Нарядно-лубочно высилась отреставрированная церковь на пригорке, зеленым островом прижалась к деревне березовая роща. Сколько же она, Катя, здесь не была? Ну, два-три года — точно. А раньше почти каждое лето с сестрой проводили здесь. И когда в колледже училась, ей в Семеновку было ближе, чем домой. Она и наведывалась к бабушке чаще, чем к родителям. Ну, ничего, в Семеновку она обязательно заедет на обратном пути. А сейчас — в город. Туда, где она когда-то училась в колледже и где вовсю разворачивался ее роман с Виктором Пашкиным…
Все началось тогда, летом, в лагере. Ей достался самый младший отряд, и она носилась с ним, как клушка с цыплятами. Но теперь у нее была возможность любоваться своим кумиром. Больше всего она любила водить свой отряд на речку. Там, со свистком на шее, в черных фирменных плавках, царствовал плаврук… Он свистом загонял отряд в воду и подходил к Кате. Она терялась, у нее подкашивались ноги. Стараясь не смотреть на плавки Виктора, Катя вертела головой — делала вид, что волнуется за детей. А Пашкин, казалось, не замечал ее смущения и, когда говорил, словно невзначай трогал указательным пальцем ее плечо. Она сходила с ума от этих прикосновений, думать больше ни о чем не могла. И днем и ночью, в столовой, в лесу, в игровой, на спортплощадке — везде ее преследовал образ плаврука.
Если бы не нужно было всякий раз после купания вести отряд в душевую, она могла бы наблюдать, как Виктор заигрывает с вожатыми из других отрядов. По ночам девчонки-вожатые, разогнав детей по палатам, искали приключений на свои задницы — кровь играла, а природа вокруг этому способствовала. Бегали на соседнюю турбазу, устраивали ночные купания и прочее… Катя в этих вылазках не участвовала. К середине смены она превратилась в наэлектризованное поле — тронь, и ожог гарантирован. Она чувствовала приближение Виктора спиной, за несколько шагов. Соседки по комнате, Лиза и Юля, дома почти не ночевали — влезали в окно, когда уже начинало светать. Поскольку двух часов сна им было мало, как ни крути, Кате приходилось по утрам поднимать их на зарядку. Но иногда ночным похождениям мешала погода. В ту ночь была страшная гроза, за окном сверкало. Искательницы приключений остались дома и завели разговор «про это». Про это она могла рассуждать только с точки зрения теории, но сама тема была для нее животрепещущей.
— Я тоже в лагерь неосведомленной приехала, — успокоила ее Лиза. — И она тоже. — Юля кивнула, подтверждая Лизины слова. И той и другой перевалило за двадцать, обе оканчивали университет.
— Девственность — это такая вещь, которую надо вовремя потерять, — наставляла Лиза. — А то парень тебя неправильно поймет. Вот ты, наверное, все еще девушка?
Катя кивнула.
— Ничего удивительного, — бросила Юля. — Парни сейчас такие придурки, что не тянет отдавать им самое ценное. Мы, если хочешь знать, сюда тоже девочками приехали.
— Но здесь-то вы кого-то нашли? — поразилась Катя. — Тут мужиков-то полтора милиционера!
Юля и Лиза переглянулись.
— А секс-символ?
Катю бросило в жар. Хорошо, что в комнате было темно. Секс-символом в лагере прозвали Виктора.
— Он? — пораженно прошептала Катя.
Девчонки дружно рассмеялись ее неосведомленности.
— Да он тут всех желающих обслужил, — весело сообщила Юля. — Хобби у него такое.
— «Хобби» у него что надо! — подхватила Лиза, и они снова расхохотались.
Катя сидела на своей койке потрясенная.
— И что же… вы все к нему… — Она не знала, как закончить вопрос.
— Ну, не все сразу, конечно, — успокоила Юля, а Лиза взялась объяснять:
— Мы однажды вот так же, ночью, собрались в комнате — все вожатые. Это в первую смену было. Ну и разговорились «про это». Оказалось — у многих девчонок парней-то по-настоящему и не было. А где их взять, нормальных? Наркоши одни. И долго так на эту тему распространялись. Ночь тихая, окно открыто… Вдруг из окна голос: «Девчонки, никаких проблем, всем помогу бесплатно!» Визг тут, смех, воспитателей перебудили. А потом и правда девчонки стали бегать к нему — как на операцию. После рассказывали друг другу, у кого как прошло.
— И как? — икнула Катя.
— Ну, он в этом деле мастер, — серьезно сообщила Лиза. — Только вот одна странная деталь: никого не целует в губы.
— Никого? — поразилась Катя.
Девчонки дружно покрутили головами.
Потом Лиза и Юля уснули, а Кате было не до сна. Она ворочалась с боку на бок, переваривая услышанное. В душе она негодовала, протестовала, пыталась не думать об этом, плакала. А наутро, когда увидела Пашкина, поняла, что серьезно больна. То, что с ней происходило, иначе и назвать было нельзя. Она должна переболеть им как корью, и тогда, возможно, она излечится. А пока все бесполезно. Ее тянуло к нему какой-то непонятной потусторонней силой. На планерке, когда он сидел неподалеку и она близко видела его загорелую, покрытую темными волосками руку, она почти ощущала тяжесть этой руки на своем теле. Помимо воли она представляла его ладонь на своем колене, бедре, груди… Жар разливался внизу живота закипающим сиропом и устремлялся вверх. Начинала горсть грудь, шея чесалась, а лицо покрывалось предательскими красными пятнами. Ей казалось, что все на нее смотрят, все догадываются, о чем она думает. Она почти теряла сознание от стыда и желания.
Все случилось очень просто. После отбоя она бежала мимо его домика — возвращалась после купания с реки. Он вынырнул из темноты и схватил ее за руку. Она охнула, а он сказал:
— Ну вот я тебя и поймал…
Катя боялась поднять на него глаза, словно он застал ее на месте преступления. Он усмехнулся и притянул ее к себе. И поцеловал в губы.
«Он никого не целует в губы», — сразу вспомнила она, и это нарушение правил, которое он сделал для нее, разом выключило в ней все тормоза. Она отдалась своей давней и первой страсти со всей безоглядностью девятнадцати лет.. Эти объятия больше походили на борьбу. В них не было нежности — Катя так давно хотела этого, что теперь обнимала Пашкина с яростью и ненасытностью львицы, у которой могла отнять добычу стая гиен.
На рассвете, когда Катя должна была уйти, он сказал ей, проводив до дверей:
— Завтра приходи опять.
— Приду, — сурово ответила она. Их расставание напомнило ей кадры из старого фильма о партизанах.
Остаток лета превратился для Кати в одну сплошную безумную бессонную ночь. Потом, когда Катя уехала в колледж, Пашкин приезжал к ней на своем мотоцикле, бесцеремонно выставлял девчонок из комнаты общежития, и они предавались страсти на узкой койке с панцирной сеткой. Юнин был в отчаянии, но не переставал караулить Катю и являться к ней, едва она появлялась у родителей.
Когда она открытым текстом объявила ему, что спит с Витькой Пашкиным, Юнин сказал:
— Ты скоро поймешь, что он такое, и бросишь его. Я подожду.
Как он заблуждался! Катя прекрасно понимала, «что он такое», но бросить не могла! Это что-то вроде наркотика. Зависимость. Она была больна Пашкиным: рассуждать здраво было выше ее сил.
Да, она знала, что он изменяет ей, она знала, что Витька, как выразилась мать, бандит (он занимался рэкетом), но рассудок не мог справиться с Катиной странной любовью.
Приезжая к Кате, Пашкин швырял деньгами. Они обошли все дорогие бары и дискотеки в городе. Юнин же экономил на обедах, чтобы купить ей цветы.
Зато Славка досрочно окончил институт — прыгнул через курс и вернулся в родной город одновременно с Катей. Он пришел к ней домой и начал психологическую атаку — сделал официальное предложение.
Ее это рассмешило.
— На какие средства ты будешь меня содержать? — спросила она. — Где в нашем городе можно найти приличную работу? — Ей даже стало немножко жаль Юнина, и она добавила: — Славик, спустись с небес…
— У тебя все будет, — пообещал Юнин, упрямо сдвинув брови. — Дай мне только время. Неужели ты не видишь: он играет с тобой как кошка с мышкой! Он никогда не женится! А если и женится, ты с ним не будешь счастлива.
— Ты просто ревнуешь, — оборвала Катя.
На некоторое время Юнин исчез из ее поля зрения. Кате было не до него. Бесконечные скандалы с матерью по поводу «связи с бандитом» не позволяли расслабиться. Постоянная забота о том, где найти квартиру для встреч с возлюбленным, держала Катю в боевой готовности. Жениться Пашкин не спешил и даже гражданским браком себя обременять не торопился. Мог исчезнуть на полгода, не давая о себе вестей. Катя ругалась с матерью, плакала, впадала в депрессию. Но вот он появлялся, осыпал ее подарками, вел в ресторан, и она снова расцветала. Катя быстро забывала долгие часы ожидания и ощущение брошенности, снова начиная сиять всеми красками.
Вот в такой день и явился опять Славка Юнин. Пришел он в новом костюме, с тортом, цветами. Мать захлопотала на кухне, надела свой новый халат — выпендрилась. Все надеялась, что дочь одумается. Хотя смутно подозревала, что кавалер явился не вовремя. Период для такого визита был неблагоприятный — Пашкин был в городе.
Катя смотрела на Славку и поражалась: столько девчонок вокруг интересных, красивых, а он, как назло, к ней присох. Ей стало вдруг досадно, что ли… Искренне захотелось, чтобы он наконец полюбил кого-нибудь. Ну сколько можно на что-то надеяться? Ему уже 23 года, пора от первой любви очухаться, что-то реальное найти. Пока мать готовила чай, Катя увела Славку к себе. Магнитофон включила, чтобы мать не очень-то прислушивалась к их разговору.
— Чем занимаешься? — спросила она.
Юнин сел за письменный стол, молча вынул из обоих карманов пиджака две довольно толстые пачки долларов и положил их перед Катей.
— Что это такое? — строго спросила Катя.
— Деньги, — невозмутимо ответил Юнин. — Ты спрашивала, на какие средства я буду тебя содержать. Ну вот… Теперь у меня есть деньги, чтобы начать свой бизнес. Я предлагаю тебе ехать со мной в Москву. Конечно, после того как мы поженимся.
— Где ты их взял?
— Не бойся, не украл. И никого не убил. Заработал.
— Как ты мог заработать такие деньги, Юнин? Ты мне лапшу-то не вешай на уши!
Катя вскочила, схватила доллары и принялась распихивать по Славкиным карманам. Еще не хватало, чтобы мать вошла и увидела, — вопросов потом не оберешься. Юнин хотел остановить Катю и взял ее за локоть. Катя почувствовала, как дрожат его пальцы, и это почему-то смутило ее. Она отошла к окну.
— Так как же ты их заработал? — переспросила она.
— Продавал бизнес-планы, — ответил Юнин.
— Что продавал?
— Идеи. Я продавал идеи по бизнесу. Разрабатывал планы по их осуществлению. К примеру, человек задумал заняться бизнесом, но не знает каким.
— И ты ищешь для него подходящий бизнес?
— Именно. С учетом его личных склонностей, особенностей региона. Тут много нюансов. Ну и, конечно, я делаю расчеты, прикидываю затраты и возможную прибыль, просчитываю фактор риска.
— И у тебя получается?
— Как видишь. Теперь я хочу заняться своим бизнесом. Я уже все продумал, сделал расчеты, у меня все получится, вот увидишь, Кать! Решайся!
— Ты сумасшедший, — констатировала Катя. — Ты прекрасно знаешь, что я люблю другого!
— Господи… сколько ты будешь… вот так любить? Ну выйди ты за меня по расчету, что ли, а я все сделаю, чтобы ты не пожалела об этом!
Кате было не по себе. Юнин как-то непонятно действовал на нее. Глаза его горели, он едва сдерживал возбуждение. Он встал, прошелся перед Катей, хрустнул пальцами. Его одержимость даже испугала Катю на какое-то мгновение. Но потом ей стало смешно.
— Славка, ну какой в тебе — расчет? — улыбнулась она ему как упрямому ребенку, выпрашивающему дорогую игрушку. — У тебя все вилами на воде. Мне кажется, ты сам в глубине души не веришь в то, что говоришь. Все эти фирмы создаются и лопаются, как мыльные пузыри. Я не знаю, какое везение надо иметь, чтобы не прогореть, чтобы получать прибыль. И оставаться при этом честным, как ты.
— Это не твоя забота. Поехали, Кать. Ты мне нужна.
— Но почему ты хочешь в Москву? — пожала плечами она.
— Хочу увезти тебя отсюда, — признался Юнин. — Хочу, чтобы ты поскорее забыла его.
— Нет, Славик, — задумчиво проговорила Катя. — Я никогда не смогу забыть его. И никуда с тобой не поеду…
Проговорили они часа три. Юнин весь взмок, убеждая ее. Мать притихла на кухне и к чаю их не звала. Понимала, что решается судьба дочери.
По тому, как долго и напряженно они говорили, мать поняла, что Катерина колеблется, и возможно…
Катя ответила «нет».
Юнин в подъезде, уже с потухшими глазами, сказал ей в общем-то банальные слова: «Желаю тебе, Катька, чтобы он любил тебя так, как люблю я».
Взял за руку и поцеловал. Руку поцеловал, как в романах. И его пронзительный синий взгляд так и остался в ее памяти — снизу вверх, когда он поднял лицо от ее руки.
Потом она не видела Славку несколько лет. До нее дошли слухи, что он улетел в Америку.
Уже тогда, при прощании, когда он сказал ей эти слова, и, уж конечно, много позже Катя понимала, что никогда Витька Пашкин не будет любить ее так, как Юнин…
Автобус въехал в город. Катя поднялась и стала пробираться к выходу.
Глава 4
Наташа Орефьева, медсестра родильного отделения областной больницы, жестоко страдала от токсикоза и жары. Она вынашивала своего первенца уже шестой месяц и не могла дождаться декретного отпуска. Ей становилось плохо на работе так часто, что за время беременности она уже успела полежать в родной больнице на сохранении целых три раза. Потом заведующая сжалилась над ней и перевела работать в архив — до декретного А завархивом быстренько слиняла в отпуск. Работа Наташе понравилась: здесь, в подвале, было прохладно, тихо. К ней почти никто не заглядывал, разве что доктор Студенцов — он писал диссертацию. Сиди себе, журнальчики почитывай. Сегодня Наташа взяла с собой вязанье и с удовольствием вывязывала крючком узор на детской пинетке. Когда пришла посетительница, Наташа сначала даже почувствовала некоторую досаду на то, что ее отвлекли от столь приятного занятия. Посетительница была молодая, чуть постарше Наташи, с улыбчивыми серыми глазами. Медсестра с завистью оглядела стройную фигуру вошедшей. Когда теперь она, Наташа, сможет надеть шелковые летние брючки и пройти вот так же легко и стремительно? Живот иногда кажется просто огромным и неправдоподобно тяжелым…
— Здравствуйте, — улыбнулась посетительница. — Меня к вам направили. Там, наверху, никого нет из врачей. Кто на родах, кто на конференции…
— А я и не врач вовсе, — призналась Наташа, — я медсестра и тут работаю временно.
— Это не важно. Все равно вы можете мне помочь. — Посетительница достала из сумочки сигареты. Заметила Наташин живот и спрятала сигареты назад.
— У нас нельзя курить, — объяснила Наташа, — и не потому, что я беременная, а потому, что бумаги.
Посетительница кивнула и улыбнулась:
— А я во время беременности табачный дым не переносила.
— Правда? — Наташа оживилась и отложила вязанье. — А я запах духов не переношу. Абсолютно. Все духи из дома выкинула. А сколько вашему ребеночку?
Посетительница опустила глаза, а когда подняла их на Наташу, они уже были другие — темные, как пасмурное небо, и невеселые.
— Сейчас было бы три года. Он умер сразу после родов, я и не видела его никогда.
— Ox! — Наташа опустилась в свое кресло. — Простите, я не хотела…
Посетительница улыбнулась:
— Меня Катей зовут. А вас?
— Наташа.
— Я, собственно, и приехала сюда поэтому. Я здесь рожала три года назад, в апреле.
Наташа с интересом слушала женщину, но никак не могла понять, чего же та хочет.
Катя поняла ее вопрос по глазам и продолжала:
— Понимаете, роды были трудными, я потом в реанимации лежала долго. И ребенка мне не показывали, естественно. А когда я в себя пришла, узнала, что он умер. Я скоро в Америку уезжаю. Совсем. И… не знаю, поймете ли вы… — Катя хрустнула пальцами, взяла в руки недовязанную пинетку. — Мне хотелось бы на могилке побывать. Проститься. Ведь должно же быть место, где хоронят таких детей?
Наташины глаза наполнились слезами. Последнее время она стала такой чувствительной… Она полезла в сумочку за носовым платком.
— Ну вот, я вас расстроила, — огорчилась Катя. — Вы не должны это относить к себе. У вас все обязательно будет хорошо. Просто у нас в городе экология плохая. Химический завод и все такое. Врач сказал, что таких случаев сколько угодно именно из-за экологии. Я же к вам рожать из другой области приехала.
Наташа виновато шмыгнула носом.
— Я теперь по поводу и без повода реву. Если в фильме что-то про детей показывают, обревусь. Это пройдет?
— Наверное, — Катя пожала плечами, — фильмы я спокойно смотрю. А вот сны… Последнее время мне мой ребенок сниться стал. Почти каждую ночь. Я думаю, может, это оттого, что я не похоронила его как следует, не простилась?
— Может быть, — задумчиво произнесла Наташа. — Только я, честно, не знаю, как тебе помочь. И как младенцев новорожденных хоронят — не знаю.
1 2 3 4 5
Все началось тогда, летом, в лагере. Ей достался самый младший отряд, и она носилась с ним, как клушка с цыплятами. Но теперь у нее была возможность любоваться своим кумиром. Больше всего она любила водить свой отряд на речку. Там, со свистком на шее, в черных фирменных плавках, царствовал плаврук… Он свистом загонял отряд в воду и подходил к Кате. Она терялась, у нее подкашивались ноги. Стараясь не смотреть на плавки Виктора, Катя вертела головой — делала вид, что волнуется за детей. А Пашкин, казалось, не замечал ее смущения и, когда говорил, словно невзначай трогал указательным пальцем ее плечо. Она сходила с ума от этих прикосновений, думать больше ни о чем не могла. И днем и ночью, в столовой, в лесу, в игровой, на спортплощадке — везде ее преследовал образ плаврука.
Если бы не нужно было всякий раз после купания вести отряд в душевую, она могла бы наблюдать, как Виктор заигрывает с вожатыми из других отрядов. По ночам девчонки-вожатые, разогнав детей по палатам, искали приключений на свои задницы — кровь играла, а природа вокруг этому способствовала. Бегали на соседнюю турбазу, устраивали ночные купания и прочее… Катя в этих вылазках не участвовала. К середине смены она превратилась в наэлектризованное поле — тронь, и ожог гарантирован. Она чувствовала приближение Виктора спиной, за несколько шагов. Соседки по комнате, Лиза и Юля, дома почти не ночевали — влезали в окно, когда уже начинало светать. Поскольку двух часов сна им было мало, как ни крути, Кате приходилось по утрам поднимать их на зарядку. Но иногда ночным похождениям мешала погода. В ту ночь была страшная гроза, за окном сверкало. Искательницы приключений остались дома и завели разговор «про это». Про это она могла рассуждать только с точки зрения теории, но сама тема была для нее животрепещущей.
— Я тоже в лагерь неосведомленной приехала, — успокоила ее Лиза. — И она тоже. — Юля кивнула, подтверждая Лизины слова. И той и другой перевалило за двадцать, обе оканчивали университет.
— Девственность — это такая вещь, которую надо вовремя потерять, — наставляла Лиза. — А то парень тебя неправильно поймет. Вот ты, наверное, все еще девушка?
Катя кивнула.
— Ничего удивительного, — бросила Юля. — Парни сейчас такие придурки, что не тянет отдавать им самое ценное. Мы, если хочешь знать, сюда тоже девочками приехали.
— Но здесь-то вы кого-то нашли? — поразилась Катя. — Тут мужиков-то полтора милиционера!
Юля и Лиза переглянулись.
— А секс-символ?
Катю бросило в жар. Хорошо, что в комнате было темно. Секс-символом в лагере прозвали Виктора.
— Он? — пораженно прошептала Катя.
Девчонки дружно рассмеялись ее неосведомленности.
— Да он тут всех желающих обслужил, — весело сообщила Юля. — Хобби у него такое.
— «Хобби» у него что надо! — подхватила Лиза, и они снова расхохотались.
Катя сидела на своей койке потрясенная.
— И что же… вы все к нему… — Она не знала, как закончить вопрос.
— Ну, не все сразу, конечно, — успокоила Юля, а Лиза взялась объяснять:
— Мы однажды вот так же, ночью, собрались в комнате — все вожатые. Это в первую смену было. Ну и разговорились «про это». Оказалось — у многих девчонок парней-то по-настоящему и не было. А где их взять, нормальных? Наркоши одни. И долго так на эту тему распространялись. Ночь тихая, окно открыто… Вдруг из окна голос: «Девчонки, никаких проблем, всем помогу бесплатно!» Визг тут, смех, воспитателей перебудили. А потом и правда девчонки стали бегать к нему — как на операцию. После рассказывали друг другу, у кого как прошло.
— И как? — икнула Катя.
— Ну, он в этом деле мастер, — серьезно сообщила Лиза. — Только вот одна странная деталь: никого не целует в губы.
— Никого? — поразилась Катя.
Девчонки дружно покрутили головами.
Потом Лиза и Юля уснули, а Кате было не до сна. Она ворочалась с боку на бок, переваривая услышанное. В душе она негодовала, протестовала, пыталась не думать об этом, плакала. А наутро, когда увидела Пашкина, поняла, что серьезно больна. То, что с ней происходило, иначе и назвать было нельзя. Она должна переболеть им как корью, и тогда, возможно, она излечится. А пока все бесполезно. Ее тянуло к нему какой-то непонятной потусторонней силой. На планерке, когда он сидел неподалеку и она близко видела его загорелую, покрытую темными волосками руку, она почти ощущала тяжесть этой руки на своем теле. Помимо воли она представляла его ладонь на своем колене, бедре, груди… Жар разливался внизу живота закипающим сиропом и устремлялся вверх. Начинала горсть грудь, шея чесалась, а лицо покрывалось предательскими красными пятнами. Ей казалось, что все на нее смотрят, все догадываются, о чем она думает. Она почти теряла сознание от стыда и желания.
Все случилось очень просто. После отбоя она бежала мимо его домика — возвращалась после купания с реки. Он вынырнул из темноты и схватил ее за руку. Она охнула, а он сказал:
— Ну вот я тебя и поймал…
Катя боялась поднять на него глаза, словно он застал ее на месте преступления. Он усмехнулся и притянул ее к себе. И поцеловал в губы.
«Он никого не целует в губы», — сразу вспомнила она, и это нарушение правил, которое он сделал для нее, разом выключило в ней все тормоза. Она отдалась своей давней и первой страсти со всей безоглядностью девятнадцати лет.. Эти объятия больше походили на борьбу. В них не было нежности — Катя так давно хотела этого, что теперь обнимала Пашкина с яростью и ненасытностью львицы, у которой могла отнять добычу стая гиен.
На рассвете, когда Катя должна была уйти, он сказал ей, проводив до дверей:
— Завтра приходи опять.
— Приду, — сурово ответила она. Их расставание напомнило ей кадры из старого фильма о партизанах.
Остаток лета превратился для Кати в одну сплошную безумную бессонную ночь. Потом, когда Катя уехала в колледж, Пашкин приезжал к ней на своем мотоцикле, бесцеремонно выставлял девчонок из комнаты общежития, и они предавались страсти на узкой койке с панцирной сеткой. Юнин был в отчаянии, но не переставал караулить Катю и являться к ней, едва она появлялась у родителей.
Когда она открытым текстом объявила ему, что спит с Витькой Пашкиным, Юнин сказал:
— Ты скоро поймешь, что он такое, и бросишь его. Я подожду.
Как он заблуждался! Катя прекрасно понимала, «что он такое», но бросить не могла! Это что-то вроде наркотика. Зависимость. Она была больна Пашкиным: рассуждать здраво было выше ее сил.
Да, она знала, что он изменяет ей, она знала, что Витька, как выразилась мать, бандит (он занимался рэкетом), но рассудок не мог справиться с Катиной странной любовью.
Приезжая к Кате, Пашкин швырял деньгами. Они обошли все дорогие бары и дискотеки в городе. Юнин же экономил на обедах, чтобы купить ей цветы.
Зато Славка досрочно окончил институт — прыгнул через курс и вернулся в родной город одновременно с Катей. Он пришел к ней домой и начал психологическую атаку — сделал официальное предложение.
Ее это рассмешило.
— На какие средства ты будешь меня содержать? — спросила она. — Где в нашем городе можно найти приличную работу? — Ей даже стало немножко жаль Юнина, и она добавила: — Славик, спустись с небес…
— У тебя все будет, — пообещал Юнин, упрямо сдвинув брови. — Дай мне только время. Неужели ты не видишь: он играет с тобой как кошка с мышкой! Он никогда не женится! А если и женится, ты с ним не будешь счастлива.
— Ты просто ревнуешь, — оборвала Катя.
На некоторое время Юнин исчез из ее поля зрения. Кате было не до него. Бесконечные скандалы с матерью по поводу «связи с бандитом» не позволяли расслабиться. Постоянная забота о том, где найти квартиру для встреч с возлюбленным, держала Катю в боевой готовности. Жениться Пашкин не спешил и даже гражданским браком себя обременять не торопился. Мог исчезнуть на полгода, не давая о себе вестей. Катя ругалась с матерью, плакала, впадала в депрессию. Но вот он появлялся, осыпал ее подарками, вел в ресторан, и она снова расцветала. Катя быстро забывала долгие часы ожидания и ощущение брошенности, снова начиная сиять всеми красками.
Вот в такой день и явился опять Славка Юнин. Пришел он в новом костюме, с тортом, цветами. Мать захлопотала на кухне, надела свой новый халат — выпендрилась. Все надеялась, что дочь одумается. Хотя смутно подозревала, что кавалер явился не вовремя. Период для такого визита был неблагоприятный — Пашкин был в городе.
Катя смотрела на Славку и поражалась: столько девчонок вокруг интересных, красивых, а он, как назло, к ней присох. Ей стало вдруг досадно, что ли… Искренне захотелось, чтобы он наконец полюбил кого-нибудь. Ну сколько можно на что-то надеяться? Ему уже 23 года, пора от первой любви очухаться, что-то реальное найти. Пока мать готовила чай, Катя увела Славку к себе. Магнитофон включила, чтобы мать не очень-то прислушивалась к их разговору.
— Чем занимаешься? — спросила она.
Юнин сел за письменный стол, молча вынул из обоих карманов пиджака две довольно толстые пачки долларов и положил их перед Катей.
— Что это такое? — строго спросила Катя.
— Деньги, — невозмутимо ответил Юнин. — Ты спрашивала, на какие средства я буду тебя содержать. Ну вот… Теперь у меня есть деньги, чтобы начать свой бизнес. Я предлагаю тебе ехать со мной в Москву. Конечно, после того как мы поженимся.
— Где ты их взял?
— Не бойся, не украл. И никого не убил. Заработал.
— Как ты мог заработать такие деньги, Юнин? Ты мне лапшу-то не вешай на уши!
Катя вскочила, схватила доллары и принялась распихивать по Славкиным карманам. Еще не хватало, чтобы мать вошла и увидела, — вопросов потом не оберешься. Юнин хотел остановить Катю и взял ее за локоть. Катя почувствовала, как дрожат его пальцы, и это почему-то смутило ее. Она отошла к окну.
— Так как же ты их заработал? — переспросила она.
— Продавал бизнес-планы, — ответил Юнин.
— Что продавал?
— Идеи. Я продавал идеи по бизнесу. Разрабатывал планы по их осуществлению. К примеру, человек задумал заняться бизнесом, но не знает каким.
— И ты ищешь для него подходящий бизнес?
— Именно. С учетом его личных склонностей, особенностей региона. Тут много нюансов. Ну и, конечно, я делаю расчеты, прикидываю затраты и возможную прибыль, просчитываю фактор риска.
— И у тебя получается?
— Как видишь. Теперь я хочу заняться своим бизнесом. Я уже все продумал, сделал расчеты, у меня все получится, вот увидишь, Кать! Решайся!
— Ты сумасшедший, — констатировала Катя. — Ты прекрасно знаешь, что я люблю другого!
— Господи… сколько ты будешь… вот так любить? Ну выйди ты за меня по расчету, что ли, а я все сделаю, чтобы ты не пожалела об этом!
Кате было не по себе. Юнин как-то непонятно действовал на нее. Глаза его горели, он едва сдерживал возбуждение. Он встал, прошелся перед Катей, хрустнул пальцами. Его одержимость даже испугала Катю на какое-то мгновение. Но потом ей стало смешно.
— Славка, ну какой в тебе — расчет? — улыбнулась она ему как упрямому ребенку, выпрашивающему дорогую игрушку. — У тебя все вилами на воде. Мне кажется, ты сам в глубине души не веришь в то, что говоришь. Все эти фирмы создаются и лопаются, как мыльные пузыри. Я не знаю, какое везение надо иметь, чтобы не прогореть, чтобы получать прибыль. И оставаться при этом честным, как ты.
— Это не твоя забота. Поехали, Кать. Ты мне нужна.
— Но почему ты хочешь в Москву? — пожала плечами она.
— Хочу увезти тебя отсюда, — признался Юнин. — Хочу, чтобы ты поскорее забыла его.
— Нет, Славик, — задумчиво проговорила Катя. — Я никогда не смогу забыть его. И никуда с тобой не поеду…
Проговорили они часа три. Юнин весь взмок, убеждая ее. Мать притихла на кухне и к чаю их не звала. Понимала, что решается судьба дочери.
По тому, как долго и напряженно они говорили, мать поняла, что Катерина колеблется, и возможно…
Катя ответила «нет».
Юнин в подъезде, уже с потухшими глазами, сказал ей в общем-то банальные слова: «Желаю тебе, Катька, чтобы он любил тебя так, как люблю я».
Взял за руку и поцеловал. Руку поцеловал, как в романах. И его пронзительный синий взгляд так и остался в ее памяти — снизу вверх, когда он поднял лицо от ее руки.
Потом она не видела Славку несколько лет. До нее дошли слухи, что он улетел в Америку.
Уже тогда, при прощании, когда он сказал ей эти слова, и, уж конечно, много позже Катя понимала, что никогда Витька Пашкин не будет любить ее так, как Юнин…
Автобус въехал в город. Катя поднялась и стала пробираться к выходу.
Глава 4
Наташа Орефьева, медсестра родильного отделения областной больницы, жестоко страдала от токсикоза и жары. Она вынашивала своего первенца уже шестой месяц и не могла дождаться декретного отпуска. Ей становилось плохо на работе так часто, что за время беременности она уже успела полежать в родной больнице на сохранении целых три раза. Потом заведующая сжалилась над ней и перевела работать в архив — до декретного А завархивом быстренько слиняла в отпуск. Работа Наташе понравилась: здесь, в подвале, было прохладно, тихо. К ней почти никто не заглядывал, разве что доктор Студенцов — он писал диссертацию. Сиди себе, журнальчики почитывай. Сегодня Наташа взяла с собой вязанье и с удовольствием вывязывала крючком узор на детской пинетке. Когда пришла посетительница, Наташа сначала даже почувствовала некоторую досаду на то, что ее отвлекли от столь приятного занятия. Посетительница была молодая, чуть постарше Наташи, с улыбчивыми серыми глазами. Медсестра с завистью оглядела стройную фигуру вошедшей. Когда теперь она, Наташа, сможет надеть шелковые летние брючки и пройти вот так же легко и стремительно? Живот иногда кажется просто огромным и неправдоподобно тяжелым…
— Здравствуйте, — улыбнулась посетительница. — Меня к вам направили. Там, наверху, никого нет из врачей. Кто на родах, кто на конференции…
— А я и не врач вовсе, — призналась Наташа, — я медсестра и тут работаю временно.
— Это не важно. Все равно вы можете мне помочь. — Посетительница достала из сумочки сигареты. Заметила Наташин живот и спрятала сигареты назад.
— У нас нельзя курить, — объяснила Наташа, — и не потому, что я беременная, а потому, что бумаги.
Посетительница кивнула и улыбнулась:
— А я во время беременности табачный дым не переносила.
— Правда? — Наташа оживилась и отложила вязанье. — А я запах духов не переношу. Абсолютно. Все духи из дома выкинула. А сколько вашему ребеночку?
Посетительница опустила глаза, а когда подняла их на Наташу, они уже были другие — темные, как пасмурное небо, и невеселые.
— Сейчас было бы три года. Он умер сразу после родов, я и не видела его никогда.
— Ox! — Наташа опустилась в свое кресло. — Простите, я не хотела…
Посетительница улыбнулась:
— Меня Катей зовут. А вас?
— Наташа.
— Я, собственно, и приехала сюда поэтому. Я здесь рожала три года назад, в апреле.
Наташа с интересом слушала женщину, но никак не могла понять, чего же та хочет.
Катя поняла ее вопрос по глазам и продолжала:
— Понимаете, роды были трудными, я потом в реанимации лежала долго. И ребенка мне не показывали, естественно. А когда я в себя пришла, узнала, что он умер. Я скоро в Америку уезжаю. Совсем. И… не знаю, поймете ли вы… — Катя хрустнула пальцами, взяла в руки недовязанную пинетку. — Мне хотелось бы на могилке побывать. Проститься. Ведь должно же быть место, где хоронят таких детей?
Наташины глаза наполнились слезами. Последнее время она стала такой чувствительной… Она полезла в сумочку за носовым платком.
— Ну вот, я вас расстроила, — огорчилась Катя. — Вы не должны это относить к себе. У вас все обязательно будет хорошо. Просто у нас в городе экология плохая. Химический завод и все такое. Врач сказал, что таких случаев сколько угодно именно из-за экологии. Я же к вам рожать из другой области приехала.
Наташа виновато шмыгнула носом.
— Я теперь по поводу и без повода реву. Если в фильме что-то про детей показывают, обревусь. Это пройдет?
— Наверное, — Катя пожала плечами, — фильмы я спокойно смотрю. А вот сны… Последнее время мне мой ребенок сниться стал. Почти каждую ночь. Я думаю, может, это оттого, что я не похоронила его как следует, не простилась?
— Может быть, — задумчиво произнесла Наташа. — Только я, честно, не знаю, как тебе помочь. И как младенцев новорожденных хоронят — не знаю.
1 2 3 4 5