Если бы не жизнерадостный Кирюшка и не по годам мудрая Юля, дом превратился бы в холодные, унылые казематы. Как не хотелось иногда Геле возвращаться сюда по вечерам. И особенно сегодня. Угрюмый, холодный, как скала Илья довёз её до калитки и молча ждал, когда Гелка уйдёт.
Но она, упрямая, несносная, невыносимая не хотела сдаваться, не умела, не могла. Её кидало из крайности в крайность — от ненависти до любви, и от любви до … любви. Некуда ей было деться от своего чувства, а что такое гордость она никогда не знала в отношении с Ильёй. Она так привыкла бороться за свою любовь, хватаясь за полупризрачную возможность быть счастливой, что не научилась быть гордой.
Она сидела, словно в полусне, не двигаясь, как сомнамбула, но вовсе не пыталась увидеть своё будущее. Она наслаждалась только тем, что Илья был сейчас рядом, что она как ребёнок вцепилась пальцами в его руку, а он её не отдёргивал. Сколько прошло времени, они оба, наверное, не знали. Уже совсем стемнело, когда Геля, открыв дверь дома, увидела краем глаза, что Илья уезжает. Что она могла поделать, как остановить его? Мало ли, что она до последнего надеялась, что он догонит её, обнимет, увезёт с собой…
Илья мчался по заснеженным улицам. Такого кошмара, что творился сейчас в его душе он не мог себе никогда представить. Как освободиться от этого наваждения? Ну почему из всех женщин он выбрал вот эту — нескладную, дерзкую, упрямую? Почему по-идиотски зациклен на ней, желает её, почти бредит ею? А может, и в самом деле, наплевать на все условности, забыть про родство, узы крови и прочую бредятину. Ведь женились же в прошлые века родственники друг на друге и никому это не казалось диким, да и вырождение рода происходило не сразу! По большому счёту никто им не запретит быть вместе…
Илья яростно тряхнул головой, отгоняя безумные мысли и снова накатило такой невыразимой тоской, что захотелось сейчас со всего размаху в столб. Ах как просто решатся все проблемы. Остаться бы в памяти Гелки вечно любимым. Но не живым. Освободиться от конфликта между ХОЧУ и ДОЛЖНО.
«Как я устал!»
— Я так устал. — Тихо сказал Илья открывшей двери белокурой синеглазке Веронике, позволив повеситься ей у него на шее.
— Милый мой, Илюшенька, ну где ты пропадал, я так соскучилась… — счастливо лопотала Вероничка, — почему не звонил?
Илья, честно говоря, вообще не помнил, когда последний раз встречался с ней и почему в этот вечер его занесло сюда, в красивую квартирку, купленную Вероничке её состоятельным папой.
— Заходи скорей, Илюша, хочешь я приготовлю тебе расслабляющую ванну? А пока ты купаешься, испеку блинчиков? — Вероника ласково щебетала, помогая Илье раздеться, — ты такой измученный, такой бледный… Ты не заболел?
Вероничка осыпала его градом участливых вопросов, но Илья смог только безучастно и весьма невнятно ответить:
— Всё замечательно. Всё очень хорошо. Приготовь мне ванну, испеки блинчиков. Я тебя очень люблю…
8
Алла вовсе не собиралась ни о чём спрашивать маму. Всё вышло совершенно случайно. Даже странно, как они встретились в супермаркете. Обе зашли за продуктами и мелочами, хотя обитали сейчас в разных районах. Обе соскучились, не хотели расставаться и мама зазвала Аллу в близлежащую пиццерию, чтобы спокойно посидеть, поговорить.
Пицца была неплохая. Алла заказала себе нежную сырную, а Полина острую мексиканскую. Но потом они поделили их пополам и каждый нахваливал выбор другого. Зимний холодный вечер в жарко натопленной траттории, да ещё и при полыхающем камине был чудесен. За большими окнами, выходящими на заснеженный проспект бушевала зима, а за маленьким столиком с клетчатой скатертью текли неторопливо душевные разговоры.
Полина слушала рассказы дочки о том, как она мечтает провести свой медовый месяц, и недоумевала, почему Алла ничего не спросит её о Саше. Неужели она не знает, кем будущий муж приходится её брату? Несколько раз Алла обмолвилась о том, какой непростой характер у Макса и что он для неё навсегда останется загадкой, но Полина истолковала это тем, что Макс по своему обыкновению привыкший давить на окружающих и бедной девочке не делает исключений. Давить — то он давит, но неужели до сих пор не сказал Алле правду? Об этом знают уже все — Антон, Геля, Кирилл… и очень многие другие. Что ж получается, эта новость обошла только Аллу? или воспитанная девочка не хочет затрагивать эту тему специально — вопрос в самом деле щекотливый. Но чем больше Полина разговаривала с дочкой, тем больше убеждалась в одном — Алла не знает ничего абсолютно, совершенно и даже не догадывается.
Полина смотрела на своего ребёнка изо всех сил старающегося быть счастливым и у неё щемило сердце. Нет, так нельзя, не может Аллочка принимать решения, не зная всего о своем избраннике. Какую игру затеял тот — бог весть, но её долг, как каждой матери, по мере возможностей, оградить своё дитя от несчастий и разочарований. Решение пришло не сразу, но было непоколебимым. Полина думала лишь о том, как лучше сказать обо всём Алле, стоит ли затевать этот разговор в кафе или лучше пригласить Аллу к себе.
Тут Алла засобиралась домой — время и правда было позднее, а Полина всё никак не могла подобрать нужных слов.
— Мамочка, как жаль, что мы сейчас стали так редко встречаться. Как я скучаю по тебе и по папе… Я уже вечность не видела мою любимую Гелочку! Она хоть вспоминает обо мне?
— Конечно, солнышко, не может быть по-другому!
— А как Саша? Я очень переживаю за него. Мамочка, как ты думаешь, всё, что с ним происходит связано с Диной? Саша совсем забросил работу… Хорошо, Максим недавно встретился с ним и поговорил. Я думаю, они всё же найдут общий язык. Другое дело — Дина, она такая странная, это из-за неё Саша мечется?
— Нет, доченька, я думаю, что дело здесь не в Дине, а совсем в другом человеке. Я думала, ты давно обо всём знаешь… но почему-то Максим скрыл от тебя …
— Что, мама? О чём ты?… — напряглась Алла и сразу почувствовала, что ожидает услышать нечто ужасное, отвратительное, самую неприятную правду о своем Максе.
Но правда оказалась не такой уж отвратительной, за исключением того, что её Алла узнала самой последней и не от Макса. Хотя в этом случае, мама тоже не должна была ничего скрывать от Аллы. В конце концов она раскрывала отнюдь не чужую тайну. Тем не менее Алла была потрясена настолько, что расплакалась.
— Доченька, не плачь моя хорошая ! — взмолилась Полина. — Ну почему ты так горько плачешь? То, что произошло, произошло много лет назад. И это никак не повлияет, не должно повлиять, на твои отношения с Максимом Андреевичем. Кто же мог знать, что так всё сложится, Аленький? Это невероятно, что вы встретились и полюбили друг друга, но мы все живём не так как нам хочется, а так, как складываются обстоятельства.
Мама неожиданно для себя заговорила столь прагматично и Аллу это испугало.
— Мамочка, я не виню тебя, я никого не виню… Я очень прошу тебя ответить мне честно, искренне…
— Что, дочка, что ответить?
— Ты ушла от папы из-за Макса? Ты всё ещё любишь его?
Полина на мгновение онемела. Она и предположить не могла, что у Аллы возникнет такой вопрос. Конечно же нет! Конечно же всё не так. Когда она поняла, что не может больше оставаться с Антоном, она не знала, что Максим где-то рядом. Она просто уходила, потому что стало невмоготу. Но с другой стороны… с другой стороны не его ли призрак все эти годы мешал любить мужа. Он маячил, дразнил, звал… не давал смириться и успокоиться. Куда, зачем он звал ? Полине очень легко было сейчас успокоить дочь, сказав, что Макс здесь ни при чём, просто они с отцом оказались разными людьми, но её умная, вдумчивая дочь не поверит в это так запросто и может лишь углубить подозрения…
Нужно сказать правду, но какую? То что она, Полина, всю жизнь любила и ждала его, Максима Елхова, и поэтому так и не смогла полюбить Антона Луганского? Поэтому для неё Саша ближе и дороже всех остальных детей? Но зачем Алле знать обо всём этом? Ведь Максим не просто полюбил Аллу. Он готов драться за неё, бороться. Готов крушить и унижать всех вокруг, кто встанет на его пути. Он умеет быть беспощаден, это Полина выучила назубок. Очень больно и обидно, что он не желает признавать Сашеньку, но это тоже своеобразная защита. Его с их семьёй может и должна связывать только одна Аллочка. А всё, что разъединяет, разводит их в стороны и рознит, нужно без сожаления сметать с пути. Будь-то сын или тем паче прежняя привязанность. Макс умеет бороться за свои интересы. Равных ему в этом трудно найти. И всё это означает только одно — твоя правда, Полина никому не нужна, никому не поможет, если ты хочешь видеть счастливой дочь. Твоему любимому мальчику придётся остаться бастардом при отце во плоти и крови явившемся в их семью …
Полина внимательно смотрела на дочь и отчётливо понимала, что если скажет сейчас правду, полправды, всё то, что кипит у неё сейчас в душе — это очень сильно повлияет на отношение Аллы к Максу. Ведь её тонко чувствующая ранимая дочь не знает двойных стандартов. Очень многое может перемениться в её отношении к Максу, если Полина сейчас разоткровенничается.
Ну и пускай переменится! В конце концов Алла должна знать о человеке, за которого выходит замуж всю правду. Она имеет право знать, чтобы не сделать ошибку.
— Мама, почему ты молчишь? — прервала её размышления Алла. — Я знаю, почему ты молчишь…Мамочка, родная моя, славная, нежная…. Я знаю, я всё понимаю, мамочка. Но пожалуйста, пожалуйста, не отнимай у меня Макса!
Полина не успела сообразить, собраться с ответом, как Алла, из глаз которой брызнули слёзы, выскочила из-за стола и бросилась к выходу, схватив с вешалки шубку. Полина метнулась было за ней, но её остановил настороженный взгляд официанта. Ах, да, ведь надо же расплатиться… пока Полина судорожно рылась в сумочке доставая кошелёк, Аллу было уже не догнать. На устах осталась горечь недосказанности, недопонятости, но не бежать же за дочерью через весь город да прямиком домой к бывшему возлюбленному. А может, это и к лучшему, что разговор так закончился, потому что Полина своими откровениями могла только усугубить непростое положение вещей. У Аллы всё будет хорошо, надо в это верить и только об этом думать. Максим — человек эмоциональный и он вполне способен на сильные чувства. По крайней мере, отрицательных им с Сашей досталось с лихвой. А в дела двух влюблённых никто не должен вмешиваться — от этого станет только хуже.
9
Убежав от мамы, Алла тоже задумалась об этом. Не нужно было ничего говорить матери. Не надо никого вмешивать в их с Максом отношения. Если он по какой-то причине скрыл от Аллы правду о Саше, то она должна сама откровенно поговорить с ним об этом. Результат этого разговора — даже самый неприятный — объяснит всё гораздо лучше и вернее, чем разнообразные обсуждения поведения будущего мужа с родственниками или друзьями.
А Макс в этот вечер почему-то не спешил домой. Может быть, его задержали дела в офисе, но Алла начала беспокоиться уже с восьми вечера. В голову приходили очень невесёлые мысли. Вроде бы на фирме всё спокойно, работа идет. Никаких экстремальных ситуаций не предвидится. Где же в таком случае Максим? Почему не звонит, не говорит, что задерживается и по какой причине. Не слишком ли много всего он от неё скрывает? Тайны, секреты, недомолвки… Не много ли их накопилось в отношениях между ними за столь короткий период. И к чему всё это приведет?
К одиннадцати вечера, когда Алла услышала, как Макс открывает дверь, она была настолько измучена ожиданием и разнообразными подозрениями, что, обычно спокойная и сдержанная, вылетела в холл с яркими пятнами на щеках и севшим от волнения голосом почти выкрикнула:
— Максим, где ты был так долго???
Макс удивлённо поднял брови:
— Что с тобой, девочка? На тебе лица нет! Я разве не предупреждал, что приду поздно, а может быть, вообще придётся уехать на пару дней?
Алла призадумалась. И в самом деле, как она могла забыть! Макс ей говорил что-то подобное сегодня утром, но она под гнётом чёрных мыслей совсем об этом позабыла.
— Я просто… — стушевалась она. То что он предупредил её, совсем не меняет дела.
Макс привлёк Аллу к себе.
— И потом, мне очень не нравятся подобные вопросы — где был, чем занимался, я не привык ни перед кем отчитываться, — мягко, но очень внушительно сказал он ей.
— Не надо передо мной отчитываться. Я просто хочу, чтобы ты был со мной откровенен, — теперь кровь отлила от лица Аллы. Как она ненавидела этот покровительственный тон, она была сыта им ещё со времён Вадима Аркадьевича.
— Так-так, — напряжённо проговорил Макс. — и что ты имеешь в виду? То что я тебе лгу?
— Я не знаю, — холодея от его тона и взгляда, ответила Алла, — я не знаю, как это назвать — но ты скрыл от меня такие важные вещи, о которых я должна была узнать в первую очередь, а узнаю почему-то после всех!
— Ах вот так! — Макс раздражённо прошёл по коридору в гостиную. — А почему это ты решила, что всё непременно должна знать обо мне? Разве я влезаю в твою прошлую жизнь и роюсь в твоих неудачах, в том, что тебя тяготит и мучит? С чего ты взяла, что это позволительно тебе? Может, ты имеешь право дать мне индульгенцию? Ну, попробуй. А взамен выложи-ка мне историю своей жизни, своих грехопадений? Или их у тебя не было и ты чиста и непорочна, как ангел? Да нет, были, как и у каждого, но ты вправе ответить мне, что это не моё собачье дело и меня это не касается? Так почему тебя касаются мои тайны?
Макс в упор глядел на Аллу и ждал ответа. Но она внезапно впала в такой ступор, в такую прострацию, что не могла вымолвить ни слова, как громом поражённая его словами — он впервые разговаривал с ней подобным образом — так беспощадно, холодно и жёстко. То, что он умеет так говорить, Алла знала — со всеми окружающими он именно так и разговаривал, но только не с ней! Ей-то казалось, что для неё у Макса в любом случае найдутся другие слова и другой тон.
— Я догадываюсь, какие новости тебя потрясли, — не дождавшись ответа, продолжил Макс, — но к тебе это не имеет никакого отношения! Что с того, что ваш Сашка — мой сын? Что это меняет ? Ничего ровным счётом. Как и то, что твоя мать почему-то решила, что имеет на меня какие-то права.
— Это не правда… — выдавила через силу Алла.
— Помолчи о том, о чём не имеешь понятия! — резко оборвал её Макс, — Это у своей матери ты спроси, почему она с тобой недостаточно откровенна!
— Не говори со мной, пожалуйста, в таком тоне… — почти прошептала Алла, душа в себе слёзы.
— Да-да, я знаю, какие вы Луганские гордые, — усмехнулся Макс, — только и носитесь со своей гордостью. Кичитесь ею. А с другими можно запросто — оставьте мою дочь, окаянный негодяй и мерзавец или ещё того лучше — дай-ка, милый, я поковыряюсь в твоём тёмном прошлом!
— Перестань, ты передёргиваешь! Я же совсем не это имела в виду, — Алла не хотела оправдываться перед разозлённым Максом, но её слова прозвучали очень жалко и тут же потонули в его новых безжалостных репликах.
— Если я не говорил тебе ничего о твоём брате, значит по какой-то причине не считал это нужным! А о Полине ничего не рассказывал из дурацкого сострадания — иначе ваша семья совсем бы развалилась! Но если у неё у самой не хватило ума, чтобы помолчать о Сашке и не лезть ко мне в постель…
— Не смей так говорить о моей маме! — закричала Алла и закрыла лицо руками, словно прячась от гадких слов.
— Этот разговор, между прочим, начал не я, — Макс, казалось, немного сбавил обороты и даже сел расслабленно в кресло.
— Но ведь ты встречался с ней, сам приезжал к ней на работу и домой, вас видели в ресторане… — выдохнула Алла.
Последовала долгая и странная пауза. Алла несмело подняла глаза на Макса и увидела нечто, заставившее её содрогнуться — Макс сидел неподвижно в своём кресле с совершенно пустым и ледяным взглядом сузившихся от ярости глаз. Он неотрывно глядел на Аллу, сжав пальцы в полые острые кулаки. Потом руки медленно разжались, нижняя челюсть брезгливо выдвинулась вперед и Макс заговорил:
— Если ты, девочка, что-то ещё не слишком хорошо поняла, я повторю. Я никогда и ни перед кем не намерен отчитываться за свои поступки — это во-первых, я никому и никогда не позволю вмешиваться в мою жизнь — это во-вторых, и вот если ты собираешься меня ревновать, обсуждать за моей спиной мои проблемы или ещё каким-то образом вмешиваться в мою жизнь, то тебе лучше всего прямо сейчас собрать свои вещи и уйти. Это в — третьих. На этот раз я ясно излагаю?
Алла больным взглядом побитой собаки глянула на Макса, потом медленно повернулась и, ничего не ответив, вышла из гостиной.
Заплакала она потом, в спальне, перед открытым шкафом, из которого она намеревалась забрать свои вещи. Нужно было немедленно уйти, она не может оставаться в этом доме с этим мужчиной. Он обидел её, унизил, недвусмысленно указав ей на дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Но она, упрямая, несносная, невыносимая не хотела сдаваться, не умела, не могла. Её кидало из крайности в крайность — от ненависти до любви, и от любви до … любви. Некуда ей было деться от своего чувства, а что такое гордость она никогда не знала в отношении с Ильёй. Она так привыкла бороться за свою любовь, хватаясь за полупризрачную возможность быть счастливой, что не научилась быть гордой.
Она сидела, словно в полусне, не двигаясь, как сомнамбула, но вовсе не пыталась увидеть своё будущее. Она наслаждалась только тем, что Илья был сейчас рядом, что она как ребёнок вцепилась пальцами в его руку, а он её не отдёргивал. Сколько прошло времени, они оба, наверное, не знали. Уже совсем стемнело, когда Геля, открыв дверь дома, увидела краем глаза, что Илья уезжает. Что она могла поделать, как остановить его? Мало ли, что она до последнего надеялась, что он догонит её, обнимет, увезёт с собой…
Илья мчался по заснеженным улицам. Такого кошмара, что творился сейчас в его душе он не мог себе никогда представить. Как освободиться от этого наваждения? Ну почему из всех женщин он выбрал вот эту — нескладную, дерзкую, упрямую? Почему по-идиотски зациклен на ней, желает её, почти бредит ею? А может, и в самом деле, наплевать на все условности, забыть про родство, узы крови и прочую бредятину. Ведь женились же в прошлые века родственники друг на друге и никому это не казалось диким, да и вырождение рода происходило не сразу! По большому счёту никто им не запретит быть вместе…
Илья яростно тряхнул головой, отгоняя безумные мысли и снова накатило такой невыразимой тоской, что захотелось сейчас со всего размаху в столб. Ах как просто решатся все проблемы. Остаться бы в памяти Гелки вечно любимым. Но не живым. Освободиться от конфликта между ХОЧУ и ДОЛЖНО.
«Как я устал!»
— Я так устал. — Тихо сказал Илья открывшей двери белокурой синеглазке Веронике, позволив повеситься ей у него на шее.
— Милый мой, Илюшенька, ну где ты пропадал, я так соскучилась… — счастливо лопотала Вероничка, — почему не звонил?
Илья, честно говоря, вообще не помнил, когда последний раз встречался с ней и почему в этот вечер его занесло сюда, в красивую квартирку, купленную Вероничке её состоятельным папой.
— Заходи скорей, Илюша, хочешь я приготовлю тебе расслабляющую ванну? А пока ты купаешься, испеку блинчиков? — Вероника ласково щебетала, помогая Илье раздеться, — ты такой измученный, такой бледный… Ты не заболел?
Вероничка осыпала его градом участливых вопросов, но Илья смог только безучастно и весьма невнятно ответить:
— Всё замечательно. Всё очень хорошо. Приготовь мне ванну, испеки блинчиков. Я тебя очень люблю…
8
Алла вовсе не собиралась ни о чём спрашивать маму. Всё вышло совершенно случайно. Даже странно, как они встретились в супермаркете. Обе зашли за продуктами и мелочами, хотя обитали сейчас в разных районах. Обе соскучились, не хотели расставаться и мама зазвала Аллу в близлежащую пиццерию, чтобы спокойно посидеть, поговорить.
Пицца была неплохая. Алла заказала себе нежную сырную, а Полина острую мексиканскую. Но потом они поделили их пополам и каждый нахваливал выбор другого. Зимний холодный вечер в жарко натопленной траттории, да ещё и при полыхающем камине был чудесен. За большими окнами, выходящими на заснеженный проспект бушевала зима, а за маленьким столиком с клетчатой скатертью текли неторопливо душевные разговоры.
Полина слушала рассказы дочки о том, как она мечтает провести свой медовый месяц, и недоумевала, почему Алла ничего не спросит её о Саше. Неужели она не знает, кем будущий муж приходится её брату? Несколько раз Алла обмолвилась о том, какой непростой характер у Макса и что он для неё навсегда останется загадкой, но Полина истолковала это тем, что Макс по своему обыкновению привыкший давить на окружающих и бедной девочке не делает исключений. Давить — то он давит, но неужели до сих пор не сказал Алле правду? Об этом знают уже все — Антон, Геля, Кирилл… и очень многие другие. Что ж получается, эта новость обошла только Аллу? или воспитанная девочка не хочет затрагивать эту тему специально — вопрос в самом деле щекотливый. Но чем больше Полина разговаривала с дочкой, тем больше убеждалась в одном — Алла не знает ничего абсолютно, совершенно и даже не догадывается.
Полина смотрела на своего ребёнка изо всех сил старающегося быть счастливым и у неё щемило сердце. Нет, так нельзя, не может Аллочка принимать решения, не зная всего о своем избраннике. Какую игру затеял тот — бог весть, но её долг, как каждой матери, по мере возможностей, оградить своё дитя от несчастий и разочарований. Решение пришло не сразу, но было непоколебимым. Полина думала лишь о том, как лучше сказать обо всём Алле, стоит ли затевать этот разговор в кафе или лучше пригласить Аллу к себе.
Тут Алла засобиралась домой — время и правда было позднее, а Полина всё никак не могла подобрать нужных слов.
— Мамочка, как жаль, что мы сейчас стали так редко встречаться. Как я скучаю по тебе и по папе… Я уже вечность не видела мою любимую Гелочку! Она хоть вспоминает обо мне?
— Конечно, солнышко, не может быть по-другому!
— А как Саша? Я очень переживаю за него. Мамочка, как ты думаешь, всё, что с ним происходит связано с Диной? Саша совсем забросил работу… Хорошо, Максим недавно встретился с ним и поговорил. Я думаю, они всё же найдут общий язык. Другое дело — Дина, она такая странная, это из-за неё Саша мечется?
— Нет, доченька, я думаю, что дело здесь не в Дине, а совсем в другом человеке. Я думала, ты давно обо всём знаешь… но почему-то Максим скрыл от тебя …
— Что, мама? О чём ты?… — напряглась Алла и сразу почувствовала, что ожидает услышать нечто ужасное, отвратительное, самую неприятную правду о своем Максе.
Но правда оказалась не такой уж отвратительной, за исключением того, что её Алла узнала самой последней и не от Макса. Хотя в этом случае, мама тоже не должна была ничего скрывать от Аллы. В конце концов она раскрывала отнюдь не чужую тайну. Тем не менее Алла была потрясена настолько, что расплакалась.
— Доченька, не плачь моя хорошая ! — взмолилась Полина. — Ну почему ты так горько плачешь? То, что произошло, произошло много лет назад. И это никак не повлияет, не должно повлиять, на твои отношения с Максимом Андреевичем. Кто же мог знать, что так всё сложится, Аленький? Это невероятно, что вы встретились и полюбили друг друга, но мы все живём не так как нам хочется, а так, как складываются обстоятельства.
Мама неожиданно для себя заговорила столь прагматично и Аллу это испугало.
— Мамочка, я не виню тебя, я никого не виню… Я очень прошу тебя ответить мне честно, искренне…
— Что, дочка, что ответить?
— Ты ушла от папы из-за Макса? Ты всё ещё любишь его?
Полина на мгновение онемела. Она и предположить не могла, что у Аллы возникнет такой вопрос. Конечно же нет! Конечно же всё не так. Когда она поняла, что не может больше оставаться с Антоном, она не знала, что Максим где-то рядом. Она просто уходила, потому что стало невмоготу. Но с другой стороны… с другой стороны не его ли призрак все эти годы мешал любить мужа. Он маячил, дразнил, звал… не давал смириться и успокоиться. Куда, зачем он звал ? Полине очень легко было сейчас успокоить дочь, сказав, что Макс здесь ни при чём, просто они с отцом оказались разными людьми, но её умная, вдумчивая дочь не поверит в это так запросто и может лишь углубить подозрения…
Нужно сказать правду, но какую? То что она, Полина, всю жизнь любила и ждала его, Максима Елхова, и поэтому так и не смогла полюбить Антона Луганского? Поэтому для неё Саша ближе и дороже всех остальных детей? Но зачем Алле знать обо всём этом? Ведь Максим не просто полюбил Аллу. Он готов драться за неё, бороться. Готов крушить и унижать всех вокруг, кто встанет на его пути. Он умеет быть беспощаден, это Полина выучила назубок. Очень больно и обидно, что он не желает признавать Сашеньку, но это тоже своеобразная защита. Его с их семьёй может и должна связывать только одна Аллочка. А всё, что разъединяет, разводит их в стороны и рознит, нужно без сожаления сметать с пути. Будь-то сын или тем паче прежняя привязанность. Макс умеет бороться за свои интересы. Равных ему в этом трудно найти. И всё это означает только одно — твоя правда, Полина никому не нужна, никому не поможет, если ты хочешь видеть счастливой дочь. Твоему любимому мальчику придётся остаться бастардом при отце во плоти и крови явившемся в их семью …
Полина внимательно смотрела на дочь и отчётливо понимала, что если скажет сейчас правду, полправды, всё то, что кипит у неё сейчас в душе — это очень сильно повлияет на отношение Аллы к Максу. Ведь её тонко чувствующая ранимая дочь не знает двойных стандартов. Очень многое может перемениться в её отношении к Максу, если Полина сейчас разоткровенничается.
Ну и пускай переменится! В конце концов Алла должна знать о человеке, за которого выходит замуж всю правду. Она имеет право знать, чтобы не сделать ошибку.
— Мама, почему ты молчишь? — прервала её размышления Алла. — Я знаю, почему ты молчишь…Мамочка, родная моя, славная, нежная…. Я знаю, я всё понимаю, мамочка. Но пожалуйста, пожалуйста, не отнимай у меня Макса!
Полина не успела сообразить, собраться с ответом, как Алла, из глаз которой брызнули слёзы, выскочила из-за стола и бросилась к выходу, схватив с вешалки шубку. Полина метнулась было за ней, но её остановил настороженный взгляд официанта. Ах, да, ведь надо же расплатиться… пока Полина судорожно рылась в сумочке доставая кошелёк, Аллу было уже не догнать. На устах осталась горечь недосказанности, недопонятости, но не бежать же за дочерью через весь город да прямиком домой к бывшему возлюбленному. А может, это и к лучшему, что разговор так закончился, потому что Полина своими откровениями могла только усугубить непростое положение вещей. У Аллы всё будет хорошо, надо в это верить и только об этом думать. Максим — человек эмоциональный и он вполне способен на сильные чувства. По крайней мере, отрицательных им с Сашей досталось с лихвой. А в дела двух влюблённых никто не должен вмешиваться — от этого станет только хуже.
9
Убежав от мамы, Алла тоже задумалась об этом. Не нужно было ничего говорить матери. Не надо никого вмешивать в их с Максом отношения. Если он по какой-то причине скрыл от Аллы правду о Саше, то она должна сама откровенно поговорить с ним об этом. Результат этого разговора — даже самый неприятный — объяснит всё гораздо лучше и вернее, чем разнообразные обсуждения поведения будущего мужа с родственниками или друзьями.
А Макс в этот вечер почему-то не спешил домой. Может быть, его задержали дела в офисе, но Алла начала беспокоиться уже с восьми вечера. В голову приходили очень невесёлые мысли. Вроде бы на фирме всё спокойно, работа идет. Никаких экстремальных ситуаций не предвидится. Где же в таком случае Максим? Почему не звонит, не говорит, что задерживается и по какой причине. Не слишком ли много всего он от неё скрывает? Тайны, секреты, недомолвки… Не много ли их накопилось в отношениях между ними за столь короткий период. И к чему всё это приведет?
К одиннадцати вечера, когда Алла услышала, как Макс открывает дверь, она была настолько измучена ожиданием и разнообразными подозрениями, что, обычно спокойная и сдержанная, вылетела в холл с яркими пятнами на щеках и севшим от волнения голосом почти выкрикнула:
— Максим, где ты был так долго???
Макс удивлённо поднял брови:
— Что с тобой, девочка? На тебе лица нет! Я разве не предупреждал, что приду поздно, а может быть, вообще придётся уехать на пару дней?
Алла призадумалась. И в самом деле, как она могла забыть! Макс ей говорил что-то подобное сегодня утром, но она под гнётом чёрных мыслей совсем об этом позабыла.
— Я просто… — стушевалась она. То что он предупредил её, совсем не меняет дела.
Макс привлёк Аллу к себе.
— И потом, мне очень не нравятся подобные вопросы — где был, чем занимался, я не привык ни перед кем отчитываться, — мягко, но очень внушительно сказал он ей.
— Не надо передо мной отчитываться. Я просто хочу, чтобы ты был со мной откровенен, — теперь кровь отлила от лица Аллы. Как она ненавидела этот покровительственный тон, она была сыта им ещё со времён Вадима Аркадьевича.
— Так-так, — напряжённо проговорил Макс. — и что ты имеешь в виду? То что я тебе лгу?
— Я не знаю, — холодея от его тона и взгляда, ответила Алла, — я не знаю, как это назвать — но ты скрыл от меня такие важные вещи, о которых я должна была узнать в первую очередь, а узнаю почему-то после всех!
— Ах вот так! — Макс раздражённо прошёл по коридору в гостиную. — А почему это ты решила, что всё непременно должна знать обо мне? Разве я влезаю в твою прошлую жизнь и роюсь в твоих неудачах, в том, что тебя тяготит и мучит? С чего ты взяла, что это позволительно тебе? Может, ты имеешь право дать мне индульгенцию? Ну, попробуй. А взамен выложи-ка мне историю своей жизни, своих грехопадений? Или их у тебя не было и ты чиста и непорочна, как ангел? Да нет, были, как и у каждого, но ты вправе ответить мне, что это не моё собачье дело и меня это не касается? Так почему тебя касаются мои тайны?
Макс в упор глядел на Аллу и ждал ответа. Но она внезапно впала в такой ступор, в такую прострацию, что не могла вымолвить ни слова, как громом поражённая его словами — он впервые разговаривал с ней подобным образом — так беспощадно, холодно и жёстко. То, что он умеет так говорить, Алла знала — со всеми окружающими он именно так и разговаривал, но только не с ней! Ей-то казалось, что для неё у Макса в любом случае найдутся другие слова и другой тон.
— Я догадываюсь, какие новости тебя потрясли, — не дождавшись ответа, продолжил Макс, — но к тебе это не имеет никакого отношения! Что с того, что ваш Сашка — мой сын? Что это меняет ? Ничего ровным счётом. Как и то, что твоя мать почему-то решила, что имеет на меня какие-то права.
— Это не правда… — выдавила через силу Алла.
— Помолчи о том, о чём не имеешь понятия! — резко оборвал её Макс, — Это у своей матери ты спроси, почему она с тобой недостаточно откровенна!
— Не говори со мной, пожалуйста, в таком тоне… — почти прошептала Алла, душа в себе слёзы.
— Да-да, я знаю, какие вы Луганские гордые, — усмехнулся Макс, — только и носитесь со своей гордостью. Кичитесь ею. А с другими можно запросто — оставьте мою дочь, окаянный негодяй и мерзавец или ещё того лучше — дай-ка, милый, я поковыряюсь в твоём тёмном прошлом!
— Перестань, ты передёргиваешь! Я же совсем не это имела в виду, — Алла не хотела оправдываться перед разозлённым Максом, но её слова прозвучали очень жалко и тут же потонули в его новых безжалостных репликах.
— Если я не говорил тебе ничего о твоём брате, значит по какой-то причине не считал это нужным! А о Полине ничего не рассказывал из дурацкого сострадания — иначе ваша семья совсем бы развалилась! Но если у неё у самой не хватило ума, чтобы помолчать о Сашке и не лезть ко мне в постель…
— Не смей так говорить о моей маме! — закричала Алла и закрыла лицо руками, словно прячась от гадких слов.
— Этот разговор, между прочим, начал не я, — Макс, казалось, немного сбавил обороты и даже сел расслабленно в кресло.
— Но ведь ты встречался с ней, сам приезжал к ней на работу и домой, вас видели в ресторане… — выдохнула Алла.
Последовала долгая и странная пауза. Алла несмело подняла глаза на Макса и увидела нечто, заставившее её содрогнуться — Макс сидел неподвижно в своём кресле с совершенно пустым и ледяным взглядом сузившихся от ярости глаз. Он неотрывно глядел на Аллу, сжав пальцы в полые острые кулаки. Потом руки медленно разжались, нижняя челюсть брезгливо выдвинулась вперед и Макс заговорил:
— Если ты, девочка, что-то ещё не слишком хорошо поняла, я повторю. Я никогда и ни перед кем не намерен отчитываться за свои поступки — это во-первых, я никому и никогда не позволю вмешиваться в мою жизнь — это во-вторых, и вот если ты собираешься меня ревновать, обсуждать за моей спиной мои проблемы или ещё каким-то образом вмешиваться в мою жизнь, то тебе лучше всего прямо сейчас собрать свои вещи и уйти. Это в — третьих. На этот раз я ясно излагаю?
Алла больным взглядом побитой собаки глянула на Макса, потом медленно повернулась и, ничего не ответив, вышла из гостиной.
Заплакала она потом, в спальне, перед открытым шкафом, из которого она намеревалась забрать свои вещи. Нужно было немедленно уйти, она не может оставаться в этом доме с этим мужчиной. Он обидел её, унизил, недвусмысленно указав ей на дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26