Здесь выложена электронная книга Мнимые величины автора по имени Нароков Николай. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Нароков Николай - Мнимые величины.
Размер архива с книгой Мнимые величины равняется 228.97 KB
Мнимые величины - Нароков Николай => скачать бесплатную электронную книгу
«Нароков Н. «Мнимые величины».»: Гудьял-Пресс; Москва; 2000
Аннотация
Николай Нароков (Марченко) — известный прозаик русского зарубежья. Наибольшую популярность принес ему остросюжетный психологический роман «Мнимые величины». Роман переведен на основные европейские языки, входит в учебные программы. Тема «Мнимых величин» — «большевизм и человек». Нароков дает не бытовой «разоблачительный» роман с «положительными» и «отрицательными» типами, «Мнимые величины» роман проблемный...
Николай Нароков
Мнимые величины
— Правда ли, что мнимая величина, т. е. корень из -1, реально не существует?
— Безусловно. Все остальные величины, целые и дробные, положительные и отрицательные, рациональные и иррациональные, существуют реально. Мнимая же величина реально не существует.
— Однако, возведенная в квадрат, т. е. помноженная сама на себя, она становится минус единицей: вполне действительной величиной! Над этим, право, следует задуматься.
— Над чем?
— Над тем, что для своего превращения в действительную мнимая не требует никаких дополнительных величин. Она в самой себе таит загадочную способность превратиться в действительную величину.
(Из случайного разговора.)
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава I
То, что произошло около 5 часов вечера 16 июля 1937 года, сыграло большую роль в жизни Евлалии Григорьевны. А произошло оно так, словно было не только заранее обдумано, но было и тщательно срепетировано.
Автомобиль шел совсем не так уж быстро, и был он, как показалось Евлалии Григорьевне, еще настолько далеко, что она успевала перейти через улицу. Ей ничуть не надо было торопиться, и она свободно могла бы подождать, пока он пройдет, но она, ускорив шаги почти до бега, пошла через улицу, все время смотря не перед собой, а влево, сторожко вглядываясь в автомобиль: не попасть бы под него. Шофер, видя, что она не ждет его проезда, а все же переходит через улицу, взял вправо, под тротуар, чтобы открыть ей дорогу и обминуть ее сзади, но она, в ту же самую секунду, опомнилась и, испугавшись, что не успеет перейти, метнулась назад, к тротуару. Следующие два движения (ее и шофера) были вызваны не рассуждением, а шестым чувством, и шестые чувства обоих пошли совершенно параллельно, отличаясь друг от друга лишь долей секунды: сначала движение шофера, а потом — тут же, сразу — движение Евлалии Григорьевны.
Получалась как будто бы игра. Получалось так, будто бы автомобиль убегал от Евлалии Григорьевны, а она быстро и ловко, как тренированный игрок, повторяла его движения, стараясь во что бы то ни стало попасть под него. И автомобиль, уже потерявший всю скорость и почти уже остановившийся, несильно ударил ее. Она упала. Автомобиль остановился.
И сейчас же подбежали прохожие, сейчас же откуда-то взялся милиционер. А из автомобиля выпрыгнул невысокий, но чрезвычайно плотный и крепкий мужчина с сосредоточенным и повелительным лицом. Следом за ним, сильно хлопнув дверцей, выскочил шофер и подбежал с таким видом, будто он не боится никаких обвинений, а, наоборот, сам готов обвинять всякого и негодовать на всякого.
Евлалии Григорьевне помогли подняться, и она встала на ноги, немного смущенно улыбаясь и стряхивая с себя пыль. Кто-то поднял ее сумочку и подал ей. Она машинально взяла ее, растерянно оглянулась и сделала нерешительный шаг куда-то в сторону.
— Ну? — спросил ее мужчина, выскочивший из автомобиля. — В порядке? Целы?
— Так ведь я же… — в преувеличенном негодовании начал было шофер, горячо наскакивая на Евлалию Григорьевну.
— Погоди, Вася! — остановил его мужчина. — Ушиблись? — сурово и резко спросил он.
— Да, немного! — виноватой улыбкой улыбнулась Евлалия Григорьевна. — Локоть и…
— Скорую помощь надо, — угрюмо и неприязненно сказал кто-то.
— А вы не учите! — не повышая голоса, но очень веско повернулся к нему мужчина. — Здесь и без вас всё знают.
Тон был такой, что сказавший о скорой помощи сразу же осекся и немного попятился назад. Выскочивший мужчина посмотрел на Евлалию Григорьевну и, нахмурив брови, что-то сообразил.
— Садитесь, коли так. Подвезу! — немного недовольно решил он. — Вам куда? Далеко?
— Да я дойду, ничего! — попробовала отказаться Евлалия Григорьевна, чувствуя себя в чем-то виноватой.
— Садитесь! — не слушая ее, коротко и очень беспрекословно приказал мужчина. Он взял ее под локоть и почти насильно посадил в машину, а потом повернулся к милиционеру, который только стоял, но ни во что не вмешивался.
— Номер видел? Записал?
— Записал! — почему-то не совсем уверенно ответил милиционер и с тем же неуверенным вопросом посмотрел на мужчину.
— Ну и доложишь там у себя! Поехали, Вася! — крикнул он шоферу.
Щелкнули дверцами и поехали. Милиционер посмотрел на собравшихся, которые не хотели расходиться и как будто еще чего-то ожидали.
— Расходитесь, граждане! — очень мирно не то приказал, не то посоветовал он. — Все в порядке.
Шофер на малой скорости проехал с полквартала и оглянулся.
— Куда ж ехать? — очень недовольным тоном спросил он.
— Куда? — повернулся к Евлалии Григорьевне мужчина.
— Мне? Мне, собственно, на Некрасовскую надо, но…
— На Некрасовскую! — приказал мужчина шоферу, а потом посмотрел на Евлалию Григорьевну. — Как же это вас так угораздило? — чуть заметно ухмыльнулся он. — Вы словно бы нарочно…
— Испугалась… — созналась Евлалия Григорьевна.
— А пугаться нечего.
Евлалия Григорьевна посмотрела на него сбоку. Лицо было некрасивое, даже чем-то неприятное, властное и, как показалось Евлалии Григорьевне, надменное. Во всех чертах, а особенно во взгляде, было что-то тяжелое, придавливающее и никак к себе не располагающее. В позе чудилась такая уверенность в себе, которая так часто переходит в презрение к другим. Одет он был не по-советски хорошо: добротно и солидно.
Он посидел так с минутку, а потом медленно повернул голову к Евлалии Григорьевне.
— Служите небось где-нибудь? — без любопытства, а только для того, чтобы не молчать, спросил он.
— Да, служу…
— Плановик? Инженер? Учительница?
— Нет, я на машинке. Я — машинистка.
— Ага! Где?
— В облместпроме. Знаете?
— Знаю. Площадь Карла Маркса, 3. У Чубука?
— Да. Он начальник у нас.
— Он — начальник. Не очень прижимает-то?
— Нет. Я ведь… Я его никогда и не вижу.
— Что ж не посмотрите?
Он задавал короткие вопросы и все посматривал каким-то не совсем обыкновенным взглядом: все видящим и все запоминающим. И Евлалия Григорьевна чувствовала, что она почему-то робеет.
— Куда? — слегка повернулся и задержал машину шофер, когда выехали на Некрасовскую улицу.
— Куда? — спросил мужчина Евлалию Григорьевну. Та словно спохватилась.
— Номер тридцать второй… Это вот немного дальше, на правой стороне.
Когда подъехали к дому, мужчина первый выскочил из автомобиля и сделал вид, будто помогает Евлалии Григорьевне выйти. И жест у него получился не вежливый, а деловой.
— Высоко вам? — спросил он. — Я уж вас до самой квартиры доведу.
— Да нет! — слегка сконфузилась Евлалия Григорьевна. — Зачем же? Я и сама дойду, я ведь и не ушиблась вовсе, а так только!
— Подождешь, Вася! — крикнул шоферу мужчина, так пренебрегая несмелыми возражениями Евлалии Григорьевны, как будто их и не было.
Подняться пришлось на четвертый этаж Евлалия Григорьевна открыла дверь — английский замок — и вошла в темную переднюю. Мужчина вошел за нею.
— Вот сюда, пожалуйста… — не совсем уверенно и все чего-то конфузясь, сказала Евлалия Григорьевна.
Она пошла коридором, в котором было почти совсем темно и очень тесно. Стояли чьи-то шкафы, в одном месте были наставлены друг на друга три поломанные стула, а дальше (тоже один на другом) стояли ящики и корзины, кое-как прикрытые старыми, пожелтевшими газетами, порванными и запачканными. Пахло пылью и кошками.
— У нас много жильцов! — словно извиняясь в чем-то, сказала Евлалия Григорьевна.
— Понятно. Коммунальная квартира. Человек пятнадцать?… двадцать?…
— Да. Вероятно, даже больше. Здесь шесть комнат и… И есть еще одна маленькая, вроде чуланчика, но только она светлая. Там тоже живет одна старушка.
— Где-нибудь жить же надо.
Евлалия Григорьевна подошла ко второй двери и подергала за ручку. Дверь была заперта. Она порылась в сумочке, достала ключ и отперла замок.
— Заходите, пожалуйста!
Мужчина вошел в комнату, снял свою добротную, солидную, видимо, очень недешевую кепку и огляделся. Он не стал рассматривать, а одним взглядом успел все увидеть и словно бы сфотографировать: и то, что часть комнаты отгорожена буфетом, шкафом и ширмой, и то, что в другом углу стоит плохо застланная кровать, и то, что мебели в комнате так много, что почти не остается свободного места, и то, что на стенках не было ни портрета Ленина, ни портрета Сталина, и то, что на письменном столе ужасный хаос.
Мебель была старая, но хорошая и когда-то даже элегантная, попавшая в эту коммунальную комнату из оседлого уюта старой дворянско-чиновничьей семьи девяностых годов. Она скучно и уныло, но явственно говорила о прошлой жизни, полной довольства, семейственности, уверенности в завтрашнем дне и благодарности за вчерашний день. Она, эта мебель, видела другую жизнь, навсегда ушедшую, умершую и уже истлевшую: она видела многолюдных гостей на блинах и на именинах, видела визитеров на Новый год и на Пасху, слышала умеренные спокойные споры о «мелкой земской единице» и о декадентах и помнила тихие семейные вечера, когда в полутемной гостиной мама задумчиво играла грустный ноктюрн, а папа лениво обдумывал: стоит ли покупать Горностая у князя Сурожского и настолько ли Горностай резвее его собственного Орленка, чтобы платить за него полторы тысячи?…
Сейчас вся эта мебель уже одряхлела. Лак везде потускнел, был весь исцарапан, а местами даже облуплен. Резной верхушки на буфете уже не было, а вместо филенки в нижней дверце был вставлен кусок некрашеной фанеры. Плюш на диване и на выгнутом кресле был вытерт, местами даже до серой основы, и бархатная скатерть на круглом столике имела вид жеваной и унылой.
— Садитесь, прошу вас! — пододвинула стул Евлалия Григорьевна.
Мужчина слегка улыбнулся, но улыбка не сделала его лица мягким.
— Погодите. Уж если так вышло, что я к вам в гости попал, так давайте познакомимся! — сказал он. — Имя-отчество ваше как будет?
— Евлалия Григорьевна!
— Евлалия? — почему-то удивился мужчина, но не поднял вверх бровей, а, наоборот, сдвинул их. И странное волнение пробежало по его лицу — Да неужто и в самом деле — Евлалия? — как будто не поверил он.
— Почему вы так изумились? — улыбнулась Евлалия Григорьевна. — Имя, правда, довольно редкое, но…
— Да, редкое! — сказал мужчина чуть-чуть глухо. — И я… Впрочем, это не важно! А вот — фамилия ваша как?
— Шептарева.
— Так. Шептарева. Лет вам, поди, тридцать будет?
— Да тридцать один…
— Ну, вот… А я — Семенов, Павел Петрович. Сорока шести лет от роду, партийный, родственников за границей нет! — неуклюже пошутил он, пародируя анкетные вопросы. — И служу я в…
Он неясно пробурчал какое-то длинное составное название, в котором Евлалия Григорьевна поняла только последнюю часть: «…тресте».
— Садитесь, пожалуйста! Семенов сел и еще раз огляделся.
— Там, наверное, ваш уголок? — кивнул он головой на отгороженную мебелью и ширмой часть комнаты.
— Да, я там с сынишкой, а вот здесь — папа! — показала она на плохо застланную кровать.
— Ваш папа?
— Мой.
— А муж?
Лицо Евлалии Григорьевны немного потемнело.
— Мужа нет…
— Разошлись, что ли? Или репрессирован? — с прямолинейной и уверенной неделикатностью спросил Семенов.
— Он… Его еще два года тому назад арестовали…
— Так, так! — понимающе кивнул головой Семенов. — Сынишка-то большой?
— Скоро пять будет.
И невольная нежность зазвучала в голосе. Семенов взглянул внимательнее.
То, что Евлалия Григорьевна была одета даже для советских условий скромно и бедно, он заметил и раньше, как и раньше же заметил ее безвольный рот и почти робкий взгляд. Но когда нежность зазвучала в ее голосе, он заметил и другое: то, что она, бесспорно, была сейчас такой, какой бывала всегда. Она хоть и чувствовала себя неловко в его присутствии, но все же была сама собой, и даже неловкость ее была ее собственной.
— А отец служит где-нибудь? — продолжал Семенов свой допрос.
Евлалия Григорьевна даже не удивлялась его бесцеремонному любопытству, потому что он спрашивал так, как будто имел право спрашивать.
— Нет, папа… Он совсем больной! — словно извиняясь за отца, сказала она. — Я служу, а он — нет.
— Стало быть, трудно жить? Ставка-то ведь, поди, ерундовая?
— Двести сорок…
— Ну, и вычеты… Заем, подоходный, то да се… На руки сколько выходит? Рублей двести?
— Двести…
— Так, так!
Семенов огляделся еще раз.
— А что это я у вас машинки не вижу? Машинистка вы, а машинки у вас и нет.
— Машинки у меня нет! — несмело призналась Евлалия Григорьевна.
— А если частная работа попадется, так вы что, — на местпромовской машинке ее стучите, что ли?
— Нет, я… Как же на местпромовской? Неудобно… — застенчиво улыбнулась Евлалия Григорьевна и опустила глаза.
— Гм! Неудобно! — криво усмехнулся Семенов. — Ходить туда лишний раз, конечно, неудобно, потому что отсюда далеко и времени надо много терять, а вообще-то… Какое ж тут неудобство?
Евлалия Григорьевна ничего на это не возразила и только вяло повела плечом: «Да нет, неудобно все-таки!»
Семенов встал, смотря поверх головы Евлалии Григорьевны.
— Ну, вы уж на Ваську моего не сердитесь: он парень шустрый и ловкий, но ведь и на старуху бывает проруха. Так вы…
Ему надо было попрощаться и уйти, но он не уходил, а как будто ждал еще чего-то. А в глубине его глаз пряталось за твердостью и самоуверенностью что-то скрытное: словно бы недоумение, словно бы вопрос. Глаза смотрели так, как будто они не могут чего-то рассмотреть, а поэтому чего-то и не понимают. А, может быть, совсем и нет того, что надо рассмотреть и понять?
Прошло с полминуты.
— Впрочем, до свиданья! — немного спохватился Семенов. — И на меня тоже не сердитесь! — сделал вид, будто улыбнулся он, но никакой улыбки у него не получилось.
— Ну, что вы! — очень искренно вскинула на него глаза Евлалия Григорьевна. — А вы-то тут при чем?
— Ну, как так — «при чем»? В машине-то ведь я сидел.
— Вы! — очень мягко согласилась Евлалия Григорьевна.
— Ну, стало быть… Впрочем, оно конечно неважно! Вот и все. До свиданья.
Он пожал руку и сделал движение, чтобы пойти, но тут же задержался, испытующе посмотрел на Евлалию Григорьевну в упор и вдруг, совсем неожиданно, спросил очень небезразличным тоном:
— А если я к вам еще раз приду? Можно? Но дожидаться ответа не стал.
— Я загляну! — немного резко бросил он и, словно рассердившись на что-то, вышел.
Глава II
Шурика (сына Евлалии Григорьевны) не было дома: он был у Софьи Дмитриевны, у той старушки, которая жила «в чуланчике». Когда Евлалия Григорьевна уходила на работу, она отводила Шурика к Софье Дмитриевне, хотя все знакомые советовали ей отдать его в детский сад. Но детского сада Евлалия Григорьевна боялась, и этот страх был у нее довольно сложен.
Когда она еще была беременна Шуриком, она случайно прочитала о том, как в Китае когда-то будто бы делали уродов. Ребенка сажали в толстостенную глиняную банку причудливой формы: то оставляли руки, ноги и голову на свободе, а корпус заключали в банку; то помещали только руки и ноги; то придумывали еще какую-нибудь комбинацию, изощрённую и зловещую. Несколько лет, иной раз восемь — десять, ребенок рос в такой мучительной банке, которая насиловала его естественное развитие, искажала природную пропорцию членов, уродовала эти члены и искривляла одни из них за счет других. Из ста несчастных детей, заточенных в эти банки, девяносто пять умирали, но пятеро чудом выживали. Тогда банку разбивали и извлекали из нее жуткого уродца: или тоненькие ниточки-червячки, вместо рук и ног; или, наоборот, страшные, слоновые, бесформенно разбухшие конечности на тщедушном, хилом, жалком тельце; или громадная, нечеловеческая, чудовищная голова, тупо и бессмысленно приставленная к кошмарному подобию недоразвитого тела, искривленного и измятого.
Евлалию Григорьевну (она всегда помнила это) тогда же охватил страх, в котором было даже что-то мистическое. Страх был сложным и мучительным, и Евлалия Григорьевна, нося в себе Шурика, все старалась забыть о необыкновенной фабрике уродов, не думать о ней.
Когда же Шурик родился, когда она вся наполнилась осветленной любовью матери к голенькому тельцу ребенка, такому умилительному, беспомощному и такому до слез любимому тельцу, то к прежнему страху добавился еще и новый: а вдруг ее Шурика заточат в такую банку? Она хорошо понимала, что этот страх — смешной вздор, что таких банок нет нигде, да и вряд ли они когда-нибудь были, даже в Китае.
Мнимые величины - Нароков Николай => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Мнимые величины автора Нароков Николай дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Мнимые величины у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Мнимые величины своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Нароков Николай - Мнимые величины.
Если после завершения чтения книги Мнимые величины вы захотите почитать и другие книги Нароков Николай, тогда зайдите на страницу писателя Нароков Николай - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Мнимые величины, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Нароков Николай, написавшего книгу Мнимые величины, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Мнимые величины; Нароков Николай, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн