Наш путь становится эволюционным процессом, в котором разворачивается новая сила, совершенная, просветленная сила. Она-то и ведет нас к десятому бхуми, или дхармамегхе, то есть «облаку дхармы», к развитию парамиты еше (yeshe), или мудрости (санскр. jnana).
Мудрость — это не-отождествление с учением, не-отождествление с путем, не-отождествление с техникой. Бодхисаттва более не отождествляет себя с путем, потому что он стал путем. Он есть путь. Он работал над собой, шел по самому себе, пока не сделался путем, а также повозкой, а также тем, кто на ней едет, — всем этим одновременно. Он и есть видение, энергия, искусные средства, великодушие, знание, всеохватывающее осознание. Это состояние невыразимо могуче; но в то же время, находясь в десятом бхуми, бодхисатва бессилен, ибо полностью обусловлен путем Будды. Это звучит парадоксально, но это именно так.
Существует притча об одном индийском царе, которому придворные прорицатели сообщили, что в ближайшие семь дней будет идти особый дождь: его вода вызывает безумие. Царь собрал и спрятал огромные запасы чистой воды с таким расчетом, что, когда пойдет дождь, все его подданные потеряют рассудок, а он один сохранит его. Но спустя некоторое время он понял, что не сможет общаться с ними, так как они принимают мир безумия за реальный и могут нормально работать только в мире, созданном их взаимным безумием. Поэтому царь в конце концов решил оставить свой запас чистой воды и пить воду безумия.
Это довольно-таки обескураживающий способ описать просветление, но притча оказывается очень сильной. Если мы решаемся выпить воду безумия, у нас больше нет опорной точки. И тогда всеобщее просветление есть всеобщее безумие. Но по-прежнему существует царь со своими поданными, и они должны вместе как-то управлять миром. Управление миром становится выражением здравого смысла, потому что нет опорной точки, с которой можно было бы сражаться. В целом путь бодхисатвы по-своему логичен, но в то же время есть в нем и нечто чрезвычайно нелогичное.
Капитуляция
Первоначально преданность бывает внушена чувствах неадекватности: мы начинаем понимать, что неспособны справиться с жизнью, что заблуждались на ее счет Даже те небольшие маяки, которые вроде бы светили нам среди темноты, оказываются весьма уязвимыми; таким образом, на ступени хинаяны преданность порождается чувством нищеты. Мы находим убежище в будде, дхарме, сангхе; мы чувствуем, что запутались в жизненных проблемах. Нам не удалось свить себе уютное гнездо. Мы хотим изменить свой болезненный, полный клаустрофобии мир.
Вы можете возразить на это, что некоторые люди подходят к пути с более оптимистической мотивацией. Возможно, у них был какой-то сон, какое-то видение, какое-то прозрение, и это вдохновило их на более глубокие искания. Возможно, они располагают деньгами, чтобы полететь в Индию, или у них оказывается достаточно храбрости и энтузиазма, чтобы добираться туда на попутных автомашинах. Так у них появляются всевозможные экзотические и вдохновляющие переживания. Кто-нибудь, приросший к Нью-Йорку, пожалуй, сочтет это великолепным и героическим путешествием. Но, в сущности, такие люди все еще обладают психологией нищего.
Хотя их первоначальное вдохновение могло быть достаточно мощным, у них все же нет уверенности относительно того, как взяться за дело. Они чувствуют, что эта наука слишком драгоценна, слишком богата, им ее не усвоить. Они сомневаются в своей способности овладеть духовной дисциплиной. И чем менее состоятельными они себя чувствуют, тем более преданными учениками становятся. По сути, такая преданность заключает в себе и оценку объекта преданности: чем беднее вы себя чувствуете, тем богаче, по контрасту, кажется вам гуру. Чем больше разрыв между его и вашим багажом, тем сильнее ваша преданность. И тем сильнее ваше желание что-то отдать ему.
А чего вы хотите взамен? Это действительно проблема. «Я хочу, чтобы меня спасли от боли, от несчастий, от проблем. Мне хотелось бы, чтобы вы меня спасли и чтобы я стал счастливым. Я хочу почувствовать себя прославленным, фантастическим человеком, добрым, творческим. Я хочу походить на своего гуру. Я хочу внести его замечательные качества и в мою личность, я хочу обогатить свое „я“, ввести какую-то новую информацию в систему моих взглядов, так чтобы мне было легче справляться с собой». Но это все равно что просить о пересадке органа в свой организм. «Может быть, удастся пересадить в мою грудь сердце великой мудрости? Может быть, мне можно поменять мозг?» Прежде чем от всего сердца отдаться служению гуру, вам необходимо очень серьёзно, со всей подозрительностью выяснить, зачем вы это делаете. Чего вы в действительности ищете?
Вы можете подойти к своему духовному другу и объявить ему, что намерены посвятить себя его делу: «Я предан вашему делу, я очень его люблю. Я люблю вас и ваше учение. Где мне поставить свое имя? Где тут графа, в которой мне нужно расписаться?» Но у духовного друга нет ничего — нет никакого подписного листа. Вы испытываете неудобство. «Если это организация, то почему же у них нет никакого способа отметить тот факт, что я присоединился к ним? У них есть дисциплина, мораль, философия, но нет места для того, чтобы я подписал свое имя». И вы слышите в ответ: «Что касается этой организации, то ее не интересует ваше имя. Ваша решимость важнее подписи». Вы можете забеспокоиться по поводу того, что вам не выдадут никакого формального удостоверения. «Извините, нам не нужны ваши имя, адрес и номер телефона. Просто приходите и занимайтесь практикой».
Таков исходный пункт преданности — довериться ситуации, в которой у вас нет удостоверения личности, нет места для репутации или признания. Просто довериться. Зачем нам знать, кто это доверился? Дающий не нуждается в имени, в удостоверениях. Каждый прыгает в гигантский котел: неважно, как и когда вы в него прыгнете, но рано или поздно сделать это придется. Вода кипит, поддерживается огонь; вы стали частью огромной похлебки. Исходный пункт преданности — выбросить свои удостоверения. Вам нужно утратить окраску, обезличиться. Цель капитуляции в том, чтобы каждый стал серым — не белым, не синим, а чисто серым. Учение требует, чтобы каждый был брошен в котел с похлебкой; и вы не можете высунуться и заявить: «Я —лук, поэтому должен быть более пахучим! В ответ раздается: „На дно! Ты — всего лишь один из овощей!“ — „Я — морковь, разве не заметен мой оранжевый цвет?“ — „Ты пока еще оранжевый, но это потому, что мы тебя не проварили как следует!“
В этом месте вы можете сказать себе: «Он заранее советует мне относиться к делу с величайшей подозрительностью, осторожно подходить к духовному пути; а если задать вопрос ему самому? Как я узнаю, правда ли то, что он говорит?» Вы не узнаете этого. Здесь нет страховой службы. Действительно, есть масса оснований для того, чтобы относиться ко мне с крайним недоверием. Вы никогда не встречались с Буддой. О том, что он говорил, вы только читали в книгах, написанных другими людьми. Если предположить, что Будда знал, что есть истина, — а это само по себе очень спорно, — то нам неизвестно, передана ли его весть полно и правильно через столько поколений. Может быть, кто-то неверно понял ее и исказил и та весть, которую получаем мы, в основе своей содержит какую-то ошибку? Как нам узнать, что услышанное нами действительно заслуживает доверия? Может быть, мы напрасно тратим время, может быть, нас ведут совсем в другую сторону, возможно, мы вовлечены в какой-то обман. На такие сомнения нет ответа, никакому авторитету доверять нельзя. По существу, мы можем полагаться только на свой глубинный разум.
Поскольку вы по меньшей мере сомневаетесь в том, стоит ли доверять моим словам, я предлагаю несколько правил, которые помогут вам определить, насколько подлинны ваши взаимоотношения с учителем. Вашим первым порывом может быть поиск просветленной на сто процентов личности, признанного авторитета, знаменитости, которая вроде бы помогла вашим знакомым. Недостаток такого подхода состоит в том, что очень трудно представить, какими качествами должен обладать просветленный человек. У нас есть на этот счет какое-то мнение, но соответствует ли оно реальности? Выбор духовного друга должен основываться на личном опыте общения с этим человеком, а не на том, соответствует ли он нашим предвзятым мнениям. Надлежащая передача знания требует теснейшей дружбы, непосредственного контакта с духовным другом. Если мы будем видеть в гуру человека высочайших познаний, превосходящего нас своим величием, сострадательного настолько, что он даже обращает на нас внимание, — тогда передача невозможна. Если мы чувствуем себя несчастной, мелкой личностью, которой подносят золотую чашу, то нас подавляет этот дар, мы не знаем, что с ним делать. Дар становится бременем, потому что взаимоотношения неловки и тяжелы.
В случае же подлинной дружбы между учителем и учеником возникает прямое и полное общение, называемое встречей двух умов. Раскрывается учитель — раскрываетесь и вы; вы оба оказываетесь в едином пространстве. Для того чтобы вы и учитель стали друзьями в полном смысле слова, ему необходимо знать, кто вы такой, необходимо знать ваше состояние. Вы раскрываетесь, показываете ему себя — это и есть капитуляция, сдача крепости. Если ваши движения неуклюжи, если вы подаете ему грязную руку для пожатия, вам нечего стыдиться этого. Преданность — это представление своего полного психологического портрета вашему другу, включая все ваши отрицательные, невротические черты. Вся суть встречи с учителем не в том, чтобы произвести на него впечатление, чтобы он вам что-то дал, а в том, чтобы дать ему увидеть, что вы собой представляете. Это похоже на взаимоотношения врача и пациента. Вам необходимо рассказать доктору, чем вы страдаете, каковы симптомы вашей болезни. Если вы расскажете ему обо всех симптомах, он сумеет помочь на самом деле. Если же вы пытаетесь произвести на него впечатление здорового человека, которому нужно лишь немного внимания, тогда, естественно, вы не получите настоящей помощи. Поэтому начинать с преданности — значит быть самим собой, поделиться собой со своим духовным другом.
Духовный друг
Буддистский подход к преданности в хинаяне сводится к тому, что человек, пребывающий в заблуждении, ищет для себя модель душевного здоровья — чуткого человека, который, благодаря своей учености и дисциплине, ясно видит мир. Это похоже на то, как если бы вы временами то погружались в галлюцинации, то выходили из них — и потому ищете такого человека, который мог бы указать, где реальность, а где иллюзия. В этом смысле человек, которого вы ищете, подобен родителю, воспитывающему ребенка. Но этот родитель должен быть открыт для общения с вами. И как любой родитель, он представляется вполне обычным человеком, который вырос, пережил трудности, который разделяет ваши заботы, ваши общие физические потребности. С точки зрения хинаяны, Будда — обыкновенный человек и сын человека; благодаря великой настойчивости он достиг просветления, но и после этого его тело и его переживания остались человеческими.
В противоположность взгляду хинаяны на учителя как на фигуру родителя последователи махаяны рассматривают учителя как духовного друга, кальянамитру. Это санскритское слово означает буквально «духовный друг» или «компаньон по добродетели». Слово «добродетель» употреблено здесь в смысле внутреннего богатства, богатой почвы, удобренной и оплодотворенной гниющим веществом неврозов. Вы располагаете огромным потенциалом, вы готовы, вы пахнете, как созревший на сто процентов сыр, — запах слышен за несколько миль. Преданность предполагает признание этого потенциала как учителем, так и учеником. Ученик похож на подростка, который явно обладает огромными талантами, но не знает путей этого мира. Ему нужен учитель, который научил бы его, что нужно делать, как развить свой талант. По неопытности ученик часто делает ошибки и нуждается в пристальном наблюдении. На уровне махаяны духовный друг предстает человеком гораздо большей силы и понимания, чем вы. Он освоил все виды дисциплины и техники, он необычайно искусно овладевает ситуациями, он похож на высококвалифицированного врача, который всегда пропишет нужные средства для лечения ваших хронических духовных заболеваний, для исправления ваших частых ошибок.
На уровне махаяны мы не слишком озабочены вопросом о реальности нашего мира. «Наконец-то я нашел твердую почву под ногами, наконец-то я открыл смысл реальности». Мы только начинаем освобождаться от напряжения и чувствовать себя спокойно. Мы нашли нечто съедобное. Но как мы будем есть? Съедим все сразу, без разбору? Так можно расстроить желудок — нельзя как попало смешивать пищу. Нам необходимо открыться для советов духовного друга: пришло его время проявить настоящую заботу об ученике. Сначала он может быть с нами добрым и мягким; тем не менее не может быть и речи ни о каких секретах от него — он наблюдает за каждым уголком. Чем больше мы пытаемся скрыть, тем глубже он проникает сквозь наши заслонки. Это происходит не потому, что учитель необычайно бдителен или читает наши мысли. Дело скорее в том, что наша паранойя относительно производимого на него впечатления или попытки что-то от него скрыть делают наш невроз более прозрачным. Сама наша оболочка прозрачна. Учитель действует как зеркало, которое вызывает у нас раздражение и беспокойство. Нам может даже показаться, что учитель совсем не старается помочь, а намеренно, с каким-то садизмом провоцирует нас. Но такая подавляющая открытость и есть подлинная дружба.
Эта дружба заключает в себе по-юношески дерзкие, вызывающие взаимоотношения, где духовный друг выступает в роли вашего возлюбленного. В общепринятом понимании возлюбленный — это тот, кто разделяет вашу физическую страсть и таким образом любит и признает вас. Возлюбленный иного рода восхищается вами вообще; он не обязательно любит вас физически, однако признает или понимает вашу красоту, вашу проницательность, ваше очарование. Духовный же друг является возлюбленным в том смысле, что стремится общаться как с вашей красотой, так и с вашей нелепостью. Подобное общение очень опасно и болезненно, и мы не можем взять в толк, как к нему относиться.
Такой духовный друг до оскорбительности неразумен — просто потому, что он неустанно заботится о ваших делах. Его интересует, как вы произносите приветствие, как входите в комнату и тому подобное. Вы хотите, чтобы он убрался с вашей территории, ибо он позволяет себе слишком много. «Не играйте со мною, когда я слаб и раним». А когда вы чувствуете себя сильным, то обычно хотите, чтобы он признал вашу силу; но это только еще один вид уязвимости. В любом случае вы ищете поддержки, подтверждения. Он кажется неуязвимым, и вы ощущаете робость. Он похож на великолепно составленный поезд, идущий по прочным рельсам, и нет сил остановить его. Или на угрожающий вам древний меч с острым, как бритва, лезвием. Вы чувствуете тяжелую руку духовного друга, и это вызывает и глубокое уважение, и сильное раздражение. Его стиль чрезвычайно энергичен, но так безупречен и справедлив, что вы не в силах противостоять ему. Это и есть преданность. Вы восхищаетесь его стилем, и в то же время он вас устрашает. Он прекрасен, но может раздавить вас, рассечь на куски. Преданность в этом случае вызывает огромный поток резкости; вы не можете даже молить о милосердии, представляя себя несчастнейшей, маленькой личностью, которая всегда относится к учителю с благоговением, простирается перед ним и целует его ноги. Дурачить друг друга в такой ситуации бесполезно. Все это оказывается чрезвычайно мучительным. Подлинная миссия духовного друга — наносить вам оскорбления.
Великий воин
Вначале вашего продвижения по пути махаяны духовный друг является чем-то вроде врача. Ваши взаимоотношения проникнуты симпатией и дружбой; они предсказуемы. Когда вы посещаете духовного друга, он всегда сидит в одном и том же кресле, ему всегда подают один и тот же чай. Духовный друг все делает точно, и все для него должно делаться с такой же точностью: если вы допустите неточность, он сделает вам предупреждение. У вашего друга могут быть и всевозможные выходки, но это тоже предсказуемо. Вы можете даже предвидеть, что он устроит вам какое-то испытание, если вы действуете слишком предсказуемо. В любом случае вы боитесь перемены стиля гуру, вас пугает возможность его подлинной непредсказуемости. Вы предпочли бы сохранить спокойный, красивый и мирный стиль общения. Вы чувствуете себя вполне комфортно, вы доверяете ситуации, можете всем сердцем отдаться, раствориться в ней; это как если бы вы ждали поезда, дым которого уже виден, колеса крутятся, слышно пыхтение — все предсказуемо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
Мудрость — это не-отождествление с учением, не-отождествление с путем, не-отождествление с техникой. Бодхисаттва более не отождествляет себя с путем, потому что он стал путем. Он есть путь. Он работал над собой, шел по самому себе, пока не сделался путем, а также повозкой, а также тем, кто на ней едет, — всем этим одновременно. Он и есть видение, энергия, искусные средства, великодушие, знание, всеохватывающее осознание. Это состояние невыразимо могуче; но в то же время, находясь в десятом бхуми, бодхисатва бессилен, ибо полностью обусловлен путем Будды. Это звучит парадоксально, но это именно так.
Существует притча об одном индийском царе, которому придворные прорицатели сообщили, что в ближайшие семь дней будет идти особый дождь: его вода вызывает безумие. Царь собрал и спрятал огромные запасы чистой воды с таким расчетом, что, когда пойдет дождь, все его подданные потеряют рассудок, а он один сохранит его. Но спустя некоторое время он понял, что не сможет общаться с ними, так как они принимают мир безумия за реальный и могут нормально работать только в мире, созданном их взаимным безумием. Поэтому царь в конце концов решил оставить свой запас чистой воды и пить воду безумия.
Это довольно-таки обескураживающий способ описать просветление, но притча оказывается очень сильной. Если мы решаемся выпить воду безумия, у нас больше нет опорной точки. И тогда всеобщее просветление есть всеобщее безумие. Но по-прежнему существует царь со своими поданными, и они должны вместе как-то управлять миром. Управление миром становится выражением здравого смысла, потому что нет опорной точки, с которой можно было бы сражаться. В целом путь бодхисатвы по-своему логичен, но в то же время есть в нем и нечто чрезвычайно нелогичное.
Капитуляция
Первоначально преданность бывает внушена чувствах неадекватности: мы начинаем понимать, что неспособны справиться с жизнью, что заблуждались на ее счет Даже те небольшие маяки, которые вроде бы светили нам среди темноты, оказываются весьма уязвимыми; таким образом, на ступени хинаяны преданность порождается чувством нищеты. Мы находим убежище в будде, дхарме, сангхе; мы чувствуем, что запутались в жизненных проблемах. Нам не удалось свить себе уютное гнездо. Мы хотим изменить свой болезненный, полный клаустрофобии мир.
Вы можете возразить на это, что некоторые люди подходят к пути с более оптимистической мотивацией. Возможно, у них был какой-то сон, какое-то видение, какое-то прозрение, и это вдохновило их на более глубокие искания. Возможно, они располагают деньгами, чтобы полететь в Индию, или у них оказывается достаточно храбрости и энтузиазма, чтобы добираться туда на попутных автомашинах. Так у них появляются всевозможные экзотические и вдохновляющие переживания. Кто-нибудь, приросший к Нью-Йорку, пожалуй, сочтет это великолепным и героическим путешествием. Но, в сущности, такие люди все еще обладают психологией нищего.
Хотя их первоначальное вдохновение могло быть достаточно мощным, у них все же нет уверенности относительно того, как взяться за дело. Они чувствуют, что эта наука слишком драгоценна, слишком богата, им ее не усвоить. Они сомневаются в своей способности овладеть духовной дисциплиной. И чем менее состоятельными они себя чувствуют, тем более преданными учениками становятся. По сути, такая преданность заключает в себе и оценку объекта преданности: чем беднее вы себя чувствуете, тем богаче, по контрасту, кажется вам гуру. Чем больше разрыв между его и вашим багажом, тем сильнее ваша преданность. И тем сильнее ваше желание что-то отдать ему.
А чего вы хотите взамен? Это действительно проблема. «Я хочу, чтобы меня спасли от боли, от несчастий, от проблем. Мне хотелось бы, чтобы вы меня спасли и чтобы я стал счастливым. Я хочу почувствовать себя прославленным, фантастическим человеком, добрым, творческим. Я хочу походить на своего гуру. Я хочу внести его замечательные качества и в мою личность, я хочу обогатить свое „я“, ввести какую-то новую информацию в систему моих взглядов, так чтобы мне было легче справляться с собой». Но это все равно что просить о пересадке органа в свой организм. «Может быть, удастся пересадить в мою грудь сердце великой мудрости? Может быть, мне можно поменять мозг?» Прежде чем от всего сердца отдаться служению гуру, вам необходимо очень серьёзно, со всей подозрительностью выяснить, зачем вы это делаете. Чего вы в действительности ищете?
Вы можете подойти к своему духовному другу и объявить ему, что намерены посвятить себя его делу: «Я предан вашему делу, я очень его люблю. Я люблю вас и ваше учение. Где мне поставить свое имя? Где тут графа, в которой мне нужно расписаться?» Но у духовного друга нет ничего — нет никакого подписного листа. Вы испытываете неудобство. «Если это организация, то почему же у них нет никакого способа отметить тот факт, что я присоединился к ним? У них есть дисциплина, мораль, философия, но нет места для того, чтобы я подписал свое имя». И вы слышите в ответ: «Что касается этой организации, то ее не интересует ваше имя. Ваша решимость важнее подписи». Вы можете забеспокоиться по поводу того, что вам не выдадут никакого формального удостоверения. «Извините, нам не нужны ваши имя, адрес и номер телефона. Просто приходите и занимайтесь практикой».
Таков исходный пункт преданности — довериться ситуации, в которой у вас нет удостоверения личности, нет места для репутации или признания. Просто довериться. Зачем нам знать, кто это доверился? Дающий не нуждается в имени, в удостоверениях. Каждый прыгает в гигантский котел: неважно, как и когда вы в него прыгнете, но рано или поздно сделать это придется. Вода кипит, поддерживается огонь; вы стали частью огромной похлебки. Исходный пункт преданности — выбросить свои удостоверения. Вам нужно утратить окраску, обезличиться. Цель капитуляции в том, чтобы каждый стал серым — не белым, не синим, а чисто серым. Учение требует, чтобы каждый был брошен в котел с похлебкой; и вы не можете высунуться и заявить: «Я —лук, поэтому должен быть более пахучим! В ответ раздается: „На дно! Ты — всего лишь один из овощей!“ — „Я — морковь, разве не заметен мой оранжевый цвет?“ — „Ты пока еще оранжевый, но это потому, что мы тебя не проварили как следует!“
В этом месте вы можете сказать себе: «Он заранее советует мне относиться к делу с величайшей подозрительностью, осторожно подходить к духовному пути; а если задать вопрос ему самому? Как я узнаю, правда ли то, что он говорит?» Вы не узнаете этого. Здесь нет страховой службы. Действительно, есть масса оснований для того, чтобы относиться ко мне с крайним недоверием. Вы никогда не встречались с Буддой. О том, что он говорил, вы только читали в книгах, написанных другими людьми. Если предположить, что Будда знал, что есть истина, — а это само по себе очень спорно, — то нам неизвестно, передана ли его весть полно и правильно через столько поколений. Может быть, кто-то неверно понял ее и исказил и та весть, которую получаем мы, в основе своей содержит какую-то ошибку? Как нам узнать, что услышанное нами действительно заслуживает доверия? Может быть, мы напрасно тратим время, может быть, нас ведут совсем в другую сторону, возможно, мы вовлечены в какой-то обман. На такие сомнения нет ответа, никакому авторитету доверять нельзя. По существу, мы можем полагаться только на свой глубинный разум.
Поскольку вы по меньшей мере сомневаетесь в том, стоит ли доверять моим словам, я предлагаю несколько правил, которые помогут вам определить, насколько подлинны ваши взаимоотношения с учителем. Вашим первым порывом может быть поиск просветленной на сто процентов личности, признанного авторитета, знаменитости, которая вроде бы помогла вашим знакомым. Недостаток такого подхода состоит в том, что очень трудно представить, какими качествами должен обладать просветленный человек. У нас есть на этот счет какое-то мнение, но соответствует ли оно реальности? Выбор духовного друга должен основываться на личном опыте общения с этим человеком, а не на том, соответствует ли он нашим предвзятым мнениям. Надлежащая передача знания требует теснейшей дружбы, непосредственного контакта с духовным другом. Если мы будем видеть в гуру человека высочайших познаний, превосходящего нас своим величием, сострадательного настолько, что он даже обращает на нас внимание, — тогда передача невозможна. Если мы чувствуем себя несчастной, мелкой личностью, которой подносят золотую чашу, то нас подавляет этот дар, мы не знаем, что с ним делать. Дар становится бременем, потому что взаимоотношения неловки и тяжелы.
В случае же подлинной дружбы между учителем и учеником возникает прямое и полное общение, называемое встречей двух умов. Раскрывается учитель — раскрываетесь и вы; вы оба оказываетесь в едином пространстве. Для того чтобы вы и учитель стали друзьями в полном смысле слова, ему необходимо знать, кто вы такой, необходимо знать ваше состояние. Вы раскрываетесь, показываете ему себя — это и есть капитуляция, сдача крепости. Если ваши движения неуклюжи, если вы подаете ему грязную руку для пожатия, вам нечего стыдиться этого. Преданность — это представление своего полного психологического портрета вашему другу, включая все ваши отрицательные, невротические черты. Вся суть встречи с учителем не в том, чтобы произвести на него впечатление, чтобы он вам что-то дал, а в том, чтобы дать ему увидеть, что вы собой представляете. Это похоже на взаимоотношения врача и пациента. Вам необходимо рассказать доктору, чем вы страдаете, каковы симптомы вашей болезни. Если вы расскажете ему обо всех симптомах, он сумеет помочь на самом деле. Если же вы пытаетесь произвести на него впечатление здорового человека, которому нужно лишь немного внимания, тогда, естественно, вы не получите настоящей помощи. Поэтому начинать с преданности — значит быть самим собой, поделиться собой со своим духовным другом.
Духовный друг
Буддистский подход к преданности в хинаяне сводится к тому, что человек, пребывающий в заблуждении, ищет для себя модель душевного здоровья — чуткого человека, который, благодаря своей учености и дисциплине, ясно видит мир. Это похоже на то, как если бы вы временами то погружались в галлюцинации, то выходили из них — и потому ищете такого человека, который мог бы указать, где реальность, а где иллюзия. В этом смысле человек, которого вы ищете, подобен родителю, воспитывающему ребенка. Но этот родитель должен быть открыт для общения с вами. И как любой родитель, он представляется вполне обычным человеком, который вырос, пережил трудности, который разделяет ваши заботы, ваши общие физические потребности. С точки зрения хинаяны, Будда — обыкновенный человек и сын человека; благодаря великой настойчивости он достиг просветления, но и после этого его тело и его переживания остались человеческими.
В противоположность взгляду хинаяны на учителя как на фигуру родителя последователи махаяны рассматривают учителя как духовного друга, кальянамитру. Это санскритское слово означает буквально «духовный друг» или «компаньон по добродетели». Слово «добродетель» употреблено здесь в смысле внутреннего богатства, богатой почвы, удобренной и оплодотворенной гниющим веществом неврозов. Вы располагаете огромным потенциалом, вы готовы, вы пахнете, как созревший на сто процентов сыр, — запах слышен за несколько миль. Преданность предполагает признание этого потенциала как учителем, так и учеником. Ученик похож на подростка, который явно обладает огромными талантами, но не знает путей этого мира. Ему нужен учитель, который научил бы его, что нужно делать, как развить свой талант. По неопытности ученик часто делает ошибки и нуждается в пристальном наблюдении. На уровне махаяны духовный друг предстает человеком гораздо большей силы и понимания, чем вы. Он освоил все виды дисциплины и техники, он необычайно искусно овладевает ситуациями, он похож на высококвалифицированного врача, который всегда пропишет нужные средства для лечения ваших хронических духовных заболеваний, для исправления ваших частых ошибок.
На уровне махаяны мы не слишком озабочены вопросом о реальности нашего мира. «Наконец-то я нашел твердую почву под ногами, наконец-то я открыл смысл реальности». Мы только начинаем освобождаться от напряжения и чувствовать себя спокойно. Мы нашли нечто съедобное. Но как мы будем есть? Съедим все сразу, без разбору? Так можно расстроить желудок — нельзя как попало смешивать пищу. Нам необходимо открыться для советов духовного друга: пришло его время проявить настоящую заботу об ученике. Сначала он может быть с нами добрым и мягким; тем не менее не может быть и речи ни о каких секретах от него — он наблюдает за каждым уголком. Чем больше мы пытаемся скрыть, тем глубже он проникает сквозь наши заслонки. Это происходит не потому, что учитель необычайно бдителен или читает наши мысли. Дело скорее в том, что наша паранойя относительно производимого на него впечатления или попытки что-то от него скрыть делают наш невроз более прозрачным. Сама наша оболочка прозрачна. Учитель действует как зеркало, которое вызывает у нас раздражение и беспокойство. Нам может даже показаться, что учитель совсем не старается помочь, а намеренно, с каким-то садизмом провоцирует нас. Но такая подавляющая открытость и есть подлинная дружба.
Эта дружба заключает в себе по-юношески дерзкие, вызывающие взаимоотношения, где духовный друг выступает в роли вашего возлюбленного. В общепринятом понимании возлюбленный — это тот, кто разделяет вашу физическую страсть и таким образом любит и признает вас. Возлюбленный иного рода восхищается вами вообще; он не обязательно любит вас физически, однако признает или понимает вашу красоту, вашу проницательность, ваше очарование. Духовный же друг является возлюбленным в том смысле, что стремится общаться как с вашей красотой, так и с вашей нелепостью. Подобное общение очень опасно и болезненно, и мы не можем взять в толк, как к нему относиться.
Такой духовный друг до оскорбительности неразумен — просто потому, что он неустанно заботится о ваших делах. Его интересует, как вы произносите приветствие, как входите в комнату и тому подобное. Вы хотите, чтобы он убрался с вашей территории, ибо он позволяет себе слишком много. «Не играйте со мною, когда я слаб и раним». А когда вы чувствуете себя сильным, то обычно хотите, чтобы он признал вашу силу; но это только еще один вид уязвимости. В любом случае вы ищете поддержки, подтверждения. Он кажется неуязвимым, и вы ощущаете робость. Он похож на великолепно составленный поезд, идущий по прочным рельсам, и нет сил остановить его. Или на угрожающий вам древний меч с острым, как бритва, лезвием. Вы чувствуете тяжелую руку духовного друга, и это вызывает и глубокое уважение, и сильное раздражение. Его стиль чрезвычайно энергичен, но так безупречен и справедлив, что вы не в силах противостоять ему. Это и есть преданность. Вы восхищаетесь его стилем, и в то же время он вас устрашает. Он прекрасен, но может раздавить вас, рассечь на куски. Преданность в этом случае вызывает огромный поток резкости; вы не можете даже молить о милосердии, представляя себя несчастнейшей, маленькой личностью, которая всегда относится к учителю с благоговением, простирается перед ним и целует его ноги. Дурачить друг друга в такой ситуации бесполезно. Все это оказывается чрезвычайно мучительным. Подлинная миссия духовного друга — наносить вам оскорбления.
Великий воин
Вначале вашего продвижения по пути махаяны духовный друг является чем-то вроде врача. Ваши взаимоотношения проникнуты симпатией и дружбой; они предсказуемы. Когда вы посещаете духовного друга, он всегда сидит в одном и том же кресле, ему всегда подают один и тот же чай. Духовный друг все делает точно, и все для него должно делаться с такой же точностью: если вы допустите неточность, он сделает вам предупреждение. У вашего друга могут быть и всевозможные выходки, но это тоже предсказуемо. Вы можете даже предвидеть, что он устроит вам какое-то испытание, если вы действуете слишком предсказуемо. В любом случае вы боитесь перемены стиля гуру, вас пугает возможность его подлинной непредсказуемости. Вы предпочли бы сохранить спокойный, красивый и мирный стиль общения. Вы чувствуете себя вполне комфортно, вы доверяете ситуации, можете всем сердцем отдаться, раствориться в ней; это как если бы вы ждали поезда, дым которого уже виден, колеса крутятся, слышно пыхтение — все предсказуемо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14