Здесь выложена электронная книга Штрихи автора по имени Бек Александр Альфредович. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Бек Александр Альфредович - Штрихи.
Размер архива с книгой Штрихи равняется 8.71 KB
Штрихи - Бек Александр Альфредович => скачать бесплатную электронную книгу
Бек Александр Альфредович
Штрихи
Александр Альфредович БЕК
ШТРИХИ
Очерк
В моей записной книжке военного корреспондента сохранилась запись, сделанная вскоре после разгрома немцев под Москвой. В записи речь идет о К. К. Рокоссовском, который в то время командовал 16-й армией, сражавшейся на волоколамском направлении. К сожалению, в дальнейшем я уже не встречался с Константином Константиновичем и эти беглые страницы так и остались набросками, штрихами. Думается, однако, что они представят некоторый интерес для читателя.
* * *
Мне привелось видеть Рокоссовского в войсковых частях и в штабе армии в разные моменты битвы под Москвой.
Чаще всего он молчит.
Помню уцелевший дом в сожженном немцами подмосковном городке Рокоссовский приехал туда на следующее утро после того, как наступающая армия взяла этот населенный пункт.
Рокоссовский сидел на голой дощатой кровати, удобно привалившись к углу, в меховой ушанке, в меховых сапогах, в неизменном кожаном пальто без знаков различия.
В домике обосновался штаб артиллерийского полка. С командирами разговаривал генерал Казаков, начальник артиллерии армии, очень добрый и очень требовательный человек.
А Рокоссовский молча курил и слушал.
Пришли партизаны - восемнадцати- и девятнадцатилетние юноши с сияющими глазами, раскрасневшиеся, в распахнутых пальто и полушубках: в тот день для них был незаметен тридцатипятиградусный мороз.
Улыбаясь и шутя, их расспрашивал член Военного совета армии грузный и веселый Лобачев.
А Рокоссовский по-прежнему молчал, время от времени доставая очередную папиросу из походной папиросницы, висящей на ремне рядом с полевой сумкой и планшетом.
Входили и выходили командиры; многие узнавали командующего армией, спрашивали: "Разрешите обратиться?", "Разрешите идти?". Рокоссовский молча кивал.
За два часа он не произнес ни слова. Я изумлялся, искоса поглядывая на него. Вероятно, он устал или расстроен? Нет, голубые глаза были ясными, живыми и с интересом присматривались к каждому новому лицу. И может быть, видел, слышал, замечал больше, чем кто-либо из присутствующих. Но молчал.
Его удобная поза, неторопливые движения, спокойный взгляд как бы свидетельствовали: тут все идет так, как этому следует идти.
Потом он поднялся и сказал:
- Пошли, пожалуй. До свиданья, товарищи. Не будем вам мешать.
* * *
Другой раз мне пришлось наблюдать, как Рокоссовский работает у себя на командном пункте.
Штаб армии только что прибыл в небольшое селение. Оперативный отдел разместился в промерзшей насквозь школе, штабные командиры работали за партами. Дымила и еще не согревала комнату давно не топленная большая печь.
Предстояла разработка новой операции и составление боевого приказа войскам.
Вошел начальник штаба генерал Малинин, властный и умный человек.
Большого стола не оказалось; на сдвинутые парты положили классную доску; на ней расстелили карту, склеенную из многих листов. Там уже было зафиксировано расположение сил - наших и противника, - как оно сложилось к этому моменту.
Несколько минут спустя появился Рокоссовский вместе с Казаковым.
Все пошли к карте. Немного пошутили относительно соседа, который по приказу передал армии Рокоссовского часть своего участка.
- Лишили их возможности отличиться, взять этот городишко, - сказал Рокоссовский. - А они обрадовались. Пусть все шишки на другого валятся.
- Да, тут у нас очень все разбросано, - произнес Малинин, - противник может уйти, если нажмет.
- Конечно, надо собрать силенки и разделываться по частям с этой группировкой.
- Я думаю, сначала надо ликвидировать этот узел, - предложил Малинин.
- Добро, - согласился Рокоссовский.
Таков приблизительно был разговор между командующим и начальником штаба.
Затем заработал штабной механизм. Им управлял Малинин. Ему докладывали о наличной численности и вооружении каждой части; он записывал, подсчитывал, выяснял подробности, вызывал нужных людей, расспрашивал или давал поручения, уточнял сведения о силах и намерениях противника, затем вместе с начальником артиллерии приступил к разработке оперативного плана; ставил задачу каждому соединению, указывал маршрут движения, место сосредоточения, время выхода на исходный рубеж, направление удара.
Все это делалось основательно, без суеты, без спешки. Истек час, другой, третий - Малинин с работниками штаба все еще готовил боевой приказ.
А Рокоссовский - высокий, легкий, не наживший, несмотря на свои 45 лет, ни брюшка, ни сутуловатости, - ходил и ходил по комнате, иногда присаживаясь на крышку парты.
Он слушал и молчал. И лишь изредка короткой фразой чуть-чуть подправлял ход работающего механизма.
- Задачу разведке поточнее. Чтобы никто не сунулся напропалую.
Или:
- Продвигаться и дороги за собой тянуть.
И опять замолкал.
В комнате стало темнеть; появились электрики с походной электроустановкой; Малинин, взяв карту, передвинулся к окну.
Рокоссовский прилег на освободившуюся классную доску. Он лежал на спине, глядя в потолок и заложив руки за голову. Ноги его свешивались, не доставая до полу, и слегка покачивались.
И опять - его вольная удобная поза, его спокойствие как бы свидетельствовали: тут все идет так, как этому следует идти. Малинин отлично ведет дело и ни во что не надо вмешиваться.
* * *
Но несколько раз я видел Рокоссовского разгневанным.
Бывая на передовой линии, в батальонах, Константин Константинович не любил, чтобы за ним ходила свита, предпочитал, чтобы командир дивизии, командир полка его не сопровождали.
Так было и в тот день. С передовой Рокоссовский пришел в штаб полка.
Командир полка отрапортовал и стал докладывать обстановку, указывая на карте географические пункты. Рокоссовский молча слушал, но лицо его мрачнело.
- Где тут у вас окопы? - перебил он.
Командир показал.
И вдруг, не сдержавшись, Рокоссовский крикнул:
- Врете! Командующий армией был на месте, а командир полка там не был! Стыдно!
И, круто повернувшись, вышел.
Здесь все характерно для Рокоссовского.
Он постоянно - в отдельные периоды ежедневно - выезжает с командного пункта в части, ходит, наблюдает, мало говорит, много слушает и присматривается, присматривается к людям.
Механизм управления армией функционирует в это время без него. Отсюда, с боевых участков, Рокоссовскому многое виднее, в том числе и качество работы собственного штаба.
К подчиненным, от мала до велика, и к самому себе он прежде всего предъявляет одно требование: говорить правду, как ни трудно иной раз ее сказать. Вранья не терпит, не прощает.
В другом случае он не вышел из себя, не повысил голоса, но говорил очень резко. Речь шла о потерях, которых можно было бы избежать при взятии одной деревни, если бы операция была подготовлена более тщательно.
- Безобразно, бескультурно, безалаберно! - сурово определил Рокоссовский. - Почему полезли без разведки?
Затем, не перебивая, выслушал ответ. Виновный, не подыскивая оправданий, напрямик признал ошибку.
- Другой раз предам суду за такие вещи! - сказал Рокоссовский, и оба твердо знали, что так оно и будет, если ошибка повторится.
- Берегите каждого человека! - продолжал командарм. - Пока не узнал, где противник, каковы у него силы, не имеешь права продвигаться! Черт знает что! Когда, наконец, научимся культурно воевать!
Меня поразило это словосочетание: "Культурно воевать!" Впоследствии я много раз вспоминал это выражение, раздумывая о Рокоссовском.
И вот еще один случай.
К линии фронта, продвинувшейся за день на несколько километров к западу, медленно шли две легковые машины, кое-где увязая в косяках наметенного снега: впереди машина Рокоссовского, следом - Лобачева, где сидел и я.
Дорогу расчищали саперы. Передняя машина неожиданно затормозила. Я увидел нескольких саперов, сидевших на снегу, покуривавших. Рокоссовский вышел, быстро к ним зашагал, и мы в задней машине, тоже остановившейся, вдруг услышали его гневный голос. Я приоткрыл дверку и уловил слова.
- Фронту нужны снаряды, а вы тут штаны просиживаете, герои!
И отвернувшись, Рокоссовский пошел обратно. Даже по походке чувствовалось, как он возмущен.
Машины двинулись, но вскоре снова остановились, когда к передней подбежал командир. Рокоссовский поговорил с ним несколько минут, уже не повышая голоса.
Дороги, ровные, широкие дороги, - этого постоянно и настойчиво требует Рокоссовский от своего инженерного отдела.
Могу удостоверить: я бывал, конечно, далеко не во всех армиях, но кое-где пришлось поездить - нигде я не видел таких хороших дорог, как на участке армии Рокоссовского.
* * *
Вот еще несколько штрихов, которые на первый взгляд не имеют как будто прямого отношения к деятельности командующего армией, но в них тем не менее для меня раскрывался облик Рокоссовского.
Впервые я увидел Рокоссовского среди командиров, которым только что вручили ордена.
Лобачев, сидевший рядом с Рокоссовским, поднялся и, покрывая шум голосов, объявил:
- Сейчас несколько слов скажет Константин Константинович.
Рокоссовский смущенно поправил волосы и покраснел. В этот миг мне стало ясно - Константин Константинович очень застенчив.
Как-то впоследствии я сказал Рокоссовскому об этом.
- Вы угадали, - ответил он.
Не удивительно ли, что Рокоссовский, командующий многотысячной армией, имя которого прославлено в великом двухмесячном сражении под Москвой, тем не менее порой краснеет, страдая от застенчивости.
Я не знаю детства и юности Рокоссовского, не знаю, как сформировалась эта своеобразная и сильная натура, но некоторые впечатления позволили кое-что понять.
Рокоссовский приехал в деревню, только что отбитую у немцев. Еще дымились сожженные постройки. Стоял крепкий мороз. В мглистом, казалось бы, заиндевевшем воздухе, пахло сгоревшим зерном; этот резкий, специфический запах - горький запах войны - долго не выветривается. Из-под пепелищ жители выкапывали зарытое добро. Одни куда-то везли поклажу на салазках, другие семьями расположились у костров и что-то варили в котелках и ведрах. Валялись убитые лошади, кое-где уже тронутые топором. В розвальнях везли патроны на передовую; шли красноармейцы, тепло одетые, разрумяненные на морозе; одна группа расположилась на привал, послышалась гармонь; кто-то, присвистывая, пошел вприсядку; туда отовсюду кинулись ребятишки.
Кое-где лежали неубранные трупы немцев. Спеша похоронить своих, немцы свалили мертвые тела в колодец, набросали доверху, но не успели засыпать. Из колодца торчала мертвая, окостеневшая рука со скрюченными пальцами, коричневыми от стужи, этот труп был, вероятно, поднят с земли затвердевшим и, брошенный сверху, так и остался в неестественой и страшной позе. Рокоссовский подошел к колодцу.
Потом повернулся, посмотрел вокруг и, обратившись ко мне, сказал:
- Чувствуете запах гари? Когда посмотришь на все это, вспоминаются исторические книги. Как отбивали татарское нашествие, как воевали запорожцы. Помните Тараса Бульбу?
Другой раз Рокоссовский вспомнил о книгах, сидя за ужином рядом с Масленовым, начальником политуправления армии. Разговор шел о боях под станцией Крюково, которые в армии Рокоссовского любят называть "вторым Бородино".
- Я говорю, это было так! - сказал Масленов и с силой воткнул в дерево стола большой перочинный нож, которым только что открыл консервы.
Рокоссовский достал из кармана свой нож, раскрыл его и вонзил рядом.
- А я говорю: не так!
И добавил, взглянув на Масленова с улыбкой:
- Мы индейцы племени Сиук-Су... Помнишь Майн-Рида?
И мне вдруг представился застенчивый мальчик, который дичится на людях.
Он держится в стороне, молчит, смотрит, слушает. И много читает. Больше всего о войне, о необыкновенных подвигах необыкновенных людей. Потом сам становится военным. И туда, в военное дело, он вкладывает все, чем обладает. Военное дело становится его призванием, его творчеством, его...
Рокоссовский сам произнес слово, которое я подыскивал, стремясь схватить стержень его личности.
- Страсть, военная страсть, - сказал он, когда однажды мы разговорились о характерах некоторых известных полководцев.
Такая страсть - "военная страсть" - безраздельно владеет Рокоссовским. Но даже смолоду она выражалась у него не только в удали и лихости, хотя все это было, и даже с избытком, на его командирском веку, начавшемся в драгунском полку на театре первой мировой войны. Он принадлежит к числу военных, которых называют мыслящими. Много думает о проблемах войны. В армии про него иногда говорят: "Задумчивый".
Мне кажется, что я уловил правило, которым Рокоссовский неизменно руководствуется. Это правило, быть может, годится не для всех. В нем сказались не только опыт и размышления Рокоссовского, но и особенный склад его характера. Правило, о котором идет речь, Рокоссовский высказал за тем же ужином, когда он поспорил с Масленовым. Кроме них в комнате находились многие из комсостава армии: Лобачев, Малинин, Казаков, начальник службы тыла генерал Анисимов и другие. Пели "Стеньку Разина". Подошла строфа:
Чтобы не было раздора
Между вольными людьми...
- Святые слова! - сказал Рокоссовский.
- Почему святые? - спросил я.
- Потому что на войне все совершает коллектив.
- А командующий?
- Командующий всегда должен это помнить. И подбирать коллектив, подбирать людей. И давать им развернуться.
- А сам?
- Сам может оставаться незаметным. Но видеть все. И быть большим психологом.
* * *
Много подвигов совершено армией Рокоссовского в битве под Москвой. Она сражалась на Волоколамском, а затем, после прорыва немцев на Клин, также и на Ленинградском шоссе - там, где противник наносил главный удар.
К армии Рокоссовского принадлежали прославленные части генералов Панфилова, Доватора, Белобородова, Катукова, Ремизова.
Какова же была роль командования армии в этой битве?
Когда теперь, несколько месяцев спустя, мысленно обозреваешь ход сражения, трудно выделить в нем самые напряженные моменты, решающие дни, почти каждый день был решающим, почти каждый день ожесточение борьбы достигало высшего накала. И все же история, быть может, отметит вторую половину октября 1941 года как самый драматический период всей войны, когда немцы, развивая наступление, начатое 2 октября, пытались танковыми дивизиями с ходу прорваться в Москву и этим завершить, как им казалось, войну.
В эти дни майор Соколов, начальник оперативного отделения в штабе Рокоссовского, записывал в дневник:
"...Прибыли в Волоколамск, чтобы организовать управление войсками, обороняющими Волоколамский укрепленный район. Положение трудное. Нам поручен фронт длиной в 105 километров, где занимают оборону дивизия Панфилова и курсантский полк (курсанты пехотного училища имени Верховного Совета). Все это вместе - около семи с половиной тысяч штыков. Таковы, не считая артиллерии, все наши силы. Войска вытянуты в ниточку. Противник сосредоточил против нас одну мотострелковую и две танковые дивизии и подтягивает новые силы. Вероятно, завтра-послезавтра начнет атаковать...
...К нам прибыли два артиллерийских противотанковых полка. Один поступил в резерв командующего. Так, кажется, еще никогда не бывало - в резерве командующего ни одной пехотной части, а только артиллерия".
И вот наконец бой. Удар колонны в 120 танков (по существу, танковая дивизия) был принят артиллерийским полком, приданным генералу Панфилову.
Обе стороны дрались ожесточенно. Наши орудия прямой наводкой били по надвигающимся, грохочущим машинам, извергающим огонь. Десять, двадцать, тридцать танков были выведены из строя, подожжены нашими выстрелами, но другие шли и шли прямо на орудия. Еще два десятка танков уничтожены. Но остальные ворвались в боевые порядки полка, давят и мнут орудия. Люди укрываются в щелях.
А танковая колонна, оставив на поле боя пятьдесят шесть поверженных машин, устремляется дальше. Выход на Волоколамск, на автомагистраль, ведущую в Москву, казалось, открыт.
Но через пятнадцать километров путь немецким танкам преграждает резерв командующего - другой противотанковый артиллерийский полк.
Повторяется ожесточенная схватка. Немцы опять теряют около пятидесяти машин и уже не в силах ворваться на огневые позиции полка и гусеницами смять орудия.
Остатки танковой колонны поворачивают и уходят назад.
Героями этого боя, отнюдь не самого крупного в подмосковной эпопее, стали советские артиллеристы.
Однако тут несомненно сказалось и искусство командования армии: предвидение, проникновение в замыслы противника, острое и точное реагирование на ход боя. Я намеренно говорю "командования". Можно, конечно, написать: Рокоссовский предвидел, Рокоссовский разглядел, Рокоссовский направил свой резерв, но все это не было бы истиной.
Штрихи - Бек Александр Альфредович => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Штрихи автора Бек Александр Альфредович дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Штрихи у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Штрихи своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Бек Александр Альфредович - Штрихи.
Если после завершения чтения книги Штрихи вы захотите почитать и другие книги Бек Александр Альфредович, тогда зайдите на страницу писателя Бек Александр Альфредович - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Штрихи, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Бек Александр Альфредович, написавшего книгу Штрихи, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Штрихи; Бек Александр Альфредович, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн