Опыт таитянского «целителя» нельзя считать в полной мере знахарством. После наблюдений за работой Ле Буше я установил, в чем состоит это отличие. Ле Буше физически воздействовал на болезнь и относился к ней именно как в болезни, а не как к проявлению власти злых духов. Однако прямой физической связи между самой болезнью и средствами ее лечения не было.
Однажды к нему на прием пришла девушка. Она жаловалась на головные боли. Ле Буше сказал, что причина этих болей — в заболевании желудка, и для этого могли быть основания. Ле Буше сделал ей укол в руку, где он якобы обнаружил нужный пульс, и часа через два боль прошла. Десять дней спустя я случайно встретил эту девушку и спросил ее, как она себя чувствует. Головные боли у нее не возобновлялись.
После того как у меня была возможность лично убедиться в успехах методов лечения Ле Буше, я разговаривал с ним, и он сказал мне:
— Я, как вы знаете, не врач. Hо и не шарлатан и не колдун. Однако с божьей помощью мне удалось облегчить страдания многим людям.
Hа первый взгляд кажется, что провести параллель между практикой этого гениального трактирщика с Таити и практикой известных мне знахарей в Африке, Южной Америке или Австралии нельзя. Однако мне показалось, что сходство (и довольно любопытное) здесь есть. Чтобы быть успешным, лечение Ле Буше требует от пациентов веры в него. Вера является неотъемлемой частью его «науки» — точно так же, как она является частью магии знахарей.
Океания — это тесный мирок правительственных чиновников, пришельцев со всего света, торговцев, искателей жемчуга и «островитян». Сплетни и слухи составляют существенный элемент местной жизни, и в этой атмосфере добродушной соседской болтовни расстояния между такими далекими друг от друга местами, как острова Общества, Филиппины и Ява, кажутся не такими уж большими. Вскоре я снова встретил доктора Джокинамбу и рассказал ему о своих наблюдениях за исцелителем. — А вы чему-нибудь научились у него? — спросил он. Я отрицательно покачал головой.
— Hичему, что имело бы отношение к науке. Hо он пробудил мое любопытство. Я хочу разобраться и понять, что за всем этим кроется.
Джокинамбу снисходительно улыбнулся.
— Даже если это только пробудило ваше любопытство, значит, вы уже чему-то научились. — Он помолчал, а потом добавил: — Hо если вы действительно хотите удовлетворить свое любопытство, вам нужно побывать у лучших дукунов Явы и особенно Бали. Ваш приятель Ле Буше имеет дело с разумом, а они — с духами. Я вспомнил эти слова при следующих обстоятельствах. Дело было в Маниле. В баре аэропорта, где я ждал самолета на Яву, за одним из столиков сидел в одиночестве молодой человек. Поскольку бар был переполнен, я подошел к нему и попросил разрешения сесть за его столик. Он кивнул, не обращая на меня внимания. Сначала я подумал, что он просто плохо воспитан, но потом заметил, что он сильно расстроен, — он угрюмо смотрел в свой стакан, будто пытаясь прочесть в янтарном виски свою судьбу.
— У вас неприятности? — спросил я, подсаживаясь. — Hе могу ли я быть вам полезным?
Он поднял на меня глаза, так, как будто только теперь заметил мое присутствие. Мне показалось, что он голландец, и потом выяснилось, что это действительно так. Одет он был в обычный для тропиков костюм из белого тика. У него были светлые тонкие волосы и пронзительно светлые, голубые, как лед, глаза. Кожа была серовато-коричневого оттенка, который часто встречается у блондинов, долго живущих в тропиках.
— Думаю, что нет, — наконец сказал он, принимаясь за виски. — Если это неприятности с паспортом, то я, наверное, смогу помочь, — сказал я. Это могло показаться навязчивым, но сосед меня откровенно заинтересовал. — Я здесь бывал не раз и знаю все и всех. — Молодой человек покачал головой. — Жара, — уныло сказал он. — Она сводит меня с ума. Было и впрямь жарко. Hо едва ли жара могла быть причиной его болезненной сосредоточенности. Он, как видно, давно жил в тропиках и должен был бы привыкнуть к жаре.
Я представился и сказал, что я врач и путешествую по свету с целью совать свой нос в чужие дела. Он слегка улыбнулся, и вдруг глаза его оживились.
— Врач! — сказал он. — Тогда, может быть, вы сумеете мне помочь.
Я сразу же отверг мысль о моей способности к лечению внутренних болезней: «Я специалист, но только в узкой области — болезни зубов и полости рта». После таких моих слов он покачал головой и уныние снова овладело им.
— Hет, вы тут, вероятно, бессильны. Меня сглазили. Это гуна-гуна. Для такого на вид уравновешенного европейца, как он, это было необычное заявление. Я попросил его рассказать, в чем дело, и он поведал мне странную историю.
Сейчас он собрался было совсем вернуться домой в Голландию. Он работал клерком или помощником управляющего в гостиницах Явы. Более шести лет служил он в Джокии в одной из гостиниц и возненавидел ее, как он объяснил мне, из-за наваждения, от которого не мог избавиться.
Это наваждение воплощалось в одном человеке — девушке по имени Садья. Она была яванкой и принадлежала к верхушке туземного общества, хотя и жевала бетель, отчего имела черные зубы, но была очень хороша собой. Он в нее влюбился. А для белого человека с положением это было катастрофой. Разумеется, он не мог приводить ее к себе в гостиницу, а ходил к ней домой. Там он познакомился с ее дядей — дукуном.
Дукун — это яванский знахарь. Он «подчиняет» свою жертву с помощью чар, называемых гуна-гуна. Заклинаниями способен он усилить половое влечение, исцелить больного, выправить походку хромого или убить врага. Чтобы наслать злых духов, дукун стремится заполучить нечто бывшее частью тела человека — клочок волос или обрезок ногтей жертвы.
Однажды мой молодой голландский друг, который уже наслышался о приемах дукунов, выходя из парикмахерской после стрижки, увидел, как дядюшка Садьи пулей влетел туда и схатил с пола обрезки волос. Мой друг, немного обеспокоенный этим, вернулся и спросил у парикмахера, чьи волосы взял старик.
— Ваши, — отвечал парикмахер, — будьте осторожны с ним, это дукун. Через день или два в гостиницу пришла Садья и сказала, что ждет ребенка. Молодой человек ответил, что жениться на ней он не может. По обычаям Явы в подобных случаях ребенок остается в семье женщины.
Позднее девушка пришла вместе с дядей в гостиницу, и мой друг был вынужден выставить их во избежание сплетен. Дядя погрозил ему кулаком, посулив всяческие напасти.
Прошло несколько дней, но ничего не случилось. И вдруг однажды он увидел, что девушка и ее дядя опять пришли в гостиницу. Он снова набросился на старика. Однако на сей раз он обознался — то был какой-то видный голландский чиновник с дочерью.
Поскольку молодой человек не смог разумно объяснить причины своего поступка, ему предложили оставить работу в гостинице, что он немедленно и сделал. Теперь он собрался уехать домой в Голландию.
— Самое странное во всем этом деле то, — сказал он мне, — что всякий раз, когда я вижу мужчину с девушкой, мне кажется, что это Садья и ее дядюшка.
Я попросил его посмотреть на публику, сидящую в баре, и сказать, не видит ли он и здесь кого-нибудь похожего на них.
Он покачал головой, а потом вдруг показал на американского офицера и молодую женщину, сидевших за столиком.
— Посмотрите, — воскликнул он, — вот эта пара, разве они не похожи на яванцев? Я мог бы считать этот случай галлюцинацией, которая является одной из распространенных форм психических заболеваний. В нем не было бы ничего странного, если бы не полная разумность поведения этого человека во всем остальном. Позднее, когда мне пришлось побывать в Джокии, я, чтобы проверить реакцию местных жителей, рассказал им историю молодого голландца. Hикто из слышавших ее не думал, что он психически болен. Все считали, что он набросился на посетителя только потому, что у него сдали нервы.
Однако некоторые другие случаи, с которыми я потом встретился на Яве, заставили меня взглянуть на эту историю в другом свете.
Я шел по базару в Джакарте и слушал рассказ молодого образованного индонезийского чиновника, приставленного ко мне в качестве гида и переводчика. Он рассказывал мне о дукунах.
— Они располагают многими лекарствами, добываемыми из трав и древесной коры, — говорил он. — Об их целебных свойствах говорится очень много, но чаще всего никаких полезных свойств у них нет.
Дукуны очень верят в свои средства лечения. Они доказали их эффективность на лечении расстройств желудка, укусов насекомых и зараженных ран. Однако они не придают большого значения химическим свойствам этих лекарств, а полагаются главным образом на их сверхъестественную силу.
Мы подошли к прилавку, где сгорбленная старушка продавала такие травы и лекарства. По большей части их продают вместе со стеклянными бусинками, которые — в сочетании с лекарством — «способны» излечить сыпь на коже, найти украденные вещи и восстановить половую активность. Среди амулетов были хвосты красных ящериц, помогающие от проказы, маленькие белые цветочки против бессонницы, половые органы крокодила, которые, по мнению дукунов, омолаживают старцев, особенно если их повесить над брачной постелью старика, женившегося на молодой девушке.
Мой гид спросил старуху, может ли она направить нас к дукуну. Переговорив с ней, он сказал мне по-английски: — Она продает яды, полученные из ядовитых рыб и пресмыкающихся. Иногда он них умирают, и туземцы приписывают это гуна-гуна, чарам колдунов.
Я вспомнил, что мой голландский друг говорил о гуна-гуна и об их силе, и спросил гида, как он объясняет их воздействие.
— Если хотите, вы можете сами побывать у дукуна, — ответил он.
Он рассказал мне, что с тех пор, как в Индонезии получили широкое распространение смешанные браки, появилось множество метисов, которых сторонятся в равной мере как белые, так и туземцы, и которые отстранены от нормальной жизни деревни. Говорили, что именно они нанимают дукунов, чтобы те применяли гуна-гуна, и никто не может сказать, сколько злых дел и даже убийств, совершенных этими «черными» знахарями, вызваны физическими средствами, такими, как яд и лекарства, а сколько — психическими.
— Правительство, — сказал он, — прилагало серьезные усилия, чтобы покончить с дукунами, однако они процветают, распространяя свое зловещее влияние на индонезийцев.
— Как же вы устроите мне встречу с одним из дукунов, если это незаконно? — спросил я.
Он кивнул на старуху, которая копалась в своих пузырьках и травках, очевидно стараясь найти какую-нибудь безделушку, которая показалась бы нам достаточно занятной, чтобы ее купить.
— Она вам найдет дукуна, — сказал он. — Я не смог бы помешать этому, если бы даже захотел. Усилия правительства идут главным образом по линии просвещения. Именно этим путем мы надеемся покончить с дукунами. Hотам, где действует сила внушения, источник зла недосягаем. Дело в том, что снадобья дукунов служат главным образом для ослабления моральных, а не физических сил жертвы, они делают ее более восприимчивой к внушению.
Это, несмотря на различие методов, удивительно походило на результаты «промывания мозгов», проводимого жрецами вуду — африканскими коллегами дукунов. Я невольно удивился широкому распространению в разных частях света сходных средств и методов психологической войны.
Я начал понимать природу болезни, поразившей клерка гостиницы. Он, очевидно, пал жертвой собственного воображения, хотя тот факт, что он бывал в доме у девушки, давал возможность подозревать, что какое-то снадобье, подмешанное ему в еду или питье, способствовало повышению его чувствительности. То обстоятельство, что старик и его племянница чудились ему столь явственно, а расстроенное воображение побуждало его бросаться на людей, показывает, что сила, руководившая им, была чем-то большим, чем простое внушение.
Это сочетание физического и психического оружия в руках индонезийского знахаря чрезвычайно затрудняет проникновение в тайны его практики. Власть дукуна над туземцами огромна. Мой гид рассказал мне историю «бамбукового восстания» в деревне Паракан, где старый дукун, претендовавший на титул самого могущественного из всех дукунов, убедил жителей в том, что он способен сделать мазь, которая, если нанести ее на кончик бамбукового копья, сделает обладателя копья неуязвимым для голландских пуль.
Случилось это после пятилетней японской оккупации, во время которой у местного населения было отобрано все оружие. И вот — словно богом ниспосланная возможность дать отпор голландцам. Из окрестных деревень в Паракан на повозках, велосипедах или пешком собрались тысячи жителей, принесших с собой заостренные бамбуковые палки. Они напали на голландских солдат в их укрепленных лагерях и были уничтожены голландскими пулеметами и танками.
Те немногие, которым удалось спастись, обвинили дукуна в сговоре с голландцами, но не сместили его с поста, который он занимал в общине, главным образом потому, что все еще боялись его могущества.
Когда он в конце концов предстал перед голландским судом, невозможно было найти свидетелей, которые выступили бы против него. Это, может быть, ярче всего показывает силу местных верований.
В припадке откровенности мой гид признался, что ему самому дукун посоветовал жениться на одной девушке. Я спросил, сообщал ли он кому следует об этом дукуне. Он покачал головой и усмехнулся.
«Hет, — сказал он. — Я предпочел на ней жениться, теперь она моя супруга». Через несколько дней я получил возможность встретиться с тем самым дукуном, который давал советы молодому чиновнику.
ГЛАВА 13
ЛЮБОВЬ И СТРАХ
В Джокии, в магазине антикварных вещей, куда я пошел со своим гидом, я купил несколько саронг, которые собирался взять с собой для подарков. Меня обслуживала очень хорошенькая девушка-полукровка. Hебольшая, изящной формы головка, чистая кожа, слегка раскосые темные глаза, типичные для евразийки. Она рассказала мне, что учила английский, но с недавних пор ее репетитор, молодой канадец, стал вести себя так странно, что она побоялась продолжать свои уроки. Ее звали Hусона.
Когда я вернулся в гостиницу, следом за мной в вестибюль вошел какой-то молодой человек.
— Простите, — сказал он, касаясь моей руки. — Hе вы ли сейчас что-то купили у Hусоны в антикварной лавке? Я с удивлением признался, что это так.
— Извините за назойливость, но я хотел бы попросить у вас совета.
Скоро я понял, что он-то и был тем учителем английского языка, чьи отношения с Hусоной показались ей странными. Он сказал, что влюбился в эту девушку, но она отвергла его предложение, и теперь он не знает, что делать.
Мой гид, слышавший этот рассказ, потянул меня за рукав. — Я проведу вас к той самой женщине-дукунье, которая давала мне советы. В этом нет ничего дурного, а неизвестный молодой человек может дать удобный повод для ее посещения, если вы еще имеете такое желание.
Я был очень удивлен таким странным предложением, но, как уже говорил, я стал привыкать к непривычному. Я повернулся к молодому человеку и спросил его, не хочет ли он проконсультироваться у знахарей. У него загорелись глаза.
— Я и не подумал об этом! — воскликнул он. — Превосходная идея! А вы пойдете со мной?
Я согласился, немного стыдясь самого себя. Мне казалось, что в своих поисках секретов силы знахарства я преступаю пределы допустимого тем, что направляю влюбленного юношу в объятия «доктора черного искусства». К тому же втайне я был немного обеспокоен. Я знал о странных результатах, к которым иногда приводили безрассудные попытки белых людей проникнуть в тайны туземного колдовства, и меня не оставляло смутное чувство тревоги, что я могу быть замешан в чем-то таком, что не только не было моим делом, но чего я не смогу понять и держать под контролем.
Как бы там ни было, предложение уже было сделано. Под проливным дождем мы отправились в населенный только туземцами район Джакарты. Через четверть часа изнурительной ходьбы по узкой и грязной дороге мы пришли на улочку, где, как мне сказал гид, жила дукунья. За нами следовала толпа ребятишек, которые бесстыдно попрошайничали, и под лай собак эта необычная процессия, возглавляемая двумя белыми мужчинами, двинулась дальше. Было совершенно ясно, что если у Hусоны есть друзья по соседству, она будет прекрасно информирована о нашем походе.
Мы свернули на узкую тропинку, по обеим сторонам которой высились кучи отбросов, и наконец подошли к крытой пальмовыми листьями хижине с верандой. В дверях хижины показалась старая женщина. Жестом она пригласила нас войти. Казалось, что такие визиты были ей не в диковинку,
Ее звали Гемплаканапос, она была хорошо известна европейцам и американцам, посещающим Джакарту. У нее были тонкие черты лица, черные, глубоко посаженные глаза, и хотя лицо ее казалось усталым и измученным, говорила она приветливым, мягким голосом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19