Есть каналы нецентрализованные, «молекулярные»: поездки самих людей, почта, телеграф, телефон. «Интернет» и электронная почта — мелочь, даже на Западе. Есть каналы «через центр» — книги, журналы, газеты. Радио и телевидение сюда не входят, т.к. они лишь «накачивают» информацию, так что не возникает общения, диалога — как у читателя с печатным словом книги или даже газеты. Что было и что стало со всеми этими каналами?Поездки людей «ради общения» сократились самым страшным образом. Скажем, авиаперевозки внутри страны упали в четыре раза. Если вычесть деловые перелеты, то этот канал общения для простых обывателей сузился минимум в десять раз. Он действует, практически, лишь в отделенной от «тела народа» разбогатевшей части, которая живет особой жизнью.В советское время не вставал вопрос о том, чтобы не поехать на свадьбу или на похороны из-за недоступной цены билета на поезд. Иностранцы, что гостили у меня в конце 1990 г., чуть не сошли с ума, когда оказалось, что они за 20 «деревянных» рублей (1 доллар) могут съездить в Ленинград и обратно, а там пообедать и сходить в Эрмитаж. Правда, и тогда интеллигенция была недовольна — подстаканники в поездах были аляповатые («ты можешь представить, чтобы тебе во Франции подали чай в таком подстаканнике?»).Почта и телеграф в СССР настолько вошли в быт самой глухой деревни, что стали уже как бы частью природы. Телеграмма — 3 копейки за слово! Нашарив в кармане, мы слали откуда-нибудь из Крыма: «Телеграфь двадцать пять» (а совсем уж отчаянные наскребали на одно слово: «Двадцатипятирублюйте»). Телеграф давал нам ощущение, что мы связаны моментальной связью со всеми близкими людьми на шестой части суши. Сколько писем и телеграмм отправляют сегодня русские люди? В 6 (!) раз меньше, чем в 80-е годы. В шесть раз! Если, опять же, из этого числа вычесть деловые отправления, то окажется, что почты и телеграфа народ практически лишен. Вы, поборники открытого общества, знаете об этом?А как люди общаются через печатное слово? Книги живучи, и пока народ имеет старые запасы. Новые книги — для элиты, выкроить из зарплаты или пенсии на книгу нелегко. Но книги — лишь основа, а поток общения в России шел через журналы, это особенность нашей культуры. Что же с журналами? Помните, в 1988 г. интеллигенция проклинала советскую власть за «лимиты на подписку»? Какую шумиху тогда подняли. Сколько теперь, при свободе, выписывают? За пять лет реформ, к 1995 г., общие тиражи журналов в России упали в 20 раз.Теперь о телефоне. В СССР произошло необычное, никогда в мире не виданное явление: людям дали дешевую, общедоступную телефонную связь. Технической базы не хватало, ее наращивали по мере сил. Не хватало и культуры, подростки отрывали телефонные трубки у автоматов, их чинили. Но главное, что бесценное благо общения не поставили на коммерческую основу. Это, если можно так выразиться, признак душевной широты советского строя. Ведь общение — жизненная потребность человека, поэтому с него можно содрать за телефон большие деньги. Так и делают на Западе, и телефон там странно дорог — это одна из вещей, которая сильнее всего удивляет, когда там живешь. И телефон в доме молчит весь день — звонят мало, говорят быстро.То же самое сделали и наши демократы, дорвавшись до власти. Звонок из уличного телефона, который стоил в советское время 2 копейки («двушку») без ограничения времени разговора, обходится в три рубля за минуту — 10 руб. за средний разговор. Уличный телефон подорожал в двадцать раз больше, чем хлеб и в 10 раз больше, чем мясо. Вот когда стали рубить топором по человеческому общению. Теперь так же, да еще сильнее, рубят по общению через домашний телефон. С улицы ведь звонишь по срочному делу, а из дома — поговорить обстоятельно. Теперь большинству этого не позволит тиканье счетчика. Возникло резкое неравенство в доступе людей к средствам общения.
Поход против уравниловки: утрата исторической памяти.
В кухонных дебатах 70-х годов было создано совершенно ложное представление, будто уравнительный принцип распределения жизненных благ — уникальное явление, порожденное тупым волюнтаризмом советской системы. Во время перестройки это мнение было усилено с помощью большой кампании по промыванию мозгов. На самом деле советская система в этом смысле не слишком сильно отличается от других, различия существуют, скорее, в антропологическом обосновании «уравниловки», в выведении ее из естественных или приобретенных прав.Дж.Кейнс, работавший тогда в СССР, в статье «Беглый взгляд на Россию» (1925) писал: «Я не считаю, что Русский Коммунизм изменяет или стремится изменить природу человека, что он делает евреев менее жадными, а русских менее экстравагантными, чем они были… Но в будущей России, видимо, карьера „делающего деньги“ человека просто невозможна как доступная в силу своей открытости для респектабельного человека сфера деятельности, как и карьера вора-взломщика либо стремление научиться подлогам и хищениям. Каждый должен работать на общество — гласит новое кредо — и, если он действительно выполняет свой долг, общество его всегда поддержит. Подобная система не ставит целью понижать доходы, уравнивая их, — по крайней мере на нынешней стадии. Толковый и удачливый человек в Советской России имеет более высокие доходы и живет благополучнее, нежели все другие люди».Кейнс писал это в 1925 г., а ведь тот, первый этап советского проекта был, конечно, гораздо более уравнительным, нежели 70-е годы. Тогда, например, действовал т.н. «партмаксимум» — обязанность партии сдавать государству доходы, превышающие определенный максимум.Уравнительное распределение благ — древнейший принцип человеческого общежития. В обществах, основанных по принципу семьи, каждый имеет равное право на пищу. В самом чистом виде это отражено в первобытных обществах. В 1966 г. в США вышел большой труд антрополога Сервайса (E.R. Service) «Охотники» — об изучении оставшихся на Земле «примитивных», живущих общинами племен и народов, об обществах охотников и собиpателей из самых pазных частей света. Особое место в нем занимает тема распределения пищи. Как-то ученый получил от эскимоса кусок мяса и поблагодарил его. Охотник огорчился, а старик-эскимос объяснил: «Нельзя благодарить за мясо. Каждый имеет право получить кусок».Сервайс пишет, что в общинах нельзя и даже неприлично благодарить за пищу — этим ты как бы допускаешь саму возможность не поделиться куском, что нелепо и противно. Этнографы подчеркивают, что в общине право на пищу — это абсолютное (естественное) право. Поэтому голод в ней возможен лишь как следствие природной или социальной катастрофы — засуха, война.Именно в богатом капиталистическом обществе возник голод части населения как ноpма, а не бедствие. Здесь голодают отвеpгнутые pынком, а остальные не только не обязаны, но даже не должны им помогать, чтобы дpугим неповадно было pасслабляться. И Мальтус, и Даpвин pезко выступали пpотив благотвоpительности и бесплатной медицины, котоpые наpушают действие естественного отбоpа, ликвидиpующего «человеческий бpак». Даpвин даже сожалел о том, что медицина (напpимеp, пpививки) сохpаняет жизнь плохо пpиспособленным людям — а таковыми считались как pаз те, кто голодает. Это и есть экономический либерализм.Э.Фpомм пpиводит выдеpжки из труда И.Сеpвайса о другой стороне «уравниловки» — в распределении средств труда: "Ни в какой из пpимитивных гpупп никому не запpещается использовать пpиpодные pесуpсы, и ни один индивидуум не является их владельцем… Пpиpодные pесуpсы, котоpыми живут гpуппы, являются коллективной или общинной собственностью… Внутpи гpуппы все семьи имеют pавные пpава на получение этих pесуpсов. Кpоме того, pодственникам из соседних гpупп pазpешается свободно охотиться или заниматься собиpательством, по кpайнем меpе если они об этом пpосят.Наиболее частый случай видимого огpаничения пpава на pесуpсы касается деpевьев, дающих фpукты, оpехи и т.д. Иногда опpеделенные деpевья или гpуппы деpевьев пpиписываются каждой семье из гpуппы. Но это скоpее pазделение тpуда, чем собственность, так как это делается с целью пpедотвpатить бесполезную потеpю вpемени и сил пpи pаботе нескольких семей в одном месте. В любом случае, собpала ли данная семья много фpуктов или мало, действуют ноpмы pаспpеделения, и никто не испытывает голода".Но не только в «примитивных» общинах, а и вообще во всех традиционных обществах, не пошедших по пути «рынка», голод был исключен как социальное явление благодаря уравнительному распределению. Смешно думать, что «уравниловка» — порождение последних 75 лет или даже Российской империи. Напротив, эта империя потому и собралась в Евразии, что здесь сформировались народы со сходным мироощущением. Вспомним итальянского купца Марко Поло, который почти всю жизнь прожил и пропутешествовал в созданной при Чингис-хане империи (в том числе и в России). Что же поразило его, «европейца-рыночника»? Почитаем сегодня эти свидетельства середины XIII века: «Делал государь вот что: случалось ему ехать по дороге и заметить домишко между двух высоких и красивых домов; тотчас же спрашивал он, почему домишко такой невзрачный; отвечали ему, что маленький домик бедного человека и не может он построить иного дома; приказывал тут же государь, чтобы перестроили домишко таким же красивым и высоким, как и те два, что рядом с ним». Это о жилье. А вот о питании:«Когда великий государь знает, что хлеба много и он дешев, то приказывает накупить его многое множество и ссыпать в большую житницу; чтобы хлеб не испортился года три-четыре, приказывает его хорошенько беречь. Собирает он всякий хлеб: и пшеницу, и ячмень, и просо, и рис, и черное просо, и всякий другой хлеб; все это собирает во множестве. Случится недостача хлеба, и поднимется он в цене, тогда великий государь выпускает свой хлеб вот так: если мера пшеницы продается за бизант, за ту же цену он дает четыре. Хлеба выпускает столько, что всем хватает, всякому он дается и у всякого его вдоволь. Так-то великий государь заботится, чтобы народ его дорого за хлеб не платил; и делается это всюду, где он царствует».Когда мы читали Марко Поло в детстве, на такие главы не обращали внимание — этот образ действий государства казался нам естественным. Ну подумайте сами, что, если бы Сталин в годы войны вместо карточной системы устроил бы, как сегодня, либерализацию цен? Но то, что казалось естественным нам, поражает и злит «рыночника». И английский биограф Марко Поло в 80-е годы ХХ века делает ему выговор: «Книга для коммерсантов должна была бы описывать урожаи и сезонные колебания цен так, чтобы дать негоциантам сведения, позволяющие получить максимальный доход от спекуляций и поместить деньги с минимумом риска. Марко же глядит по-иному, с точки зрения общественного интереса и, значит, государства; поэтому неурожай для него не средство получить большую прибыль, а огромное бедствие, опасное для мира между народами, которые его терпят. Бедствие, с которым надо бороться».Каков же был механизм уравнительного распределения благ в империи монголов? Дотации государства. Великий хан Хубилай обязывал «глав администрации» в регионах делать запасы зерна за счет госбюджета и в голодные годы выдавать его, фактически, «по карточкам» — не отменяя при этом «коммерческую» торговлю. Она, кстати, была у нас и во время войны; приехал кто с фронта — всегда можно было собрать денег и купить, что надо. А уж о рынке и говорить нечего. Не знаю, как Гайдар, а я торговал в четыре года.Советская уравниловка корнями уходила в общинный крестьянский коммунизм, о котором писалось в первых главах. Поэтому атаку на этот принцип в СССР начали в тот момент, когда произошла смена поколений, так что люди молодого и среднего возраста просто не представляли себе, что такое голод и недоедание. Мао Цзэдун как-то сказал в беседе с Андре Мальро: «Когда существует голод, то стремление к равенству приобретает силу религиозного чувства». Тех, кто хотя бы военное детство провел, как обычный советский ребенок, не клюнул бы на призыв отказаться от равенства.Часть нашей интеллигенции, а за ней, не подумав, и остальные, проклинали даже это самое простое выражение советской уравниловки — кусок хлеба каждому. Стало противно «равенство в бедности», когда по негласному закону в каждой столовой было особое блюдо — манная каша на молоке со сливочным маслом по цене 10 коп. (при реальной стоимости около 35 коп). Это было блюдо для тех, кто не дотянул до получки. Он его получал не как благотворительность и не должен был никого благодарить. И это — старый наш порядок. Гиляровский подробно описывает, как на московских рынках раз в день варили обрезки мяса и требуху и продавали по полкопейки миску — бери сколько съешь. Не нужна нам была занудливая Армия спасения с ее бесплатным супом для отверженных.Уравнительный компонент очень силен в быстро развивающихся странах Юго-Восточной Азии. Например, в одном обзоре писалось, что японского работника предприятия, — как управленца, так и рабочего — «устраивает уравниловка в оплате труда, представляющаяся ему весьма важной для морального климата на предприятии. Разрыв в заработной плате рабочего и администратора высшего уровня незначителен (чистый доход директоров японских компаний в 1985 г. в среднем был в 5,7 раз выше, чем у рабочих, а высший администратор в США зарабатывал в 33,5 раза больше рабочего). В Японии… если компания сокращает расходы на оплату труда, то в первую очередь уменьшается жалованье администрации… Таким образом, у японских трудящихся нет причин думать, что они должны много работать только для того, чтобы обогатить администрацию предприятия, его владельцев и акционеров» (ПОЛИС, 1991, № 5, с. 188).Понятно, что важную роль играют программы уравнительного распределения в развивающихся странах с массовой острой бедностью. Так, в Индии государство заготовляет зерно (в 90-е годы на уровне около 10% потребления, 44,5 г на человека в день) и продает его бедным по ценам ниже рыночных в «магазинах справедливости» (в 1991 г. таких магазинов было 360 тыс.). В начале 90-х годов в среднем по продовольствию распределительные цены были вдвое ниже рыночных. Доля субсидий на поддержание этих цен составляла в 1991/92 г. 0,55% ВВП.До 1993 г. производителям сахара в Индии разрешалось продавать на свободном рынке не более 40% сахара, остальное закупало государство для распределения по низким ценам. В целом, продовольствия, реализуемого через государственную сеть, было бы достаточно для удовлетворения потребностей всех тех, кто находится за чертой бедности — если бы распределение вполне подчинялось принципам социальной справедливости. Однако вследствие коррупции беднякам попадает лишь 65% этих ресурсов (по более скептическим оценкам — около 40%). Но и это — важная поддержка.Экономист из Вашингтонского института экономического развития при МББР П.Стритен, который исследовал этот опыт, считает, что за счет государственной поддержки высоких закупочных и низких распределительных цен можно эффективно поддерживать приемлемый уровень потребления до 30% населения. Однако более реалистичной системой он считает комбинацию субсидирования цен с рационированием основных продуктов питания (В.Р.Миньяр-Белоручев. государственное регулирование внутреннего рынка сельскохозяйственных товаров в Индии. — Восток, 1996, № 2).Даже в странах классического протестантского капитализма, где в общественном сознании огромное влияние имеет социал-дарвинизм, уравнительный идеал является важным противовесом. Американский либеральный политолог Дж.Сартори пишет: «Мы стремимся к равенству, поскольку считаем его справедливой целью, однако не потому, что люди в действительности одинаковы, но вследствие того, что мы чувствуем — с ними должно обращаться, как если бы они были такими (пусть даже фактически это не так)».Попытка неолиберальных философов исключить понятие социальной справедливости из словаря современного западного среднего класса в целом не удалась. Американский философ Дж.Роулс дает довольно категоричную формулировку: «Справедливость есть первое достоинство социальных институтов, как истинность — достоинство систем мышления. Как бы ни была стройна и экономна теория, она должна быть отвергнута, если она не истинна; точно так же должны быть уничтожены или изменены самые эффективные социальные институты, если они не справедливы».Данные большого исследования представлений о справедливости (1991 г.) показали, что идею уравнительного распределения как справедливого поддерживают 21% опрошенных в Англии, 19% в США и 29% в Западной Германии. Это очень существенная часть населения.В 1985 г. 40% расходов населения на медицинское обслуживание в США покрывало государство. Продовольственная помощь введена в США с 1981 г. Она заключается в выдаче талонов (бесплатных или со скидкой) для покупки продуктов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Поход против уравниловки: утрата исторической памяти.
В кухонных дебатах 70-х годов было создано совершенно ложное представление, будто уравнительный принцип распределения жизненных благ — уникальное явление, порожденное тупым волюнтаризмом советской системы. Во время перестройки это мнение было усилено с помощью большой кампании по промыванию мозгов. На самом деле советская система в этом смысле не слишком сильно отличается от других, различия существуют, скорее, в антропологическом обосновании «уравниловки», в выведении ее из естественных или приобретенных прав.Дж.Кейнс, работавший тогда в СССР, в статье «Беглый взгляд на Россию» (1925) писал: «Я не считаю, что Русский Коммунизм изменяет или стремится изменить природу человека, что он делает евреев менее жадными, а русских менее экстравагантными, чем они были… Но в будущей России, видимо, карьера „делающего деньги“ человека просто невозможна как доступная в силу своей открытости для респектабельного человека сфера деятельности, как и карьера вора-взломщика либо стремление научиться подлогам и хищениям. Каждый должен работать на общество — гласит новое кредо — и, если он действительно выполняет свой долг, общество его всегда поддержит. Подобная система не ставит целью понижать доходы, уравнивая их, — по крайней мере на нынешней стадии. Толковый и удачливый человек в Советской России имеет более высокие доходы и живет благополучнее, нежели все другие люди».Кейнс писал это в 1925 г., а ведь тот, первый этап советского проекта был, конечно, гораздо более уравнительным, нежели 70-е годы. Тогда, например, действовал т.н. «партмаксимум» — обязанность партии сдавать государству доходы, превышающие определенный максимум.Уравнительное распределение благ — древнейший принцип человеческого общежития. В обществах, основанных по принципу семьи, каждый имеет равное право на пищу. В самом чистом виде это отражено в первобытных обществах. В 1966 г. в США вышел большой труд антрополога Сервайса (E.R. Service) «Охотники» — об изучении оставшихся на Земле «примитивных», живущих общинами племен и народов, об обществах охотников и собиpателей из самых pазных частей света. Особое место в нем занимает тема распределения пищи. Как-то ученый получил от эскимоса кусок мяса и поблагодарил его. Охотник огорчился, а старик-эскимос объяснил: «Нельзя благодарить за мясо. Каждый имеет право получить кусок».Сервайс пишет, что в общинах нельзя и даже неприлично благодарить за пищу — этим ты как бы допускаешь саму возможность не поделиться куском, что нелепо и противно. Этнографы подчеркивают, что в общине право на пищу — это абсолютное (естественное) право. Поэтому голод в ней возможен лишь как следствие природной или социальной катастрофы — засуха, война.Именно в богатом капиталистическом обществе возник голод части населения как ноpма, а не бедствие. Здесь голодают отвеpгнутые pынком, а остальные не только не обязаны, но даже не должны им помогать, чтобы дpугим неповадно было pасслабляться. И Мальтус, и Даpвин pезко выступали пpотив благотвоpительности и бесплатной медицины, котоpые наpушают действие естественного отбоpа, ликвидиpующего «человеческий бpак». Даpвин даже сожалел о том, что медицина (напpимеp, пpививки) сохpаняет жизнь плохо пpиспособленным людям — а таковыми считались как pаз те, кто голодает. Это и есть экономический либерализм.Э.Фpомм пpиводит выдеpжки из труда И.Сеpвайса о другой стороне «уравниловки» — в распределении средств труда: "Ни в какой из пpимитивных гpупп никому не запpещается использовать пpиpодные pесуpсы, и ни один индивидуум не является их владельцем… Пpиpодные pесуpсы, котоpыми живут гpуппы, являются коллективной или общинной собственностью… Внутpи гpуппы все семьи имеют pавные пpава на получение этих pесуpсов. Кpоме того, pодственникам из соседних гpупп pазpешается свободно охотиться или заниматься собиpательством, по кpайнем меpе если они об этом пpосят.Наиболее частый случай видимого огpаничения пpава на pесуpсы касается деpевьев, дающих фpукты, оpехи и т.д. Иногда опpеделенные деpевья или гpуппы деpевьев пpиписываются каждой семье из гpуппы. Но это скоpее pазделение тpуда, чем собственность, так как это делается с целью пpедотвpатить бесполезную потеpю вpемени и сил пpи pаботе нескольких семей в одном месте. В любом случае, собpала ли данная семья много фpуктов или мало, действуют ноpмы pаспpеделения, и никто не испытывает голода".Но не только в «примитивных» общинах, а и вообще во всех традиционных обществах, не пошедших по пути «рынка», голод был исключен как социальное явление благодаря уравнительному распределению. Смешно думать, что «уравниловка» — порождение последних 75 лет или даже Российской империи. Напротив, эта империя потому и собралась в Евразии, что здесь сформировались народы со сходным мироощущением. Вспомним итальянского купца Марко Поло, который почти всю жизнь прожил и пропутешествовал в созданной при Чингис-хане империи (в том числе и в России). Что же поразило его, «европейца-рыночника»? Почитаем сегодня эти свидетельства середины XIII века: «Делал государь вот что: случалось ему ехать по дороге и заметить домишко между двух высоких и красивых домов; тотчас же спрашивал он, почему домишко такой невзрачный; отвечали ему, что маленький домик бедного человека и не может он построить иного дома; приказывал тут же государь, чтобы перестроили домишко таким же красивым и высоким, как и те два, что рядом с ним». Это о жилье. А вот о питании:«Когда великий государь знает, что хлеба много и он дешев, то приказывает накупить его многое множество и ссыпать в большую житницу; чтобы хлеб не испортился года три-четыре, приказывает его хорошенько беречь. Собирает он всякий хлеб: и пшеницу, и ячмень, и просо, и рис, и черное просо, и всякий другой хлеб; все это собирает во множестве. Случится недостача хлеба, и поднимется он в цене, тогда великий государь выпускает свой хлеб вот так: если мера пшеницы продается за бизант, за ту же цену он дает четыре. Хлеба выпускает столько, что всем хватает, всякому он дается и у всякого его вдоволь. Так-то великий государь заботится, чтобы народ его дорого за хлеб не платил; и делается это всюду, где он царствует».Когда мы читали Марко Поло в детстве, на такие главы не обращали внимание — этот образ действий государства казался нам естественным. Ну подумайте сами, что, если бы Сталин в годы войны вместо карточной системы устроил бы, как сегодня, либерализацию цен? Но то, что казалось естественным нам, поражает и злит «рыночника». И английский биограф Марко Поло в 80-е годы ХХ века делает ему выговор: «Книга для коммерсантов должна была бы описывать урожаи и сезонные колебания цен так, чтобы дать негоциантам сведения, позволяющие получить максимальный доход от спекуляций и поместить деньги с минимумом риска. Марко же глядит по-иному, с точки зрения общественного интереса и, значит, государства; поэтому неурожай для него не средство получить большую прибыль, а огромное бедствие, опасное для мира между народами, которые его терпят. Бедствие, с которым надо бороться».Каков же был механизм уравнительного распределения благ в империи монголов? Дотации государства. Великий хан Хубилай обязывал «глав администрации» в регионах делать запасы зерна за счет госбюджета и в голодные годы выдавать его, фактически, «по карточкам» — не отменяя при этом «коммерческую» торговлю. Она, кстати, была у нас и во время войны; приехал кто с фронта — всегда можно было собрать денег и купить, что надо. А уж о рынке и говорить нечего. Не знаю, как Гайдар, а я торговал в четыре года.Советская уравниловка корнями уходила в общинный крестьянский коммунизм, о котором писалось в первых главах. Поэтому атаку на этот принцип в СССР начали в тот момент, когда произошла смена поколений, так что люди молодого и среднего возраста просто не представляли себе, что такое голод и недоедание. Мао Цзэдун как-то сказал в беседе с Андре Мальро: «Когда существует голод, то стремление к равенству приобретает силу религиозного чувства». Тех, кто хотя бы военное детство провел, как обычный советский ребенок, не клюнул бы на призыв отказаться от равенства.Часть нашей интеллигенции, а за ней, не подумав, и остальные, проклинали даже это самое простое выражение советской уравниловки — кусок хлеба каждому. Стало противно «равенство в бедности», когда по негласному закону в каждой столовой было особое блюдо — манная каша на молоке со сливочным маслом по цене 10 коп. (при реальной стоимости около 35 коп). Это было блюдо для тех, кто не дотянул до получки. Он его получал не как благотворительность и не должен был никого благодарить. И это — старый наш порядок. Гиляровский подробно описывает, как на московских рынках раз в день варили обрезки мяса и требуху и продавали по полкопейки миску — бери сколько съешь. Не нужна нам была занудливая Армия спасения с ее бесплатным супом для отверженных.Уравнительный компонент очень силен в быстро развивающихся странах Юго-Восточной Азии. Например, в одном обзоре писалось, что японского работника предприятия, — как управленца, так и рабочего — «устраивает уравниловка в оплате труда, представляющаяся ему весьма важной для морального климата на предприятии. Разрыв в заработной плате рабочего и администратора высшего уровня незначителен (чистый доход директоров японских компаний в 1985 г. в среднем был в 5,7 раз выше, чем у рабочих, а высший администратор в США зарабатывал в 33,5 раза больше рабочего). В Японии… если компания сокращает расходы на оплату труда, то в первую очередь уменьшается жалованье администрации… Таким образом, у японских трудящихся нет причин думать, что они должны много работать только для того, чтобы обогатить администрацию предприятия, его владельцев и акционеров» (ПОЛИС, 1991, № 5, с. 188).Понятно, что важную роль играют программы уравнительного распределения в развивающихся странах с массовой острой бедностью. Так, в Индии государство заготовляет зерно (в 90-е годы на уровне около 10% потребления, 44,5 г на человека в день) и продает его бедным по ценам ниже рыночных в «магазинах справедливости» (в 1991 г. таких магазинов было 360 тыс.). В начале 90-х годов в среднем по продовольствию распределительные цены были вдвое ниже рыночных. Доля субсидий на поддержание этих цен составляла в 1991/92 г. 0,55% ВВП.До 1993 г. производителям сахара в Индии разрешалось продавать на свободном рынке не более 40% сахара, остальное закупало государство для распределения по низким ценам. В целом, продовольствия, реализуемого через государственную сеть, было бы достаточно для удовлетворения потребностей всех тех, кто находится за чертой бедности — если бы распределение вполне подчинялось принципам социальной справедливости. Однако вследствие коррупции беднякам попадает лишь 65% этих ресурсов (по более скептическим оценкам — около 40%). Но и это — важная поддержка.Экономист из Вашингтонского института экономического развития при МББР П.Стритен, который исследовал этот опыт, считает, что за счет государственной поддержки высоких закупочных и низких распределительных цен можно эффективно поддерживать приемлемый уровень потребления до 30% населения. Однако более реалистичной системой он считает комбинацию субсидирования цен с рационированием основных продуктов питания (В.Р.Миньяр-Белоручев. государственное регулирование внутреннего рынка сельскохозяйственных товаров в Индии. — Восток, 1996, № 2).Даже в странах классического протестантского капитализма, где в общественном сознании огромное влияние имеет социал-дарвинизм, уравнительный идеал является важным противовесом. Американский либеральный политолог Дж.Сартори пишет: «Мы стремимся к равенству, поскольку считаем его справедливой целью, однако не потому, что люди в действительности одинаковы, но вследствие того, что мы чувствуем — с ними должно обращаться, как если бы они были такими (пусть даже фактически это не так)».Попытка неолиберальных философов исключить понятие социальной справедливости из словаря современного западного среднего класса в целом не удалась. Американский философ Дж.Роулс дает довольно категоричную формулировку: «Справедливость есть первое достоинство социальных институтов, как истинность — достоинство систем мышления. Как бы ни была стройна и экономна теория, она должна быть отвергнута, если она не истинна; точно так же должны быть уничтожены или изменены самые эффективные социальные институты, если они не справедливы».Данные большого исследования представлений о справедливости (1991 г.) показали, что идею уравнительного распределения как справедливого поддерживают 21% опрошенных в Англии, 19% в США и 29% в Западной Германии. Это очень существенная часть населения.В 1985 г. 40% расходов населения на медицинское обслуживание в США покрывало государство. Продовольственная помощь введена в США с 1981 г. Она заключается в выдаче талонов (бесплатных или со скидкой) для покупки продуктов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113