60 Текст DNB от 15 сентября 1935.
От каждого, кто хотел сделать карьеру, требовали генеалогический паспорт. Народ занялся изучением своих предков, и бывало так, что молодые, цветущие национал-социалисты вдруг получали из далекого учреждения документ, свидетельствовавший, что у них есть доля еврейской крови. Часто после этого они шли в ближайший лес и там стрелялись или вешались. Для них не было утешением вступительное положение этой официальной подборки документов: «В соответствии с идеями национал-социализма, надлежит справедливо относиться ко всем другим народам и никогда не говорить о высших или низших расах, а всегда только о чужеродных расовых примесях. Арийцем по происхождению считается такой человек, у которого нет инорасовой, с точки зрения немецкого народа, примеси. Чужеродной в данном случае считается прежде всего кровь живущих и в Европе евреев и цыган, азиатских и африканских рас и аборигенов Австралии и Америки, тогда как, например, англичане и шведы, французы и чехи, поляки и итальянцы, если у них самих нет такой же чужеродной для них примеси, должны считаться арийцами независимо от того, живут ли они у себя на родине, в Восточной Азии или в Америке». 61 «Ahnenpass», Verlag fur Standesamtswesen Berlin SW 61, 1935, S. 3.
Национал-социалистическая расовая теория, которая считалась наукой и преподавалась в университетах, не проводила различий между евреями-иудаистами и крещеными евреями, что совпадало с установками лондонской газеты «Джуиш уорлд»: «Еврей остается евреем, даже если он меняет религию. Христианин, который принимает иудейскую религию, не становится от этого евреем, так как еврей — это не религиозное, а расовое понятие, и свободомыслящий еврей, даже еврей-атеист остается таким же евреем, как и какой-нибудь раввин».
С 1935 года, со времени издания Нюрнбергских законов, немецкие евреи, которые еще не эмигрировали, жили в невидимом гетто. Из их среды выдвигались лишь те, кто за свои заслуги был объявлен «почетным арийцем». Так, сын еврейского купца из Братиславы Давида Ленарда, знаменитый физик Филипп фон Ленард, был награжден Гитлером в 1936 г. Национальной премией в области наук и искусств и одновременно почетным золотым значком НСДАП. Организатором берлинской Олимпиады в том же году и имперским комиссаром Олимпийских игр был бывший государственный секретарь и «почетный ариец» Теодор Левальд. Еще один из них, бывший директор Люфтганзы, поставлял Герингу парашюты и другое авиационное снаряжение и со временем стал генерал-фельдмаршалом. Его фамилия была Мильх.Герхард Кесслер, который в 1933 г. вынужден был прервать свои исследования «придворного еврейства», прямо указал в 1935 г. в своей научной работе «Родовые фамилии евреев в Германии» на еврейское происхождение фамилий тех министров, которые по-человечески ближе всего стояли к Гитлеру: Гесс (родовая фамилия приезжего), Розенберг (из восточногерманско-славянской колониальной области), Франк (родовая фамилия приезжего), Лей (усеченная форма от Леви).Зоннеман, девичья фамилия жены Геринга, также толковалась как еврейская (германизированная еврейская фамилия Симеон), как и девичья фамилия будущей жены Гитлера Евы Браун (указание на цвет кожи). В заключение своего исследования Кесслер, который в то время из предосторожности жил в Стамбуле, а публиковался в Лейпциге, написал замечательные слова: «Даже немец может с уважением относиться к великой и богатой истории еврейства, выраженной в еврейских именах, а еврея уважение к предкам должно удержать от того, чтобы стыдиться своего имени, презирать его или даже легкомысленно отбрасывать. Блажен тот, кто чтит своих предков».
Eva Braun (06.02.1912 — 30.04.1945)
Пропагандистский аккомпанемент преследованиям евреев создавал Геббельс, теща которого, очень нахальная еврейка Фридлендер, любила грозить при ссорах: «Вот я скажу моему зятю Геббельсу!» В 1945 году она все еще жила в доме Геббельса. «О наших штурмовиках говорят, — кричал он в берлинском Спортпаласте, — будто они приударяют за еврейками...» Геббельс подождал, пока утихнет многоголосый протест, и с глубоким презрением в каждом слове протянул: «…Хотел бы я видеть штурмовика, который находил бы в этом удовольствие». Зал хохотал. Но смеялись и над самим Геббельсом. «Кто это? — спрашивала одна женевская газета, поместив фотографию колченогого, маленького, темноволосого Геббельса, приехавшего на заседание Лиги наций. И сама отвечала: — Это представитель высокой, здоровой, светловолосой и голубоглазой нордической расы».Занятый борьбой с евреями генерал полиции и службы безопасности Рейнхард Гейдрих сделал одно открытие. Один рожденный близ Хайфы еврей-католик, который говорил на иврите и на идише так же, как по-немецки, ребенком приехал со своим отцом в Золинген, а потом в Австрию, в Линц, где задолго до аншлюса сражался за фюрера, вынужден был бежать и вступил в СС. Историю этому подающему надежды ревностному унтерфюреру СС, Адольфу Эйхману, преподавал в реальной школе Линца профессор Леопольд Печ, антисемит, учитель Гитлера. И Гитлер во время прогулки по лесу однажды обнял человека, который сидел за той же партой, что и он, и долго смотрел ему в глаза. Дальнейшее взял на себя Гейдрих, который сфабриковал для нового сотрудника документы о рождении в Золингене. Эйхман стал работать под руководством офицера СС, еврея Леопольда фон Мильденштейна, друга сионистов, который планировал «пробудить в возможно большем числе евреев стремление уехать в Палестину». Товарищи по СС удивлялись, как этот еврей Эйхман с ярко выраженным семитским носом попал в их круг. «У него посреди рожи торчит ключ от синагоги», — говорили они, но их обрывали: «Молчать! Приказ фюрера!» Каждый понимал, что фюрер всегда прав, и Эйхман начал в берлинском бюро свою деятельность, за которую его защитник Серватиус на процессе в Иерусалиме в начале 60-х годов требовал для него ордена, поскольку Эйхман помогал евреям заселять Палестину.Исследователь имен Г. Кесслер наткнулся в 1935 г. на фамилию тогда еще неизвестного Эйхмана. Эта смена имени еврейских предков восходила к началу XIX века. «Единственным смыслом был разрыв обладателя этой фамилии со своими предками и с историей своего народа».Сотрудничество между гестапо Гейдриха и еврейской организацией самообороны в Палестине «Хагана» было очень тесным, так как Эйхман знал: «Все объединенные во Всемирной сионистской организации партии и союзы управляются из разведывательно-контрольного центра, который играет чрезвычайно важную роль в политической жизни евреев. Этот центр называется „Хагана“, что значит „самооборона“.
Один из палестинских сионистов, который вел в Берлине переговоры с СД, носил фамилию Школьник. Под нею скрывался будущий премьер-министр Израиля Леви Эшкол, который летом 1965 г. признался журналу «Шпигель»: «Я провел там некоторое время в начальный период правления Гитлера».
Руководитель этой еврейской организации самообороны Файвел Полкес, родившийся в Польше, и гауптшарфюрер СД Адольф Эйхман впервые встретились в феврале 1937 г. в Берлине. Оба еврея скрепили свой братский союз в ресторане «Траубе».Эйхман дал еврейскому подпольщику письменное заверение: «На имперское представительство евреев в Германии будет оказано давление, чтобы оно заставляло эмигрирующих из Германии евреев ехать только в Палестину, а не в какую-либо другую страну. Эта мера целиком в германских интересах и уже готовится с помощью мер, предпринимаемых гестапо».
Файвел Полкес пригласил своего нового друга Эйхмана на древнюю родину, и 2 октября 1937 г. в Хайфе с парохода «Румыния» сошел на берег корреспондент газеты «Берлинер тагблатт», как назвал себя Эйхман. Он повстречался со многими нужными людьми и по возвращении доложил: «Радикальной немецкой политике в отношении евреев в еврейских националистических кругах очень рады, так как в результате еврейское население в Палестине настолько увеличилось, что в обозримом будущем в Палестине будет больше евреев, чем арабов». 62 Эйхман, протоколы допросов на иерусалимском процессе 1961 года, том I, колонка 90. Архив современной истории Кизинга, стр. 3240 В.
Еврейские общины в Берлине и во всех больших городах рейха организовали курсы иврита, готовя главным образом молодежь к «алие» — эмиграции в Палестину, Центральный комитет помощи и строительства был преобразован в Имперское представительство немецких евреев, а потом в Имперское объединение евреев в Германии, которое душа в душу с ведомством Эйхмана направляло евреев в Палестину. Рааман Мелиц представил в Иерусалиме цифры перевалочного пункта в Нидершенгаузене: «82% ехали в Палестину, 9% — в Бразилию, 7% — в Южную Африку и по одному проценту — в США и Аргентину».
При государственной поддержке молодые евреи обучались сельскохозяйственным и ремесленным специальностям в Вайдхофене на реке Иббс, в Альтенфельдене в Верхней Австрии, в Рюднице близ Берлина и в Швибихене (Силезия), готовясь к новой жизни в Палестине.Из Рексингена в Вюртемберге все 262 еврея уехали в Палестину, и лишь один вернулся после войны назад. Так рейх потерял до начала войны более 300.000 своих еврейских граждан из 500.000, в основном молодых и трудоспособных.Во время этого исхода в землю обетованную Штрейхер со своим «Штюрмером» выполнял подсобную работу. Он поносил западные демократии, которые хотели принять евреев у себя и тем самым мешали их переселению в Палестину.
Палестинский араб Юнис Бари, журналист и националист, надеялся на создание арабского палестинского государства. В берлинском отеле «Кайзерхоф» ему бросилась в глаза молодая девушка в длинном белом платье без рукавов, которая шла рядом с толстым фотографом Гофманом, когда тот снимал фюрера под разными углами. «Кто эта милая куколка?» — спросил в неведении Бари у сидевшего рядом д-ра Браухича с имперского радио, брата генерала. Браухич осторожно осмотрелся и приложил палец к губам. «Руки прочь! — прошептал он. — Это возлюбленная фюрера. Ее зовут Ева Браун». Он еще раз осмотрелся. «Она на четверть еврейка, как и другие, что у него были. С дочерью этого „полтинника“-фотографа, Хенни, у него ничего не получилось. И с актрисой Гретль Слезак, которую у него пытался отбить Геббельс, тоже ничего. А к этой он привязан». Браухич кивнул в сторону фотографа и закончил: «Все они еврейской крови. Черт его знает, почему так получилось. А что касается арабской Палестины, дорогой Бари, лучше выбросьте эту идею из головы».
Набравшийся опыта и повышенный в чине офицер СС Адольф Эйхман переселился после аншлюса Австрии во дворец Ротшильда в Вене. Вместе со своими еврейскими сотрудниками он организовал Центр еврейских эмигрантов и скоро от 200.000 австрийских евреев осталась лишь горстка.
После оккупации Судетской области, а через полгода и всей Чехии, этот специалист по вопросам эмиграции переехал в здание Совета израильских религиозных общин в Праге, создал бюро с 32 отделами и назвал его Центральным советом по решению еврейского вопроса в Чехии и Моравии. Здесь тоже работали почти исключительно евреи Эйхман дал своим помощникам разнарядку: 300 еврейских эмигрантов в день, причем и эти эмигранты тоже должны были сами оплачивать дорогу.Руководитель палестинского ведомства Сионистского объединения немецких евреев д-р Франц Элиэзер Майер сказал на процессе в Иерусалиме 26 апреля 1961 г., каким был Эйхман в 30-х годах: «В общем, с ним всегда можно было договориться. Он производил на меня впечатление довольно спокойного человека, который вел себя совершенно нормально, не услужливо, но корректно». 63 Эйхман, Протокол 17-го заседания иерусалимского процесса 1961 года.
Еврейское население Палестины, которое в 1933 г. было столь малочисленным, что мир вообще ничего не знал о евреях в библейской стране, к началу войны увеличилось в несколько раз. Дела Эйхмана шли, масса немецких евреев было в безопасности и друг Полкес и его «Хагана» были все ближе к своей цели — созданию после двухтысячелетних молитв евреев «На следующий год — в Иерусалиме» еврейского государства в Палестине.
Глава 11 Личный врач Гитлера Морелль и результаты его лечения
Все, что касается интимной стороны жизни Гитлера, подсовывал фотограф Гофман: и Еву Браун, и д-ра Морелля. Все трое были еврейского происхождения, и окружение Гитлера особенно шокировали «гешефтмахерство и восточная внешность» Морелля, как говорил личный секретарь фюрера Шредер. Во время поездок Морелль часто опаздывал, а адъютанты засовывали его в багажный вагон, пока Гитлер не разозлился и не положил конец этим шуткам. Любимый врач Гитлера Морелль начинал свою карьеру, прослужив год корабельным врачом. Во время первой мировой войны он, будучи молодым человеком, практиковал в Дитценбахе (Гессен). В 1919 г. он стал модным венерологом в Берлине и пичкал своими волшебными средствами знатных импотентов и дам полусвета. Морелль приехал в Берхтесгаден, чтобы вылечить Гофмана от триппера, а тот рекомендовал его своему другу Гитлеру, который ошибочно полагал, будто болен той же дурной болезнью. Так свершилось роковое событие. Оба отъявленных жулика, Гофман и Морелль, сразу поняли друг друга. Репутации Морелля помогли и нелегальные аборты. Он принадлежал к числу «мартовских жертв», как называли тех, кто вступил в НСДАП вскоре после прихода Гитлера к власти. До 1936 г. Гитлера восхваляли все, особенно Черчилль. После того как Морелль в этом году был назначен личным врачом Гитлера, ситуация стала меняться, сначала медленно, потом быстро. Бойкот, который имел целью выгнать немецких евреев обратно в пустыню, сменился убийствами, и вскоре рейх оказался во вражде с Богом и миром. Морелль сразу же начал действовать в двух направлениях: во-первых, он начал медленно, но верно отравлять Гитлера инъекциями, содержавшими стрихнин, а во-вторых, с помощью первитина он сделал его зависимым от себя и своих наркотиков. Снимки, сделанные до и после «лечения» Морелля, с промежутком в восемь лет, говорят сами за себя.
«Der Fьhrer» by Karl Truppe, 1943
Кроме того, Морелль прикарманил несколько десятков миллионов и мог считаться в Германии человеком № 1 среди нажившихся на войне. Пользуясь бланками писем с грифом «фюрер и рейхсканцлер», он отдавал приказы, заимел долю в еврейской фармацевтической фирме «Кац унд К°» в Будапеште, тоннами выпускал леденцы «Витамулин» и сбывал их руководителю Немецкого рабочего фронта д-ру Лею, прадед которого по отцовской линии выкинул букву «в» из своей фамилии Леви и который внешне очень походил на Морелля. Профессор Шенк, уполномоченный рейхсфюрера по здравоохранению при министерстве питания и сельского хозяйства, оценивал доходы Морелля только от выпуска этой продукции в 20 миллионов марок.Все врачи, которые знали Морелля, называли его не иначе как знахарем и шарлатаном. Английский историк Тревор-Ропер, который познакомился с ним в концлагере после войны, описывает его как «неуклюжего старого человека с вкрадчивыми манерами, нечетким выговором и гигиеническими привычками свиньи». У камердинера Гитлера Краузе был катар, и Гитлер посоветовал ему: «Пойдите к Мореллю, пусть он Вам сделает укол». Краузе ответил: «Я не позволю д-ру Мореллю делать мне уколы, иначе я погиб навеки».
Совет превратился в приказ, но Краузе отказался выполнить этот приказ. Непослушного матроса Краузе заменил эсэсовец Линге.Когда принц фон Шаумбург-Липпе посоветовал Геббельсу полечиться у д-ра Морелля, Геббельс возмутился: «Этот преступник никогда не переступит порог моего дома».
Иногда Морелль лечил и гостей фюрера из-за рубежа. В марте 1939 г. чешскому президенту Гахе во время разговора с Герингом и Риббентропом стало плохо, и чудо-доктор Морелль поспешил на помощь со своим шприцем. После этого Гаха смог пройти в рабочий кабинет Гитлера и там письменно передать «в руки фюрера судьбу чешского народа и своей страны». Гиммлеру во время войны бросились в глаза постоянное ухудшение здоровья и вызванное наркотиками изменение характера Гитлера. Он осторожно попытался заговорить с ним об этом, но вызвал у него лишь яростный гнев и отступил. Гитлер хотел быть под «допингом», иначе как бы он смог кричать о «победе» в войне, которая, как он знал, давно проиграна?Профессор Шенк докладывал своему тогдашнему начальнику, обергруппенфюреру СС Полю: «Морелль дает фюреру очень сильные допинги».
Поль передал это Гиммлеру, и через несколько дней профессор Шенк получил приказ «молчать обо всем этом деле». 64 Dr. Hans-Dietrich Rohrs, «Hitler, des Zerstorung einer Personlichkeit», Kurt Vowinckel Verlag Neckargemund 1965, S. 111.
В особую немилость впал хороший врач профессор Брандт, которого Гитлер изгнал из своего окружения, когда тот открыто заявил ему: «Мой фюрер, Вас систематически отравляют этими инъекциями».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
От каждого, кто хотел сделать карьеру, требовали генеалогический паспорт. Народ занялся изучением своих предков, и бывало так, что молодые, цветущие национал-социалисты вдруг получали из далекого учреждения документ, свидетельствовавший, что у них есть доля еврейской крови. Часто после этого они шли в ближайший лес и там стрелялись или вешались. Для них не было утешением вступительное положение этой официальной подборки документов: «В соответствии с идеями национал-социализма, надлежит справедливо относиться ко всем другим народам и никогда не говорить о высших или низших расах, а всегда только о чужеродных расовых примесях. Арийцем по происхождению считается такой человек, у которого нет инорасовой, с точки зрения немецкого народа, примеси. Чужеродной в данном случае считается прежде всего кровь живущих и в Европе евреев и цыган, азиатских и африканских рас и аборигенов Австралии и Америки, тогда как, например, англичане и шведы, французы и чехи, поляки и итальянцы, если у них самих нет такой же чужеродной для них примеси, должны считаться арийцами независимо от того, живут ли они у себя на родине, в Восточной Азии или в Америке». 61 «Ahnenpass», Verlag fur Standesamtswesen Berlin SW 61, 1935, S. 3.
Национал-социалистическая расовая теория, которая считалась наукой и преподавалась в университетах, не проводила различий между евреями-иудаистами и крещеными евреями, что совпадало с установками лондонской газеты «Джуиш уорлд»: «Еврей остается евреем, даже если он меняет религию. Христианин, который принимает иудейскую религию, не становится от этого евреем, так как еврей — это не религиозное, а расовое понятие, и свободомыслящий еврей, даже еврей-атеист остается таким же евреем, как и какой-нибудь раввин».
С 1935 года, со времени издания Нюрнбергских законов, немецкие евреи, которые еще не эмигрировали, жили в невидимом гетто. Из их среды выдвигались лишь те, кто за свои заслуги был объявлен «почетным арийцем». Так, сын еврейского купца из Братиславы Давида Ленарда, знаменитый физик Филипп фон Ленард, был награжден Гитлером в 1936 г. Национальной премией в области наук и искусств и одновременно почетным золотым значком НСДАП. Организатором берлинской Олимпиады в том же году и имперским комиссаром Олимпийских игр был бывший государственный секретарь и «почетный ариец» Теодор Левальд. Еще один из них, бывший директор Люфтганзы, поставлял Герингу парашюты и другое авиационное снаряжение и со временем стал генерал-фельдмаршалом. Его фамилия была Мильх.Герхард Кесслер, который в 1933 г. вынужден был прервать свои исследования «придворного еврейства», прямо указал в 1935 г. в своей научной работе «Родовые фамилии евреев в Германии» на еврейское происхождение фамилий тех министров, которые по-человечески ближе всего стояли к Гитлеру: Гесс (родовая фамилия приезжего), Розенберг (из восточногерманско-славянской колониальной области), Франк (родовая фамилия приезжего), Лей (усеченная форма от Леви).Зоннеман, девичья фамилия жены Геринга, также толковалась как еврейская (германизированная еврейская фамилия Симеон), как и девичья фамилия будущей жены Гитлера Евы Браун (указание на цвет кожи). В заключение своего исследования Кесслер, который в то время из предосторожности жил в Стамбуле, а публиковался в Лейпциге, написал замечательные слова: «Даже немец может с уважением относиться к великой и богатой истории еврейства, выраженной в еврейских именах, а еврея уважение к предкам должно удержать от того, чтобы стыдиться своего имени, презирать его или даже легкомысленно отбрасывать. Блажен тот, кто чтит своих предков».
Eva Braun (06.02.1912 — 30.04.1945)
Пропагандистский аккомпанемент преследованиям евреев создавал Геббельс, теща которого, очень нахальная еврейка Фридлендер, любила грозить при ссорах: «Вот я скажу моему зятю Геббельсу!» В 1945 году она все еще жила в доме Геббельса. «О наших штурмовиках говорят, — кричал он в берлинском Спортпаласте, — будто они приударяют за еврейками...» Геббельс подождал, пока утихнет многоголосый протест, и с глубоким презрением в каждом слове протянул: «…Хотел бы я видеть штурмовика, который находил бы в этом удовольствие». Зал хохотал. Но смеялись и над самим Геббельсом. «Кто это? — спрашивала одна женевская газета, поместив фотографию колченогого, маленького, темноволосого Геббельса, приехавшего на заседание Лиги наций. И сама отвечала: — Это представитель высокой, здоровой, светловолосой и голубоглазой нордической расы».Занятый борьбой с евреями генерал полиции и службы безопасности Рейнхард Гейдрих сделал одно открытие. Один рожденный близ Хайфы еврей-католик, который говорил на иврите и на идише так же, как по-немецки, ребенком приехал со своим отцом в Золинген, а потом в Австрию, в Линц, где задолго до аншлюса сражался за фюрера, вынужден был бежать и вступил в СС. Историю этому подающему надежды ревностному унтерфюреру СС, Адольфу Эйхману, преподавал в реальной школе Линца профессор Леопольд Печ, антисемит, учитель Гитлера. И Гитлер во время прогулки по лесу однажды обнял человека, который сидел за той же партой, что и он, и долго смотрел ему в глаза. Дальнейшее взял на себя Гейдрих, который сфабриковал для нового сотрудника документы о рождении в Золингене. Эйхман стал работать под руководством офицера СС, еврея Леопольда фон Мильденштейна, друга сионистов, который планировал «пробудить в возможно большем числе евреев стремление уехать в Палестину». Товарищи по СС удивлялись, как этот еврей Эйхман с ярко выраженным семитским носом попал в их круг. «У него посреди рожи торчит ключ от синагоги», — говорили они, но их обрывали: «Молчать! Приказ фюрера!» Каждый понимал, что фюрер всегда прав, и Эйхман начал в берлинском бюро свою деятельность, за которую его защитник Серватиус на процессе в Иерусалиме в начале 60-х годов требовал для него ордена, поскольку Эйхман помогал евреям заселять Палестину.Исследователь имен Г. Кесслер наткнулся в 1935 г. на фамилию тогда еще неизвестного Эйхмана. Эта смена имени еврейских предков восходила к началу XIX века. «Единственным смыслом был разрыв обладателя этой фамилии со своими предками и с историей своего народа».Сотрудничество между гестапо Гейдриха и еврейской организацией самообороны в Палестине «Хагана» было очень тесным, так как Эйхман знал: «Все объединенные во Всемирной сионистской организации партии и союзы управляются из разведывательно-контрольного центра, который играет чрезвычайно важную роль в политической жизни евреев. Этот центр называется „Хагана“, что значит „самооборона“.
Один из палестинских сионистов, который вел в Берлине переговоры с СД, носил фамилию Школьник. Под нею скрывался будущий премьер-министр Израиля Леви Эшкол, который летом 1965 г. признался журналу «Шпигель»: «Я провел там некоторое время в начальный период правления Гитлера».
Руководитель этой еврейской организации самообороны Файвел Полкес, родившийся в Польше, и гауптшарфюрер СД Адольф Эйхман впервые встретились в феврале 1937 г. в Берлине. Оба еврея скрепили свой братский союз в ресторане «Траубе».Эйхман дал еврейскому подпольщику письменное заверение: «На имперское представительство евреев в Германии будет оказано давление, чтобы оно заставляло эмигрирующих из Германии евреев ехать только в Палестину, а не в какую-либо другую страну. Эта мера целиком в германских интересах и уже готовится с помощью мер, предпринимаемых гестапо».
Файвел Полкес пригласил своего нового друга Эйхмана на древнюю родину, и 2 октября 1937 г. в Хайфе с парохода «Румыния» сошел на берег корреспондент газеты «Берлинер тагблатт», как назвал себя Эйхман. Он повстречался со многими нужными людьми и по возвращении доложил: «Радикальной немецкой политике в отношении евреев в еврейских националистических кругах очень рады, так как в результате еврейское население в Палестине настолько увеличилось, что в обозримом будущем в Палестине будет больше евреев, чем арабов». 62 Эйхман, протоколы допросов на иерусалимском процессе 1961 года, том I, колонка 90. Архив современной истории Кизинга, стр. 3240 В.
Еврейские общины в Берлине и во всех больших городах рейха организовали курсы иврита, готовя главным образом молодежь к «алие» — эмиграции в Палестину, Центральный комитет помощи и строительства был преобразован в Имперское представительство немецких евреев, а потом в Имперское объединение евреев в Германии, которое душа в душу с ведомством Эйхмана направляло евреев в Палестину. Рааман Мелиц представил в Иерусалиме цифры перевалочного пункта в Нидершенгаузене: «82% ехали в Палестину, 9% — в Бразилию, 7% — в Южную Африку и по одному проценту — в США и Аргентину».
При государственной поддержке молодые евреи обучались сельскохозяйственным и ремесленным специальностям в Вайдхофене на реке Иббс, в Альтенфельдене в Верхней Австрии, в Рюднице близ Берлина и в Швибихене (Силезия), готовясь к новой жизни в Палестине.Из Рексингена в Вюртемберге все 262 еврея уехали в Палестину, и лишь один вернулся после войны назад. Так рейх потерял до начала войны более 300.000 своих еврейских граждан из 500.000, в основном молодых и трудоспособных.Во время этого исхода в землю обетованную Штрейхер со своим «Штюрмером» выполнял подсобную работу. Он поносил западные демократии, которые хотели принять евреев у себя и тем самым мешали их переселению в Палестину.
Палестинский араб Юнис Бари, журналист и националист, надеялся на создание арабского палестинского государства. В берлинском отеле «Кайзерхоф» ему бросилась в глаза молодая девушка в длинном белом платье без рукавов, которая шла рядом с толстым фотографом Гофманом, когда тот снимал фюрера под разными углами. «Кто эта милая куколка?» — спросил в неведении Бари у сидевшего рядом д-ра Браухича с имперского радио, брата генерала. Браухич осторожно осмотрелся и приложил палец к губам. «Руки прочь! — прошептал он. — Это возлюбленная фюрера. Ее зовут Ева Браун». Он еще раз осмотрелся. «Она на четверть еврейка, как и другие, что у него были. С дочерью этого „полтинника“-фотографа, Хенни, у него ничего не получилось. И с актрисой Гретль Слезак, которую у него пытался отбить Геббельс, тоже ничего. А к этой он привязан». Браухич кивнул в сторону фотографа и закончил: «Все они еврейской крови. Черт его знает, почему так получилось. А что касается арабской Палестины, дорогой Бари, лучше выбросьте эту идею из головы».
Набравшийся опыта и повышенный в чине офицер СС Адольф Эйхман переселился после аншлюса Австрии во дворец Ротшильда в Вене. Вместе со своими еврейскими сотрудниками он организовал Центр еврейских эмигрантов и скоро от 200.000 австрийских евреев осталась лишь горстка.
После оккупации Судетской области, а через полгода и всей Чехии, этот специалист по вопросам эмиграции переехал в здание Совета израильских религиозных общин в Праге, создал бюро с 32 отделами и назвал его Центральным советом по решению еврейского вопроса в Чехии и Моравии. Здесь тоже работали почти исключительно евреи Эйхман дал своим помощникам разнарядку: 300 еврейских эмигрантов в день, причем и эти эмигранты тоже должны были сами оплачивать дорогу.Руководитель палестинского ведомства Сионистского объединения немецких евреев д-р Франц Элиэзер Майер сказал на процессе в Иерусалиме 26 апреля 1961 г., каким был Эйхман в 30-х годах: «В общем, с ним всегда можно было договориться. Он производил на меня впечатление довольно спокойного человека, который вел себя совершенно нормально, не услужливо, но корректно». 63 Эйхман, Протокол 17-го заседания иерусалимского процесса 1961 года.
Еврейское население Палестины, которое в 1933 г. было столь малочисленным, что мир вообще ничего не знал о евреях в библейской стране, к началу войны увеличилось в несколько раз. Дела Эйхмана шли, масса немецких евреев было в безопасности и друг Полкес и его «Хагана» были все ближе к своей цели — созданию после двухтысячелетних молитв евреев «На следующий год — в Иерусалиме» еврейского государства в Палестине.
Глава 11 Личный врач Гитлера Морелль и результаты его лечения
Все, что касается интимной стороны жизни Гитлера, подсовывал фотограф Гофман: и Еву Браун, и д-ра Морелля. Все трое были еврейского происхождения, и окружение Гитлера особенно шокировали «гешефтмахерство и восточная внешность» Морелля, как говорил личный секретарь фюрера Шредер. Во время поездок Морелль часто опаздывал, а адъютанты засовывали его в багажный вагон, пока Гитлер не разозлился и не положил конец этим шуткам. Любимый врач Гитлера Морелль начинал свою карьеру, прослужив год корабельным врачом. Во время первой мировой войны он, будучи молодым человеком, практиковал в Дитценбахе (Гессен). В 1919 г. он стал модным венерологом в Берлине и пичкал своими волшебными средствами знатных импотентов и дам полусвета. Морелль приехал в Берхтесгаден, чтобы вылечить Гофмана от триппера, а тот рекомендовал его своему другу Гитлеру, который ошибочно полагал, будто болен той же дурной болезнью. Так свершилось роковое событие. Оба отъявленных жулика, Гофман и Морелль, сразу поняли друг друга. Репутации Морелля помогли и нелегальные аборты. Он принадлежал к числу «мартовских жертв», как называли тех, кто вступил в НСДАП вскоре после прихода Гитлера к власти. До 1936 г. Гитлера восхваляли все, особенно Черчилль. После того как Морелль в этом году был назначен личным врачом Гитлера, ситуация стала меняться, сначала медленно, потом быстро. Бойкот, который имел целью выгнать немецких евреев обратно в пустыню, сменился убийствами, и вскоре рейх оказался во вражде с Богом и миром. Морелль сразу же начал действовать в двух направлениях: во-первых, он начал медленно, но верно отравлять Гитлера инъекциями, содержавшими стрихнин, а во-вторых, с помощью первитина он сделал его зависимым от себя и своих наркотиков. Снимки, сделанные до и после «лечения» Морелля, с промежутком в восемь лет, говорят сами за себя.
«Der Fьhrer» by Karl Truppe, 1943
Кроме того, Морелль прикарманил несколько десятков миллионов и мог считаться в Германии человеком № 1 среди нажившихся на войне. Пользуясь бланками писем с грифом «фюрер и рейхсканцлер», он отдавал приказы, заимел долю в еврейской фармацевтической фирме «Кац унд К°» в Будапеште, тоннами выпускал леденцы «Витамулин» и сбывал их руководителю Немецкого рабочего фронта д-ру Лею, прадед которого по отцовской линии выкинул букву «в» из своей фамилии Леви и который внешне очень походил на Морелля. Профессор Шенк, уполномоченный рейхсфюрера по здравоохранению при министерстве питания и сельского хозяйства, оценивал доходы Морелля только от выпуска этой продукции в 20 миллионов марок.Все врачи, которые знали Морелля, называли его не иначе как знахарем и шарлатаном. Английский историк Тревор-Ропер, который познакомился с ним в концлагере после войны, описывает его как «неуклюжего старого человека с вкрадчивыми манерами, нечетким выговором и гигиеническими привычками свиньи». У камердинера Гитлера Краузе был катар, и Гитлер посоветовал ему: «Пойдите к Мореллю, пусть он Вам сделает укол». Краузе ответил: «Я не позволю д-ру Мореллю делать мне уколы, иначе я погиб навеки».
Совет превратился в приказ, но Краузе отказался выполнить этот приказ. Непослушного матроса Краузе заменил эсэсовец Линге.Когда принц фон Шаумбург-Липпе посоветовал Геббельсу полечиться у д-ра Морелля, Геббельс возмутился: «Этот преступник никогда не переступит порог моего дома».
Иногда Морелль лечил и гостей фюрера из-за рубежа. В марте 1939 г. чешскому президенту Гахе во время разговора с Герингом и Риббентропом стало плохо, и чудо-доктор Морелль поспешил на помощь со своим шприцем. После этого Гаха смог пройти в рабочий кабинет Гитлера и там письменно передать «в руки фюрера судьбу чешского народа и своей страны». Гиммлеру во время войны бросились в глаза постоянное ухудшение здоровья и вызванное наркотиками изменение характера Гитлера. Он осторожно попытался заговорить с ним об этом, но вызвал у него лишь яростный гнев и отступил. Гитлер хотел быть под «допингом», иначе как бы он смог кричать о «победе» в войне, которая, как он знал, давно проиграна?Профессор Шенк докладывал своему тогдашнему начальнику, обергруппенфюреру СС Полю: «Морелль дает фюреру очень сильные допинги».
Поль передал это Гиммлеру, и через несколько дней профессор Шенк получил приказ «молчать обо всем этом деле». 64 Dr. Hans-Dietrich Rohrs, «Hitler, des Zerstorung einer Personlichkeit», Kurt Vowinckel Verlag Neckargemund 1965, S. 111.
В особую немилость впал хороший врач профессор Брандт, которого Гитлер изгнал из своего окружения, когда тот открыто заявил ему: «Мой фюрер, Вас систематически отравляют этими инъекциями».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21