Здесь выложена электронная книга Детство Чика -. Чик и белая курица автора по имени Искандер Фазиль Абдулович. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Искандер Фазиль Абдулович - Детство Чика -. Чик и белая курица.
Размер архива с книгой Детство Чика -. Чик и белая курица равняется 14.67 KB
Детство Чика –
Фазиль Искандер
Чик и белая курица
(Детство Чика)
Чик играл с ребятами во дворе, когда мама его вышла на крыльцо и позвала его:
— Чик, — сказала она, — зарежь мне курицу.
В одной руке она держала белую курицу за перевязанные лапки, а в другой столовый нож.
Мама примерно раз в месяц покупала на базаре живую курицу, и Чик ей перерезал глотку. Но в последний год Чик заметил, что ему все неприятней и неприятней перерезать глотку курице. Глотки у всех куриц были жилистые, и приходилось изо всех сил надавливать ножом. Прямо перепиливать. Почему-то становилось жалко курицу, но Чик даже самому себе старался не признаваться в этом.
А года три назад, когда мама впервые поручила ему зарезать курицу, он очень гордился этим и ему было совершенно не жалко курицу. А теперь становилось жалко, но он стыдился самому себе признаться в этом.
Чик неохотно подошел к крыльцу и взял у мамы нож и курицу. Курица была совершенно белой, такой курицы он никогда не резал. И сейчас он представил кровь на белых перьях, и ему стало очень неприятно. Но он не мог маме признаться в этом, тем более рядом стояли пацаны с его двора да еще из соседского. И он решил пойти на хитрость. Он попробовал пальцем острие ножа и попытался вернуть маме курицу и нож.
— Нож тупой. Не могу, — сказал он.
Мама как-то нехорошо усмехнулась, но взяла у него только нож. Она наклонилась и стала точить нож о боковую стенку крыльца. Она проводила лезвием ножа о шершавую цементную стенку крыльца то с одной стороны, то с другой.
Долгий, скребущий звук. Через несколько минут мама разогнулась, попробовала пальцем острие ножа и сказала:
— Бери. Теперь он острый.
Чик в это время держал курицу обеими руками, и она доверчиво притихла, прижавшись к его животу. Чик сквозь майку чувствовал ее такое горячее тело, как будто у нее была температура. Теперь ему курицу было еще жальче. Лучше бы он ее держал вниз головой за перевязанные лапки.
Чик взял у мамы нож, положил курицу на землю и наступил ногой на ее лапки. Но так наступил, чтобы ей было не очень больно. Курица лежала в доверчивом ожидании, и это было особенно неприятно Чику. Если бы она кричала, трепыхалась, вырывалась, было бы не так жалко. Чик схватил ее левой рукой за белоснежную шею, слегка вытянул ее, чтобы сподручней было резать и вдруг, представив на этой белоснежной шее кровь, которая брызнет из-под ножа, замер. Он подумал, что его, может быть, даже стошнит. Но он в то же время еще сильней почувствовал, что стыдно признаться в этой жалости и перед мамой, и перед всеми ребятами. Он бросил шею курицы и большим пальцем левой руки провел по острию ножа, якобы еще раз проверяя, насколько он наточен.
— Нож тупой. Не могу, — сказал Чик очень решительным голосом, стараясь скрыть свою нерешительность. Пожалуй, если бы курица была не такая белая, он ее все-таки прирезал бы. Но нельзя было об этом говорить, это было бы совсем смехотворно.
Когда он протянул маме нож и курицу, мама горько усмехнулась.
— Чик, дай я зарежу курицу! — радостно крикнул Оник и подбежал к нему, чтобы успеть перехватить ее.
— Чик, дай я! — крикнул даже хромой Лесик и подковылял к нему.
— Обойдемся без вас! — резко сказала мама, явно обиженная за Чика. Чик почувствовал, что ее особенно оскорбило то, что хромой Лесик оказывался решительней его. Если б только один проворный Оник предложил зарезать курицу, она бы не так обиделась. Она слезла с крыльца и взяла у Чика курицу и нож.
— Там у меня бутылка на столе в кухне, — властно сказала она Чику, — отнеси ее Софье Дмитриевне.
Это прозвучало так: отнеси бутылку, раз уж ты ни на что более сложное не способен. Чик быстро вынес бутылку, но решил сначала посмотреть, как мама будет резать курицу. Сейчас ему хотелось, чтобы мама проявила какую-нибудь неловкость. Но она слезла с крыльца, наступила одной ногой курице на перевязанные лапки, вывернула ей шею и мгновенно перерезала ее. Мама сделала шаг назад, держа в руке окровавленный нож. Оставшись без головы, белая курица попрыгала немного и притихла. Она даже не очень испачкалась своей кровью. Сейчас Чик сожалел, что не проделал все это сам.
Пока обезглавленная курица прыгала, мама молча и грустно дожидалась, когда та затихнет. Потом она взяла ее за лапки, не забыв прихватить и отрезанную головку, выпрямилась, тяжело вздохнула и сказала:
— Эх, Чик, трудно будет тебе в жизни!
Чик так и знал, что она что-то такое скажет, полоснет его по сердцу.
— Что я Хахамом собираюсь стать, что ли?! — закричал Чик, — почему мне трудно будет?!
Хахамом называли старого еврея, который жил на углу. Грузинские евреи носили ему резать своих кур. Но русские евреи почему-то не носили. Чик даже точно не знал, Хахам — это его имя или профессия. Вернее, ему казалось, что это имя, постепенно превратившееся в профессию. Хахам и все! Так все говорили.
Мать на его слова ничего не ответила. Вернее, она устало сказала:
— Отнеси бутылку Софье Дмитриевне.
Это опять прозвучало так: раз ты больше ни на что не способен. Было неприятно.
— Чик, а что в бутылке? — спросил Абу, мальчик из соседнего двора. Чик не стал ничего отвечать, а пошел во флигель, где жила Софья Дмитриевна. Она сидела на своем месте на веранде, глядя в открытое окно. Конечно, она видела все, что происходило у крыльца. Она всепонимающе, грустно улыбнулась Чику и сказала:
— Спасибо за уксус, Чик.
Чику сейчас совершенно не нужна была всепонимающая, грустная улыбка. Только не это!
Он поставил бутылку на столик и пошел назад.
Когда он сходил с крыльца, он услышал дружный гогот всех ребят — и своих, и чужих. Чик почему-то догадался, что этот хохот связан с ним, вернее, с ним и с белой курицей и даже, может быть, с этой бутылкой. Было неприятно. Когда он подошел к ребятам, хохот уже предательски смолк.
Вдруг Сонька с болезненной жалостью взглянула на Чика и сказала:
— А я знаю, почему Чик не смог зарезать курицу!
— Почему? — спросил Оник.
Чик настороженно прислушивался.
— Потому что курица была белая! — выпалила Сонька.
Слова ее прозвучали, как точный ответ в задачнике. О, догадливость влюбленных! Ничто так в мире не раздражает, как догадливость влюбленных!
— При чем тут белая или черная! — заорал Чик, — просто ножик был тупой!
— Не обижайся на Соньку, — примирительно сказал Оник, — она же глупая.
— Но нельзя же быть такой глупой! — в сердцах воскликнул Чик, стараясь сразу отмести такое позорное предположение, и при этом продолжая мысленно удивляться ее проницательности.
— Чик сердится, значит, Сонька права, — таинственно улыбнулась Ника. Она сидела у окна своей комнаты и вышивала, как взрослая, прислушиваясь к тому, что делается во дворе.
И тут Чик удивился неприятной догадливости Ники. Но ведь она же не влюбленная? Красивая девочка сидит у окна и вышивает, неприязненно подумал Чик. Слишком картинно, подумал Чик. Когда Чик сердился, он проявлял строгий вкус.
— Я не сержусь, — сказал Чик как можно спокойней, — но это просто глупо.
— Я же знаю, — с грустным упрямством вздохнула Сонька.
Она это сказала с интонацией его мамы, как будто смотрела далеко вперед. Настроение Чика окончательно испортилось. Теперь он сам не понимал, почему не смог зарезать курицу. Неужели только потому, что она была белая?
…Оник, Сонька, Лесик и Чик ходили в школу во вторую смену. Они вместе вышли со двора и направились в школу, которая находилась через квартал. Почему курицу резать жалко, а есть ее совсем не жалко, думал Чик и никак не мог понять, в чем дело. Чик так глубоко задумался, что стал переходить улицу, не заметив мчащийся грузовик.
— Чик, Чик, беги! — кричали ему ребята, уже перебежавшие на тротуар. Но он ничего не слышал.
Он очнулся, когда грузовик, заскрежетав тормозами, остановился перед его носом, дохнув огненным радиатором. Шофер, высунувшись в окно, его матюгнул, и Чик перебежал на тротуар.
— Чик, ты оглох что ли?! — закричал Оник, — мы же орали тебе!
— Он думал о курице, — снова вздохнула Сонька.
Боже, куда деться от ее догадливости! Но надо, надо делать вид, что он давно забыл об этом, тогда и другие в самом деле забудут. И Чик промолчал. Через минуту прихрамывающий Лесик спросил у Соньки:
— О курице вообще или о белой курице?
Долго же он раздумывал над этим вопросом! Видно, мысль его тоже прихрамывала. Кажется, они его сведут с ума, как, может быть, когда-то свели с ума его дядюшку. Не они, конечно, а совсем другие люди, еще до революции. Чик смутно подумал, что люди мало меняются даже после революции. Он подумал об этом с некоторым беспокойством за революцию.
…Два урока прошли нормально. Почти никто не заметил, что Чик был необычайно задумчивым. И только его любимая учительница литературы Александра Ивановна подошла к нему, потрогала его лоб и спросила:
— Чик, что ты так притих? Не заболел ли?
— Нет, — ответил Чик, — просто скучно.
— Тебе скучен наш урок? — удивилась Александра Ивановна.
Чик очень любил Александру Ивановну и любил ее уроки. И он не хотел ее обидеть.
— Не урок, а жить скучно, — поспешно ответил Чик.
— Ну, это бывает, — почему-то улыбнулась Александра Ивановна, может быть, радуясь за урок, — только ты знай заранее, что это обязательно пройдет.
И Чику сразу же стало легче. Как он забыл об этом! Сколько раз и раньше портилось настроение, а потом все, все забывалось!
Но Чик рано обрадовался. На большой перемене к нему подошел Шурик, нервный сын школьной уборщицы.
— Что, Чик? — сказал он, ехидно улыбаясь, — курицу не мог зарезать?
— Почему не мог? — только и сказал Чик от растерянности.
— Конечно, не мог, — уверенно ответил Шурик, — вся школа уже об этом знает.
У Чика екнуло сердце.
— Ножик был тупой, потому и не зарезал, — как можно равнодушней ответил Чик. Он решил держаться этой версии и ни шагу не делать в сторону.
— Ножик был тупой! — передразнил его Шурик, — если ножик был тупой, отнес бы курицу Хахаму, и он бы тебе ее зарезал!
Он это сказал с далеко идущим ехидством.
— Шурик, — проникновенно ответил Чик, — сколько раз я тебя лупцевал за ехидство? Еще раз хочешь?
Но тут прозвенел звонок, который явно взбодрил Шурика.
— Случайные победы, — нагло воскликнул он и, уже поворачиваясь, чтобы идти в класс, бодро добавил: — еще неизвестно, кто кого!
Чик ушел в свой класс, уныло утешаясь, что хотя бы о том, что курица была белая, Шурик ничего не знает. Но кто рассказал о курице в школе? Его дворовая команда или ребята из соседнего двора? Слишком много было свидетелей.
Чик знал, что он никогда не будет допытываться, кто именно сказал. Гордость мешала. Это было унизительно. Это означало бы, что он слишком большое значение придает случившемуся.
На следующей перемене, когда Чик, одинокий и грустный, похаживал по школьному двору, к нему вдруг подскочили братья-рыжики. Один из них выпалил:
— Чик, мы придем на похороны твоей курицы. Когда будут похороны?
Это было так глупо, что Чик не удостоил его ответом. После чего оба Рыжика расхохотались, потом, став в затылок друг к другу, сделали постные физиономии, каждый приподнял согнутую руку к плечу, и они мрачно стали ходить вокруг Чика. Чик даже растерялся, до того все это было глупо и непонятно. Но вдруг они фальшиво стали мурлыкать траурный марш Шопена, и Чик с ужасом понял, что они изображают похороны курицы. Несколько школьников, которые были поблизости и слышали слова Рыжика, стали хохотать. Слава Богу, их было только четверо. Слава Богу, что Рыжики хотя бы не знали, что курица была белая.
— Глупая шутка, — сказал Чик, делая вид, что его не тронула насмешка, — ничего смешного. Просто ножик был тупой.
— Просто курица была белая, — насмешливо сказал один из Рыжиков, — потому и не зарезал.
Так они и про это знают, помрачнел Чик. Неужели Сонька все рассказала? Нет, Сонька не могла рассказать. Хотя именно Соньку следовало проучить, что она первая громко сказала про белую курицу. Ну, хорошо. Догадалась. Молодец. Но ведь могла бы подойти к нему и на ухо шепнуть о своей догадке. И Чик шепотом сказал бы ей всю правду, но предупредил бы, чтобы она об этом никому не говорила. А теперь что?
— Видно, Чик любит беляков, — сказал второй Рыжик, — потому он жалеет белую курицу.
Рыжикам и другим четырем школьникам это показалось ужасно смешным, и они опять расхохотались. Шутка была не только глупая, но и политически опасная. Чик это понимал.
— Чья бы корова не мычала, да твоя бы молчала, — сказал Чик, многозначительно взглянув в глаза Рыжика. А тому хоть бы что!
В Мухусе беляками считались люди исключительно дворянского происхождения. А отец этих Рыжиков был хиромантом, ездил по городу на осле и во всю глотку кричал:
— Последний русский дворянин и первый советский хиромант!
И вот сейчас один из этих Рыжиков напоминает ему про беляков. С ума сойти!
— По крайней мере, я не воровал кур, — сказал Чик, чтобы унизить Рыжиков. Все знали, что они вовсю воруют соседских кур. Но Чик от волнения допустил ошибку. Рыжики не только не стыдились этого, наоборот, гордились.
— Я для тебя украду белую курицу, — сказал один из них, смеясь, — так что не горюй по белой курице!
А между тем к ним присоединялись все новые мальчики. Чик подумал, что бы смешного про них вспомнить? И вспомнил!
В Мухусе до войны был такой обычай. Во время пролетарских праздников на всех домах вывешивали красные флаги, чтобы показать, что жители этих домов радуются Советской власти. Самые подозрительные начинали радоваться за несколько дней.
Так вот. Старый хиромант, вместе со своими Рыжиками живший на горе в пещере, тоже перед пролетарскими праздниками вывешивал красный флаг, как будто пещера — настоящий советский дом.
Чик рассказал об этом собравшимся. Но почему-то в пересказе Чика эта смехотворная привычка никому не показалась смешной. Глупые? Или он от волнения плохо рассказал? Никто даже не улыбнулся, хотя все знали рыжебородого хироманта.
— Ну и что? — сказал один из пацанов, — мой старший брат на руле своего велопа всегда держит красный флажок.
Чик догадался, что он, воспользовавшись случаем, похвастался велосипедом брата. Тогда велосипед был роскошью.
— Я тебе поймаю белую курицу, — не унимался Рыжик, — можешь держать ее завернутой в красный флаг.
Глупо! Но всем показалось это смешным, и все в который раз расхохотались. Но тут, слава Богу, прозвенел звонок, и ребята разошлись по своим классам.
Чик сейчас прямо ненавидел белую курицу. Он готов был ее убить, чтобы потом не пришлось ее зарезать. После уроков Чик первым выбежал из класса и один побежал домой, чтобы ни с кем не видеться. Но на перекрестке между школой и их кварталом его окликнул один пацан на велопе. Это был тот самый богатый игрок, с которым Чик когда-то играл на деньги и проиграл ему все, что до этого выиграл у других. Но Чик уважал этого пацана за исключительную смелость ставки, когда тот играл на деньги.
— Чик, я сейчас от хохота дважды чуть не свалился с велопа, — сказал игрок, подъехав к Чику, и, остановив велосипед, одной ногой уперся в землю, — мне про тебя такое рассказали… Это правда?
Он был весь такой ладный, в длинных брюках со сверкающими велосипедными зажимами. Сама ладность его казалась следствием богатства.
— Что рассказали? — спросил Чик.
— Один пацан рассказал, — продолжал знаменитый игрок, — что ты не можешь зарезать белую курицу, до того тебе ее жалко. И перед тем, как зарезать ее, обрызгиваешь ее чернилами, чтобы она почернела, а потом режешь. Да на тебя ха! ха! ха! чернил не напасешься.
— Глупость! Глупость! Глупость! — горячо возразил Чик, одновременно удивляясь наивности богачей. Они думают, что в семье Чика чуть ли не каждый день едят курицу, а мама в лучшем случае ее покупает раз в месяц.
— А что, разве этого не было? — спросил великий игрок.
— Конечно, нет, — сказал Чик и подумал, что все отрицать будет неправдоподобно, — просто тогда ножик, который дала мне мама, был тупой, и я отказался резать курицу.
— Выходит, она вся в чернилах так и бегает? — спросил игрок, — так даже смешней!
— Да нет! Мама ее сама зарезала, — раздраженно пояснил Чик.
— После того, как ты курицу облил чернилами?
— Тьфу ты! Да не обливал я курицу чернилами! — закричал Чик, — все это выдумки каких-то дураков!
— Зачем же ты приперся во двор с бутылкой чернил?
— Да не было никаких чернил! — закричал Чик, — просто я стоял с бутылкой уксуса, пока мама резала курицу.
— А-а-а, — сообразил велосипедист, — я все понял! Ты поливаешь уксусом место, где пролилась куриная кровь. А моя мама всегда смывает кровь водой. Может, уксус лучше?
Конечно, если каждый день резать курицу, можно жить по колено в крови, подумал Чик, сам не понимая, что проникается гневным классовым чувством.
— Уксус в бутылке я должен был занести соседке и занес, — сделал Чик последнее пояснение, — а все остальное — вранье, вранье, вранье!
Было бы хорошо, чтобы книга Детство Чика -. Чик и белая курица автора Искандер Фазиль Абдулович дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Детство Чика -. Чик и белая курица у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Детство Чика -. Чик и белая курица своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Искандер Фазиль Абдулович - Детство Чика -. Чик и белая курица.
Если после завершения чтения книги Детство Чика -. Чик и белая курица вы захотите почитать и другие книги Искандер Фазиль Абдулович, тогда зайдите на страницу писателя Искандер Фазиль Абдулович - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Детство Чика -. Чик и белая курица, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Искандер Фазиль Абдулович, написавшего книгу Детство Чика -. Чик и белая курица, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Детство Чика -. Чик и белая курица; Искандер Фазиль Абдулович, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн