Безымянная трилогия – 2

«Анджей Заневский. Крыса: Авторский сборник»: Локид; М.; 1996
ISBN 5-320-00128-2
Аннотация
Каждый из нас, как крыса перед флейтой крысолова, охотно преклоняется перед идеями, религией, иллюзиями ничем не ограниченной свободы, прекрасного завтра и светлого пути в будущее, которая поддается пустым лозунгам и надеждам. Ведь каждый идет к той утопии, в которую верит. А потом расплачивается за это, и цена нередко бывает невероятно высока.
Надеюсь, Уважаемый Читатель, ты не обиделся на меня за это горькое сравнение? На рубеже XXI века дудочка Крысолова, а точнее – флейты многих Крысоловов зовут нас, манят, торопят, а нередко и ведут…

Анджей Заневский
Тень Крысолова
Он встал над самой бездной – так близко к краю
никогда не осмеливался приблизиться никто из
горожан Гамельна. Он стоял над самой пропастью,
и казалось, что он разговаривает с ней – с этой
любовницей самоубийц. Бездна явно влекла,
притягивала Крысолова; он стоял над ней
задумчивый и одинокий. Жителям Гамельна
не понравилось бы выражение его глаз —
в них была не просто пропасть, там было
целых две пропасти сразу.
Виктор Дык. Крысолов
Предисловие

Уважаемый Читатель!
Если ты ищешь чтения легкого, приятного и оптимистичного, немедленно отложи эту книгу в сторону… Ведь эта горькая, мрачная и хищная повесть поставит перед тобой новые, трагические вопросы.
Действие “Серости”, или “Тени Крысолова” (я до сих пор в сомнениях – какое из этих названий выбрать?), начинает разворачиваться в том месте и в тот момент, когда герой моей предыдущей повести – Старый Самец, лишенный глаз, умирает в портовых каналах, а потрясенная его кончиной молодая крыса встречает на своем пути Крысолова…
Я воспользовался здесь мотивами широко известной немецкой легенды о Крысолове, сюжет которой отображен на старом витраже в соборе города Гамельна. Эту легенду использовали в своих произведениях Арним и Брентано, Иоганн Вольфганг Гете, братья Гримм, Роберт Браунинг, Виктор Дык, Бертольт Брехт… Следы легенды о Крысолове можно обнаружить в творчестве многих писателей, как древних, так и современных, – всех их завораживали и влекли яркая убедительность и нестареющая актуальность, с которой этот сюжет вписывается в происходящие вокруг нас исторические и политические события. Достаточно вспомнить Генрика Ибсена, который в своей пьесе “Маленький Эльф” создал женский вариант образа Крысолова, или испанского писателя Мигуэля Делиба, описавшего в своей повести “Крысы” судьбу деревенского ловца грызунов.
Легенда о Крысолове датируется 1284 годом, когда в нижнесаксонском городке Гамельне, расположенном в нескольких десятках километров от Ганновера, крысы расплодились так, что практически завладели городом и никто не знал, как с ними справиться. Обнаглевшие грызуны нападали даже на кошек и собак, таскали еду прямо с тарелок в гостиницах и трактирах, распугивая постояльцев, их писк неотступно преследовал достойных горожан даже во время заседаний Городского Совета. Крысы хозяйничали в домах, в амбарах, в лавках и портовых складах. Они были вездесущи, и почтенные горожане Гамельна – члены магистрата, купцы, ремесленники, торговцы и лавочники – чувствовали себя все более неуютно. А когда все традиционные способы борьбы с грызунами не дали никакого результата, было объявлено, что тот, кто сумеет справиться с этой страшной напастью, получит очень щедрое вознаграждение. И тогда в город прибыл Крысолов – флейтист и волшебник, которого за пестрый наряд прозвали Бунтинг, – и предложил Городскому Совету свои услуги. Бургомистр и члены магистрата сразу же согласились и пообещали Крысолову сто рейнских гульденов награды, а в те времена это была огромная сумма.
Крысолов честно и добросовестно приступил к выполнению своих обязательств. Он вышел на середину рыночной площади и заиграл на флейте. Его музыка выманивала крыс из нор и укрытий, из подвалов и кладовок, из погребов и складов, и вскоре вокруг музыканта собралось живое, серое, попискивающее море грызунов, которых он повел за собой на берег Везера и утопил в реке.
Все было сделано очень быстро, ловко и слишком уж просто. И, вероятно, именно по этой причине Крысолова ждало разочарование: когда он пришел к бургомистру за обещанной наградой – Городской Совет постановил, что сумма в сто рейнских гульденов слишком велика для такого маленького городка и что она совершенно несоразмерна тем минимальным затратам труда, которые потребовались Крысолову для уничтожения крыс, ведь они же просто сами собой пошли за звуками его дудочки…
Крысолов отказался принять сильно урезанное по сравнению с первоначальной договоренностью вознаграждение. Он долго убеждал и просил купцов, предостерегал и угрожал…
Но все было напрасно! Купцы твердо стояли на своем. А вскоре они выдвинули против Крысолова ещё и другие аргументы: во-первых… договор объявлялся недействительным, потому что невозможно установить личность исполнителя, и, во-вторых, текст договора не начинается с традиционной фразы “И да поможет мне Бог”, а значит, не имеет юридической силы.
Иначе говоря, Крысолову вообще не полагается никаких денег!
И вместо слов благодарности на Крысолова посыпались презрительные шутки, насмешки и издевательства. Над ним смеялись, его не пускали даже на порог. Горожанам он стал казаться подозрительным непрошеным чужаком. Наверное, единственным сочувствующим ему человеком в городе была дочь бургомистра, которая, похоже, влюбилась в бродячего музыканта… А вскоре городские власти потребовали, чтобы дудочник как можно скорее убрался прочь из Гамельна, иначе его могут ждать здесь крупные неприятности. И Крысолов, оскорбленный и униженный, покинул негостеприимный город…
26 июня 1284 года в семь часов утра Крысолов снова появился в городе. Но на этот раз на нем были мундир стрелка и ярко-красная шляпа, украшенная пестрыми перьями.
В это время все верующие жители Гамельна были в соборе Святой Троицы на заутрене. На очищенных от крыс улицах города беззаботно играли дети.
Крысолов вышел на рыночную площадь и заиграл на флейте. Но теперь вместо крыс вокруг него собрались дети, и он повел их за собой – всего 130 детей в возрасте старше четырех лет вместе со взрослой дочерью бургомистра отвел он на гору Коппель (437м), в пропасть… И здесь все следы обрываются. Детей так никогда и не нашли ни живыми, ни мертвыми.
Когда жители Гамельна вышли из собора, вместо смеха играющих детей их встретила ужасающая тишина.
Обо веек этих событиях рассказали взрослым трое случайно уцелевших ребятишек. Они не разделили судьбы остальных лишь потому, что не успели присоединиться к процессии Крысолова – Немой ребенок вел Слепого, а Третий выбежал в одной сорочке и, застеснявшись, вернулся домой, чтобы одеться.
Именно от них взрослые обо всем и узнали. Как знать, может, Крысолову просто не захотелось тащить за собой эту больную нерасторопную троицу?
Так гласит легенда, в которой утонченная месть тесно соседствует с одним из вариантов коллективной ответственности, перенесенной с родителей на потомство.
Вскоре появились многочисленные интерпретации, пересказы, попытки объяснения случившегося. Так, некоторые связывают события в Гамельне со значительно более ранним Крестовым походом 1212 года, который также называют Крестовым походом детей. Как известно, он закончился позорной и скомпрометировавшей папу продажей детей множества народов Европы работорговцам из арабских портов Северной Африки. Может быть, и детям, уведенным из Гамельна 72 года спустя после этих событий, тоже была уготована похожая судьба?
Вполне правдоподобно выглядит гипотеза коллективного похищения детей с целью заселения ими какого-нибудь дикого уголка, к примеру, в Трансильвании. В этом случае кто-нибудь из похищенных в Гамельне детей мог стать предком румынского супервампира – знаменитого Дракулы. Эти гипотезы никогда уже не будут ни подтверждены, ни опровергнуты, хотя широко известно, что по всей средневековой Европе охотно принимали работящих, аккуратных, честных мещан, ремесленников и крестьян из Саксонии и других немецких земель.
Наряду с этими, достаточно логичными, попытками объяснить легенду о Крысолове из Гамельна существуют также и другие – подсказанные буйным воображением, предрассудками и верой. Якобы Крысолов – жестокий извращенец, колдун, посланец Друидов, черт, дьявол в человеческом обличье… Того и гляди появится ещё и гипотеза, усматривающая в тех давних событиях вмешательство внешних сил, контакты с внеземной цивилизацией, посланники которой прибыли из глубин Космоса и именно в Гамельне совершили массовое похищение детей.
Мне впервые довелось услышать эту волнующую легенду в 1944 году, во время гитлеровской оккупации. В Варшаве на Саской Кемпе, где мы тогда жили, квартировали немецкие солдаты. Одного из них называли Крысенком, потому что он был из Гамельна и очень скучал по своему городу. Именно он и рассказал эту легенду ребятишкам во дворе и их перепуганным матерям, сопровождая свой рассказ выразительной мимикой и жестами. Кажется, он был сапером и занимался минированием варшавских мостов перед приближавшимся с востока наступлением Красной Армии. А вскоре наш дом оказался на линии фронта, и я до сих пор отлично помню свист пролетавших над нами снарядов…
На западном берегу Вислы горела восставшая Варшава, а в подвале при слабом свете карбидной лампы моя мать рассказывала советским и польским солдатам таинственную сказку о Крысолове, услышанную от предчувствовавшего поражение немца. Голодные, невыспавшиеся, а нередко и раненые воины добавляли к рассказу свои комментарии, соответствовавшие той, военной ситуации… Как некогда крысы и дети отправились вслед за Крысоловом, так шесть с половиной веков спустя восторженные, дисциплинированные немцы маршировали за Гитлером, неся в мир ненависть и страдания, пожары и убийства… И как раз в этот момент за ковриком, закрывавшим влажную, покрытую плесенью стену, зашуршала первая в моей жизни крыса, приводя в ужас мою мать и бабушку.
В июне 1945 года мы переехали в Гданьск. Из окон нашей квартиры в Новом Порту я смотрел на проплывавшие мимо корабли и на Вестерплятте. И там я как-то выиграл в лотерею невзрачную книжонку Виктора Дыка под названием “Крысолов”. А в те времена Гданьск был городом крыс, которые покинули разбомбленный, сожженный Старый город и переселились в окрестные районы – в основном, в Новый Порт, где находились склады и элеваторы.
Таково было стечение обстоятельств, приведших меня сначала к написанию повести “Крыса”, а затем и этой книги, которую ты, Уважаемый Читатель, как раз взял в руки и которая представляет собой исключительно мою субъективную попытку интерпретации удивительной легенды. Я писал её не спеша, с многочисленными перерывами, в период с 1979-го по 1994 год. За время этой моей работы мир вокруг вдруг изменился и совершенно преобразился. Произошедшие в нем изменения столь глубоки, что их значение для наших судеб невозможно предвидеть и сегодня… Социализм решили заменить капитализмом, веря в то, что одну утопию можно заменить другой… Во многих странах обретшие форму государственного устройства идеи коммунизма и социализма потерпели разрушительное поражение… Советский Союз распался на множество суверенных государств… То же самое случилось и с Югославией… Рухнула разделявшая Берлин стена, и произошло объединение Германии…
Нам всем тогда казалось, что мир вдруг стал лучше, свободнее и безопаснее… Но как же быстро развеялись эти иллюзии/
Новые войны, трагедии, конфликты на национальной, религиозной и социальной почве, безграничность нищеты и бессилия – все это уже ждало нас у самого порога наших тщетных надежд. Мы пережили и продолжаем переживать огромное разочарование. Мы чувствуем себя разочарованными и обманутыми, причем обманутыми нередко самими собой, а оттого – ещё более беспомощными.
Следы этих событий можно обнаружить и в моей повести, где беснующаяся толпа сносит разделяющую город стену, а военный Апокалипсис крыс превращается в Апокалипсис человечества.
Здесь много символов и сюжетных нитей… К примеру, описывая выпотрошенных зверюшек и гротескные, отлакированные пирамиды из этих мертвых созданий, я хотел выразить мое личное отношение к псевдосовременным, ужасающим методам создания псевдопроизведений искусства путем убийства и препарирования животных.
Но больше всего в легенде о дудочнике из Гамельна меня потряс открыто поставленный Крысоловом знак равенства между миром людей и миром крыс. И, видимо, наряду с испытанной от утраты детей болью больше всего задело жителей Гамельна именно это ощущение деградации и принижения их человеческой сущности. Самоуверенные и заносчивые мещане вдруг узнали правду о себе – они точно такие же звери, как и крысы, они всего лишь млекопитающие несколько большего размера, которых, несмотря на всю их самоуверенность, цивилизацию и знания, можно околдовать звуками все той же самой флейты. Один и тот же голос сначала ведет за собой крыс, а потом – наших детей, а иной раз и нас, зрелых и опытных, охватывают тоска и непреодолимое желание следовать за ним, пусть даже прямо в пропасть.
Да… Каждый из нас такая же крыса, которая охотно преклоняется перед идеями, религией, иллюзиями ничем не ограниченной свободы, прекрасного завтра и светлого пути в будущее, которая поддается пустым лозунгам и надеждам. Ведь каждый идет к той утопии, в которую верит. А потом расплачивается за это, и цена нередко бывает невероятно высока.
Надеюсь, Уважаемый Читатель, ты не обиделся на меня за это горькое сравнение? На рубеже XXI века дудочка Крысолова, а точнее – флейты многих Крысоловов зовут нас, манят, торопят, а нередко и ведут…
Автор

* * *
Он прижимается окровавленной головой к холодной бетонной стене, напрягает спину, переворачивается на бок. Раскрывает и сжимает веки, как будто не веря, что его ослепили. Мои ноздри заполняет запах приближающейся смерти. Я сомневаюсь и отступаю – я боюсь, потому что никогда ещё не дотрагивался до умирающего. Подхожу ближе, а умирающий старик дрожит от страха, ожидая, что я вцеплюсь ему в глотку. Я осторожно ощупываю его вибриссами. Его конечности судорожно дергаются, коготки скребут землю. Я обнюхиваю его, обхожу вокруг, слизываю текущие по морде слезы. Ведь мы с ним – из одной и той же крысиной семьи, живущей между портовыми каналами и городом.
Выбрасывая лапки вперед и назад, он пищит от страха и боли. Из окровавленных пустых ям все ещё стекают соленые капли. Глаз нет – только раны, над которыми то опускаются, то поднимаются веки.
Писк слабеет, и мне вновь становится страшно.
Там, в ясном свете дня, ему выкололи глаза, обрекая на медленную смерть. Неужели человек всегда убивает?
Пробегающая мимо нас молодая самка будит в нем последнюю надежду. Он встает и, качаясь на дрожащих лапах, бредет за ней, не отрывая своего носа от её хвоста.
Они вместе доходят до потока, но только самка способна перепрыгнуть его. Безглазый Старик теряет след, пытается встать на задние лапки, трясет головой, падает.
Я убегаю, отдаляюсь – быстрее, быстрее.
Со взъерошенной шерстью, с торчащими в стороны кончиками усов, я перескакиваю через пороги, ступеньки, плиты. Дальше, дальше – лишь бы не слышать отзвуков его писка, лишь бы не поддаться панике, не запомнить эту смерть навсегда.
Я уже не слышу царапанья когтей о каменный пол, не слышу учащенного дыхания и все же продолжаю бежать дальше. Я бегу, потому что он остался позади, бегу, потому что знаю, что он умирает, что он падает на бок, извиваясь от слепой неизбежной боли. Его смерть преследует меня…
Безглазый Старик – член моей семьи, крыса с таким же запахом, как и я…
Он умирает, а я хочу жить дальше, хочу выжить.
Он стоял, покачиваясь, над открытым люком ведущего в подземные каналы сточного колодца, и его башмаки на мягкой резиновой подошве казались огромными и далекими. А ведь он был так близко, что я чувствовал запах вина и крысиный запах, которым он был пропитан насквозь. Крысы бегали прямо по нему, взбирались по рукавам, мочились на его одежду, метя её как свою собственную, принадлежащую семье территорию. Это были его крысы – прирученные, откормленные, с красивой, лоснящейся шерстью.
Он поднес к губам деревянную дудочку, и её пронзительный голос пронзил меня насквозь. На мгновение я забыл о страхе перед людьми и уже хотел было вылезти из темноты, протиснуться сквозь стальные прутья и оказаться рядом с большими черными башмаками.
Он перестал играть, нагнулся за жестяным ведром и рассыпал вокруг вареную картошку, заправленную свиным салом. На это лакомство сразу же сбежались крысы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21