Ничем не лучше и нынешние алмазные и золотые рудники Южной Африки, где после трех лет работы человек, надышавшийся кварцевой пыли, уже не жилец на этом свете.Дешевле нанять новых смертников, нежели тратится на охрану труда. Подобные примеры можно множить бесконечно…
Понятно, что первый шаг, начальный ход механизма любой власти — это подчинение, угнетение человека человеком. Убийство, физическое подавление и, наконец, экономическое закрепощение — эксплуатация человека человеком, его опосредованное закабаление с помощью денег. И эта власть денег становится ныне более могущественной, нежели политическая. Прямо, как в картах: старше короля лишь туз («асе», древнеримская монета «асе») — деньги. Поэтому, вероятно, близится конечная победа финансистов (если Ничего не произойдет из ряда вон выходящего, что сломало бы эту чудовищную экстраполяцию), они постепенно — и давно уже — захватывают государственную власть. Явный прецедент был создан еще в Италии в XV веке, когда крупнейший торговый дом Медичи установил полный контроль над городом-государством, каким являлась тогда Флоренция. Сейчас ситуация в мире повторяется, но в совершенно иных масштабах — уже во всемирных. Власть в мире переходит (перешла?!) к мировым финансовым олигархам. Политики ныне — это продажные и беспринципные марионетки, которыми манипулируют их невидимые хозяева — толстосумы. Это до того ныне очевидно и бесспорно, что даже стало одной из будничных и расхожих тем западного (и потихоньку нашего) кинематографа.
И основной, так сказать, пафос этих заметок в том, что среди истинных иерархов, наделённых реальной полнотой власти и пользующихся ею, ни в коем случае не может быть разумных нравственных людей. Помнится известный анекдот. Мол, в КПСС (в той, которая якобы была «умом и честью эпохи») нет ни одного одновременно и честного и умного человека. На поверю, это наблюдение справедливо вообще для хищной власти, как таковой. «В каждой шутке есть доля шутки». Анекдот, но смысл у него страшный. Власть — это исконная вотчина хищных. И там никогда не сможет оказаться честный и разумный человек. Таким там нет, и никогда им там не было места. Во всяком случае, долго они там не задерживаются.
Достаточно вспомнить, как быстро устраняют тех политиков, которые пытаются что-либо сделать для блага народа или произвести серьезные изменения в политическом курсе. Неважно, с какой целью они добиваются этого, пусть даже это всего лишь политический ход. Их убивают неотвратимо и неустанно. Во все времена и на всех континентах (опять же вычетом Антарктиды). Улугбек, Линкольн, Александр II, Столыпин, Махатма Ганди, Кеннеди, Патрис Лумумба, Сальвадор Альенде, Мартин Лютер Кинг…
Когда политики пытаются действовать (честно или нет — неважно) в интересах народа, то их убирают раньше, чем они успеют претворить в жизнь свои пронародные проекты. Попадающие во властные структуры люди с честными благородными намерениями за то короткое время, которое им обычно отведено, всё же успевают продемонстрировать чудеса свершений, в сравнении с крысиной возней изворотливой тамошней политической шушеры. Они входят в историю самыми лучшими ее страницами.
Плохо лишь то, что тем самым они создают «защитный фон» для всех прочих чудовищ от власти. Дескать, все мы — политики — такие же хорошие.Стараемся всё сделать для блага народа, себя не щадя. Но вот только условия-де не позволяют. Мол, «все мы — хорошие ребята, немного убийцы, но внутри добрые». Единственная польза от этих «хороших ребят» это то, что они в своей деятельности на благо народа очень часто «мочат» и друг друга:Троцкий, Бухарин, Садат, Робеспьер…
А ведь вся социологическая проблема власти (политики, государственности) предельно проста: надо сделать так, чтобы всем законопослушным, работящим гражданам в государстве было относительно хорошо, свободно. Пусть даже и нелегко подчас, но не унизительно, не бесчеловечно. И это вполне осуществимо в условиях честной и умной власти в обществе. Честные взаимоотношения между людьми всегда существовали и существуют — те же деревенские дома без замков. А вот честной власти нет, не было и, так и напрашивается, «не будет», но это не значит, что ее не может быть как таковой. Во всяком случае, хочется надеяться, что это не так.
Ведь теоретическая часть элементарна — это «прямая демократия», самоорганизация. Именно она, и только она должна сменить нынешние методы социального управления. От государства должны быть отделены (как и Церковь) буквально все властные и законодательные службы. Оно должно оставить себе лишь чисто техническую, координирующею бюрократическую функцию: правительство — это «союз цивилизованных столоначальников», что-то типа министерства связи или транспорта. Все же основные общественные вопросы должен решать сам народ через своих непосредственных представителей. «До тех пор, пока деятельность администрации осуществляется в интересах общества, администрация составляет часть общества. Она необходима. Если же государственный аппарат претендует на роль хозяина общества и требует для себя независимых полномочий, тогда он превращается в злейшего врага общества, и с ним следует обращаться соответствующим образом» [7]. Но «практическая сторона» такого естественного общественного порядка — вряд ли осуществима в обозримом будущем.
Психологическая же составляющая проблемы власти тоже представляется очевидной. Хищные «персоналии власти» являются самым, что ни на есть, неподходящим для этого дела человеческим (?) материалом. Необходимо создавать разумную самоорганизующуюся общественную систему, а ее нынешние потенциальные (у них есть такая возможность) «организаторы» — морально невменяемы. Они не обладают разумом, понимаемым как рассудок, сопряженный с добротой, альтруизмом, совестью. Этот чудовищный парадокс весьма далек от трагикомической закономерности «сапожник — без сапог». То, что власть находится у лишенных разума существ, скорее, похоже на то, как если бы дрессированную обезьяну к «ядерной кнопке» приставить. Знаменитое якобинское определение верховных властителей — «коронованное зверьё» — было и остается, по самому большому счету, наиболее верным (не в обиду, понятно, «братьям нашим меньшим» это якобинцами было сказано).
В то же самое время власть для хищных является самым притягательным объектом в мире. Для них она значит и заменяет им всё.Поэтому у хищных властителей не бывает никакой сверхзадачи в своей деятельности. Тем более не существует у них какой-либо благой цели, типа «процветания народа и Отечества», возможны лишь декларативные.
Их истинные цели предельно убоги. Обычно это примитивный гедонизм (погоня за наслаждениями), пусть и в максимально возможных изощренных своих формах. Купить бриллиантов покрупнее, картин поярче, машин побольше, построить виллу повыше да с бункером поглубже. «Доктор» Ахмед Сукарно часами, любуясь собой, смотрелся в зеркало. Одновременно «украшалась» и столица: из Джакарты постоянно на грузовиках вывозились отлавливаемые на улицах бездомные нищие, портившие «фасад страны». Анвар Садат тоже не меньше своего индонезийского коллеги заботился о собственной наружности, даже имел три расчески: обычную для головы, и специальные — для бровей и усов. Какое там «процветание» народа?! Наполеон воевал не ради народа Франции, а имел прискорбное «хобби» — «военное искусство». Сталин поднимал страну уж никак не для блага ее народа. Ведь сколько этого самого «народа» было уничтожено — зачем?
Упоение славой, властью и борьба за нее занимают всё их сознание.«Тактические и стратегические» аспекты борьбы за свою власть (и сохранение ее) полностью поглощают их. Разве что деньги не забывают перевести в швейцарские банки (это уже о нынешних наших правителях), тут они педанты.Ну, и иногда отдых от «их борьбы». Разрядка время от времени — в запоях, оргиях, у кого-то — в охотах. Всё ж таки власти, как таковой, им явно недостаточно, скучают. Охоты — необходимое дополнение. Обычно — «царские»: беспощадные, браконьерского типа. «Сановные охотники» получают при этом, по-видимому, не меньшее наслаждение, чем в детстве, когда они вешали собак и сжигали живьем кошек. Можно вспомнить, как Ельцин перед сложной операцией на сердце настрелял для своего дорогого верного друга Гельмута Коля 50 уток и «завалил» кабана. А после операции опять пристрелил кабана. Не мог выдержать? Дай хоть кого-нибудь, да убить?!
Наверное, было бы интересно (по крайней мере, для науки) подробно, в деталях узнать, о чём думают во время своей «государственной работы» Наполеон и Тамерлан, Ленин и Сталин, Гитлер и Черчилль, Пол Пот и Мао Цзедун и им подобные по рангу. Каковы сокровенные мысли у таких физических, юридических и зоопсихологических лиц? Порасспросить бы их, «как на духу — у психиатра», чего они, собственно, хотят от жизни? К сожалению, это невозможно. Даже когда их иногда удается судить, например, на Нюрнбергском процессе или еще где, то разговор с ними не может быть откровенным, они оправдываются или огрызаются, это всё не добавляет понимания их движущих мотивов. Существует, правда, обширная мемуарная литература бывших государственных мужей. Но в этой бахвальной писанине содержится такая же правда, как и то, что они, дескать, святые, а остальные — подлецы, каких мало. К тому же в таких книгах обычно излагаются события, поступки, а не мотивы и подспудные механизмы поведения действующих лиц мировой политической арены. В основном это воспоминания об их многочисленных «veni, vidi, vici» («пришел, увидел, победил»), а не — желательно бы! — «посидел, подумал, забрал шинель, пошёл домой». Что-то добавить в «копилку понимания» зоопсихологических мотивов действий хищных гоминид могли бы воспоминания приговоренных к казни или к пожизненному заключению убийц-рецидивистов, типа Чикатило, Панзера… Такая «беллетристика» весьма в ходу на Западе, начиная с «основоположника научного садизма» маркиза де Сада. Но, к сожалению, из всех таких «исповедей» на данную тему ясно видно, что сами эти «тюремные беллетристы» (равно как и политики «на воле») не осознают своего поведения в той степени, в которой это могло бы стать значимым для объективного, стороннего наблюдателя. Им не дано такого понимания, в противном случае они бы, наверное, и не совершали эти свои «зоологические поступки»: убийства, развязывание войн, несущие смерть финансовые аферы и т.п.
И если бы действительно удалось провести «серьезный опрос» (как-нибудь под наркогипнозом исхитриться бы для «объективности») среди жутких тиранов, серийных и прочих закоренелых убийц и т.п, матерой хищной публики, на тему «зачем они это делают», то самым правильным и честным ответом с их стороны было бы что-нибудь типа «мне это нравилось», «мне так хотелось». Подобные откровения в неявном («междустрочном») виде можно обнаружить, «выудить» и в тех же «тюремных мемуарах» закоренелых преступников, и в «воспоминательных» книгах политиков. В их действиях не просматривается каких-то глубоких или возвышенных мотивов. Им так вот хочется, или же они бывают вынуждаемы обстоятельствами (значит, кому-то другому захотелось и удалось сделать что-то еще «круче»). А страдать вынуждены при этом другие, которым этого — ну никак! — не хочется. Удержать же себя хищные не в состоянии. Несмотря на осознавание ими всего исходящего от них зла (медэксперты называют это «вменяемостью»). Не могут, при всей своей якобы железной силе воли. А их самооправдания — «благо народа»,«борьба с чем-либо» и т.п, — всегда лживы и несерьезны. ЭТИЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ Так что же есть у нехищных людей, что можно было бы противопоставлять этим — столь бесспорным — аргументам хищных владык «мира сего»? Помимо, понятно, «травоядного фактора» — их подавляющего численного превосходства. Хотя и это немаловажно, если учесть знаменитейший критерий социально-телеологической святости (достижение общественного блага, как самоцели): «обеспечение счастья наибольшего числа людей». Пожалуй, главным таким контраргументом может послужить лишь доброта, неагрессивность того же самого «травоядного» толка.
У нехищных людей присутствует разумная составляющая сознания.Поэтому они заведомо духовно богаче хищных индивидов. У них есть в психике, в менталитете некое вертикальное (глубинное) — этическое — измерение. Они, осознанно или нет, но постоянно задают себе вопрос «зачем?», «ради чего?».Это принципиально отличает их от плоскостной ситуативной изворотливости хищных (в особенности — суггесторов). У этих шакалий уровень — «где?»,«как?» и «почем?». (Невольно вспоминаются Обломов и Штольц). Что, правда, и позволяет им столь ловко шастать, нападать и увертываться в лабиринтах коридоров хищной власти. Но им никогда не достичь ни малейшей духовной высоты (глубины). Перефразируя Канта, можно сказать, что у хищных «нет звездного неба над головой, ибо у них отсутствует моральный закон внутри».
Экспериментальные лабиринтные крысы, проявляя недюжинную смекалку в задачах на плоскости, демонстрируют непроходимую тупость в трехмерном (многоэтажном) лабиринте. Эти задачи им попросту недоступны. Они генетически запрограммированы на двухмерные, плоскостные ходы. Точно так же и хищные политики. Подсидит любого, проведет сотню, продаст тысячу, а спроси v него, — а хорошо ли это, да и зачем это всё, — прямо как глухонемой становится, не слышит. И действительно не слышит, — ибо не понимает. Поэтому любой среднестатистический обыватель, явно не хватающий звезд с неба, — на порядок (!), на одно измерение, более сложное и богатое человеческое творение, нежели самый изворотливый политик, ловкий аферист или «крутой», беспощадный мафиозный «крестный отец».
Нехищные люди отнюдь не такое быдло, какими их представляют. При всей своей неразвитости и отсталости, они, в сравнении с хищными, всё же являются существами с более сложным (глубинным) менталитетом. Хищные не могут их понимать даже в принципе. Неразвитость же нехищных людей есть прямое следствие хищного владычества. Оболванивание народа — стратегическая, вынужденная мера хищной власти, иначе ей — конец. На первый взгляд, это невозможно: как это примитивные существа оглупляют более умных? Ведь для этого им надо бы, кажется, хорошо знать и понимать этих самых «умников»! Но нет, всё обстоит именно так. Что-то в этом роде происходит, когда в школьном классе несколько злых лодырей-второгодников мешают учиться всем остальным.Они уже курят, пьют, а то и «ширяются»… Зачем им знать всякие тонкости-премудрости школьных предметов? А вот в негативном влиянии они могут быть крайне изощренными. Преследования, издевательства, надругательства, совращение… Так же и здесь: ложь, примитивная пропаганда, вздорная реклама… И всё — человек обработан, быдло к употреблению готово.
И всё же нормальный русский мужик, что называется «от сохи», или равно простой «серый аморфный» обыватель, наугад выдернутый из толпы какой-нибудь тамбовской улицы, стократ духовно богаче самого виртуозного дипломата-суггестора. Особенно это различие заметно в старости. «По плодам узнаете вы…». Доброе лицо, лик мудрого пожилого крестьянина, аксакала.Дьявольская маска — харя пронырливого, прожженного проходимца-сенатора или TV-проповедника — кривляки. Гёте как-то сказал, что «простой человек в своем неясном устремлении всегда прав». Так-то оно так. Но во времена Гёте еще не было столь мощного манипулирования общественным сознанием, попыток разворота нравственного вектора нехищных людей. Сейчас многие простые люди часто бывают «очень и очень не правы». И это печально. Хотя, если брать в целом, то «господин Народ» еще пока правоту свою не растерял.
Нехищные люди тоже не понимают хищных. Но это непонимание совершено иного рода. Они никак не могут отрешиться от иллюзии, что хищные — такие же существа, как и они, т.е. люди. Уж очень велико имеющееся внешне сходство. Два глаза, две руки, две ноги — это б еще ладно, у обезьян то же самое. Но ведь и говорят еще! Да как складно, умно говорят, — заслушаешься.Так как же такое может быть, что это — не люди?! У нехищных на этой почве возникает даже некий комплекс неполноценности, совершенно необоснованный и беспочвенный.
Не имея за собой этих внешних качеств, этого звериного изящества — весьма широкодиапазонного, в том числе и в умении складно говорить (= суггестивным образом манипулировать!), простые люди неправомерно экстраполируют это отсутствие и дальше — на всё остальное. Они не осознают своего духовного могущества, несоизмеримого с нравственным убожеством хищных. Из-за этого они логически застревают на вопросе «зачем они (хищные) творят всё это зло?». Пытаются как-то понять эту чудовищность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Понятно, что первый шаг, начальный ход механизма любой власти — это подчинение, угнетение человека человеком. Убийство, физическое подавление и, наконец, экономическое закрепощение — эксплуатация человека человеком, его опосредованное закабаление с помощью денег. И эта власть денег становится ныне более могущественной, нежели политическая. Прямо, как в картах: старше короля лишь туз («асе», древнеримская монета «асе») — деньги. Поэтому, вероятно, близится конечная победа финансистов (если Ничего не произойдет из ряда вон выходящего, что сломало бы эту чудовищную экстраполяцию), они постепенно — и давно уже — захватывают государственную власть. Явный прецедент был создан еще в Италии в XV веке, когда крупнейший торговый дом Медичи установил полный контроль над городом-государством, каким являлась тогда Флоренция. Сейчас ситуация в мире повторяется, но в совершенно иных масштабах — уже во всемирных. Власть в мире переходит (перешла?!) к мировым финансовым олигархам. Политики ныне — это продажные и беспринципные марионетки, которыми манипулируют их невидимые хозяева — толстосумы. Это до того ныне очевидно и бесспорно, что даже стало одной из будничных и расхожих тем западного (и потихоньку нашего) кинематографа.
И основной, так сказать, пафос этих заметок в том, что среди истинных иерархов, наделённых реальной полнотой власти и пользующихся ею, ни в коем случае не может быть разумных нравственных людей. Помнится известный анекдот. Мол, в КПСС (в той, которая якобы была «умом и честью эпохи») нет ни одного одновременно и честного и умного человека. На поверю, это наблюдение справедливо вообще для хищной власти, как таковой. «В каждой шутке есть доля шутки». Анекдот, но смысл у него страшный. Власть — это исконная вотчина хищных. И там никогда не сможет оказаться честный и разумный человек. Таким там нет, и никогда им там не было места. Во всяком случае, долго они там не задерживаются.
Достаточно вспомнить, как быстро устраняют тех политиков, которые пытаются что-либо сделать для блага народа или произвести серьезные изменения в политическом курсе. Неважно, с какой целью они добиваются этого, пусть даже это всего лишь политический ход. Их убивают неотвратимо и неустанно. Во все времена и на всех континентах (опять же вычетом Антарктиды). Улугбек, Линкольн, Александр II, Столыпин, Махатма Ганди, Кеннеди, Патрис Лумумба, Сальвадор Альенде, Мартин Лютер Кинг…
Когда политики пытаются действовать (честно или нет — неважно) в интересах народа, то их убирают раньше, чем они успеют претворить в жизнь свои пронародные проекты. Попадающие во властные структуры люди с честными благородными намерениями за то короткое время, которое им обычно отведено, всё же успевают продемонстрировать чудеса свершений, в сравнении с крысиной возней изворотливой тамошней политической шушеры. Они входят в историю самыми лучшими ее страницами.
Плохо лишь то, что тем самым они создают «защитный фон» для всех прочих чудовищ от власти. Дескать, все мы — политики — такие же хорошие.Стараемся всё сделать для блага народа, себя не щадя. Но вот только условия-де не позволяют. Мол, «все мы — хорошие ребята, немного убийцы, но внутри добрые». Единственная польза от этих «хороших ребят» это то, что они в своей деятельности на благо народа очень часто «мочат» и друг друга:Троцкий, Бухарин, Садат, Робеспьер…
А ведь вся социологическая проблема власти (политики, государственности) предельно проста: надо сделать так, чтобы всем законопослушным, работящим гражданам в государстве было относительно хорошо, свободно. Пусть даже и нелегко подчас, но не унизительно, не бесчеловечно. И это вполне осуществимо в условиях честной и умной власти в обществе. Честные взаимоотношения между людьми всегда существовали и существуют — те же деревенские дома без замков. А вот честной власти нет, не было и, так и напрашивается, «не будет», но это не значит, что ее не может быть как таковой. Во всяком случае, хочется надеяться, что это не так.
Ведь теоретическая часть элементарна — это «прямая демократия», самоорганизация. Именно она, и только она должна сменить нынешние методы социального управления. От государства должны быть отделены (как и Церковь) буквально все властные и законодательные службы. Оно должно оставить себе лишь чисто техническую, координирующею бюрократическую функцию: правительство — это «союз цивилизованных столоначальников», что-то типа министерства связи или транспорта. Все же основные общественные вопросы должен решать сам народ через своих непосредственных представителей. «До тех пор, пока деятельность администрации осуществляется в интересах общества, администрация составляет часть общества. Она необходима. Если же государственный аппарат претендует на роль хозяина общества и требует для себя независимых полномочий, тогда он превращается в злейшего врага общества, и с ним следует обращаться соответствующим образом» [7]. Но «практическая сторона» такого естественного общественного порядка — вряд ли осуществима в обозримом будущем.
Психологическая же составляющая проблемы власти тоже представляется очевидной. Хищные «персоналии власти» являются самым, что ни на есть, неподходящим для этого дела человеческим (?) материалом. Необходимо создавать разумную самоорганизующуюся общественную систему, а ее нынешние потенциальные (у них есть такая возможность) «организаторы» — морально невменяемы. Они не обладают разумом, понимаемым как рассудок, сопряженный с добротой, альтруизмом, совестью. Этот чудовищный парадокс весьма далек от трагикомической закономерности «сапожник — без сапог». То, что власть находится у лишенных разума существ, скорее, похоже на то, как если бы дрессированную обезьяну к «ядерной кнопке» приставить. Знаменитое якобинское определение верховных властителей — «коронованное зверьё» — было и остается, по самому большому счету, наиболее верным (не в обиду, понятно, «братьям нашим меньшим» это якобинцами было сказано).
В то же самое время власть для хищных является самым притягательным объектом в мире. Для них она значит и заменяет им всё.Поэтому у хищных властителей не бывает никакой сверхзадачи в своей деятельности. Тем более не существует у них какой-либо благой цели, типа «процветания народа и Отечества», возможны лишь декларативные.
Их истинные цели предельно убоги. Обычно это примитивный гедонизм (погоня за наслаждениями), пусть и в максимально возможных изощренных своих формах. Купить бриллиантов покрупнее, картин поярче, машин побольше, построить виллу повыше да с бункером поглубже. «Доктор» Ахмед Сукарно часами, любуясь собой, смотрелся в зеркало. Одновременно «украшалась» и столица: из Джакарты постоянно на грузовиках вывозились отлавливаемые на улицах бездомные нищие, портившие «фасад страны». Анвар Садат тоже не меньше своего индонезийского коллеги заботился о собственной наружности, даже имел три расчески: обычную для головы, и специальные — для бровей и усов. Какое там «процветание» народа?! Наполеон воевал не ради народа Франции, а имел прискорбное «хобби» — «военное искусство». Сталин поднимал страну уж никак не для блага ее народа. Ведь сколько этого самого «народа» было уничтожено — зачем?
Упоение славой, властью и борьба за нее занимают всё их сознание.«Тактические и стратегические» аспекты борьбы за свою власть (и сохранение ее) полностью поглощают их. Разве что деньги не забывают перевести в швейцарские банки (это уже о нынешних наших правителях), тут они педанты.Ну, и иногда отдых от «их борьбы». Разрядка время от времени — в запоях, оргиях, у кого-то — в охотах. Всё ж таки власти, как таковой, им явно недостаточно, скучают. Охоты — необходимое дополнение. Обычно — «царские»: беспощадные, браконьерского типа. «Сановные охотники» получают при этом, по-видимому, не меньшее наслаждение, чем в детстве, когда они вешали собак и сжигали живьем кошек. Можно вспомнить, как Ельцин перед сложной операцией на сердце настрелял для своего дорогого верного друга Гельмута Коля 50 уток и «завалил» кабана. А после операции опять пристрелил кабана. Не мог выдержать? Дай хоть кого-нибудь, да убить?!
Наверное, было бы интересно (по крайней мере, для науки) подробно, в деталях узнать, о чём думают во время своей «государственной работы» Наполеон и Тамерлан, Ленин и Сталин, Гитлер и Черчилль, Пол Пот и Мао Цзедун и им подобные по рангу. Каковы сокровенные мысли у таких физических, юридических и зоопсихологических лиц? Порасспросить бы их, «как на духу — у психиатра», чего они, собственно, хотят от жизни? К сожалению, это невозможно. Даже когда их иногда удается судить, например, на Нюрнбергском процессе или еще где, то разговор с ними не может быть откровенным, они оправдываются или огрызаются, это всё не добавляет понимания их движущих мотивов. Существует, правда, обширная мемуарная литература бывших государственных мужей. Но в этой бахвальной писанине содержится такая же правда, как и то, что они, дескать, святые, а остальные — подлецы, каких мало. К тому же в таких книгах обычно излагаются события, поступки, а не мотивы и подспудные механизмы поведения действующих лиц мировой политической арены. В основном это воспоминания об их многочисленных «veni, vidi, vici» («пришел, увидел, победил»), а не — желательно бы! — «посидел, подумал, забрал шинель, пошёл домой». Что-то добавить в «копилку понимания» зоопсихологических мотивов действий хищных гоминид могли бы воспоминания приговоренных к казни или к пожизненному заключению убийц-рецидивистов, типа Чикатило, Панзера… Такая «беллетристика» весьма в ходу на Западе, начиная с «основоположника научного садизма» маркиза де Сада. Но, к сожалению, из всех таких «исповедей» на данную тему ясно видно, что сами эти «тюремные беллетристы» (равно как и политики «на воле») не осознают своего поведения в той степени, в которой это могло бы стать значимым для объективного, стороннего наблюдателя. Им не дано такого понимания, в противном случае они бы, наверное, и не совершали эти свои «зоологические поступки»: убийства, развязывание войн, несущие смерть финансовые аферы и т.п.
И если бы действительно удалось провести «серьезный опрос» (как-нибудь под наркогипнозом исхитриться бы для «объективности») среди жутких тиранов, серийных и прочих закоренелых убийц и т.п, матерой хищной публики, на тему «зачем они это делают», то самым правильным и честным ответом с их стороны было бы что-нибудь типа «мне это нравилось», «мне так хотелось». Подобные откровения в неявном («междустрочном») виде можно обнаружить, «выудить» и в тех же «тюремных мемуарах» закоренелых преступников, и в «воспоминательных» книгах политиков. В их действиях не просматривается каких-то глубоких или возвышенных мотивов. Им так вот хочется, или же они бывают вынуждаемы обстоятельствами (значит, кому-то другому захотелось и удалось сделать что-то еще «круче»). А страдать вынуждены при этом другие, которым этого — ну никак! — не хочется. Удержать же себя хищные не в состоянии. Несмотря на осознавание ими всего исходящего от них зла (медэксперты называют это «вменяемостью»). Не могут, при всей своей якобы железной силе воли. А их самооправдания — «благо народа»,«борьба с чем-либо» и т.п, — всегда лживы и несерьезны. ЭТИЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ Так что же есть у нехищных людей, что можно было бы противопоставлять этим — столь бесспорным — аргументам хищных владык «мира сего»? Помимо, понятно, «травоядного фактора» — их подавляющего численного превосходства. Хотя и это немаловажно, если учесть знаменитейший критерий социально-телеологической святости (достижение общественного блага, как самоцели): «обеспечение счастья наибольшего числа людей». Пожалуй, главным таким контраргументом может послужить лишь доброта, неагрессивность того же самого «травоядного» толка.
У нехищных людей присутствует разумная составляющая сознания.Поэтому они заведомо духовно богаче хищных индивидов. У них есть в психике, в менталитете некое вертикальное (глубинное) — этическое — измерение. Они, осознанно или нет, но постоянно задают себе вопрос «зачем?», «ради чего?».Это принципиально отличает их от плоскостной ситуативной изворотливости хищных (в особенности — суггесторов). У этих шакалий уровень — «где?»,«как?» и «почем?». (Невольно вспоминаются Обломов и Штольц). Что, правда, и позволяет им столь ловко шастать, нападать и увертываться в лабиринтах коридоров хищной власти. Но им никогда не достичь ни малейшей духовной высоты (глубины). Перефразируя Канта, можно сказать, что у хищных «нет звездного неба над головой, ибо у них отсутствует моральный закон внутри».
Экспериментальные лабиринтные крысы, проявляя недюжинную смекалку в задачах на плоскости, демонстрируют непроходимую тупость в трехмерном (многоэтажном) лабиринте. Эти задачи им попросту недоступны. Они генетически запрограммированы на двухмерные, плоскостные ходы. Точно так же и хищные политики. Подсидит любого, проведет сотню, продаст тысячу, а спроси v него, — а хорошо ли это, да и зачем это всё, — прямо как глухонемой становится, не слышит. И действительно не слышит, — ибо не понимает. Поэтому любой среднестатистический обыватель, явно не хватающий звезд с неба, — на порядок (!), на одно измерение, более сложное и богатое человеческое творение, нежели самый изворотливый политик, ловкий аферист или «крутой», беспощадный мафиозный «крестный отец».
Нехищные люди отнюдь не такое быдло, какими их представляют. При всей своей неразвитости и отсталости, они, в сравнении с хищными, всё же являются существами с более сложным (глубинным) менталитетом. Хищные не могут их понимать даже в принципе. Неразвитость же нехищных людей есть прямое следствие хищного владычества. Оболванивание народа — стратегическая, вынужденная мера хищной власти, иначе ей — конец. На первый взгляд, это невозможно: как это примитивные существа оглупляют более умных? Ведь для этого им надо бы, кажется, хорошо знать и понимать этих самых «умников»! Но нет, всё обстоит именно так. Что-то в этом роде происходит, когда в школьном классе несколько злых лодырей-второгодников мешают учиться всем остальным.Они уже курят, пьют, а то и «ширяются»… Зачем им знать всякие тонкости-премудрости школьных предметов? А вот в негативном влиянии они могут быть крайне изощренными. Преследования, издевательства, надругательства, совращение… Так же и здесь: ложь, примитивная пропаганда, вздорная реклама… И всё — человек обработан, быдло к употреблению готово.
И всё же нормальный русский мужик, что называется «от сохи», или равно простой «серый аморфный» обыватель, наугад выдернутый из толпы какой-нибудь тамбовской улицы, стократ духовно богаче самого виртуозного дипломата-суггестора. Особенно это различие заметно в старости. «По плодам узнаете вы…». Доброе лицо, лик мудрого пожилого крестьянина, аксакала.Дьявольская маска — харя пронырливого, прожженного проходимца-сенатора или TV-проповедника — кривляки. Гёте как-то сказал, что «простой человек в своем неясном устремлении всегда прав». Так-то оно так. Но во времена Гёте еще не было столь мощного манипулирования общественным сознанием, попыток разворота нравственного вектора нехищных людей. Сейчас многие простые люди часто бывают «очень и очень не правы». И это печально. Хотя, если брать в целом, то «господин Народ» еще пока правоту свою не растерял.
Нехищные люди тоже не понимают хищных. Но это непонимание совершено иного рода. Они никак не могут отрешиться от иллюзии, что хищные — такие же существа, как и они, т.е. люди. Уж очень велико имеющееся внешне сходство. Два глаза, две руки, две ноги — это б еще ладно, у обезьян то же самое. Но ведь и говорят еще! Да как складно, умно говорят, — заслушаешься.Так как же такое может быть, что это — не люди?! У нехищных на этой почве возникает даже некий комплекс неполноценности, совершенно необоснованный и беспочвенный.
Не имея за собой этих внешних качеств, этого звериного изящества — весьма широкодиапазонного, в том числе и в умении складно говорить (= суггестивным образом манипулировать!), простые люди неправомерно экстраполируют это отсутствие и дальше — на всё остальное. Они не осознают своего духовного могущества, несоизмеримого с нравственным убожеством хищных. Из-за этого они логически застревают на вопросе «зачем они (хищные) творят всё это зло?». Пытаются как-то понять эту чудовищность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19