OCR Busya
«Сётаро Ясуока «Хрустальный башмачок»»: Радуга; Москва; 1984
Аннотация
Сётаро Ясуока – известный японский писатель, член Академии изящных искусств. Оставаясь в русле национальной художественной традиции, он поднимает в своих произведениях темы, близкие современному читателю. Включенные в сборник произведения посвящены жизни страны в военные и послевоенные годы. Главный объект исследования автора – внутренний мир вступающего в жизнь молодого поколения.
Сётаро Ясуока
Одинокий остров
Вот незадача – промок до нитки! В старину Рема Сакамото [i] в дождь специально отправлялся на реку купаться – все одно вода, смеялся он. Шутка шуткой, но разве можно сравнивать ощущение, когда сухой нитки на тебе нет, с блаженством, которое испытываешь в бане или во время купания в реке? По распоряжению князя самураям в Тоса запрещалось носить гэта, поэтому даже в ненастье приходилось ходить по грязи в соломенных сандалиях дзори. Наверно, не один Рема с удовольствием бросался в реку после ходьбы по раскисшим дорогам. В любом случае мокрую одежду следует отличать от других видов воздействия воды на человека. До чего же тоскливо, когда холодная сырость охватывает вас с ног и ознобом расползается по всему телу. Эти мысли будила во мне изморось, проникавшая сквозь тяжелый плащ, и сырые, заляпанные грязью ботинки. Правда, я вымок, но не продрог. Стояли последние дни октября, глубокая осень, но здесь, на Окинаве, температура держалась около 30 градусов, как в июле – августе в Центральной Японии. Под плащом на мне была рубашка с короткими рукавами. В такую жару от одного вида плаща из непромокаемой ткани становилось тошно. Мой спутник С. на пристани Исигаки [ii], покупая провизию, заодно приобрел полиэтиленовый дождевик разового пользования, верно, и мне стоило последовать его примеру.
Указывая пальцем на неаккуратно слепленные норимаки [iii]и тамагомаки [iv] в витрине, С. пробормотал: «Интересно, что вкуснее?» Неприветливая старуха, хозяйка лавки, буркнула:
– Съешь, тогда и узнаешь.
Пропустив замечание мимо ушей, С. купил провизию и повернулся ко мне:
– Возьмем что-нибудь выпить? Хотя бы пива, ведь вымокнем, пока доберемся до места.
– Стоит ли тащить отсюда? На Ириомотэ [v] наверно, продают, – отозвался я.
Хозяйка, по-прежнему глядя в сторону, грубо заметила:
– Уж коли людей там встретите, так и выпить найдется.
В ее словах прозвучал вызов. С. бросил на меня смущенный взгляд. Его родители были с Окинавы, но он родился и вырос в Токио, поэтому жители острова относились к нему как к чужаку. С. рассказывал мне об этом, но только сейчас, став свидетелем грубости старухи, я понял всю глубину неприязни, которую испытывают окинавцы к посторонним. В конце концов, так и не взяв пива, С. направился к выходу, но от порога вернулся и купил дождевик.
– Как? Может, тоже возьмешь? – предложил он, разворачивая тонкую пленку плаща.
Я отказался. Дождь чуть моросил, да я мог вполне обойтись и своей одеждой. К тому же меня раздосадовала старуха, которая даже не сочла нужным поблагодарить за покупку.
Я слышал, что Восточно-Китайское море часто штормит осенью и зимой, но не представлял себе этой картины. Вернее, не удосужился задуматься над тем, что Окинаву омывает Восточно-Китайское море. На карте я увидел, что архипелаг Рюкю гораздо ближе к Китаю, чем к основной территории Японии. Цепь маленьких островов, начинающаяся с южной оконечности Кюсю, охватывает дугой, словно вычерченной циркулем, побережье материка, которое обращено к Восточно-Китайскому морю, и далее спускается на юг. Самая южная часть архипелага – Мияко и группа островов Яэяма – почти вплотную примыкает к восточному побережью Тайваня. Когда-то эти острова были частью Тайваня или китайского материка, но в неогеновый период [vi]часть суши отделилась от континента, образовав отдельные острова. Таким образом на новых островах сохранились характерные для материка виды флоры и фауны. Один из них -известные карликовые кошки, обитающие на острове Ириомотэ.
До вчерашнего дня стояла ясная погода, небо слепило синевой, а сегодня с раннего утра наползли густые тучи, зарядил дождик. Может, это и есть осенний пейзаж Восточно-Китайского моря, думал я, стоя на пристани в ожидании пароходика до отдаленного острова. Темно-серое море катило с запада волны, увенчанные белыми гребешками.
Ступив на палубу, я не ощутил качки. Среди пассажиров было несколько пар молодоженов, которые, видимо, приехали в эти края в свадебное путешествие. Сзади сидела невероятно болтливая особа.
– Ой, как бы меня не укачало. В детстве, бывало, увижу море, так уже мутит, – сказала она, как только пароходик отчалил и вздрогнул от первого удара волны.
Это был подходящий повод для приступа морской болезни, но она, видимо, так увлеклась разговором, что и не заметила, как качка улеглась.
– На острове с меня глаз не спускай, а то как бы дикие кошки меня не утащили.
– Скажет ведь! Неужели там столько кошек? Хотел бы я встретить охотника до такой, как ты.
– Я даже простых кошек боюсь до смерти. Вот уж не знала, что ты кошачий поклонник.
– Мне до них нет дела.
– Да и вообще, с какой стати мы потащились на этот самый Ириомотэ? Что, разве на Исигаки скучно было?
Мужчина промолчал. Примолкла и женщина. Наверняка она старше своего спутника, вот и сюсюкает с ним.
Остров Ириомотэ больше Исигаки, а группа островов Яэяма занимает по площади второе место в архипелаге Рюкю после Окинавы. Площадь Ириомотэ 290 квадратных километров, но он считается самым маленьким островом, где водятся карликовые кошки. На нем обитает всего около сорока особей, поэтому у путешественников, рискнувших пуститься в далекую дорогу ради того, чтобы поглазеть на доисторических животных, которых относят к реликтовому виду, шансов на свидание с диковинными зверями совершенно нет. Естественно, каждый путешественник понимает это, и никто не гоняется за дикарками. Но на пристани острова Исигаки торгуют открытками с изображением карликовых кошек и даже специальным печеньем для них, поэтому у приезжего может сложиться впечатление, будто на Ириомотэ этих диких существ такое множество, что, кроме них, там смотреть больше нечего. Любопытно, зачем в самом деле стремятся попасть на Ириомотэ? На острове у моего приятеля С. живет дальний родственник, он, верно, мог бы сопровождать нас, но поездка с незнакомым человеком, который воодушевленно водит тебя по новым местам, часто оказывается скучной. Я мечтал о самом незатейливом отдыхе – хотя бы один день полежать в тени кокосовой пальмы на безлюдном берегу, полюбоваться небом, сияющим сквозь ажурную листву. Чудесная погода, стоявшая всю неделю путешествия по Окинаве, подтверждала правильность моей идеи. На Исигаки солнце сияло еще ослепительнее, небо и море блистали лазурью, пейзаж маленькой бухты радовал глаз.
– На Ириомотэ краски еще удивительнее, – сказал С.
Вероятно, подумал я. И ни мой спутник, ни я до сегодняшнего утра не могли вообразить, на какие капризы способна природа.
Когда мы прибыли на Ириомотэ, произошло непредвиденное событие. Рейс катера, курсировавшего между островками, отменили из-за штормового прогноза, наш пароходик тоже не мог вернуться назад на Исигаки.
– Да, не везет нам. Если уж отменили рейсы, нужно сдать билеты. Жди, когда они раскачаются. – Обычно невозмутимый С. неожиданно заговорил с нескрываемым раздражением.
Я не сообразил, в чем дело, поэтому подивился реакции моего спутника.
На небольшой площади у причала стоял дом, крытый щербатой окинавской черепицей. Его украшала вывеска, на которой сквозь дождь алели иероглифы: «Блюда из кабанятины». Там помещались все службы острова. С, решив выяснить ситуацию, прошел в дом. Я повторял про себя слова С. о нерадивости островитян и вспоминал те времена, когда его перевели из Токио на Окинаву. Головная контора фирмы, где служил С, находилась на Окинаве, а в Токио был ее филиал, поэтому отзыв на Окинаву сулил ему хорошие перспективы, тем более что его родители были из тех мест. Получив известие о новом назначении, С. устроил прощальный ужин, и весь вечер просидел как потерянный. Как я уже рассказал, он родился в Токио, женился на своей сокурснице – тоже столичной жительнице. Неудивительно, что Окинава представлялась С. чуть ли не краем света, хотя по ошибке в свидетельстве о рождении остров числился его родиной. Его терзала печальная мысль о том, что он навеки расстается с Токио. Теперь, спустя несколько лет, я встретил С. на Окинаве. Это был раздобревший человек с длинными волосами, сияющее лицо украшали усы. Его нельзя было отличить от коренного окинавца, вид у него был более цветущим, нежели в Токио.
Я постоял под карнизом дома, разглядывая струи дождя, потом от скуки решил немного побродить. На площади было еще одно строение – ветхая развалюха, прятавшаяся в зарослях банановых деревьев. Из-за ободранных сёдзи доносились низкие надрывные звуки пения. Слов я разобрать не мог, но песня показалась мне на редкость вызывающей.
Когда я вернулся на пристань, меня вдруг окликнул какой-то смуглый человек:
– Вы господин Я.? Меня зовут О., я прихожусь неродным дядей матушке вашего друга. Вчера она сообщила о вашем приезде, и я с удовольствием согласился показать вам остров, но, вот беда, дождь-то какой зарядил. И машина есть, правда малолитражка. А куда же запропастился сам С? Где он?
Я задумался. С тоской глядя на белый корпус пароходика, я уклончиво ответил:
– Признаться, я хотел посмотреть острова с моря.
– Пароходом? Нет, рейсов сегодня уже не будет. Не беспокойтесь, пожалуйста, что-нибудь придумаем.
О. было, наверно, лет шестьдесят. Короткие с проседью волосы, волевое смуглое лицо; когда он улыбался, сверкали зубы ослепительной белизны. Глаза строго смотрели из-под нависших бровей. Во всем его облике ощущалась решительность. Он был полной противоположностью светлокожему полному С. Несмотря на пространные объяснения, я так и не уяснил степень их родства. Из этого, однако, явствовало, что жителей Окинавы прочно объединяют не только кровные связи, но и сама земля, где они родились. Наконец вернулся С. Похоже, он также впервые видел дядю своей матушки и поэтому, здороваясь с ним, протянул свою визитную карточку.
– Рейсов не будет. Не волнуйтесь и положитесь на меня, – сказал О. – Сейчас здесь как раз гостит один служащий из нашей фирмы, так вот вместе и вернетесь. А по острову я провезу вас на машине.
– На машине? У нас есть билеты на экскурсионный автобус, – отозвался С.
– Какой еще автобус? Пустая трата времени, больше ничего. Билеты можно сдать, а впрочем, выбросьте их без волокиты, – сказал О. тоном, не допускающим возражений.
Мне хотелось отведать кабанятины, а не кататься под дождем по острову. Рюкюские кабаны сохранились в этой части архипелага, хотя на Окинаве они давно вывелись.
– Мясо кабанов с острова Рюкю, особенно молоденьких поросят, нежное и ароматное. Стоит раз попробовать, потом обычную кабанятину в рот не возьмешь, – рассказывали мне в ресторанчике в Haxa [vii].
Я попытался уговорить С, но тот, уставившись в дождливое небо, безразлично ответил:
– Да кто ее знает. Не похожа ли хваленая кабанятина на жареную черепаху, которой нас вчера вечером потчевали на Исигаки? Разговоров про этих рюкюских кабанов много, но вряд ли стоит верить этим россказням.
Может, он прав. Вчера по совету местных жителей мы заказали черепаху, запеченную на сковороде. Действительно, блюдо на вкус оказалось отменным, но мы едва заставили себя съесть половину, потому что черепаха оказалась приготовленной целиком, только что без панциря, в соусе плавала даже ее голова. А здесь, чего доброго, подадут мясо со щетиной, а то и кабаний пятак. В последние годы крестьяне увлеклись охотой на кабанов, поэтому их поголовье на острове резко сократилось. К тому же карликовые кошки пожирают маленьких поросят. Кабанов стало меньше, поэтому голодные кошки в поисках пищи часто попадают в капканы, расставленные в полях. Зоологи настаивают на запрещении охоты, чтобы сохранить чудом уцелевший вид древних животных. А крестьяне твердят, что кабаны разоряют посевы. Я знал из газет, что между учеными и крестьянами разгорелась настоящая война. Поэтому весьма сомнительно, чтобы теперь в местной харчевне подавали мясо настоящего рюкюского кабана.
Но у нас не было времени раздумывать над этой проблемой. Обдавая грязью банановые заросли по обеим сторонам дороги, к нам подкатила малолитражка.
– Поехали! Время не ждет! – поторопил нас О., распахивая дверцу машины.
На переднем сиденье рядом с О. сидел директор фирмы, занимающейся изучением неосвоенных территорий, приехавший из Центральной Японии. Мы вчетвером едва втиснулись в крохотную машину.
Выражение «время не ждет» не сходило с уст О. Он вел машину с лихостью профессионала – на трудных участках дороги нас подбрасывало, приходилось держаться крепче, чтобы не удариться головой о потолок. Ни обликом, ни характером О. совершенно не походил на своего родственника. Он опровергал собой стереотипные представления о жителях Окинавы, что доказывает несостоятельность подобных идей. Я сам грешу предвзятостью, поэтому, отдавая должное целеустремленности и напористости О., в душе все же недоумевал, как он уживается со своими земляками.
Машина неслась на север, дорога шла по побережью. У меня с собой был подробный путеводитель по острову. Заглянув в него, я понял, куда мы направлялись. Первые километра четыре ехали по страшной грязи, а потом выбрались на довольно сносную дорогу, где можно было развить хорошую скорость. Через окно была видна длинная лента шоссе. Стекла запотевали, но стоило приоткрыть окно, как в машину летели струи косого дождя. За окном мелькали рощи, реки, поля, заросшие травой, – в соответствии с картой. Они существовали как живая иллюстрация к путеводителю. Панорама была безликой, такое можно увидеть где угодно – в Европе, Северной Америке, Африке, на Окинаве. Восторг скорости и страх, рожденный стремительной ездой, исчезали при взгляде на стандартную природу…
Неожиданно О., вскрикнув, резко нажал на тормоз – шоссе неторопливо переходило стадо коров, и мне показалось, что я нахожусь в Украине или в саваннах Восточной Африки. Машина остановилась. Я с удивлением огляделся вокруг. На Окинаве и Исигаки растительность напоена влагой. От земли там тянет привычным запахом соевого супа, нечистотами, крестьянским потом. Здесь ничего подобного нет. Ненастное небо над головой, равнины, рощи, темные от дождя, дорога, запруженная коровами…
– Да, дикое место, ни одного следа человека, – сказал я, чтобы нарушить молчание.
Мой приятель искоса взглянул на меня и почему-то отвернулся. Повисла гнетущая тишина, но тут путь освободился, и О. включил зажигание.
– Вы правы, – подтвердил он, поглядывая в боковое зеркало, – это совершенно дикие места.
– Отчего же люди здесь не живут?
– На островах Яэяма немало таких уголков. Приезжавшие на Исигаки обычно высаживались в бухте, и все поселения возникали в северной части. Знаете, на моей родине говорят: «Отправишься в бухту – найдешь смерть». На северной стороне бухты есть мыс, далеко выдающийся в море, называется Хира-кубо. Когда кто-то умирал, моя мать говорила, что он «отправился на Хиракубо».
– Значит, Хиракубо символ смерти, а бухта – смертельной угрозы, а вы, господин О., верно, родом с юга Исигаки?
С. торопливо ответил:
– Нет-нет, дом господина О. находится на Такэтоми, острове, мимо которого мы сегодня проплывали. Это крошечный островок по площади в пятьдесят раз меньше Ириомотэ, но люди появились там две тысячи лет назад, так что Исигаки, Ириомотэ и другие острова Яэяма находились у него в зависимом положении. Сейчас Исигаки имеет статус города, а прежде он административно подчинялся Такэтоми.
– Стало быть, у Такэтоми особое положение? – произнес я, желая польстить О.
– В старину, пожалуй, – равнодушно отозвался он, крутя баранку.
– Дело в том, что на Исигаки и Ириомотэ свирепствует малярия, поэтому люди всегда избегали этих мест. Но на Исигаки в старину ссылали преступников, и остров постепенно заселился. А вот на Ириомотэ в годы Кэйтё [viii] пытались создавать поселения, но тщетно – здешняя природа одержала верх, и после эпохи Мэйдзи [ix] все деревни обезлюдели.
Дорога шла через горы. Ветви деревьев, нависавшие над дорогой, заслоняли свет. Я кожей почувствовал смысл слов «природа одержала верх». Казалось, что буйные растения, извивающиеся точно дьявольские порождения, высасывают из почвы живительные соки. Наконец машина вырвалась на простор, и мы увидели большую реку, которая неторопливо несла свои воды, омывая корни манговых деревьев, росших по берегам. Мы вышли из машины. Внизу под обрывом стояла моторная лодка.
– Эй!
1 2 3