* * *
— Что? — рассеянно переспросила Наиля (она изо всех сил конспектировала лекцию по диалектологии). — Да я сладкое вообще не люблю, вредно это. У меня мама — стоматолог, она меня с детства приучила: на десерт — только фрукты.
Но Наиля ответила на вопрос лишь в понедельник утром, а до этого успели пройти еще суббота и воскресенье.
Субботнее утро было поистине праздничным: солнце сияло с неприкрытой радостью, в воздухе словно растворилось золото, и на фоне царственно-роскошной синевы новорожденная зелень смотрелась особенно трогательно. И когда, приподнимаясь в постели, Варя глянула в окно, все в ней мгновенно полыхнуло от радости. Она вновь повалилась на подушку и счастливо прикрыла глаза. Еще немного сна — и счастье ее будет поистине безграничным…
В соседней комнате громко заиграла музыка Тимур был жаворонком и таким образом боролся с Вариными совиными привычками.
Она не смела возражать против этой борьбы, но сейчас уже начала сползать в сладчайший утренний сон, а музыка грубо ворвалась и встряхнула ее за шкирку. Варя со стоном разлепила веки: «Господи, зачем?..»
И вдруг поняла, что это за песня.
Last night I dreamt of San Pedro
It all seems like yesterday not far away
Мадонна. «Spanish lullaby» — «Испанская колыбельная». Тогда в общежитии Тимур успел придать происходящему немного романтики: дотянулся до магнитофона, щелкнул нужной кнопкой, и Варино окончательное погружение в сказку произошло именно под эту мелодию.
Тимур вошел в комнату с мокрой после душа головой. С улыбкой подсел к Варе на кровать.
— Узнаешь?
И, несмотря на отчаянное желание спать, Варя не могла не почувствовать себя отчаянно счастливой. Она обняла его за шею, уткнулась в его плечо и вновь обмякла — сон никак не проходил.
— А перевести можешь? О чем тут поется?
— «Снился мне ночью Сан-Педро… — начала Варя, удивительным образом с ходу попадая в такт. — И все, как вчера еще, со мною вновь…»
— А дальше?
Дальше Варя просто не помнила.
— Ну, хоть общий смысл какой?
Варя не прислушивалась к смыслу ни в первый, ни во второй раз.
— И за что тебе по английскому пятерки ставят? — искренне удивился Тимур.
Варя села прямо и сняла руки с его шеи.
Сон прошел.
Минут через сорок, наскоро перекусив, они уже ехали в яхт-клуб.
* * *
Варе казалось, что еще никогда в ее жизни не было такого чудного дня. Сначала она сидела у своего любимого на коленях в электричке: мест не было, и Тимур, не любивший проявления чувств на публике, пошел на этот крайний шаг. Затем они, разбрызгивая грязь, гонялись друг за другом по раскисшей дороге в переполненном жизнью весеннем лесу.
Потом Тимур, предусмотрительно надевший сапоги, перенес ее через ручей. И кульминацией стал выход на простор водохранилища на единственной отремонтированной после зимы яхте (ни Варя, ни Тимур не были членами яхт-клуба, но у Тимура везде были добрые знакомые, и он легко договорился о том, чтобы их «покатали»). Стоя на палубе, он прижимал Варю к себе и закрывал полой своей куртки (Варя оделась слишком легко, забыв о том, что на воде всегда ветер). Она то открывала, то в блаженстве закрывала глаза, и берега превращались в бесконечный зеленый калейдоскоп. Потом они отогревались в теплой компании старых морских волков, пили чай с коньяком и хохотали, слушая соленые морские байки.
— ..Вышли как-то на одной яхте доцент с аспирантом. Вместе — в первый раз. Доцент, он матерый уже был, а аспирант — салага. А доцент картавил. Ну, начало штормить — доцент кричит: «Тгави шкоты!» Аспирант не врубается. Доцент опять: «Тгави шкоты!» А волна уже совсем разыгралась. Аспирант кричит: «Что делать-то надо?!» Тут — волна им в бок, они уже переворачиваются, а доцент кричит: «Бгосай веевочку!» И до аспиранта, наконец, дошло. Когда они уже болтались килем кверху и мы их на спасательном катере подбирали, он все твердил, как попугай:
«Надо было бросать веревочку!»
Варе казалось, что от смеха звенят стаканы на столе. А Тимур уже рассказывал ответные истории — из жизни альпинистов.
— Ты что, по горам ходил? — полюбопытствовал пожилой яхтсмен, мышцы которого казались сухими и перекрученными, как канаты.
— Было дело — в Приэльбрусье.
— А я всегда мечтала стать спелеологом! — неожиданно для самой себя разговорилась Варя. — Мне кажется — это такая сказка: спускаешься куда-то в темноту, а там — огромные своды, самоцветы, Хозяйка Медной горы… И Данила-мастер вытачивает каменный цветок.
Смеялись дружно.
— Знаешь, за что спелеологи ненавидят альпинистов? — спросил у Вари один из морских волков. — За то, что альпинисты одеваются во все красивое и яркое и лезут наверх у всех на виду. А спелеологи надевают все самое грязное и замызганное и ползут в непроглядную темень и сырость. И только чуть-чуть вокруг себя фонариком подсвечивают.
— Это все — девичьи грезы, — пояснил Тимур, заставляя посмеиваться всех, кроме Вари. — Мечтать не вредно.
— А когда же помечтать, как не в юности? — резонно заметил все тот же пожилой яхтсмен. — Пока вы молодые, надо успеть обо всем помечтать и все перепробовать, а то закончите институт и начнется замкнутый круг: с работы — к семье, от семьи — на работу.
— А я не собираюсь заводить семью, пока немного не устану от жизни, — со всей серьезностью заявил Тимур. — Вот лет в тридцать — тридцать пять, когда добьюсь уже каких-то успехов и карьера поднадоест, можно будет передохнуть и заняться женой, детьми.
Варе показалось, что в нее попала бомба и выжгла все изнутри, как она это видела в фильмах про войну: фасад еще стоит, но все, что называлось домом, полыхает ярким пламенем. Варя застыла в какой-то неловкой позе, боясь, что этот фасад рухнет, если она шелохнется.
— Вот как? — немного растерянно спросил яхтсмен, глядя то на Тимура, то на нее. — А я думал, что вы…
— Нет, — неожиданно звучно и четко сказала Варя, — я замужем. А Тимура я просто попросила меня сюда проводить.
— А кто твой муж?
— Он уже закончил институт, — лихорадочно, словно стараясь поверить самой себе, проговорила Варя, — работает программистом на совместном предприятии. Он пытался заниматься наукой, но сами знаете, какие сейчас у ученых зарплаты, — пришлось уйти в бизнес.
— Бизнес, конечно, полезнее для семейного бюджета.
— Конечно. Но бизнес — это не навсегда.
Мужа приглашают работать в Канаду — там очень ценят наших программистов. Ему обещают, что он сможет защитить диссертацию.
— И как его зовут, твоего мужа?
Этот вопрос задал Тимур, сохраняя на удивление бесстрастное лицо.
— Валентин, — выпалила Варя. Ей самой было непонятно, откуда взялось это редкое имя.
— Красиво, — отозвался Тимур. — Только женственно немного. — И он спокойно пригубил чай с коньяком.
* * *
Домой они возвращались на разных электричках. Потом пришло воскресенье.
* * *
— Ты все не так поняла и понесла такую чушь, что стыдно было слушать.
— А как еще я должна была это понять?
— К твоему сведению, я юрист и выражаюсь точными терминами. Когда люди спят по разным комнатам и боятся друг друга обнять, чтобы не смутить мамины чувства, — это не семья.
— То есть я у тебя — на время, до появления настоящей семьи?
— Я этого не говорил. Я просто хочу, чтобы ты поняла: с точки зрения закона семья — это совместная собственность и равные обязанности в отношении детей. И кстати, официально заключенный брак.
— А что же у нас?
— Ну, придумай этому название — ты же у нас филолог.
Варя стиснула голову руками, чтобы лезущие отовсюду отчаянные мысли остались хоть в каких-то рамках.
— Я знаю, как все это называется на твоем любимом языке закона — сожительство!
— А Ромео и Джульетта, по-твоему, тоже были сожителями?
— Ромео и Джульетта были мужем и женой! Их обвенчал отец Лоренцо — тот, который потом дал Джульетте снадобье. Что у тебя в школе было по литературе?! — выкрикнула Варя, срываясь в хохот, страшный хохот, от которого она начала раскачиваться на стуле взад и вперед, словно колотясь лбом в невидимую стену. В голове, как засохшее ядрышко в ореховой скорлупке, без конца перекатывалось одно-единственное слово — «любовь».
* * *
В понедельник после семинара по английскому языку Варю попросила задержаться преподавательница. Варя писала у нее курсовую работу, и сейчас Марина Валерьевна хотела, чтобы ее студентка зашла вместе с ней на кафедру — взять там материалы по выбранной теме. По дороге Марина Валерьевна спокойным и даже веселым тоном интересовалась, как идут дела.
— Дела идут! — нервно пошутила Варя.
Марина Валерьевна невозмутимо улыбнулась:
— Примем такую версию.
Варе стало не по себе. Но еще более ей стало не по себе, когда на кафедре они присели за стол и Марина Валерьевна стала раскрывать перед Варей нужные книги, показывать, на каких именно главах следует остановиться. Варя реагировала на все бесконечными «да», «я поняла», «обязательно посмотрю», с ужасом сознавая, что она не только не понимает адресованных ей слов, но даже и не видит текста.
Слово «любовь» за ночь из засохшего зернышка превратилось в опухоль, которая заполнила собой всю голову, не оставив места ни одной другой мысли.
К ним за стол неожиданно подсел сам заведующий кафедрой, и Варя, к своему удивлению, его не только заметила, но и поздоровалась. Однако после этого опухоль вновь заняла прежние позиции. Варе даже не было любопытно, почему завкафедрой вдруг проявил к ним интерес.
— Варвара Калинина — самая способная моя студентка, — с улыбкой отрекомендовала Варю Марина Валерьевна. — Знаете, как называется наша тема? «Проблемы перевода сложных падежных конструкций русского языка на английский».
— Я как раз хотел спросить, какие такие формулы открыла в языке наша милая девушка.
— Очень простые и оттого гениальные, — похвасталась Марина Валерьевна. — Вот, например, фразу «вопросы использования отходов химической промышленности» мы легко можем перевести, пронумеровав существительные: «вопросы» — 1, «использования» — 2, «отходов» — 3, «промышленности» — 4. Согласно формуле, при буквальном переводе на английский слова должны располагаться в таком порядке: 1, 4, 3, 2. Отсюда мы получаем: «the problems of chemical industry waste products usage». Но, учитывая, что русский — это язык, где смысл выстраивается благодаря падежной флексии, а английский оперирует порядком слов и старается избегать отглагольных существительных, в каждом конкретном случае нужно пересматривать позицию номера "2" и по возможности заменять существительное глагольным оборотом, ставя его после номера "1". В результате получается вполне идиоматическая фраза: «the problems of how to use chemical industry waste products».
— Да, действительно, при таком подходе получается настоящий British English вместо классического Russian English, столь любимого нашими техническими переводчиками. Кстати, я вижу дополнительную прелесть этой формулы в том, что при нагромождении родительных падежей нет соответствующего нагромождения предлогов «of». А этим наши переводчики тоже часто грешат…
Варя слушала дискуссию и чувствовала себя состарившимся Львом Толстым, которому читали вслух отрывки из «Войны и мира», а он восторгался и спрашивал, кто же автор.
Интересно, где и когда ее осеняли эти светлые мысли? «Мы жили тогда на планете другой…» Но если на этой планете не было Тимура, то была ли там жизнь? «Любовь, что движет солнце и светила…»
— Владимир Николаевич считает, что эта курсовая работа вполне может стать одной из глав диплома, — сообщила Марина Валерьевна.
Оказалось, что перемена заканчивается, и они уже стоят в коридоре.
— Я постараюсь, — безучастно отреагировала Варя.
Марина Валерьевна посмотрела на свою студентку отнюдь не преподавательским, а материнским сочувственным взглядом.
— Варюша, я прошу вас подумать еще над одной проблемой: любовь не должна уводить вас из жизни. Если так случится, вы потом сами себе этого никогда не простите — ведь у вас прекрасные способности! Вопрос об аспирантуре я считала почти уже решенным…
Варя слушала, пока не прозвенел звонок, и в заключение сказала:
— Хорошо, к следующему разу я обязательно все проработаю.
Марине Валерьевне пора было идти на семинар, но она продолжала с грустной сердечностью смотреть на Варю.
— Как же у вас все-таки обстоят дела?
— Со вчерашнего дня мы не разговариваем, — призналась Варя. Лгать любимой преподавательнице она не могла.
— Я имела в виду курсовую работу, — пояснила Марина Валерьевна, поворачиваясь и уходя в полумрак коридора. Ее ссутулившуюся спину тут же заслонили табуны спешащих на семинар студентов.
Направляясь к лифтам, чтобы ехать вниз — в поточную аудиторию, Варя чувствовала себя килограммов на двадцать тяжелее, а когда ступила в подъехавшую кабину, ей показалось, что тросы должны оборваться под тяжестью того, что у нее на душе.
Лишний вес тяжелых раздумий Варя надеялась сбросить на лекции; точнее, выбить клин клином: языкознание — и без того нелегкий предмет, здесь не до разборок с самой собой. К тому же рядом с ней не будет Наили, способной задать какой-нибудь личный вопрос (бедняжка настолько ничего не понимала на этих лекциях, что даже на них не ходила, рассчитывая в нужное время просто вызубрить учебник). Выйдя из лифта, Варя тупо повернула в нужном направлении и вдруг так же тупо застыла на месте…
«Миллион, миллион, миллион алых роз…» — пела Пугачева на протяжении всего Вариного детства. Песня была о любви, причем о такой сказочной, какой не бывает на свете.
Лет в тринадцать Варя стала с грустью это сознавать и считать Пугачеву идеалисткой.
Но вот он был прямо перед ней, этот миллион алых роз — необъятная пылающая любовью охапка. А к ней, словно бабочки на огонь, летели взгляды абсолютно всех находящихся в поле зрения людей, даже вечно усталых гардеробщиц и сонных вахтеров. Громадный букет плыл по воздуху в руках замечательного молодого человека — высокого светловолосого парня с внешностью Ивана-царевича, который сам буквально светился оттого, что нес весь свой сердечный жар в подарок любимой. Несколько девушек (и Варя к ним тут же присоединилась) следовали за Иваном-царевичем будто на поводке, желая непременно увидеть ЕЕ и обсудить, что же он в ней нашел.
Букет проследовал в библиотеку, и девушка на контроле была настолько поражена, что даже не потребовала предъявить читательский билет, только открыла рот и заморгала. Букет поднялся по лестнице — к прозрачным, застекленным от пола до потолка читальным залам; свита неотступно следовала за ним. Букет вошел в читальный зал и огляделся. И тут же от книг поднялись абсолютно все головы, кроме одной…
Наиля, как всегда, что-то усердно конспектировала, и Варе стало искренне жаль, что ее подруга не увидит волшебной сцены — подношения роз счастливице. Но долго жалеть Наилю не пришлось: Иван-царевич подошел именно к ней и встал навытяжку, ожидая, когда ОНА соизволит взглянуть.
Наиля взглянула. Подняла брови. Ласково улыбнулась. Сказала, что выбран ее любимый цвет. Приняла целомудренный, но нежный поцелуй в щечку. И помахала рукой на прощание. Иван-царевич тоже махал рукой и уходил от нее, пятясь, как если бы Найдя была царственной особой.
— Кто это?! — Варя не выдержала и бросилась расспрашивать Наилю, не успел ее поклонник даже окончательно выйти за дверь.
— Да так… — Наиля мило и неопределенно пожала плечами. — С физического факультета. Мы пару месяцев уже встречаемся.
— А розы в честь чего?
— А это вместо бриллиантовых серег — я ему рассказала про наши обычаи.
Варя села на стул неестественно прямо, стараясь выровнять вставшие на дыбы мысли: мир не то чтобы рушился, а нагло кривился, словно в зеркалах комнаты смеха.
— Но ты же еще в пятницу говорила…
— Так ведь после пятницы были суббота и воскресенье! — рассудительно заметила Найдя. Она вздохнула, как умудренный жизнью человек, и добавила:
— Пока не выйдешь замуж и не встанешь к плите, надо брать от жизни все.
Варя задала решающий вопрос, о который, как ей казалось, невозмутимость Наили должна была разбиться вдребезги:
— А ты ему не рассказала про ваш обычай выходить замуж девушкой?
Наиля отмахнулась:
— Ой, я тебя умоляю! До свадьбы заживет.
Ну, не смотри на меня, как на сумасшедшую: есть же специальная операция, а папа мне достаточно денег присылает…
Но Варя перестала поражаться происходящему почти с самого начала. Она ясно чувствовала, что, несмотря на разительную перемену курса, в паруса Наили продолжает дуть один и тот же попутный ветер. И потому она смотрела не в тревожное будущее Наили, а в свое собственное недалекое прошлое…
* * *
…Варя вышла с семинара по древнерусской литературе в удивительно приподнятом и возвышенном настроении. В ее голове сказочным серебром переливались строки из «Жития святых Бориса и Глеба», где говорится, что мечи у князей-мучеников блестели «аки вода». Люди едут на смерть, хотя и не ведают о ней, но их мечи заранее оплакивают хозяев…
— Варежка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9