличие от Риты, не унижали заплатки на локтях и отсутствие капроновых колготок, казалось, не нуждалась ни в чьем обществе, люди сами тянулись к ней. Каждому хочется погреться в лучах солнца, а не ежиться в тени. Рита не была исключением. Спасало только то, что они с Машей учились в параллельных классах, иначе она просто возненавидела бы свою соседку за удачливость, круглосуточно наблюдая ее триумф. А так они лишь вместе ходили в школу и иногда возвращались обратно, да изредка гуляли во дворе.
Маша стала для соседки стимулом, ориентиром и недосягаемой целью. Рита, безумно стеснявшаяся своей худобы, убогой одежды и невзрачной внешности, решила действовать иначе и выделиться демонстративной независимостью и бунтарским поведением. Получалось плохо. Мать начали часто вызывать в школу, фамилию «Гусева» воодушевленно и гневно склоняли на каждом собрании, а единственным достижением шестиклассницы Риты Гусевой стало некое подобие дружбы с хулиганом Мутятиным из восьмого «Б». От него Рита научилась красиво и далеко сплевывать и материться.
Наверное, в какой-то момент судьба устыдилась своего равнодушия и на мгновение повернулась к девочке лицом. В школе организовали художественную выставку, и вдруг оказалось, что у Риты талант. Ее заметили, пригласили в художественную студию, а потом и вовсе – в художественную школу. Времени на глупости не осталось, Мутятин стал пройденным этапом, а Рита неожиданно превратилась в этакого гения, местную гордость и знаменитость. Директриса, раньше специально посещавшая собрания, чтобы потоптаться на самолюбии Елизаветы Потаповны, расписав тюремные перспективы ее дражайшей доченьки, теперь ласково улыбалась и настойчиво напоминала, что именно в стенах ее школы был выпестован и открыт столь ценный самородок. Елизавета Потаповна гордилась и великодушно прощала прежние оскорбления. Дочь все же выросла человеком.
Теперь дружить с ней было почетно, и Рита, равнодушно принимая знаки внимания от сверстников, одновременно презирала их за двуличность и нежелание протянуть ей руку помощи тогда, раньше, когда ей это было необходимо.
Девочка поняла, что любой член общества зависим от мнения окружающих, но если не хочешь быть растоптанным, никогда не показывай эту зависимость. Докажи всем, что их мнение для тебя пыль, что у тебя есть свое видение мира, кардинально отличающееся от общего, выделись, стой на своем любой ценой, независимо от того, что ты думаешь на самом деле, – и тебя заметят, выделят и будут с тобой считаться. Мягких и добрых сминают как пластилин, а о жестких царапают руки в кровь и больше не лезут.
1 2 3 4 5