Через некоторое время я почувствал себя лучше. Нервные спазмы постепенно прекратились, оставив лишь приятную усталость и сильное желание спать. Я не мог держать глаза открытыми, хотя все еще слышал голос дона Хуана. Я заснул. Мое ощущение погруженности в глубокий красный цвет оставалось всю ночь. Я даже видел сны красного цвета. Я проснулся в воскресенье около трех часов дня. Я проспал почти двое суток. У меня слегка болела голова, был неспокоен желудок, и были очень острые, перемещающиеся боли в кишечнике. За исключением этого, все остальное было как при обычном пробуждении. Я нашел дона Хуана, дремлющего перед своим домом. Он улыбнулся мне.
- Все прошло хорошо позапрошлым вечером, - сказал он. - Ты видел красный цвет, а это все, что было важно.
- Что было бы, если бы я не видел красного?
- Ты бы видел черное, а это плохой знак.
- Почему это плохо?
- Когда человек видит черное, то это значит, что он не создан для "травы дьявола". Его будет рвать черным и зеленым.
- Он умрет?
- Я не думаю, чтоб кто-либо умер, но он будет долгое время болеть.
- Что случиться с теми, кто видит красное?
- Их не рвет, и корень дает им эффект приятного, и это значит, что они сильны и имеют насильственную натуру, то, что любит "трава дьявола". Таким образом, она принимает. Единственный плохой момент в том, что люди кончают тем, что становятся рабами "травы дьявола", в обмен на силу, которую она дает им. Но это вопросы, над которыми мы не имеем контроля. Человек живет только для того, чтобы учиться. И если он учится, так это потому, что такова природа его судьбы для хорошего или для плохого.
- Что мне надо делать дальше, дон Хуан?
- Теперь ты должен посадить отросток, который я отрезал от второй половины первой порции корня. Ты принял половину его позапрошлой ночью, и теперь вторая половина должна быть посажена в землю. Она должна вырасти и принести плоды прежде, чем ты сможешь предпринять действительные шаги к приручению ее.
- Как я буду приручать ее?
- "Трава дьявола" приручается только через корень. Шаг за шагом ты должен изучить все секреты корня каждой порции. Ты должен принимать их для того, чтобы изучить секреты и завоевать силу.
- Всякая порция приготавливается так же, как ты приготовил первую?
- Нет, каждая порция различна.
- Каков специфический эффект каждой порции?
- Я уже сказал, каждая порция учит разным формам силы. То, что ты принял позапрошлой ночью, было ничто. Каждый может это сделать. Но только брухо может принимать более глубокие порции. Я не могу сказать тебе, что они делают, так как я еще не знаю, примет ли она тебя. Мы должны подождать.
- Когда же ты расскажешь мне?
- Как только первое растение вырастет и принесет плоды.
- Если первая порция может приниматься всеми, то для чего же она используется?
- В разведенном виде она хороша для любых дел человечества. Для стариков, которые потеряли жизненную силу, или для молодых людей, которые ищут приключения, или даже для женщин, которые хотят страсти.
- Ты сказал, что корень используется только для достижения силы, но я вижу, что он используется и для других целей, помимо силы. Прав ли я?
Он очень долго смотрел на меня проницательным взглядом, который раздражал меня. Я чувствовал, что мой вопрос его рассердил, но не мог понять, почему.
- "Трава дьявола" используется только для достижения силы, - сказал он, наконец, сухим жестким тоном. - Человек, который хочет вернуть свою жизненную силу, молодые люди, которые ищут испытаний, голода и усталости, человек, который хочет убить другого человека, женщина, которая хочет разгореться страстью, - все они желают силу. И "трава дьявола" даст им ее. Ты чувствуешь, что она тебе нравится? - спросил он после паузы.
- Я чувствую странный подъем сил, - сказал я, и это было правдой. Я заметил это еще при пробуждении, и это чувство сохранилось и потом. Это было очень выраженное ощущение неудобства и неусидчивости, все мое тело двигалось и вытягивалось с необычайной легкостью. Мои руки и ноги зудели, мои плечи, казалось, раздались, мышцы моей спины и шеи вызывали желание потереться о деревья или потолкать их. Я чувствовал, что могу разрушить стену, если бодну ее.
Мы больше не разговаривали. Некоторое время мы сидели на веранде. Я заметил, что дон Хуан засыпает. Он несколько раз "клюнул носом", затем просто вытянул ноги, лег на пол, положил руки за голову и заснул.
Я поднялся и пошел за дом, где и сжег избыток энергии, очистив двор от мусора. Я запомнил, что когда-то он сказал мне, что был бы рад, если бы я помог ему убрать мусор.
Позднее, когда он проснулся и пришел за дом, я был более расслаблен. Мы сели за еду, и в процессе еды он три раза спрашивал меня, как я себя чувствую. Поскольку это было редкостью, я, наконец, спросил:
- Почему тебя заботит мое самочувствие, дон Хуан? Уж не ожидаешь ли ты, что у меня будет плохая реакция на то, что я выпил сок?
Он засмеялся. Я думал, что он действует, как проказливый мальчишка, который подстроил какую-то каверзу и время от времени проверяет, нет ли уже результата. Все еще смеясь, он сказал:
- Ты не выглядишь больным. Совсем недавно ты даже говорил грубо со мной.
- Я не делал этого, - запротестовал я. - Я вообще не помню случая, чтобы я с тобой так разговаривал.
Я был очень уверен на этот счет, так как вообще не помнил, чтобы я когда-нибудь был раздражен доном Хуаном.
- Ты выступил в ее защиту, - сказал он.
- В чью защиту?
- Ты защищал "траву дьявола". Ты уже говорил, как влюбленный.
Я собирался еще более энергично протестовать против этого, но остановился.
- Я действительно не отдавал себе отчета, что защищаю ее.
- Конечно, не отдавал. Ты даже не помнишь того, что говорил, так?
- Нет, не помню. Признаю это.
- Вот видишь, "трава дьявола" такая. Она подбирается к тебе, как женщина, ты даже не замечаешь этого. Все, чему ты уделяешь внимание, так это тому, что дает хорошее самочувствие и силу: мышцы надуваются жизненной силой, кулаки чешутся, подошвы ног горят желанием затоптать кого-нибудь. Когда человек знает ее, то он действительно становится полон ухищрений. Мой благодетель обычно говорил, что "трава дьявола" держит людей, которые хотят силы, и избавляется от тех, кто не умеет ею владеть. Но тогда сила была более обычна, ее искали более активно. Мой благодетель был человеком силы и согласно тому, что он мне рассказывал, он был еще более одарен, в смысле выслеживания силы. Но в те дни было больше причин иметь силу.
- Ты думешь, что в наши дни нет причин для приобретения силы?
- Для тебя сейчас сила хороша. Ты молод. Ты не индеец. Возможно, трава дьявола будет доброй. Тебе она, как будто нравится. Она заставляет тебя чувствовать себя сильным. Я все это чувствовал и сам. И все же она мне не понравилась.
- Можеть ты сказать, почему, дон Хуан?
- Мне не нравится ее сила. Для нее больше нет применения. В другие времена, вроде тех, о которых рассказывал мне мой благодетель, был смысл искать силу. Люди делали феноменальные дела, их почитали за их силу, их боялись и уважали за их знание. Мой благодетель рассказывал мне о поистине феноменальных делах, которые выполнялись давным-давно. Но теперь мы, индейцы, не ищем более этой силы. В наше время индейцы используют листья и цветы для других дел. Они даже говорят, что это лечит их нарывы. Но они не ищут больше ее силы, силы, которая действует, как магнит, все более мощный и все более опасный для обращения, по мере того, как корень уводит нас все глубже в землю. Когда доходишь до глубины 4-х ярдов (3.7 метра), а говорят, некоторые люди это делают, то находишь трон постоянной силы, силы без конца. Очень редкие люди делали это в прошлом, и никто не делает этого теперь. Я говорю тебе, что сила "травы дьявола" мало по малу утратила интерес к себе, и теперь сила не имеет никакого больше значения. Я сам не ищу ее, и все ж, одно время, когда я был твоего возраста, я тоже чувствовал, как она разбухала внутри меня. Я чувствовал себя, как ты сегодня, но только в пятьсот раз сильнее. Я убил человека одним ударом руки. Я мог бросать валуны, огромные валуны, которые даже двадцать человек не могли поднять. Раз я подпрыгнул так высоко, что сорвал верхние листья с верхушек самых высоких деревьев. Но все это было не нужно. Все, что я делал - это пугало индейцев, только остальные, кто ничего не знал об этом, не верили этому. Они видели или сумасшедшего индейца, или что-то движущееся у вершин деревьев.
Мы долгое время молчали. Мне нужно было что-то сказать.
- Было совсем по-другому, когда были люди в мире, - продолжал он, - люди, которые знали, что человек может быть горным львом или птицей, или, что человек может просто летать. Так что я больше не использую "траву дьявола". Для чего? Чтобы пугать индейцев?
Я видел его печальным и глубокое сочувствие наполнило меня. Я хотел что-то сказать ему, даже если бы это была банальность.
- Дон Хуан, может быть, это судьба всех людей, которые хотят знать?
- Может быть, - сказал он спокойно.
23 нояюря 1961 года.
Я не увидел дона Хуана сидящим на своей веранде, когда я подъехал. Я подумал, что это странно. Я громко позвал его, и его невестка вышла из дома.
- Он внутри, - сказала она.
Оказалось, что он несколько недель тому назад вывихнул себе щиколотку. Он сделал себе сам "гипсовую повязку", смочив полосы материи в кашице, изготовленной из кактуса и толченой кости. Материя, туго обернутая вокруг щиколотки, высохла в легкий и гладкий панцирь. Повязка имела твердость гипсовой, но не имела ее громоздкости.
- Как это случилось? - спросил я.
Его невестка, мексиканка из Юкатана, которая за ним ухаживала, ответила мне:
- Это был несчастный случай. Он упал и чуть не сломал себе ногу.
Дон Хуан засмеялся и подождал, пока женщина вышла из дома, прежде чем ответить.
- Несчастный случай, как бы не так. У меня есть враг поблизости. Женщина, "Ла Каталина". Она толкнула меня в момент слабости, и я упал.
- Зачем она это сделала?
- Она хотела таким образом убить меня, вот зачем.
- Она была здесь, с тобой?
- Да.
- Но зачем ты позволил ей войти?
- Я не позволял. Она влетела.
- Извини, я не понял.
- Она - черный дрозд. И у нее это очень хорошо получается. Я был застигнут врасплох. Она пыталась покончить со мной в течение долгого времени. В этот момент она действительно близко подошла.
- Ты сказал, что он - черный дрозд? Я имею в виду, что она, птица?
- Ну вот. Ты опять со своими вопросами. Она - черный дрозд. Точно так же, как я ворона. Кто я, человек или птица? Я человек, который знает, как становиться птицей. Но возвращаясь к "Ла Каталине", она - враждебная ведьма. Ее намерение - убить меня, столь сильно, что я еле мог от нее отбиться. Черный дрозд ворвался прямо в мой дом, и я не смог остановить ее.
- Ты можешь стать птицей, дон Хуан?
- Да, но это нечто такое, к чему мы подойдем с тобой позднее.
- Почему она хочет убить тебя?
- О, это старые раздоры между нами. Она вышла из рамок, и теперь дело обстоит так, что мне следует покончить с ней прежде, чем она покончит со мной.
- Ты собираешься пользоваться колдовством? - спросил я с большой надеждой.
- Не будь глупым. Никакое колдовство на нее не подействует. У меня есть другие планы. Как-нибудь я расскажу тебе о них.
- Может ли твой олли защитить тебя от нее.
- Нет, дымок только говорит мне, что делать. А защищить себя должен я сам.
- А как насчет Мескалито? Может он защитить тебя от нее?
- Нет, Мескалито - учитель, а не сила, которую можно было бы использовать в личных целях.
- А как насчет "травы дьявола"?
- Я уже сказал, что должен защищаться, следуя указаниям своего олли дымка. И настолько, насколько я знаю, дымок может сделать все. Если ты хочешь узнать что бы то ни было в возникшем вопросе, то дымок тебе скажет. И он даст тебе не только знания, но и средства для проведения его в жизнь. Это самый чудесный олли, какого только может иметь человек.
- Является ли дымок более лучшим олли для каждого?
- Он не одинаков для каждого. Многие его боятся и не станут касаться его, даже приближаться к нему. Дымок, как и все остальное, не создан для всех нас.
- Какого рода дымок он собой представляет?
- Дымок волшебников.
В его голосе было заметное преклонение. То, чего я ни разу в нем не замечал.
- Я начну с того, что мой благодетель сказал мне, когда начал учить меня об этом. Хотя в то время, так же, как и ты, я, пожалуй, не мог понять этого.
"Трава дьявола" - для тех, кто ищет силу. Дымок для тех, кто хочет наблюдать и видеть. И, по-моему, дымок не имеет равных. Если однажды человек вступил в его владения, то любая другая сила оказывается под его командой. Это чудесно. Конечно, это потребует всей жизни. Уходят годы только на знакомство с его двумя жизненными частями: трубкой и курительной смесью. Трубка была дана мне моим благодетелем, и после столь долгого обращения с ней, она стала моей. Она вросла в мои руки. Передать ее в твои руки, например, будет действительно задачей для меня и большим достижением для тебя, если ты добьешься успеха. Трубка будет чувствовать напряжение от того, что ее держит кто-то другой; если один из нас сделает ошибку, то не будет никакого способа предотвратить то, что трубка сама по себе расколется или выскользнет своей силой из наших рук и разобьется, даже, если она упадет на кучу соломы. Если это когда-нибудь случится, это будет означать конец для нас обоих. В особенности для меня. Невероятными путями дымок обратится против меня.
- Как он может обратиться против тебя, если это твой олли?
Мой вопрос, казалось, прервал поток его мыслей. Долгое время он не отвечал.
- Трудность составных частей, - внезапно продолжил он, - делает курительную смесь одной из самых опасных субстанций, какие я знаю. Никто не может приготовить ее без того, чтобы не быть пораженным. Она смертельно ядовита для каждого, кроме протеже дымка. Трубка и смесь требуют самой интимной заботы. И человек, пытающийся учиться, должен подготовить себя, ведя усердную, спокойную жизнь. Его действия столь ужасающи, что лишь очень сильный человек может выдержать даже небольшую затяжку. Все пугает и запутывает сначала, но каждая следующая затяжка проясняет вещи. И внезапно мир открывается заново. Невообразимо. Когда это случится, то дымок оказывается олли этого человека. Он открывает любые секреты, позволяя ему входить в неощутимые миры.
Это величайшее качество дымка. Это его величайший дар. Он выполняет такую функцию, не причиняя ни малейшего вреда. Я называю дымок истинным олли.
Как обычно, мы сидели перед его домом, где земляной пол всегда чист и хорошо утоптан, внезапно он поднялся и вошел в дом. Через несколько минут он вернулся с узким свертком и снова уселся.
- Это моя трубка, - сказал он.
Он наклонился ко мне и показал мне трубку, которую было он вытащил из чехла, сделанного из зеленой парусины. Она была, пожалуй, 22-25 см длиной. Чубук был из красного дерева. Он был гладким, без украшений. Чашечка трубки тоже, казалось, сделана была из дерева, но она была довольно громоздка по сравнению с тонким чубуком. Она была гладкая до блеска, темно-серого цвета, почти как каменный уголь.
Он подержал трубку перед моим лицом. Я думал, что он подает ее мне. Я протянул руку, чтобы взять ее, но он быстро отдернул свою руку обратно.
- Эта трубка была дана мне моим благодетелем, - сказал он, - в свою очередь я передам ее тебе. Но сначала ты должен знать ее. Каждый раз, когда ты будешь приезжать сюда, я буду давать ее тебе. Начнешь с прикосновения к ней. Держи ее очень немного сначала, пока ты и трубка не привыкнете друг к другу. Затем положи ее в свой карман или, может, за пазуху и, наконец, медленно и осторожно поднеси ее ко рту. Все это должно делаться мало-помалу. Когда связь установится, ты будешь курить из нее. Если ты последуешь моему совету и не будешь спешить, то дымок может стать и твоим предпочитаемым олли.
Он вручил мне трубку, но не выпускал ее из своих рук. Я протянул правую руку.
- Обеими руками.
Я коснулся трубки на очень короткий момент обеими руками. Он не полностью протянул ее мне, так, что я не мог ее взять, а мог лишь коснуться ее. Затем он спрятал ее обратно.
- Первый шаг в том, чтобы полюбить трубку. Это требует времени.
- Может трубка невзлюбить меня?
- Нет. Трубка не может невзлюбить тебя, но ты должен научиться любить ее, чтобы к тому времени, когда ты будешь курить, трубка помогла бы тебе не бояться.
- Что ты куришь, дон Хуан?
- Это.
Он расстегнул воротник и показал скрытый под рубашкой небольшой мешочек, который висел у него на шее наподобие медальона. Он вынул его, развязал и очень осторожно отсыпал на ладонь немного содержимого.
Настолько, насколько я мог судить, смесь выглядела, как тонко натертые чайные листья, варьирующие по окраске от темно-коричневого до светло-зеленого с несколькими пятнышками ярко-желтого.
Он возвратил смесь в мешочек обратно, закрыл его, завязал ремнем и опять спрятал под рубашкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25