Да, этого Расмуса хозяин знал.— Ну так вот, этот Расмус и все его подмастерья, — продолжал парень, — жили в усадьбе Котен, которая, как хозяину известно, находится в полумиле севернее церкви в уезде Воле. Они обшивали всех к Рождеству, они звякали ножницами, шили быстро, как вихрь, и болтали об иголках, о нитках и о портновских тяжёлых утюгах. А Расмус иногда удивлённо спрашивал, куда делся Симен, которого он послал за милю или около того отсюда за какими-то портновскими принадлежностями. В конце концов Симен явился, но ничего не принёс, и лицо его было белым, как мел.— Ну, ты, должно быть, прошёл огонь и медные трубы, — сказал Расмус. — Ты что, ходил за крестильной водой или вбивал в землю по дороге все расшатавшиеся камни, что тебя целый день не было? Ты, должно быть, полз сюда с трудом, как муха в кувшине с молоком! Где портновские принадлежности? Ты говоришь, у тебя ничего нет? Ну, давай выкладывай, что стряслось.— Бог благослови вас, батюшка, не браните меня, — сказал Симен. — Потому как я, верно, побывал у горного народца.Но Расмус-портной не верил больше таким россказням и сказал:— Ну и ну, вот смех-то меня разбирает, как сказал один человек, когда его родную дочь приписали какому-то солдату.И портной засмеялся так, что ещё больше согнулся.Но, когда Симен рассказал, как все случилось, Расмусу пришлось ему поверить; ведь то была чистая правда.— Шёл я по широкой дороге, — сказал Симен, — и думал, что прошёл уже больше полпути, как вдруг все вокруг словно заколдовали. И показалось мне, будто я снова стою перед дверью в усадьбе Котен. Но как это произошло, я так и не мог понять. Все было как-то чудно, и, хотя ничего страшного не было, войти я побоялся. Но тут я услыхал, что в усадьбе портняжничают, и звякают ножницами, и поют песни, как мы всегда поем. И тогда я подумал, что сбился с дороги и снова очутился в усадьбе Котен. Когда же я вошёл в дом, — продолжал Симен, — я не увидел ни единого ремесленника. Зато хозяйка усадьбы Котен вышла мне навстречу с серебряной кружкой и предложила выпить пива.Это показалось мне странным, это уж точно, потому что я явственно слышал за дверью звяканье ножниц. Я понял, тут что-то не так, и, вылив пиво себе за спину, отдал хозяйке кружку. Вскоре кто-то вошёл в чулан, так что мне удалось украдкой подсмотреть за дверь. Там, вокруг стола, сидела целая толпа женщин с длинными уродливыми коровьими хвостами, которые торчали у них из-под юбок. А у одной из женщин был на руках младенец.Когда я немножко поглядел на них, — продолжал Симен, — я увидел, что одна из них — шустрая Анне Перс-Бротен, которую тролли подменили в день Святого Миккеля День Святого Миккеля — Михайлов день, 29 сентября.
, А у той, что прежде походила на хозяйку усадьбы Котен, тоже вдруг появился длинный коровий хвост. Тогда я счёл, что мне лучше уйти, — сказал он, — взялся за дверь и поблагодарил.— Да, мальчик мой, — сказала та, что поднесла ему серебряную кружку с пивом, — ты бы так просто не выбрался отсюда, если бы не это у тебя на пальце.И она показала на серебряный перстень, который я получил в наследство от бабушки. Так что все кончилось ладно.— Бог ты мой, если я стану вспоминать хорошенько все басни, которые слышал о подменышах, об уведённых в горы, о хульдрах, троллях и троллихах, о черте и его прабабке, — заметил хозяин, — нам и ночи на россказни не хватит. А если я расскажу ещё то, что знаю я, вся мелюзга так испугается, что побоится идти вечером домой, — продолжал он, набивая трубку.Но мы громко заявили, что никто из нас не боится; мы можем слушать разные истории, будь то даже про троллей о девяти головах, потому что нас была целая ватага, и огонь так ярко горел в печи, что освещал все до единого углы горницы.Ну, раз так, он расскажет. Хмыкнув, хозяин закурил трубку, несколько раз затянулся и начал чуть неуверенно, подыскивая слова, рассказывать о подземных жителях, ненадолго прерывая своё повествование то для того, чтобы основа затянуться, то для того, чтобы навестить угловой шкафчик.— Это было где-то в Сулёре Сулёр — край, местность в фюльке Хедмарк.
, да, там была свадьба. Гости пили, ели… На свадьбах всегда пьют… И вот, когда они пили и ели, услыхали они какой-то звук в углу горницы. В самом деле, да, это было похоже на смех, хриплый смех множества людей. Но так как они ничего не говорили и смех, как было слышно, доносился из угла, то все сочли, что на пирушку пришли незваные гости. Ясное дело, то были подземные жители. Потому как, если в старину что-то приключалось непонятное, виною тому всегда бывали подземные жители, которые выходили из горы и учиняли свои проделки. И не так уж редко видели, как они всякий раз разъезжали верхом по округе с красными носами, такими длинными, что они доставали до луки седла.Тут хозяин выпил стакан пива и продолжал:— Разумеется, и теперь подтвердилось, что именно подземные жители так хрипло хохотали в углу. Потом случилось так, что одна женщина, поддерживавшая отношения с этими подземными жителями, разговорилась с хульдрой, которая, ясное дело, жила в соседнем холме и иногда брала в долг масло, молоко и прочее съестное и всегда с лихвой возвращала долг. Короче говоря, мы ведь знаем, как бывает когда женщины распускают языки, — само собой, ни одно зёрнышко не попадёт в зоб курицы, чтобы они о нем не прокудахтали: такой-то имярек… Короче говоря, речь у них зашла и о свадьбе.«Да, скудноватое там было угощение, — сказала хульдра, — всего было только-только, так что нам даже ничего не удалось отведать. А жалких капель супа, которые мы ловили между миской и ртом гостей, даже и попробовать не хватило. И мы бы вернулись голодными со свадебного пира, если бы Ханс Бергерсен — управитель — не уронил кусок мяса на пол, из-за которого мы все передрались и перетаскали друг друга за волосы. Старый наш батюшка вошёл в такой раж, что вцепился в этот кусок и рвал его на части, а потом упал на спину, задрав ноги. Вот над этим-то мы и хохотали».Мы, слушатели, тоже посмеялись над этим и потребовали новых рассказов. Ула заметил, что слышал эту историю и даже знал имена невесты, жениха и их родичей, и этой женщины, и многих из гостей, но имена эти я больше не помню.Хозяин снова начал рассказ со слов:— Внимание, сейчас пойдут истории про троллих! Бу!Само собой, это было в стародавние времена, но много лет спустя после того, как были возведены горные хижины для путешественников, переваливающих через Доврские горы Доврские горы — горы Доврефьелль в фюльке Опланн. Согласно норвежским народным преданиям, там обитает всевозможная нечисть.
. И вот одному из них предстояло на святках перевалить через горы и отправиться на юг в Кристианию. Там он, ясное дело, собирался справлять Рождество, и это было глупо с его стороны. Ведь, ясное дело, во все времена года в Тронхейме пьют куда больше и лучше, чем в Кристиании. Да, что я хотел сказать? Да, так вот, когда путешественник явился в одну из горных хижин — думаю, то было на Конгсволле, — он собрался там переночевать, а было это рождественской ночью. Он вошёл в хижину, ясное дело, там горел огонь и было уютно, хорошо и тепло, точь-в-точь как нужно путнику. Но там на табуретке перед очагом сидела большая чёрная кошка и пялила на него глаза. Никогда не видел он такой кошки, она была громадная, чёрная и с блестящей, просто сверкающей шерстью, а глаза её пылали словно угли. Когда же он отвернулся от её взгляда. а потом снова посмотрел на неё, глаза кошки, само собой, были словно оловянные тарелки. Но никого из людей не было ни видно, ни слышно, потому что был рождественский вечер. Да, сел он и впал в раздумье. Вдруг в дверь одна за другой как посыпятся кошки! Это показалось ему жутким и зловещим; и он стал их выгонять. Но вместо одной кошки, которую ему удавалось выгнать, появлялись, само собой, две или три. Это привело лишь к тому, что вскоре хижина была битком набита кошками. Тогда он оставил их в покое, сел и стал дожидаться кучера, который пошёл в другую хижину найти людей. Да, людей он нашёл, и первое, что он сказал, войдя в горную хижину, путнику, было, само собой, вот что:— Послушайте-ка новости, батюшка, вчера утром пасторская жена в уезде Лёша Лёша — уезд в центральной части Норвегии, в фюльке Опланн. Согласно норвежским народным преданиям, там водится разная нечисть.
упала с лестницы стаббура Стаббур — сарай или дом, обычно в два жилья, стоящий на сваях или на четырех камнях. Наверху спали летом, в подклети хранили продукты. Перед входом на чердак была галерейка, куда вела лестница.
и сломала бедро. Говорят, что она и нынешней ночи не переживёт.— Что, что? — спросила огромная кошка, сидевшая на табуретке у очага. — Если старшая киска умерла, то командование, само собой, возлагается на меня.И он понял, что находится среди троллих, потому что в Доврских горах, ясное дело, все дни у них были точь-в-точь такие же шабаши, как и на Блоксберге Блоксберг — норвежское название вершины Броккен в горах Гарца. С Броккеном связан ряд немецких народных преданий — например, о шабаше ведьм на Броккене в Вальпургиеву ночь (ночь на 1 мая).
.Это была довольно жуткая история, заставившая нас, детей, теснее прижаться друг к другу. А некоторые даже поджали под себя ноги и невольно воскликнули: «Ух, боюсь! » А то, что огонь выгорел в печи и лишь слабый красноватый отсвет углей освещал большую сумрачную горницу, давало богатую пищу воображению ребёнка и ещё больше пугало нас. Потому что отблеск света из Двери конторы распространял лишь слабое мерцание в другом конце горницы.Вообще, крайне примечательно, как рассказчик вёл себя во время рассказа. Речь его становилась все увереннее, слова и выражения более меткими, только иногда то одно, то другое слово звучало бессмысленно. Но в то же время его походка и движения становились все более и более неуверенны и нерешительны, а под конец ему пришлось сесть. И он снова взял слово:— Вы не должны бояться! Это ещё что за дурацкие шутки? Ведь это. же все сплошная болтовня и басни. Разве вы этого не знаете? А теперь послушайте историю пострашнее!Никакие возражения, никакие «охи» и «ахи» не помогали. Он поставил нас перед выбором — либо ничего не слушать, либо слушать те истории, которые ему хотелось рассказывать. И мы предпочли слушать самые страшные истории в той ещё более страшной тишине и молчании — в жуткой темноте, нависшей над нами. И вот он начал новую историю:— Жили-были священник с женой, которые приехали сюда из Дании; а оттуда многие приезжали в старые времена … приехали сюда из Дании; а оттуда многие приезжали в старые времена. — С XIV в. Норвегия находилась под властью Дании. В 1814 г. Дания передала Норвегию Швеции.
. Ну а тех, о ком я говорю, само собой, мучили крысы. Они спали на крысах, ступали по крысам, и куда бы они ни отправлялись, всюду наталкивались на крыс.И тут многим из нас показалось, будто кругом в горнице кто-то ползает и крадётся; боязливые возгласы и подавленный смех то и дело прерывали рассказ.— Крысы забирались повсюду, они уничтожали даже все припасы и только и делали, что шкодили. Но однажды в воскресенье, до обеда, стало ещё хуже, чем можно себе представить, потому что они залезли, само собой, в котёл, который кипел в открытом очаге, и хотели вытащить оттуда куски лопатки. Но поварихе показалось, что это уже слишком, и она, само собой, схватила поварёшку, полную кипящего жира, вылила его крысам на спину и прогнала их. Вскоре явился кто-то из соседей и спросил священника, нет ли у него какого снадобья от ожогов, потому что, мол, жена его ошпарила спину. И само собой, прошло совсем немного времени, как явился ещё один, кому понадобился совет по поводу ошпаренной спины, а потом — ошпаренного бедра и многих других частей тела. И так продолжалось все послеобеденное время, соседи являлись один за другим. И тогда все поняли: крысы эти и были троллихи…Но не успел хозяин вымолвить ещё слово, как наверху раздался страшный шум. Казалось, будто в горнице лейтенанта опрокинули стол с тарелками, стаканами и прочей посудой. Но ведь мы все знали, что его нет дома, более того, многие из нас даже видели, как он выходил из усадьбы. И потому-то в жилой горнице поднялся ещё более страшный шум и гам. К тому же, ужасно перепуганные, мы кричали, перебивая друг друга:— Это — они! Это — они!— Да, они забирают лейтенанта и удирают вместе с ним; пусть его забирают, пусть забирают! — сказал хозяин, разразившись клокочущим смехом, которому, казалось, не будет конца.Но так как нас, детей, не успокоили его слова, зажгли свечи и позвали одну из служанок — спросить, что за шум наверху. Она сказала, что, должно быть, это нянька, которая опрокинула каминные щипцы и совок вместе с вязанкой дров, потому что лейтенанта дома нет.Тут Ула предложил рассказать маленькую сказку о медведе Бамсе Бамсе — обозначение медведя в норвежских народных сказках.
Бракаре Бракар — в народных сказках Норвегии ласковое прозвище медведя (Топтыгин).
, который похитил санки. И это предложение было принято с радостью, несмотря на весь наш испуг.— Жил-был крестьянин, который поднялся высоко в горы, чтобы привезти оттуда побольше листьев деревьев на зимний корм своему скоту. А как приехал туда, где были вбиты ряды кольев с поперечинами для сушки сена и листвы, поставил он сани с запряжённой в них лошадью поближе, пошёл к кольям и стал сбрасывать листву в сани. А среди кольев жил медведь, который лежал в своей берлоге. Как услыхал он, что среди кольев возится человек, он как выскочит из берлоги — и прямо в сани. Стоило лошади почуять Бамсе, как испугалась она и понесла, словно похитила и медведя, и сани. Это — точно! А вниз бежать той же дорогой во много раз легче, чем наверх. Бамсе слыл медведем не робкого десятка. Но на этот раз он был не очень-то доволен санями, в которых сидел. Он крепко держался изо всех сил, жутко тараща глаза в разные стороны и соображая, нельзя ли выброситься из саней. Но он был не очень привычен к езде в санях, и показалось ему, что ничего из этого не выйдет. Ехал он, ехал, а навстречу ему — мелкий лавочник.— Боже ты мой, куда это ты, батюшка, нынче собрался? — спросил лавочник. — Верно, путь у тебя дальний, а времени в обрез, что ты так быстро катишь?Но медведь не ответил ни слова, это — точно, потому как у него и без того немало было хлопот — удержаться в санях.Немного погодя встретилась ему бедная женщина. Поздоровалась она, кивнула ему головой и попросила Христа ради шиллинг Шиллинг — мелкая норвежская монета.
. Медведь ничего не ответил, зато крепко держался в санях и ехал со страшной быстротой. А как спустился чуть ниже с горы, встретился ему Миккель Миккель — шутливое прозвище лиса.
-лис.— Привет, привет, это ты там катишь?! — закричал Миккель. — Погоди, погоди, пусти меня на запятки, хочу быть слугой!Бамсе не ответил ни слова, но держался, верно, крепко и ехал так быстро, как только несла его лошадь.— Не хочешь взять меня с собой, нагадаю тебе: коли нынче едешь, как лопарь, будешь завтра висеть, как свежатина! — крикнул ему вслед лис.Медведь не расслышал ни слова из того, что кричал ему Миккель. Он мчался все так же быстро. Но когда лошадь прикатила в усадьбу, она во всю прыть въехала в ворота конюшни, да так, что сбросила с себя сбрую и освободилась от саней. А медведь ударился головой о створу, да и рухнул мёртвый.Крестьянин же между тем все бросал и бросал листья, пока ему не показалось, что в санях уже целый воз листьев. Но когда ему надо было стянуть груз верёвкой, у него не оказалось ни лошади, ни саней, это точно. И пришлось ему плестись следом, чтобы отыскать лошадь. Вскоре встретился ему лавочник.— Не встречал ли ты лошадь, запряжённую в сани? — спросил он.—Нет, — ответил лавочник, — но здесь внизу я встретил Косолапого; он мчался так быстро, должно быть, торопился содрать с кого-нибудь шкуру.Немного погодя встретилась крестьянину бедная женщина.— Не встречала ли ты лошадь, запряжённую в сани? — спросил он.— Нет, — ответила женщина, — но здесь внизу я встретила священника; должно быть, торопился по делам прихода, потому как мчался так быстро, а ехал он в крестьянской повозке.Вскоре встретился крестьянину лис.— Не встречал ли ты лошадь, запряжённую в сани? — спросил он.— Да, — ответил Миккель, — но там сидел Бамсе Бракар и мчался так, будто похитил и лошадь, и сани.— Сам черт вселился в него, загоняет он мою лошадь до смерти, — сказал крестьянин.— Тогда сдери с него шкуру и поджарь его на угольях, — посоветовал Миккель, — но если получишь лошадь обратно, сможешь перевезти меня через горы, потому что я куда как красиво смотрюсь в санях, — сказал лис — А ещё бы мне хотелось испытать, как это бывает, когда впереди бегут ещё четыре ноги.— А что дашь за перевоз? — спросил крестьянин.— Можешь получить и «маковую росинку» и «несолоно хлебавши», что пожелаешь, — посулил лис.
1 2 3
, А у той, что прежде походила на хозяйку усадьбы Котен, тоже вдруг появился длинный коровий хвост. Тогда я счёл, что мне лучше уйти, — сказал он, — взялся за дверь и поблагодарил.— Да, мальчик мой, — сказала та, что поднесла ему серебряную кружку с пивом, — ты бы так просто не выбрался отсюда, если бы не это у тебя на пальце.И она показала на серебряный перстень, который я получил в наследство от бабушки. Так что все кончилось ладно.— Бог ты мой, если я стану вспоминать хорошенько все басни, которые слышал о подменышах, об уведённых в горы, о хульдрах, троллях и троллихах, о черте и его прабабке, — заметил хозяин, — нам и ночи на россказни не хватит. А если я расскажу ещё то, что знаю я, вся мелюзга так испугается, что побоится идти вечером домой, — продолжал он, набивая трубку.Но мы громко заявили, что никто из нас не боится; мы можем слушать разные истории, будь то даже про троллей о девяти головах, потому что нас была целая ватага, и огонь так ярко горел в печи, что освещал все до единого углы горницы.Ну, раз так, он расскажет. Хмыкнув, хозяин закурил трубку, несколько раз затянулся и начал чуть неуверенно, подыскивая слова, рассказывать о подземных жителях, ненадолго прерывая своё повествование то для того, чтобы основа затянуться, то для того, чтобы навестить угловой шкафчик.— Это было где-то в Сулёре Сулёр — край, местность в фюльке Хедмарк.
, да, там была свадьба. Гости пили, ели… На свадьбах всегда пьют… И вот, когда они пили и ели, услыхали они какой-то звук в углу горницы. В самом деле, да, это было похоже на смех, хриплый смех множества людей. Но так как они ничего не говорили и смех, как было слышно, доносился из угла, то все сочли, что на пирушку пришли незваные гости. Ясное дело, то были подземные жители. Потому как, если в старину что-то приключалось непонятное, виною тому всегда бывали подземные жители, которые выходили из горы и учиняли свои проделки. И не так уж редко видели, как они всякий раз разъезжали верхом по округе с красными носами, такими длинными, что они доставали до луки седла.Тут хозяин выпил стакан пива и продолжал:— Разумеется, и теперь подтвердилось, что именно подземные жители так хрипло хохотали в углу. Потом случилось так, что одна женщина, поддерживавшая отношения с этими подземными жителями, разговорилась с хульдрой, которая, ясное дело, жила в соседнем холме и иногда брала в долг масло, молоко и прочее съестное и всегда с лихвой возвращала долг. Короче говоря, мы ведь знаем, как бывает когда женщины распускают языки, — само собой, ни одно зёрнышко не попадёт в зоб курицы, чтобы они о нем не прокудахтали: такой-то имярек… Короче говоря, речь у них зашла и о свадьбе.«Да, скудноватое там было угощение, — сказала хульдра, — всего было только-только, так что нам даже ничего не удалось отведать. А жалких капель супа, которые мы ловили между миской и ртом гостей, даже и попробовать не хватило. И мы бы вернулись голодными со свадебного пира, если бы Ханс Бергерсен — управитель — не уронил кусок мяса на пол, из-за которого мы все передрались и перетаскали друг друга за волосы. Старый наш батюшка вошёл в такой раж, что вцепился в этот кусок и рвал его на части, а потом упал на спину, задрав ноги. Вот над этим-то мы и хохотали».Мы, слушатели, тоже посмеялись над этим и потребовали новых рассказов. Ула заметил, что слышал эту историю и даже знал имена невесты, жениха и их родичей, и этой женщины, и многих из гостей, но имена эти я больше не помню.Хозяин снова начал рассказ со слов:— Внимание, сейчас пойдут истории про троллих! Бу!Само собой, это было в стародавние времена, но много лет спустя после того, как были возведены горные хижины для путешественников, переваливающих через Доврские горы Доврские горы — горы Доврефьелль в фюльке Опланн. Согласно норвежским народным преданиям, там обитает всевозможная нечисть.
. И вот одному из них предстояло на святках перевалить через горы и отправиться на юг в Кристианию. Там он, ясное дело, собирался справлять Рождество, и это было глупо с его стороны. Ведь, ясное дело, во все времена года в Тронхейме пьют куда больше и лучше, чем в Кристиании. Да, что я хотел сказать? Да, так вот, когда путешественник явился в одну из горных хижин — думаю, то было на Конгсволле, — он собрался там переночевать, а было это рождественской ночью. Он вошёл в хижину, ясное дело, там горел огонь и было уютно, хорошо и тепло, точь-в-точь как нужно путнику. Но там на табуретке перед очагом сидела большая чёрная кошка и пялила на него глаза. Никогда не видел он такой кошки, она была громадная, чёрная и с блестящей, просто сверкающей шерстью, а глаза её пылали словно угли. Когда же он отвернулся от её взгляда. а потом снова посмотрел на неё, глаза кошки, само собой, были словно оловянные тарелки. Но никого из людей не было ни видно, ни слышно, потому что был рождественский вечер. Да, сел он и впал в раздумье. Вдруг в дверь одна за другой как посыпятся кошки! Это показалось ему жутким и зловещим; и он стал их выгонять. Но вместо одной кошки, которую ему удавалось выгнать, появлялись, само собой, две или три. Это привело лишь к тому, что вскоре хижина была битком набита кошками. Тогда он оставил их в покое, сел и стал дожидаться кучера, который пошёл в другую хижину найти людей. Да, людей он нашёл, и первое, что он сказал, войдя в горную хижину, путнику, было, само собой, вот что:— Послушайте-ка новости, батюшка, вчера утром пасторская жена в уезде Лёша Лёша — уезд в центральной части Норвегии, в фюльке Опланн. Согласно норвежским народным преданиям, там водится разная нечисть.
упала с лестницы стаббура Стаббур — сарай или дом, обычно в два жилья, стоящий на сваях или на четырех камнях. Наверху спали летом, в подклети хранили продукты. Перед входом на чердак была галерейка, куда вела лестница.
и сломала бедро. Говорят, что она и нынешней ночи не переживёт.— Что, что? — спросила огромная кошка, сидевшая на табуретке у очага. — Если старшая киска умерла, то командование, само собой, возлагается на меня.И он понял, что находится среди троллих, потому что в Доврских горах, ясное дело, все дни у них были точь-в-точь такие же шабаши, как и на Блоксберге Блоксберг — норвежское название вершины Броккен в горах Гарца. С Броккеном связан ряд немецких народных преданий — например, о шабаше ведьм на Броккене в Вальпургиеву ночь (ночь на 1 мая).
.Это была довольно жуткая история, заставившая нас, детей, теснее прижаться друг к другу. А некоторые даже поджали под себя ноги и невольно воскликнули: «Ух, боюсь! » А то, что огонь выгорел в печи и лишь слабый красноватый отсвет углей освещал большую сумрачную горницу, давало богатую пищу воображению ребёнка и ещё больше пугало нас. Потому что отблеск света из Двери конторы распространял лишь слабое мерцание в другом конце горницы.Вообще, крайне примечательно, как рассказчик вёл себя во время рассказа. Речь его становилась все увереннее, слова и выражения более меткими, только иногда то одно, то другое слово звучало бессмысленно. Но в то же время его походка и движения становились все более и более неуверенны и нерешительны, а под конец ему пришлось сесть. И он снова взял слово:— Вы не должны бояться! Это ещё что за дурацкие шутки? Ведь это. же все сплошная болтовня и басни. Разве вы этого не знаете? А теперь послушайте историю пострашнее!Никакие возражения, никакие «охи» и «ахи» не помогали. Он поставил нас перед выбором — либо ничего не слушать, либо слушать те истории, которые ему хотелось рассказывать. И мы предпочли слушать самые страшные истории в той ещё более страшной тишине и молчании — в жуткой темноте, нависшей над нами. И вот он начал новую историю:— Жили-были священник с женой, которые приехали сюда из Дании; а оттуда многие приезжали в старые времена … приехали сюда из Дании; а оттуда многие приезжали в старые времена. — С XIV в. Норвегия находилась под властью Дании. В 1814 г. Дания передала Норвегию Швеции.
. Ну а тех, о ком я говорю, само собой, мучили крысы. Они спали на крысах, ступали по крысам, и куда бы они ни отправлялись, всюду наталкивались на крыс.И тут многим из нас показалось, будто кругом в горнице кто-то ползает и крадётся; боязливые возгласы и подавленный смех то и дело прерывали рассказ.— Крысы забирались повсюду, они уничтожали даже все припасы и только и делали, что шкодили. Но однажды в воскресенье, до обеда, стало ещё хуже, чем можно себе представить, потому что они залезли, само собой, в котёл, который кипел в открытом очаге, и хотели вытащить оттуда куски лопатки. Но поварихе показалось, что это уже слишком, и она, само собой, схватила поварёшку, полную кипящего жира, вылила его крысам на спину и прогнала их. Вскоре явился кто-то из соседей и спросил священника, нет ли у него какого снадобья от ожогов, потому что, мол, жена его ошпарила спину. И само собой, прошло совсем немного времени, как явился ещё один, кому понадобился совет по поводу ошпаренной спины, а потом — ошпаренного бедра и многих других частей тела. И так продолжалось все послеобеденное время, соседи являлись один за другим. И тогда все поняли: крысы эти и были троллихи…Но не успел хозяин вымолвить ещё слово, как наверху раздался страшный шум. Казалось, будто в горнице лейтенанта опрокинули стол с тарелками, стаканами и прочей посудой. Но ведь мы все знали, что его нет дома, более того, многие из нас даже видели, как он выходил из усадьбы. И потому-то в жилой горнице поднялся ещё более страшный шум и гам. К тому же, ужасно перепуганные, мы кричали, перебивая друг друга:— Это — они! Это — они!— Да, они забирают лейтенанта и удирают вместе с ним; пусть его забирают, пусть забирают! — сказал хозяин, разразившись клокочущим смехом, которому, казалось, не будет конца.Но так как нас, детей, не успокоили его слова, зажгли свечи и позвали одну из служанок — спросить, что за шум наверху. Она сказала, что, должно быть, это нянька, которая опрокинула каминные щипцы и совок вместе с вязанкой дров, потому что лейтенанта дома нет.Тут Ула предложил рассказать маленькую сказку о медведе Бамсе Бамсе — обозначение медведя в норвежских народных сказках.
Бракаре Бракар — в народных сказках Норвегии ласковое прозвище медведя (Топтыгин).
, который похитил санки. И это предложение было принято с радостью, несмотря на весь наш испуг.— Жил-был крестьянин, который поднялся высоко в горы, чтобы привезти оттуда побольше листьев деревьев на зимний корм своему скоту. А как приехал туда, где были вбиты ряды кольев с поперечинами для сушки сена и листвы, поставил он сани с запряжённой в них лошадью поближе, пошёл к кольям и стал сбрасывать листву в сани. А среди кольев жил медведь, который лежал в своей берлоге. Как услыхал он, что среди кольев возится человек, он как выскочит из берлоги — и прямо в сани. Стоило лошади почуять Бамсе, как испугалась она и понесла, словно похитила и медведя, и сани. Это — точно! А вниз бежать той же дорогой во много раз легче, чем наверх. Бамсе слыл медведем не робкого десятка. Но на этот раз он был не очень-то доволен санями, в которых сидел. Он крепко держался изо всех сил, жутко тараща глаза в разные стороны и соображая, нельзя ли выброситься из саней. Но он был не очень привычен к езде в санях, и показалось ему, что ничего из этого не выйдет. Ехал он, ехал, а навстречу ему — мелкий лавочник.— Боже ты мой, куда это ты, батюшка, нынче собрался? — спросил лавочник. — Верно, путь у тебя дальний, а времени в обрез, что ты так быстро катишь?Но медведь не ответил ни слова, это — точно, потому как у него и без того немало было хлопот — удержаться в санях.Немного погодя встретилась ему бедная женщина. Поздоровалась она, кивнула ему головой и попросила Христа ради шиллинг Шиллинг — мелкая норвежская монета.
. Медведь ничего не ответил, зато крепко держался в санях и ехал со страшной быстротой. А как спустился чуть ниже с горы, встретился ему Миккель Миккель — шутливое прозвище лиса.
-лис.— Привет, привет, это ты там катишь?! — закричал Миккель. — Погоди, погоди, пусти меня на запятки, хочу быть слугой!Бамсе не ответил ни слова, но держался, верно, крепко и ехал так быстро, как только несла его лошадь.— Не хочешь взять меня с собой, нагадаю тебе: коли нынче едешь, как лопарь, будешь завтра висеть, как свежатина! — крикнул ему вслед лис.Медведь не расслышал ни слова из того, что кричал ему Миккель. Он мчался все так же быстро. Но когда лошадь прикатила в усадьбу, она во всю прыть въехала в ворота конюшни, да так, что сбросила с себя сбрую и освободилась от саней. А медведь ударился головой о створу, да и рухнул мёртвый.Крестьянин же между тем все бросал и бросал листья, пока ему не показалось, что в санях уже целый воз листьев. Но когда ему надо было стянуть груз верёвкой, у него не оказалось ни лошади, ни саней, это точно. И пришлось ему плестись следом, чтобы отыскать лошадь. Вскоре встретился ему лавочник.— Не встречал ли ты лошадь, запряжённую в сани? — спросил он.—Нет, — ответил лавочник, — но здесь внизу я встретил Косолапого; он мчался так быстро, должно быть, торопился содрать с кого-нибудь шкуру.Немного погодя встретилась крестьянину бедная женщина.— Не встречала ли ты лошадь, запряжённую в сани? — спросил он.— Нет, — ответила женщина, — но здесь внизу я встретила священника; должно быть, торопился по делам прихода, потому как мчался так быстро, а ехал он в крестьянской повозке.Вскоре встретился крестьянину лис.— Не встречал ли ты лошадь, запряжённую в сани? — спросил он.— Да, — ответил Миккель, — но там сидел Бамсе Бракар и мчался так, будто похитил и лошадь, и сани.— Сам черт вселился в него, загоняет он мою лошадь до смерти, — сказал крестьянин.— Тогда сдери с него шкуру и поджарь его на угольях, — посоветовал Миккель, — но если получишь лошадь обратно, сможешь перевезти меня через горы, потому что я куда как красиво смотрюсь в санях, — сказал лис — А ещё бы мне хотелось испытать, как это бывает, когда впереди бегут ещё четыре ноги.— А что дашь за перевоз? — спросил крестьянин.— Можешь получить и «маковую росинку» и «несолоно хлебавши», что пожелаешь, — посулил лис.
1 2 3