И далеко не всегда даже жизнь твоя оказывается
достаточной платой. Что толку в том, что я погибну, думал Санхо, пробираясь
вслед за Аррано через полосу кустарника. Это ровным счетом ничего не
изменит. Я не сумел настичь и уничтожить гвабля, я не сумею даже ценой
своей жизни расплатиться за всех, загубленных этим чудовищем, спасти
Аррано, предотвратить гибель тех, кто пойдет следом за нами.
Разве три десятка лет назад, первым из людей повстречав гвабля, мог он
подумать, к каким последствиям приведут его действия? Тогда он не
раздумывая всадил в это чудище шесть анестезирующих пуль. Ему, совсем еще
мальчишке, впервые включенному в состав разведывательной группы, это
казалось вполне допустимым и естественным - поднять карабин и выстрелить.
Ведь он же не думал убивать, он просто хотел остановить эту махину, усыпить
ее, чтобы вызванные биологи могли спокойно обследовать невиданное животное.
Но гвабль ушел, несмотря на огромную дозу анестезина, и у разведгруппы не
было времени на то, чтобы разыскивать его среди здешних болот.
Через три года он вернулся сюда. Не один, а в паре со знаменитым
охотником Сэннокхом. Вернулся специально ради гвабля. Тогда они довольно
быстро наткнулись на его следы, но затем целых полгода потратили на
безуспешные погони и устройство так и не сработавших ловушек. Зверь
неизменно уходил от них, и постепенно Санхо пришел к мысли, что они
повстречали нечто большее, чем просто еще одно инопланетное чудище. Сэннокх
вернулся тогда на планету спустя полгода с наилучшим охотничьим
снаряжением, которое можно было добыть в обитаемых мирах - и сгинул без
следа. Он оказался первым в длинном списке погибших - тех, кто прилетел,
чтобы все-таки добыть этого диковинного зверя, да так и оставался навеки на
этой планете. И всякий раз, когда список этот пополнялся очередным именем,
Санхо ощущал в том долю своей вины. Поэтому когда пять лет назад Кланг,
лучший его друг, с которым Санхо обследовал не один десяток планет, надумал
тоже попытать счастья в охоте на гвабля, безучастным он оставаться не мог.
Он испробовал все способы, чтобы отговорить друга от этого предприятия. А
когда отговорить не удалось, даже прилетел с Клангом в эти проклятые
болота, и уже здесь, отчаявшись вразумить Кланга, бросил его и улетел,
надеясь, что хоть эта их ссора как-то образумит друга. Но это не помогло -
Кланг погиб в этих болотах, как погибли его предшественники, а Санхо
остался жить с пятном невольно совершенного предательства в душе.
И когда через несколько лет он понял, что не сможет жить в мире со своей
совестью, пока гвабль находит новые жертвы, он сам отыскал Аррано,
вознамерившегося тоже попытать счастья в таком безнадежном предприятии, и
предложил тому свою помощь.
Правая нога провалилась в какую-то яму, и Санхо чуть не упал, в
последний момент ухватившись рукой за куст. Он не сразу сумел освободиться,
с полминуты стоял, отдыхая, затем снова двинулся вперед. Сердце в груди
бешено стучало, легкие жадно ловили мало пригодный для дыхания воздух, и
перед глазами плыли черные круги.
На следующем привале они напились воды из небольшой ямы под корнями
куста и долго лежали не разговаривая. Есть совсем не хотелось, и это было
хорошо, потому что аварийный запас кончился еще двое суток назад, а здесь
они до сих пор не встретили ничего съедобного - только мох, сухие
наэлектризованные кусты и болотную траву. Иногда им, правда, встречались
следы каких-то животных, но у них не было ни сил, ни возможностей, чтобы
охотиться. Они знали, что внутренних резервов организма хватит суток на
двадцать, и еще надеялись дойти до корабля за это время. Они еще надеялись,
хотя и понимали, что в таких условиях силы оставят их гораздо раньше.
Они наткнулись на тропу, не пройдя и полусотни шагов от места последнего
привала. Она была выложена срубленными чем-то острым ветками кустарников и
резко выделялась на ровной красноватой поверхности мха. Санхо посмотрел
вперед, потом оглянулся. Тропа хорошо просматривалась на большом
протяжении. Она выныривала из полосы кустарника метрах в ста позади,
недалеко от того места, где они отдыхали, шла почти параллельно их следам и
скрывалась в паре сотен метров впереди, несколько правее той точки, куда
они держали путь.
Санхо сделал несколько шагов вперед, ступил на тропу, слегка притопнул
ногой. Сквозь устилающие ее ветки проступила вода, но покрытие было
достаточно твердым, гораздо более удобным для ходьбы, чем мох.
- Передохнем, подумать надо,- сказал Санхо и сел прямо на тропу, положив
карабин на колени. Аррано примостился рядом.
- Что делать будем?- спросил он, тяжело дыша.
- Надо посмотреть на карте,- Санхо полез в карман, достал карту из
пакета, вынул смотровую лупу, несколько минут пытался что-то разглядеть,
потом положил карту на колени.
- Нет, этой тропы не видно. Слишком низкое разрешение. Но вон там,- он
слегка кивнул головой вперед,- Озеро. Наверное, это озеро, мы именно его
собирались обходить. И на берегу в одном месте просматривается что-то вроде
хижин. Не разобрать, что именно, но я думаю - хижины. Черные такие точки,-
он тяжело закашлялся, минуты две пытался отдышаться, потом без сил
повалился на спину. Из носа у него снова, в который уже раз за эти дни
пошла кровь. Он поднял светофильтр шлема, вытер ее платком, откинул голову
назад. Несколько минут они помолчали, затем Аррано взял карту у него с
колен и принялся ее рассматривать.
- До них километров восемь, сегодня уже не дойти,- сказал он шепотом,
чтобы не тратить силы.
- Думаешь, надо туда идти?
- Все равно пропадать. А здесь, я слышал, находили следы квазигуманоидов
Шакка.
- Кто это?
- Они вполне разумны. Шакк даже считал, что когда-то они сами
странствовали по космосу. Он изучал их фольклор на нескольких планетах.
- Деградировали?
- Не знаю. Может, изменились цели жизни. У древних рас это нередко
случается. Может, и людей ждет то же,- Аррано закашлялся и замолчал.
Они пролежали еще несколько минут, затем Санхо стал подниматься.
- Пойдем,- сказал он,- Мы еще успеем сделать сегодня перехода четыре.
Он поднял карабин и пошел впереди. Идти по тропе было гораздо легче, чем
по болоту, только иногда ноги задевали за торчащие сучки, и несколько раз
он едва не упал. Но потом стал внимательнее смотреть под ноги и перестал
спотыкаться. Через несколько минут тропинка нырнула в заросли кустарника,
повернула чуть правее и вывела их на следующую поляну. И тут они едва не
столкнулись с аборигенами.
Их было трое. Темнокожие, одетые в набедренные повязки из травы, они
были очень похожи на людей. Только ноги и руки их были настолько вытянутыми
и тонкими, что казались почти лишенными мускулов, да голова имела овальную,
сильно вытянутую форму. Несколько секунд они стояли неподвижно, тоже,
видимо, опешив от неожиданности, затем тот, что шел впереди, что-то
крикнул. Санхо не разобрал слов, но Аррано тоже что-то крикнул в ответ и
зашелся в приступе кашля. Тогда аборигены осмелев, подошли ближе, метров на
пять и, усевшись на корточки, стали о чем-то совещаться. Санхо оглянулся,
увидел, что Аррано уже сидит на тропе, пытаясь отдышаться, и сел сам, не
выпуская карабина из рук.
Через минуту аборигены перестали тараторить, и старший из них снова
обратился к людям. Аррано что-то через силу ответил, и между ними завязался
разговор, по характеру которого даже не понимавший ни слова Санхо
догадался, что языки, на которых они разговаривают, имеют лишь весьма
отдаленное сходство. Аррано говорил с трудом, через силу, часто замолкал,
чтобы отдышаться и вспомнить нужное слово, и после каждой его фразы
аборигены устраивали оживленную дискуссию, обсуждая, видимо, ее возможное
значение, переспрашивали на разные лады, отчаянно жестикулируя при этом
своими длинными руками, и под конец Аррано настолько вымотался, что лишь
слабо кивал в ответ на их вопросы, не в силах вымолвить ни слова больше.
Наконец, удовлетворившись, видимо, полученными ответами, либо же поняв, что
от Аррано им ничего больше добиться не удастся, они оставили его в покое и
снова заговорили друг с другом. Через минуту один из них встал и зашагал по
тропинке в обратную сторону, а двое оставшихся повернулись к людям и стали
глядеть на них, изредка обмениваясь негромкими репликами.
- Самое смешное,- сказал Аррано, когда немного пришел в себя,- Что за
все это время я сумел растолковать им лишь то, что мы голодны, больны и не
желаем им зла. Ровным счетом ничего больше.
- Кто они такие?
- Квазигуманоиды Шакка, как я и говорил.
- Но откуда они тут взялись? Почему их не обнаружили раньше?
- А кто их искал? Мы же всегда искали здесь только гвабля. А их,
наверное, совсем немного. Может, одна лишь эта деревня на всю планету. Они
послали туда за помощью, если только я правильно их понял.
Помощь пришла примерно через час. Толпа человек в двадцать аборигенов,
возглавляемая сгорбленным стариком, опиравшимся на палку - даже удивительно
было, как он умудрился так быстро пройти столь большое расстояние. Старик
сел напротив землян и долго и сосредоточенно их разглядывал. Остальные
молча толпились за его спиной. Наконец, он заговорил, обращаясь, судя по
всему, не к людям, а к своим соплеменникам, но не поворачивая головы и не
сводя глаз с землян. Когда он закончил, Аррано озадаченно произнес:
- Если я правильно понял, он сказал, что не видит в нас особенного
вреда. Он говорил еще о какой-то больной памаке и о злых демонах, которые
наслали на нее болезнь, но мы, по его мнению, на этих демонов не похожи,
поскольку не можем летать. И потому нас можно взять с собой в деревню.
Только он почему-то хочет, чтобы мы оставили здесь карабин.
Аррано задал старику какой-то вопрос, и тот закивал головой, показал
длинным пальцем на карабин и сделал жест, как будто отбрасывал его прочь.
Он что-то снова произнес, и на этот раз Аррано понял, что он хотел сказать,
и перевел:
- Он говорит, что наш карабин разгневает памаку.
- Что будем делать?
- Придется подчиниться.
Аррано встал, протянул руку, с трудом взял у Санхо карабин и попытался
его отбросить. Но сил было слишком мало, и карабин упал совсем рядом, под
ноги старику. Тот наклонился, взял его за ствол, раскрутил над головой и
отбросил далеко в болото. Затем повернулся к ним и что-то сказал.
- Он говорит, что надо идти,- перевел Аррано. Санхо начал было
подниматься, но оказалось, что аборигены имели в виду совсем не это. Из
толпы, что стояла за спиной старика, появилось четверо с парой носилок, и
через несколько минут люди уже двигались во главе процессии, лежа на
носилках и с высоты оглядывая окрестности. Солнце опускалось к горизонту,
становилось прохладнее, носилки мерно покачивались в такт широким шагам
длинноногих аборигенов, и всего через несколько минут измученные люди
уснули, ни о чем больше не думая и не беспокоясь.
* * *
Санхо проснулся от того, что кто-то шумно задышал совсем рядом. Потом
послышалось переступание тяжелых ног, и все затихло. Но ощущение, что
совсем недалеко стоит кто-то огромный, не проходило. Санхо открыл глаза и
сразу все вспомнил.
Было совершенно темно. Он лежал в гамаке, подвешенном у стены хижины. А
в соседнем гамаке, он это помнил, должен был лежать Аррано. Было уже темно,
когда их принесли в деревню. В центре хижины, в очаге горел огонь, и он
успел все хорошо рассмотреть. Хижина была круглой, метров в десять в
диметре, стены ее были сделаны из травяных циновок, а крыша - из вязаных
пучков тростника, укрепленных на длинных шестах. Снаружи дул легкий
ветерок, и где-то совсем рядом слышался плеск волн невидимого в темноте
озера.
Их сняли с носилок и усадили в центре хижины, у очага, и вскоре много
народа - наверное, не меньше сотни аборигенов самого разного возраста -
набилось в хижину и сидело, глазея на невиданных чужеземцев. Они вовсю
разговаривали, обсуждая необычное происшествие, но, когда в хижину вошел
тот самый старик, что говорил с Аррано, все разом замолчали и повернулись в
его сторону. Он заговорил и говорил довольно долго, и под звуки его голоса
Санхо снова задремал и проснулся только тогда, когда ко рту его поднесли
деревянный сосуд с какой-то белой жидкостью. Он сделал сперва один
осторожный глоток, затем второй, а потом не раздумывая больше выпил
жидкость до дна. Она была похожа на молоко, только несколько гуще и с
небольшой кислинкой, и, выпив ее, он вдруг почувствовал необычайное
облегчение, задышал свободнее и спокойнее и, ощутив прилив сил, даже
попытался встать. Но сделать это ему не позволили. Двое аборигенов
осторожно приподняли его и уложили в гамак, подвешенный к держащим стены
толстым столбам. Он вспомнил еще, что очень удивился, откуда они взяли
бревна в этой безлесной местности, но это было последнее, что он помнил.
Потом он уснул.
Санхо прислушался к своим ощущениям. Дышалось легко и свободно, так,
будто он находился на Земле или же в своей капсуле, так, будто в воздухе
содержались необходимые двадцать три процента кислорода. Светофильтр шлема
был поднят, он это чувствовал, и потому сразу отбросил мысль о нечаянно
открытом кране кислородного баллона. Да и не дал бы тот кислород такого
облегчения, его хватило бы от силы часа на два нормального дыхания. Нет,
какое-то благотворное изменение произошло в самом его организме, Санхо всем
телом чувствовал возвращающиеся силы, и ему было радостно ощущать их
возвращение.
Кто-то снова завозился снаружи, зафыркал, шумно протяжно вздохнул. Уже
начинало светать, и дверной проем светлым пятном выделялся на фоне
окружающей тьмы. Санхо увидел, как на мгновение в нем показалась долговязая
фигура аборигена. Было тихо, только слышалось дыхание животного совсем
рядом да плеск волн. Санхо сел, свесив ноги, достал ими до земляного пола
хижины и встал. Силы вернулись, он снова чувствовал себя совершенно
здоровым и уверенным в себе. Медленно, стараясь ни на что не наткнуться в
темноте, он двинулся к выходу. На пороге он остановился.
Озеро было всего лишь в десятке шагов от входа. На берегу лежало около
десятка перевернутых лодок, справа, полускрытые в тумане, виднелись заросли
тростника. Он огляделся по сторонам. Было темно, и он различал лишь силуэты
хижин, вытянувшиеся вдоль берега. Над одной из них вился дымок, но света от
костра он не заметил. Все дышало миром и спокойствием. Он вдыхал чистый
утренний воздух и радовался, просто радовался жизни. И в этот момент из-за
угла хижины показалась голова гвабля...
Пятясь, не в силах оторвать взгляда от ужасающего силуэта, он двинулся
назад в спасительную темноту хижины. Карабин! Вот ведь проклятье - у них
даже нет теперь карабина! Идиотские суеверия, не надо было слушаться этих
дикарей!
Гвабль замер на месте, шумно дышал, не сводя глаз с человека, что-то
пережевывал. Он был всего лишь в нескольких метрах - огромный страшный
зверь, одного удара когтистой лапы которого хватало, чтобы в лепешку
размять скафандр особой защиты. Санхо сделал еще пару шагов назад и,
наткнувшись на один из боковых столбов у входа в хижину, без сил прижался к
нему. Бесполезно. Все бесполезно. Если гвабль решит напасть, не спасет
никакая хижина. Если он просто пройдется по деревне, здесь вообще не
останется хижин. И не останется аборигенов. Несчастные, что смогут они ему
противопоставить? Луки? Копья?
Санхо даже застонал от отчаяния. Перед его мысленным взором вновь
возникла ужасающая картина разгромленного лагеря Кланга. Здесь будет еще
хуже, подумал он. Здесь будет хуже, потому что Кланг хотя бы мог
сопротивляться - им теперь сопротивляться было уже бесполезно. Тридцать лет
назад именно он, Санхо, первым из людей выстрелил в гвабля - и вот теперь
пришла расплата. Если бы она настигла лишь его одного...
Он сделал еще шаг в темноту и столкнулся со спешащим к выходу
аборигеном. Санхо едва успел схватить его за руку. Тот что-то удивленно
спросил, и Санхо, протянув руку в сторону чудовища, сдавленно прошептал:
- Там гвабль.
Абориген посмотрел на чудовище и очень тихо, почти нежно прошептал в
ответ:
- Памака.
Он освободил руку и шагнул вперед. И Санхо, не веря тому, что видели его
глаза, как завороженный смотрел, как абориген бесстрашно подошел к
чудовищу, встал совсем рядом с его ужасающей головой и, протянув руку,
ласково потрепал его по холке. И гвабль, самое жестокое, самое ужасное,
самое беспощадное чудовище из всех, встреченных Санхо за долгие годы
скитаний по космосу, довольно заурчал в ответ.
1 2 3