Теперь, тогда она выбрана, вы, конечно, можете пользоваться ею, когда захотите. — Он обернулся и вновь посмотрел в лицо Ким с тем же жестоким блеском в глазах, который так испугал ее при первой их встрече.
— Между прочим, доктор Малтраверз вернется через несколько дней, чтобы еще раз взглянуть на мать, и он надеется, что снова увидит вас. Он приедет пораньше и останется на ночь. А еще он просил передать вам вот это, — Гидеон Фейбер вынул из кармана конверт. — Если вы все еще хотите навестить мою мать, я советую прежде пройти к себе и прочитать свою корреспонденцию!
Ким взяла конверт и вышла из комнаты, не видя ничего перед собой. Ей редко доводилось встречать такую надменность в холодных мужских глазах, и, поднимаясь по лестнице, она все никак не могла прийти в себя.
Оказавшись в своей гостиной, Ким вскрыла конверт и ознакомилась с содержанием короткой записки. Сомнений больше не осталось. Доктор Малтраверз, крупный специалист, знаток своего дела, вызывавший у людей уважение и уверенность и даже какое-то благоговение, мог ошибаться, как обычный человек. Он так и не поверил, что молодая женщина, которую он часто приглашал потанцевать и угощал на славу, если не считать того, что дал ей работу, сумела преодолеть свою давнишнюю к нему привязанность. И хотя он предпочел связать себя помолвкой с совершенно другой молодой женщиной — Ким до сих пор не знала, женился он на ней, или нет — дочерью одного из его самых влиятельных и состоятельных коллег, он, видимо, не переставал с удовольствием возвращаться мысленно в те дни, когда Ким тоже занимала место в его сердце.
Прошло три года с тех пор, как мы в последний раз виделись, — написал доктор перед отъездом из Мертон-Холла, — и я не могу выразить словами, как обрадовался, когда неожиданно вновь увидел тебя сегодня. Я все время думаю, как замечательно, что мы вновь встретились, и хотя я уеду очень рано, когда ты еще будешь спать, мы обязательно встретимся очень скоро.
Пожалуйста, Ким, забудь обиды! Мы были такими хорошими друзьями и могли бы стать кем-то гораздо большим друг для друга, если бы я не сглупил. Но еще не поздно. Через несколько дней я вернусь в Мертон-Холл:
Послание было подписано просто: Ральф.
Ким порвала письмо на маленькие кусочки и разбросала их по пылающим поленьям. У нее не осталось и тени желания возобновлять отношения с Ральфом Малтраверзом, и было абсолютно все равно, женат он или нет. Это был просто доктор Малтраверз, хороший кардиолог, которого пригласили к миссис Фейбер, и Ким достаточно высоко оценивала его знания, чтобы верить — больная попала в хорошие руки.
Избавившись от письма, Ким отправилась в спальню миссис Фейбер и тихо постучала в дверь. На стук вышла Траунсер, и по ее лицу стало ясно, что все хорошо. Медсестра в очень аккуратной накрахмаленной форме сидела возле кровати больной и читала книгу, а Траунсер, радуясь, что миссис Фейбер провела ночь спокойно, прибирала в комнате и расставляла вещи хозяйки по своим местам. Она посмотрела через плечо на медсестру, словно спрашивая разрешения, и та, увидев, кто пришел, кивнула. Ким тихонько подошла к кровати. Вначале ей показалось, что миссис Фейбер спит, но старая дама, лежавшая высоко на подушках, открыла глаза. Как только она узнала Ким, лицо ее озарилось радостью.
— Садитесь, дорогая, — сказала она голосом, который был ничуть не слабее обычного, а медсестра подвинула Ким стул.
— Как вы? — спросила Ким, и серые глаза миссис Фейбер весело сверкнули.
— Я ничуть не жалею о том чудесном обеде, когда я удивила всех, появившись внизу, — ответила она. — Знаю, Гидеон считает, что я заслужила это заточение, но я не жалею. Во-первых, уже очень давно трое моих детей не собирались под одной крышей!
— И ваша внучка тоже скоро приедет, — мягко произнесла Ким, так как теперь это перестало быть секретом. — Возможно, даже сегодня днем. Вы довольны?
Миссис Фейбер кивнула.
— Я очень люблю Ферн, но ей совсем не обязательно приезжать… И если на то пошло, то и Чарлзу. Я ведь поправлюсь.
— Разумеется, поправитесь, — поспешила заверить ее Ким.
Маленькая старая дама задумчиво разглядывала ее.
— Значит, вы знакомы с доктором Малтраверзом, — пробормотала она. — Мне рассказала Нерисса.
— Я когда-то у него работала, — призналась Ким.
Серые глаза засверкали, выдавая, что их обладательница — неисправимый романтик.
— Он очень хорош собой, — прошептала она, словно полагая, что ее тонкий голосок не достигнет ушей медсестры, которая опять склонилась над медицинским справочником. — Гораздо красивей доктора Давенпорта, который, боюсь, уже начинает лысеть. Гораздо красивее Боба Дункана, который всегда напоминает мне великовозрастного школьника, но, думаю, что он не красивей моих сыновей. А вы как считаете? — Яркие глаза неподвижно уставились на Ким, словно то, что думала девушка, было чрезвычайно важно.
Тут вмешалась медсестра.
— Мне кажется, вам не следует так много разговаривать, миссис Фейбер…
Но миссис Фейбер лишь отмахнулась от нее тонкой белой ручкой, не сводя с Ким глаз.
— Вы согласны? — настаивала она. — Гидеон хоть и утомителен, но очень красив, не правда ли? И Чарлз… хотя не так, как Гидеон. Он слишком много пьет, но в любом случае он никогда не выглядел, как Гидеон… Это ведь мой первенец, знаете ли, — пробормотала она мечтательно. — Такой восхитительный был ребенок, но, к сожалению, каждый ребенок обязательно вырастает. А теперь эта женщина, Флеминг, сходит по нему с ума… Не дай Бог, он женится на ней, — произнесла миссис Фейбер, словно эта мысль давно беспокоила ее. — Вы согласны, что Моника Флеминг не годится в жены моему Гидеону?
Медсестра решительно поднялась.
— Мисс Ловатт, мне кажется, вам лучше уйти, — строго сказала она. — Больная чересчур разволновалась, а это никуда не годится. Возможно, вы еще раз заглянете к ней ненадолго сегодня днем, если и дальше пойдет на поправку.
Ким кивнула, но прежде чем уйти, склонилась над хозяйкой и ласково похлопала теплыми пальцами хрупкую белую ручку.
— Вы совершенно правы, миссис Фейбер, — с трудом произнесла она. — Совершенно правы! Но я не хочу, чтобы вы волновались из-за этого.
— А мы можем как-то помешать?
— Не знаю. Не думаю.
— Возможно, вы сумеете придумать что-нибудь!
Медсестра ждала, что она уйдет, и Ким выпрямилась, быстро улыбнувшись миссис Фейбер. Слегка кивнув ей, как бы обещая подумать над этим вопросом, она вышла в коридор, сознавая, что произвела на медсестру не очень благоприятное впечатление, так как от ее визита больная сильно разволновалась. Пока Ким шла по длинному коридору, глубоко задумавшись, она поняла, что это волнение возникло совсем недавно, а потому могло принести еще больший вред. А еще она поняла, что если силы позволят, миссис Фейбер вновь вернется к этому вопросу. И возможно, даже не один раз! За поворотом коридора она натолкнулась на Гидеона Фейбера, который направлялся в комнату матери, держа в руках целую охапку свежих цветов из оранжереи. Он резко остановился и с острым любопытством посмотрел ей в лицо.
— Как она? — спросил он.
Ким взглянула на него своими голубыми глазами, которые стали еще ярче благодаря темной голубизне шерстяного платья, и сразу поняла, что его мать права. Его мать абсолютно права: должно быть, он, в самом деле, был восхитительным ребенком. И сама того не сознавая, она мягко улыбнулась.
— Гораздо лучше, — заверила она его. — Мне кажется, ей гораздо лучше!
Глава ДВЕНАДЦАТАЯ
Состояние миссис Фейбер улучшалось с каждым днем, и когда доктор Малтраверз вновь посетил ее, он смог успокоить семью относительно здоровья их матери. Она обладала удивительной жизненной стойкостью и очень хотела поправиться, и он предсказал, что очень скоро так и будет.
Но ее так долго опекали, что теперь следовало избегать малейшего риска. Врач обнаружил, что она вполне довольна затворничеством в собственных покоях, и раз это ее развлекает, он не видел причин, почему бы ей не продолжить работу над мемуарами, как только она почувствует, что снова хочет ими заниматься. А еще, казалось, она получает удовольствие от компании Ким, поэтому он решил, что неплохо, если Ким будет проводить с ней больше времени, хотя бдительная медсестра, дежурившая днем, не согласилась бы с ним, если бы поинтересовались ее мнением: она считала, что Ким дурно влияет на пациентку, потому что по какой-то причине визиты секретарши вызывали гораздо больший восторг, чем визиты любого члена семьи, исключая, возможно, Гидеона.
Медсестра была женщина строгих правил, и ей доводилось и раньше работать с доктором Малтраверзом. Оказалось, мисс Ловатт тоже раньше работала с доктором Малтраверзом, но при виде фигуры в форменной одежде глаза его не загорались так, как при виде бывшей секретарши. Рукопожатием с сестрой он тоже не обменивался, но зато здоровался за руку с мисс Ловатт. Ким сидела возле кровати больной, собираясь уже уходить, когда объявили о его повторном приезде. Врача ждали часом позже, но оказалось, он успел на более ранний поезд. Медсестра Боуэн, лихорадочно поправляя шапочку и манжеты, многозначительно посмотрела на Ким, но доктор Малтраверз вытянул руку, не позволяя Ким покинуть комнату, и как бы между прочим бросил через плечо, что уверен, будто миссис Фейбер хочет, чтобы она осталась.
— Вы выглядите настолько лучше, — сказал он миссис Фейбер, — что это явно чья-то заслуга, а присутствие мисс Ловатт действует чудесным образом. Я помню, когда она работала у меня, я находил, что она действует как успокоительное.
Миссис Фейбер, которая настояла на том, чтобы Траунсер, помогавшая своей хозяйке следить за внешностью, зачесала ей волосы назад, перехватив их широкой атласной лентой, и которая настолько оправилась от болезни, что сочла необходимым сменить ночную кофту из голубого кружева на воздушную розовую, потому что та ей больше шла, лежала на высоко взбитых подушках и улыбалась врачу. Ей нравилось, что у него такие красивые белые зубы, а еще ей нравились его темные глаза и блестящие черные волосы, чуть тронутые серебром на висках, что только подчеркивало его благородную внешность.
— Ким — милая девочка, — сказала больная. — Она выполняет все мои прихоти, я не даю ей скучать, и поэтому мне хорошо, когда она рядом. Она умеет слушать, а я, должна признаться, люблю поболтать. Она такая хорошенькая, не правда ли? Вам не кажется, что она слишком хорошенькая для секретарши?
— Даже очень. — Доктор Малтраверз бросил чуть насмешливый взгляд в сторону Ким. — И кем, по-вашему, ей следовало быть, если не секретарем?
— Думаю, ей следует выйти замуж, — решительно заявила миссис Фейбер.
— Не могу с вами не согласиться, — тихо произнес врач и наклонился, чтобы послушать сердце больной.
Ким оставалась в комнате до конца осмотра. Доктор Давенпорт так и не появился, и пришлось ей провожать приезжего специалиста. Сестра Боуэн, как встревоженная наседка, смотрела им вслед, когда они удалялись по коридору, и будь ее глаза способны проследить за их продвижением и дальше, она, несомненно, нашла бы предлог, чтобы остаться в открытых дверях.
Но миссис Фейбер позвала ее, и той пришлось покинуть свой пост. Траунсер, находившаяся в соседней гостиной, уловила легкое недовольство в голосе медсестры и решила, что сейчас не стоит узнавать меню второго завтрака для хозяйки. Что-то подсказало ей, что сестра Боуэн не слишком довольна визитом лондонского специалиста.
Выйдя в главный коридор, Ким попыталась покинуть доктора Малтраверза.
— Я знаю, что мистер Фейбер ждал вас часом позже, — сказала она, — но сейчас он уже, наверное, вернулся с прогулки. Вы найдете его в библиотеке. Первая дверь направо из холла. Пиблз внизу, он вам покажет.
— Мне нужно поговорить с тобой, — невозмутимо произнес Ральф Малтраверз. — Поэтому я и приехал пораньше. Где ты работаешь? У тебя есть своя комната? Мы можем там поговорить?
— Мне предоставили собственную гостиную, — призналась Ким, слегка взволнованно, намереваясь однако сделать все, чтобы отвязаться от него. — Впрочем, я не уверена, что мистер Фейбер одобрит…
— Который из них? Чарлз или Гидеон? Чарлз, кажется, женат, но Гидеон — нет.
— Меня нанял Гидеон, — сказала Ким. — И он требует, чтобы его служащие выполняли довольно строгие правила. Если вы хотите поговорить со мной, то лучше это сделать внизу.
Малтраверз покачал головой, в его темных глазах искрилось веселье и еще что-то.
— Мы поговорим в твоей гостиной, — сказал он. — Внизу слишком людно.
Ким пошла вперед. Она припомнила теперь, что в прошлом он всегда поступал несколько своевольно. Подобно Гидеону Фейберу, он требовал мгновенного выполнения всех своих желаний. Наверное, ей на роду написано вечно ходить у кого-то под каблуком.
Доктор оглядел ее гостиную, и Ким поняла по его взгляду, что он подумал, как хорошо она устроилась. Он одобрительно кивнул, небрежно осмотрев книги и картины, подошел к окну, чтобы полюбоваться видом, и даже заглянул в ванную комнату, а потом и в спальню. Ким видела, как он, слегка улыбаясь, бросил взгляд на ее халат в цветочек, висевший на двери, и на столик возле кровати, где лежал томик стихов. Он взял книгу в руки.
— Водсворт? Ты до сих пор читаешь Водсворта?
— Да, это мой любимый поэт.
Малтраверз улыбался, глядя ей в глаза.
— Ты всегда им увлекалась.
Ким показалось, что из коридора донесся какой-то шум, и она поспешно заговорила:
— Думаю, вам не следует находиться здесь! Это может показаться странным!..
Он слегка коснулся ее плеча, продолжая улыбаться.
— Не глупи, дорогая. Даже если меня здесь застанет горничная, это ее нисколько не удивит. Врачи пользуются правом проникать в святая святых… Ты разве забыла?
— Я не имела в виду горничную.
— А кого? Гидеона?
Ей почудилось, что он слегка нахмурил темные брови.
— Нет… разумеется, нет.
Но Малтраверз вернулся в гостиную и, повернувшись, странно посмотрел на Ким.
— Зайдя к тебе, я не нарушил приличий, — заметил он. — Если бы у мистера Гидеона Фейбера нашлись возражения, то я бы напомнил ему, что знал тебя три года, а это немалый срок. Кстати, он передал тебе мою записку?
— Да. Правда, мне кажется, вам не стоило беспокоиться и писать ее, — заметила она, подчеркивая интонацией, что между ними есть дистанция.
— Вот как? Значит, ты не простила, что я вел себя, как дурак! — Он шагнул к ней ближе. — Ким, я влюбился в тебя — ты ведь догадывалась, правда? — но в то время мне казалось, что я должен жениться разумно, а разве назовешь разумной женитьбу на никому не известной девушке вроде тебя? Мне очень этого хотелось, Ким, — его голос становился все более настойчивым. — Верь мне, Ким! Но приходилось думать о своей профессии, и был человек, который хотел, чтобы я женился на его дочери… Он очень много сделал для меня, помог мне забраться на вершину…
— И вы женились на ней? — холодно поинтересовалась Ким, словно только из любопытства. — Вы в конце концов отблагодарили его и теперь очень счастливы со своей женой?
Малтраверз покачал головой.
— Когда дело дошло до свадьбы, я не смог решиться, — признался он. — Думаю, из-за тебя… Из-за того, что ты сделала со мной за коротких три года! — Протянув руку, Малтраверз дотронулся до блестящего локона на ее щеке, но она поспешно отпрянула, и он криво улыбнулся. — Ким, я позволил тебе уйти, — внезапно простонал он, — и как я теперь об этом жалею! Неужели слишком поздно исправить ошибку? Я с трудом поверил своему везению, когда столкнулся с тобой в ту ночь, и с тех пор ни о чем другом не думаю. Чистая правда! Сегодня, садясь в поезд, я ликовал, как школьник, отправляющийся на каникулы…
— Вы проделали этот путь, чтобы осмотреть миссис Фейбер, — напомнила ему Ким.
— Да, конечно. Но еще и для того, чтобы снова увидеть тебя, Ким! — Он осмелился опять приблизиться на шаг. — Если я смиренно взмолюсь о прощении… Если я попрошу тебя забыть о прошлом и согласиться видеться со мной иногда… Только иногда! Мы могли бы опять узнать друг друга, вновь пережить то, что было! У тебя же будет какое-то свободное время, да и я теперь не так занят. Сам себе хозяин. Я даже мог бы встретить тебя на полдороге, чтобы тебе не ехать одной до Лондона!
В старые времена такая уступка поразила бы Ким, но теперь она осталась совершенно равнодушной. И хотя еще два года тому назад она ни за что бы не поверила, что будет с ним так говорить, произнесла:
— Время не повернуть вспять. — Пусть банально, но зато правда… Истинная правда, как теперь она хорошо знала. Хотя, наверное, она стала гораздо взрослее, чем была, когда он появился на ее горизонте, заслонив собою даже солнце. — Время не повернуть вспять, и у меня нет ни малейшего желания это делать. Я уже пришла в себя и никогда не захочу вернуться назад… Признаюсь, я когда-то была в вас влюблена, — сказала она, вытягивая из вазы цветок и нервно теребя его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
— Между прочим, доктор Малтраверз вернется через несколько дней, чтобы еще раз взглянуть на мать, и он надеется, что снова увидит вас. Он приедет пораньше и останется на ночь. А еще он просил передать вам вот это, — Гидеон Фейбер вынул из кармана конверт. — Если вы все еще хотите навестить мою мать, я советую прежде пройти к себе и прочитать свою корреспонденцию!
Ким взяла конверт и вышла из комнаты, не видя ничего перед собой. Ей редко доводилось встречать такую надменность в холодных мужских глазах, и, поднимаясь по лестнице, она все никак не могла прийти в себя.
Оказавшись в своей гостиной, Ким вскрыла конверт и ознакомилась с содержанием короткой записки. Сомнений больше не осталось. Доктор Малтраверз, крупный специалист, знаток своего дела, вызывавший у людей уважение и уверенность и даже какое-то благоговение, мог ошибаться, как обычный человек. Он так и не поверил, что молодая женщина, которую он часто приглашал потанцевать и угощал на славу, если не считать того, что дал ей работу, сумела преодолеть свою давнишнюю к нему привязанность. И хотя он предпочел связать себя помолвкой с совершенно другой молодой женщиной — Ким до сих пор не знала, женился он на ней, или нет — дочерью одного из его самых влиятельных и состоятельных коллег, он, видимо, не переставал с удовольствием возвращаться мысленно в те дни, когда Ким тоже занимала место в его сердце.
Прошло три года с тех пор, как мы в последний раз виделись, — написал доктор перед отъездом из Мертон-Холла, — и я не могу выразить словами, как обрадовался, когда неожиданно вновь увидел тебя сегодня. Я все время думаю, как замечательно, что мы вновь встретились, и хотя я уеду очень рано, когда ты еще будешь спать, мы обязательно встретимся очень скоро.
Пожалуйста, Ким, забудь обиды! Мы были такими хорошими друзьями и могли бы стать кем-то гораздо большим друг для друга, если бы я не сглупил. Но еще не поздно. Через несколько дней я вернусь в Мертон-Холл:
Послание было подписано просто: Ральф.
Ким порвала письмо на маленькие кусочки и разбросала их по пылающим поленьям. У нее не осталось и тени желания возобновлять отношения с Ральфом Малтраверзом, и было абсолютно все равно, женат он или нет. Это был просто доктор Малтраверз, хороший кардиолог, которого пригласили к миссис Фейбер, и Ким достаточно высоко оценивала его знания, чтобы верить — больная попала в хорошие руки.
Избавившись от письма, Ким отправилась в спальню миссис Фейбер и тихо постучала в дверь. На стук вышла Траунсер, и по ее лицу стало ясно, что все хорошо. Медсестра в очень аккуратной накрахмаленной форме сидела возле кровати больной и читала книгу, а Траунсер, радуясь, что миссис Фейбер провела ночь спокойно, прибирала в комнате и расставляла вещи хозяйки по своим местам. Она посмотрела через плечо на медсестру, словно спрашивая разрешения, и та, увидев, кто пришел, кивнула. Ким тихонько подошла к кровати. Вначале ей показалось, что миссис Фейбер спит, но старая дама, лежавшая высоко на подушках, открыла глаза. Как только она узнала Ким, лицо ее озарилось радостью.
— Садитесь, дорогая, — сказала она голосом, который был ничуть не слабее обычного, а медсестра подвинула Ким стул.
— Как вы? — спросила Ким, и серые глаза миссис Фейбер весело сверкнули.
— Я ничуть не жалею о том чудесном обеде, когда я удивила всех, появившись внизу, — ответила она. — Знаю, Гидеон считает, что я заслужила это заточение, но я не жалею. Во-первых, уже очень давно трое моих детей не собирались под одной крышей!
— И ваша внучка тоже скоро приедет, — мягко произнесла Ким, так как теперь это перестало быть секретом. — Возможно, даже сегодня днем. Вы довольны?
Миссис Фейбер кивнула.
— Я очень люблю Ферн, но ей совсем не обязательно приезжать… И если на то пошло, то и Чарлзу. Я ведь поправлюсь.
— Разумеется, поправитесь, — поспешила заверить ее Ким.
Маленькая старая дама задумчиво разглядывала ее.
— Значит, вы знакомы с доктором Малтраверзом, — пробормотала она. — Мне рассказала Нерисса.
— Я когда-то у него работала, — призналась Ким.
Серые глаза засверкали, выдавая, что их обладательница — неисправимый романтик.
— Он очень хорош собой, — прошептала она, словно полагая, что ее тонкий голосок не достигнет ушей медсестры, которая опять склонилась над медицинским справочником. — Гораздо красивей доктора Давенпорта, который, боюсь, уже начинает лысеть. Гораздо красивее Боба Дункана, который всегда напоминает мне великовозрастного школьника, но, думаю, что он не красивей моих сыновей. А вы как считаете? — Яркие глаза неподвижно уставились на Ким, словно то, что думала девушка, было чрезвычайно важно.
Тут вмешалась медсестра.
— Мне кажется, вам не следует так много разговаривать, миссис Фейбер…
Но миссис Фейбер лишь отмахнулась от нее тонкой белой ручкой, не сводя с Ким глаз.
— Вы согласны? — настаивала она. — Гидеон хоть и утомителен, но очень красив, не правда ли? И Чарлз… хотя не так, как Гидеон. Он слишком много пьет, но в любом случае он никогда не выглядел, как Гидеон… Это ведь мой первенец, знаете ли, — пробормотала она мечтательно. — Такой восхитительный был ребенок, но, к сожалению, каждый ребенок обязательно вырастает. А теперь эта женщина, Флеминг, сходит по нему с ума… Не дай Бог, он женится на ней, — произнесла миссис Фейбер, словно эта мысль давно беспокоила ее. — Вы согласны, что Моника Флеминг не годится в жены моему Гидеону?
Медсестра решительно поднялась.
— Мисс Ловатт, мне кажется, вам лучше уйти, — строго сказала она. — Больная чересчур разволновалась, а это никуда не годится. Возможно, вы еще раз заглянете к ней ненадолго сегодня днем, если и дальше пойдет на поправку.
Ким кивнула, но прежде чем уйти, склонилась над хозяйкой и ласково похлопала теплыми пальцами хрупкую белую ручку.
— Вы совершенно правы, миссис Фейбер, — с трудом произнесла она. — Совершенно правы! Но я не хочу, чтобы вы волновались из-за этого.
— А мы можем как-то помешать?
— Не знаю. Не думаю.
— Возможно, вы сумеете придумать что-нибудь!
Медсестра ждала, что она уйдет, и Ким выпрямилась, быстро улыбнувшись миссис Фейбер. Слегка кивнув ей, как бы обещая подумать над этим вопросом, она вышла в коридор, сознавая, что произвела на медсестру не очень благоприятное впечатление, так как от ее визита больная сильно разволновалась. Пока Ким шла по длинному коридору, глубоко задумавшись, она поняла, что это волнение возникло совсем недавно, а потому могло принести еще больший вред. А еще она поняла, что если силы позволят, миссис Фейбер вновь вернется к этому вопросу. И возможно, даже не один раз! За поворотом коридора она натолкнулась на Гидеона Фейбера, который направлялся в комнату матери, держа в руках целую охапку свежих цветов из оранжереи. Он резко остановился и с острым любопытством посмотрел ей в лицо.
— Как она? — спросил он.
Ким взглянула на него своими голубыми глазами, которые стали еще ярче благодаря темной голубизне шерстяного платья, и сразу поняла, что его мать права. Его мать абсолютно права: должно быть, он, в самом деле, был восхитительным ребенком. И сама того не сознавая, она мягко улыбнулась.
— Гораздо лучше, — заверила она его. — Мне кажется, ей гораздо лучше!
Глава ДВЕНАДЦАТАЯ
Состояние миссис Фейбер улучшалось с каждым днем, и когда доктор Малтраверз вновь посетил ее, он смог успокоить семью относительно здоровья их матери. Она обладала удивительной жизненной стойкостью и очень хотела поправиться, и он предсказал, что очень скоро так и будет.
Но ее так долго опекали, что теперь следовало избегать малейшего риска. Врач обнаружил, что она вполне довольна затворничеством в собственных покоях, и раз это ее развлекает, он не видел причин, почему бы ей не продолжить работу над мемуарами, как только она почувствует, что снова хочет ими заниматься. А еще, казалось, она получает удовольствие от компании Ким, поэтому он решил, что неплохо, если Ким будет проводить с ней больше времени, хотя бдительная медсестра, дежурившая днем, не согласилась бы с ним, если бы поинтересовались ее мнением: она считала, что Ким дурно влияет на пациентку, потому что по какой-то причине визиты секретарши вызывали гораздо больший восторг, чем визиты любого члена семьи, исключая, возможно, Гидеона.
Медсестра была женщина строгих правил, и ей доводилось и раньше работать с доктором Малтраверзом. Оказалось, мисс Ловатт тоже раньше работала с доктором Малтраверзом, но при виде фигуры в форменной одежде глаза его не загорались так, как при виде бывшей секретарши. Рукопожатием с сестрой он тоже не обменивался, но зато здоровался за руку с мисс Ловатт. Ким сидела возле кровати больной, собираясь уже уходить, когда объявили о его повторном приезде. Врача ждали часом позже, но оказалось, он успел на более ранний поезд. Медсестра Боуэн, лихорадочно поправляя шапочку и манжеты, многозначительно посмотрела на Ким, но доктор Малтраверз вытянул руку, не позволяя Ким покинуть комнату, и как бы между прочим бросил через плечо, что уверен, будто миссис Фейбер хочет, чтобы она осталась.
— Вы выглядите настолько лучше, — сказал он миссис Фейбер, — что это явно чья-то заслуга, а присутствие мисс Ловатт действует чудесным образом. Я помню, когда она работала у меня, я находил, что она действует как успокоительное.
Миссис Фейбер, которая настояла на том, чтобы Траунсер, помогавшая своей хозяйке следить за внешностью, зачесала ей волосы назад, перехватив их широкой атласной лентой, и которая настолько оправилась от болезни, что сочла необходимым сменить ночную кофту из голубого кружева на воздушную розовую, потому что та ей больше шла, лежала на высоко взбитых подушках и улыбалась врачу. Ей нравилось, что у него такие красивые белые зубы, а еще ей нравились его темные глаза и блестящие черные волосы, чуть тронутые серебром на висках, что только подчеркивало его благородную внешность.
— Ким — милая девочка, — сказала больная. — Она выполняет все мои прихоти, я не даю ей скучать, и поэтому мне хорошо, когда она рядом. Она умеет слушать, а я, должна признаться, люблю поболтать. Она такая хорошенькая, не правда ли? Вам не кажется, что она слишком хорошенькая для секретарши?
— Даже очень. — Доктор Малтраверз бросил чуть насмешливый взгляд в сторону Ким. — И кем, по-вашему, ей следовало быть, если не секретарем?
— Думаю, ей следует выйти замуж, — решительно заявила миссис Фейбер.
— Не могу с вами не согласиться, — тихо произнес врач и наклонился, чтобы послушать сердце больной.
Ким оставалась в комнате до конца осмотра. Доктор Давенпорт так и не появился, и пришлось ей провожать приезжего специалиста. Сестра Боуэн, как встревоженная наседка, смотрела им вслед, когда они удалялись по коридору, и будь ее глаза способны проследить за их продвижением и дальше, она, несомненно, нашла бы предлог, чтобы остаться в открытых дверях.
Но миссис Фейбер позвала ее, и той пришлось покинуть свой пост. Траунсер, находившаяся в соседней гостиной, уловила легкое недовольство в голосе медсестры и решила, что сейчас не стоит узнавать меню второго завтрака для хозяйки. Что-то подсказало ей, что сестра Боуэн не слишком довольна визитом лондонского специалиста.
Выйдя в главный коридор, Ким попыталась покинуть доктора Малтраверза.
— Я знаю, что мистер Фейбер ждал вас часом позже, — сказала она, — но сейчас он уже, наверное, вернулся с прогулки. Вы найдете его в библиотеке. Первая дверь направо из холла. Пиблз внизу, он вам покажет.
— Мне нужно поговорить с тобой, — невозмутимо произнес Ральф Малтраверз. — Поэтому я и приехал пораньше. Где ты работаешь? У тебя есть своя комната? Мы можем там поговорить?
— Мне предоставили собственную гостиную, — призналась Ким, слегка взволнованно, намереваясь однако сделать все, чтобы отвязаться от него. — Впрочем, я не уверена, что мистер Фейбер одобрит…
— Который из них? Чарлз или Гидеон? Чарлз, кажется, женат, но Гидеон — нет.
— Меня нанял Гидеон, — сказала Ким. — И он требует, чтобы его служащие выполняли довольно строгие правила. Если вы хотите поговорить со мной, то лучше это сделать внизу.
Малтраверз покачал головой, в его темных глазах искрилось веселье и еще что-то.
— Мы поговорим в твоей гостиной, — сказал он. — Внизу слишком людно.
Ким пошла вперед. Она припомнила теперь, что в прошлом он всегда поступал несколько своевольно. Подобно Гидеону Фейберу, он требовал мгновенного выполнения всех своих желаний. Наверное, ей на роду написано вечно ходить у кого-то под каблуком.
Доктор оглядел ее гостиную, и Ким поняла по его взгляду, что он подумал, как хорошо она устроилась. Он одобрительно кивнул, небрежно осмотрев книги и картины, подошел к окну, чтобы полюбоваться видом, и даже заглянул в ванную комнату, а потом и в спальню. Ким видела, как он, слегка улыбаясь, бросил взгляд на ее халат в цветочек, висевший на двери, и на столик возле кровати, где лежал томик стихов. Он взял книгу в руки.
— Водсворт? Ты до сих пор читаешь Водсворта?
— Да, это мой любимый поэт.
Малтраверз улыбался, глядя ей в глаза.
— Ты всегда им увлекалась.
Ким показалось, что из коридора донесся какой-то шум, и она поспешно заговорила:
— Думаю, вам не следует находиться здесь! Это может показаться странным!..
Он слегка коснулся ее плеча, продолжая улыбаться.
— Не глупи, дорогая. Даже если меня здесь застанет горничная, это ее нисколько не удивит. Врачи пользуются правом проникать в святая святых… Ты разве забыла?
— Я не имела в виду горничную.
— А кого? Гидеона?
Ей почудилось, что он слегка нахмурил темные брови.
— Нет… разумеется, нет.
Но Малтраверз вернулся в гостиную и, повернувшись, странно посмотрел на Ким.
— Зайдя к тебе, я не нарушил приличий, — заметил он. — Если бы у мистера Гидеона Фейбера нашлись возражения, то я бы напомнил ему, что знал тебя три года, а это немалый срок. Кстати, он передал тебе мою записку?
— Да. Правда, мне кажется, вам не стоило беспокоиться и писать ее, — заметила она, подчеркивая интонацией, что между ними есть дистанция.
— Вот как? Значит, ты не простила, что я вел себя, как дурак! — Он шагнул к ней ближе. — Ким, я влюбился в тебя — ты ведь догадывалась, правда? — но в то время мне казалось, что я должен жениться разумно, а разве назовешь разумной женитьбу на никому не известной девушке вроде тебя? Мне очень этого хотелось, Ким, — его голос становился все более настойчивым. — Верь мне, Ким! Но приходилось думать о своей профессии, и был человек, который хотел, чтобы я женился на его дочери… Он очень много сделал для меня, помог мне забраться на вершину…
— И вы женились на ней? — холодно поинтересовалась Ким, словно только из любопытства. — Вы в конце концов отблагодарили его и теперь очень счастливы со своей женой?
Малтраверз покачал головой.
— Когда дело дошло до свадьбы, я не смог решиться, — признался он. — Думаю, из-за тебя… Из-за того, что ты сделала со мной за коротких три года! — Протянув руку, Малтраверз дотронулся до блестящего локона на ее щеке, но она поспешно отпрянула, и он криво улыбнулся. — Ким, я позволил тебе уйти, — внезапно простонал он, — и как я теперь об этом жалею! Неужели слишком поздно исправить ошибку? Я с трудом поверил своему везению, когда столкнулся с тобой в ту ночь, и с тех пор ни о чем другом не думаю. Чистая правда! Сегодня, садясь в поезд, я ликовал, как школьник, отправляющийся на каникулы…
— Вы проделали этот путь, чтобы осмотреть миссис Фейбер, — напомнила ему Ким.
— Да, конечно. Но еще и для того, чтобы снова увидеть тебя, Ким! — Он осмелился опять приблизиться на шаг. — Если я смиренно взмолюсь о прощении… Если я попрошу тебя забыть о прошлом и согласиться видеться со мной иногда… Только иногда! Мы могли бы опять узнать друг друга, вновь пережить то, что было! У тебя же будет какое-то свободное время, да и я теперь не так занят. Сам себе хозяин. Я даже мог бы встретить тебя на полдороге, чтобы тебе не ехать одной до Лондона!
В старые времена такая уступка поразила бы Ким, но теперь она осталась совершенно равнодушной. И хотя еще два года тому назад она ни за что бы не поверила, что будет с ним так говорить, произнесла:
— Время не повернуть вспять. — Пусть банально, но зато правда… Истинная правда, как теперь она хорошо знала. Хотя, наверное, она стала гораздо взрослее, чем была, когда он появился на ее горизонте, заслонив собою даже солнце. — Время не повернуть вспять, и у меня нет ни малейшего желания это делать. Я уже пришла в себя и никогда не захочу вернуться назад… Признаюсь, я когда-то была в вас влюблена, — сказала она, вытягивая из вазы цветок и нервно теребя его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15